Перспектива

Пережив все, изложенное в предыдущих четырех частях этой книги, и несколько отодвинув в сторону мрачные тени последующих событий, включая тяжелейшие страдания многих известных мне лю­дей, я хотел бы теперь, насколько удастся, повернуться лицом к по­зитивным заключениям. Только обобщая все, чему мы научились в границах приобретенного опыта, можно сформулировать некий про­спект будущей работы.

Моя задача длительное время сводилась к переоценке большого числа впечатлений и фактов, пустых и содержательных заключений и убеждений, на которые должно опираться определение перспекти­вы. Каждый из моих коллег по прошлой работе, видимо, по-разному расставляет акценты над всем тем, чему он лично научился. Как представляется, так происходит потому, что каждый из нас ограни­чен разными рамками рассмотрения проблемы к рамки эти тоже ме­няются со временем. Проблема относилась к странам Третьего мира.

Это был новый вид марксизма. Это было использование старых ме­тодов для реализации последних достижений науки. И это было ре­волюцией в управлении. Именно так, но тут было еще многое: ко всему этому имела отношение кибернетика жизнеспособных систем и ни одно из мероприятий, осуществляемых нами, не было цент­ральным, и вряд ли нечто подобное можно будет предпринять где-нибудь еще...

Где еще? По приглашениям приходилось мне бывать во многих странах для обсуждения на высоких правительственных уровнях ис­пользование кибернетики в системе управления. У каждого прави­тельства свои проблемы, как и у фирм, которые меня приглашали. Постепенно я понял то общее, что есть у всех; им оказалось призна­ние неблагополучия в ведении дел — признание того, что все изве­стныеим средства управления давно испытаны и не оправдались, что нужно искать радикально новый подход к их решению. Сейчас хорошо дела не идут нигде, в любых институтах, но этот факт дале­ко не везде признается, и поэтому многие руководители и министры искренне верят, что более настойчивое использование устаревших неэффективных мер в конце концов все же приведет к успеху. Поэ­тому, если говорить, основываясь на науке управления, мир разде­ляется на две части по степени понимания надвигающегося кризиса. Таковы общие условия моего вовлечения в решение этой проблемы, и этого вполне достаточно, чтобы начать раздумывать о том, как двинуться повсеместно вперед.

За показатель кризиса принимается сегодня ожидаемая потеря управления, другими словами, крах кибернетического механизма ра­боты всех институтов. Такое утверждение не означает неспособность предложить решения; оно означает, что институты стали неуправля­емыми. Можно, конечно, вспомнить, как во время второй мировой войны в Великобритании ширилось исследование операций как мно­годисциплинарная наука для решения плохо сформулированных проблем с неизвестными путямиих решений. Это была крайне ради­кальная атака на проблемы, которыми генералы, склонившись над запыленными столами в перерывах между военными действиями, надеялись управлять, но их надежды быстро рассеивались на земле, в воздухе и на море, как только начинались бои. Именно тогда кри­зис был признан, радикальные переоценки можно было бы сделать и, что более важно, предлагаемые новые решения можно было про­верять (и они обычно оправдывались). В современной Великобрита­нии кризис стал общепризнанным понятием, как и исследование операций. Переоценки проводятся уставшими людьми, на которых можно полагаться, как на тех, кто не предложит новых идей... Коро­че говоря, положение дел стало действительно серьезным.

Возвращаясь теперь к теме предчувствия кризиса как ожидаемого кибернетического срыва, хотелось бы подчеркнуть, что первым и важнейшим уроком чилийского опыта, очевидного для меня, являет­ся требование "ДЕЙСТВУЙ БЫСТРО!". Во всяком случае, мы так и поступали и могли так поступать, поскольку угрозы нависали над страной и были реальны. Усвоив этот урок, я поспешил предложить суть моих рекомендаций четырем другим странам, но в каждом слу­чае надвигающийся на них кризис взрывался раньше, чем можно было приступить к работе. Тем временем сохраняют ценность обе гипотезы относительно надвигающегося повсеместно кризиса и стра­тегия быстрых действий. (Я не называю страны, поскольку не стрем­люсь к упоминанию моего имени вих истории и поскольку прогресс еще возможен.)

Скорость реализации решений, с которой мы выступаем в защиту кибернетики в системах управления, в равной мере касается уче­ных-кибернетиков и бюрократов. Никто, как представляется, не по­лучил высшей научной степени "доктор философии" за сглаживание острых углов и рекомендацию плохо доказанных решений. Но, как я упорно доказывал ранее и пытаюсь доказывать вновь, если большин­ство проблем управляющего должны быть решены к среде, то таков характер его положения и с этим обязан считаться ученый-управле­нец» иначе он никуда не годится. Возможно, такому ученому уста­новившейся стиль будет стоить потери престижа, проведения науч­ной работы, но фактически ничего лучшего ему не остается, кроме того, чтобы сказать: "Возможно, достоверность моего совета ниже, чем я бы хотел, но я сделал все, что мне позволили собранные дан­ные иих анализ в столь короткий срок". Именно в силу этих обсто­ятельств весьма важно быть всесторонне вооруженным и заранее ов­ладевать своим оружием. Именно по этой причине публикуются фундаментальные открытия и ценятся эксперименты в любой обла­сти их проведения; здесь приходит на ум сравнение со скоростью действий хирурга. Что касается бюрократа, то ему серьезно угрожа­ет любая переоценкаим ситуации, и особенно радикальная, но больше всего ему угрожает быстрое решение вопроса. Бюрократиче­ская система по самой своей природе не может поддерживать быст­рых действий, в этом главная сила ее положения, ее деятельности, поскольку тактика проволочки истощает энергию реформы. На том же основании бюрократы не могут быстро остановить стремительные действия, если они достаточно определились. Срочные меры сраба­тывают в кризисной ситуации, когда ничто другое не поможет, но они трудно осуществимы. Насколько я теперь понимаю, ошибки в нашей работе в Чили, по-видимому, связаны с границами кризиса в стране. Все мы знали, каковы наиболее характерные черты чилий­ского кризиса, и пытались с ними считаться. Но особенности кризиса доводились до нашего сведения как нечто дополнительное — "про­изошло то-то", "здесь мы рискуем", "это касается только..." опреде­ленного места или времени.

По всем этим причинам я пытался очертить границы применимо­сти кибернетики управления так, чтобы они охватывали причины действия кризисного механизма. Такие границы можно описать. И если следующий раздел главы и множество страниц, посвященных изложению этой темы, покажутся мрачноватым предисловием к Перспективе, как названа эта глава, то, значит, пришло время ре­ально взглянуть на мир, в котором мы живем.

Кибернетика кризиса

Если кибернетика — наука об эффективной организации, то тогда такая наука должна использоваться для разработки моделей органи­заций, соответствующих быстро меняющемуся обществу и его столь же быстро меняющимся институтам, из числа которых фирма была избрана нами примером для этой книги. В предыдущих четырех гла­вах модель жизнеспособной системы рассматривалась применительно к разным уровням всевозможных организаций и даже к уровню це­лого государства. Те, кто утверждает, а такие есть, о неправомерно­сти использования одной и той же структурной модели и одинако­вых информационных критериев при таком разнообразии их исполь­зования, не согласны с тем (возможно, из-за непонимания), что вся теория кибернетики жизнеспособных систем основана на теории рекурсивности, которая обозначила особый набор структурных инвари­антов во всех таких системах. Даже на цитологическом уровне, на­пример, вполне удобно обсуждать то, что происходит в каждой от­дельно взятой клетке, пользуясь языком и логикой, развиваемыми в данной книге.

(Метасистема содержится в ядрах клетки, в которых размещена определяющая поведение ее подразделений система 5, называемая ДНК, включая систему удвоения и адаптации (4) и планирования работы всей клетки (3). Непрерывная направленность деятельности (система 3), по-видимому, обеспечивается также совместными дейст­виями с митохондрией в ее дыхательной деятельности, которая рас­полагает также главной антиосцилляторной (система 2) регулирую­щей ролью в организации использования кислорода. Реснички явля­ются "краем" (система 1) клетки, которые также воспринимают сен­сорные данные относительно окружающей среды.)

Есть, однако, и другие рискованные утверждения. Говорят, что несмотря на развитие и другие важные следствия теории кибернети­ки, позволившие объяснить жизнеспособность системы, смешно ожи­дать ее использования для проведения в жизнь социальных измене­ний. Основанием для подобного утверждения служит то, что такая попытка была бы (и якобы предпринималась в Чили) политически "наивной". Такой ярлык, звучащий как "примитивный или безгра­мотный", устраивает тех, кто намекает на детскую наивность. Нет, однако, сомнения в том, что использование такого ярлыка в полити­ческом контексте настолько преднамеренно уничижительно и выгля­дит как оскорбительное поношение; поскольку "безграмотность" оз­начает не только недостаток мастерства владения предметом, но и недостаточное проникновение в его суть, отсутствие должной квали­фикации и соответствующего опыта. Если таково толкование этого термина, то я продолжу и стану утверждать, что все политические акты наивны, и тогда, следовательно, приписывание политической наивности ничего нам не говорит (за исключением того, что ком­ментатор уклоняется от существа вопроса, когда от него требуется как следует подумать).

Поскольку характер этой части книги определился моим личным изложением событий в Чили, я использую абстрактные кибернети­ческие аргументы вслед за воспоминаниями о событиях, отразив­шихся на моей собственной жизни, благодаря их "политической на­ивности" в том понимании, которое приведено в надежде побудить читателя прерваться и оглянуться на весь свой жизненный опыт. Ес­ли при этом у читателя возникнут параллели, то кибернетические утверждения станут ему более понятны.

Первый пример относится к тому времени, когда я был еще маль­чиком — к 1936 г. Где-то между официальным объявлением и коро­нацией Эдуард VIII отказался от престола. Это стало потрясающим событием для всего населения Великобритании, и особенно для мальчика, рожденного в атмосфере всеобщего благополучия. Благо­даря в основном пособничеству магнатов прессы, правительству уда­лось удержать в секрете начальный период конституционного кризи­са до тех пор, пока он практически не закончился, и, возможно, не так (нет средств узнать точно), как если бы он развивался даже при весьма далеком от демократии способом. Если я и был удивлен этим событием, то еще больше поражался тому сильному расхождению в его оценках, которое наблюдалось в нашей семье, между моими школьными наставниками и в прессе. Известные сегодня факты ста­ли всеобщим достоянием спустя многие годы и нужно также учесть, как бывает при любом историческом событии, что были и другие бо­лее общие факты, утерянные теперь навсегда. Однако в течение 25 — 50 лет после всего этого люди, особенно те, кого еще не было на свете в то время, считают, что событие это сохраняет свою "значи­мость".

Теперь перенесемся на десять лет вперед. В 1946 г. я, молодой офицер, служил в Индии; в то время готовилось в высшей мере важ­ное решение, определяющее будущее всего этого полуконтинента. Был я тогда достаточно наивен, если воспользоваться обсуждаемым нами словом, чтобы удивляться представлению о положении дел в Индии, господствующему тогда в Великобритании. Прежде всего бы­ло крайне трудно понять, что же происходит на самом деле. "Пись­ма из дома", армейские инструкции и ответственная индийская пресса (информированная из других столиц, кроме Лондона) излага­ли совершенно разные версии. Так в данном случае происходило не просто из-за попустительства магнатов прессы, а из-за чего-то дру­гого, и это было ясно.

Тогда я не знал, что атомное сожжение Японии было одобрено премьер-министром Эттли в условиях (как он позже признал), когда он не имел ни малейшего представления о том, что произойдет, кро­ме того, что будет более мощный взрыв. Это обстоятельство как-то уменьшило мою готовность выступать в защиту Японии. В марте следующего, 1947 г. я, вероятно, был последним англичанином, предложившим тост "За здоровье короля-императора". В таких ус­ловиях мы покинули раздробленную Индию, обреченную на резню, дальнейшее раздробление, казни и даже официальные войны. Ко­нечно, все это сохраняет "значимость" и сейчас...

Последующее десятилетие перемещает нас в 1956 г., к дате, за­метно отразившейся на всей Европе из-за венгерских событий. Что касается меня, то я тогда работал в английской металлургической промышленности и уже накопил некоторый опыт применения теории кибернетики, который отражен и в этой книге — Мозг фирмы. Но я тогда еще не был освобожден от обязанностей офицера запаса перво­го резерва. В это время возник кризис из-за Суэцкого канала, наци­онализированного президентом Египта Насером. И снова совершенно невозможно было узнать правду о том, что происходит. Поступали сообщения о том, что Англия, Франция и Израиль действуют сооб­ща, но тут же следовали решительные заявления нашего правитель­ства, отрицающие этот, ныне хорошо известный, факт. Как и в предыдущем случае, страна глубоко разделилась, и не по линиям партийной принадлежности, так как весь остальной мир, по-видимо­му, осуждал действия, предпринимаемые Великобританией против Египта. Пока стягивались вооруженные силы, последовало серьезное заявление о возможном призыве на службу военных резервистов, и мне, следовательно, пришлось раздумывать о том, какой будет моя позиция, если моя фамилия появится в числе избранных для уча­стия в этой операции. Теперь, спустя более четверти века, этот слу­чай также видится мне "в его значимости". Возможно, мне простят теперь мое сознательное возражение стать снова в строй как пози­цию, которую я тогда занимал. Однако для обоснования возражений того времени нужно было обладать доказательствами моей правоты, но такие доказательства как всегда появляются слишком поздно. От­сутствие фактов, скорее чем недостаток этики, разделило всю стра­ну, хотя, как теперь представляется, факты становились известными всему миру по мереих свершения.

Я с самого начала предупредил, что буду рассказывать об этих трех случаях из моей жизни в надежде вызвать у читателя подобные моим воспоминания. Других примеров я не предлагаю отчасти пото­му, что многие из них развивались драматически по мере того, как мир "становился меньше" благодаря развитию техники, а отчасти и потому, что чем больше приближаешься к событиям последних лет, тем меньше согласия в том, что же в действительности произошло. Как бы там ни было, мы в данном случае не намерены проводить исторический анализ этих трех моментов новейшей истории — написано множество книг о каждом из них. Вместо этого мы намере­ны показать, как весь набор кибернетических методов может быть применен к изучению политических систем в наше время — время развития их кризисного состояния — и продемонстрировать выводы, которые таким образом могут быть извлечены, при кибернетическом подходе к анализу, чего нельзя сделать, если не стоять на твердой научной почве. Иначе говоря, все эти случаи будут рассмотрены ис­ходя из основных принципов кибернетики, вытекающих из закона о требуемом разнообразии, а примеры послужат для того, чтобы пока­зать их действительную суть с точки зрения кибернетика.

В каждом кризисе, где бы он не проявился в современном мире, много заинтересованных сторон, а национальные границы не явля­ются абсолютным барьером для многих видов вмешательства.

Рис.48 (Сравните с рис.6 и 7)

На рис. 48 приведены три наиболее заинтересованные стороны (А, В и С), имеющие общие интересы (заштрихованный круг) в запу­танной ситуации развивающегося кризиса. Прежде всего, пользуясь кибернетическим подходом, рассмотрим поведение одной из трех.

Сторона А, область интересов которой очерчена амебообразной фигурой, прежде всего заинтересована в превращении разнообразия, содержащегося в этом кризисе, в ее реальную способность воздейст­вия на ситуацию. Иначе говоря, если сослаться на рис. б гл. 2, то сенсорная информация (об этом кризисе), поступающая в сенсориум (в принимающий решения "мозг" стороны А), должна быть сбалан­сированаим так, чтобы он поддерживал свое разнообразие, соответ­ствующее разнообразию, генерируемому в ходе кризиса. То же са­мое справедливо в отношении ее моторного выхода (проведения в жизнь принимаемых решений) и предполагаемого влияния этих ре­шений на кризисную зону. Это справедливо и в отношении ее ана-стомотик ретикулума, соединяющего его сенсорную и моторную пла­

ты (см. рис. 7 и следующее за ним объяснение). В хорошо регулиру­емой системе должны соблюдаться четыре главных кибернетических требования, обеспечивающих стабильность подобного взаимодейст­вия. Рассмотрим их поочередно.

1. В системе должен выполняться закон Эшби о требуемом раз­нообразии. Любая ситуация, на которой внезапно сосредоточивается внимание руководства, демонстрирует стремительно растущее разно­образие. Все человеческие дела связаны с таким огромным разнооб­разием, что постоянно находятся под угрозой потери стабильности. Но они, требуя особого внимания с учетом исторической эпохи и ее фазы, обычно наращивают разнообразие в максимальном темпе, пы­таясь найти полистабильные решения при разбалансированности действий их подсистем. Типично также стремление любой другой системы (в данном случае А) по внутренним соображениям к не вполне системному созданию и восприятию разнообразия, что при­водит к явным пренебрежениям интересами других пересекающихся с ней систем (в данном случае В и С) в условиях нарастающего соб­ственного дисбаланса.

Если рассматривать последнее замечание применительно к нашей фирме, то подобная угроза ее внутреннему спокойствию не вызывает особой тревоги. Так происходит, поскольку общая заинтересован­ность в достижении цели связующих звеньев, управляющих систе­мой 1 в качестве участника и действующего компонента жизнеспо­собности системы, достаточно сильна (это может видеть любой на­блюдатель). Следовательно, мощное ограничение разнообразия по горизонтальной оси является, по всей вероятности, результатом гомеостатического взаимодействия с центральной вертикальной осью. В более или менее теологически настроенных (многонациональных) системах, таких как целые страны, перспективе ограниченного раз­нообразия в области пересекающихся интересов не уделяется долж­ного внимания просто из-за скромных размеров области пересечения их теологических основ. Вполне стоит отметить тем не менее, что некоторые страны и, конечно, международные движения более четко фокусируют свои цели, чем многие другие. Подумайте о том, как увеличительное стекло фокусирует солнечные лучи, чтобы загоре­лась трава...

Если уж предметом нашего изучения является глобальная ситуа­ция, то перспективы здесь действительно мрачны. Космонавты, на­блюдавшие Землю с больших расстояний, доложили нам, что она воспринимается ими как явно органическое явление; поэтому систе­мы А, В, С, являясь тремя великими блоками мощи наших дней, должны рассматриваться в качестве разделяющих ответственность за обеспечение существования человечества. Однако понимание этого обстоятельства зависит от создания модели и в данном случае от мо­дели, разработанной очень далеким от нас Человеком, скажем, на Луне. Говорит ли что-либо модель, созданная самим Богом, о продолжении существования человечества, известно только ему самому; сможет ли согласованная модель обитателя Земли, если она сможет не удаляться по крайней мере до Луны, описать будущее человече­ского рода? Некоторым утешением, вероятно, может служить при­знание, что все эти модели космически жизнеспособных систем ре­курсивны по отношению друг к другу...

Предыдущие разделы написаны сжато, и возникает опасность, что они могут перерасти в "не ту" книгу. Упор здесь сделан на роль мо­дели (рис. 48), сформированной с учетом влияния анастомотик ретикулума и критерия внутренней стабильности, которой добивается сторона А. Как было совершенно очевидно для многих в Великобри­тании в соответствующее время: в 1936 г., судя по модели отказа от престола, в 1946, судя по модели предоставления независимости Ин­дии, и в 1956 г. по модели Суэца — всем этим моделям настолько недоставало разнообразия, что фактически терялось демократиче­ское управление этими событиями. Здесь приведены мои личные примеры с тем, чтобы читатель сравнилих со своими. И если бы мы сегодня собрались вместе, то никто из присутствующих не усомнил­ся бы в том, что подобными примерами можно было заполнить еще несколько страниц книги в доказательство того, как наши междуна­родные, национальные и местные системы управления пытались и пренебрегли необходимостью удовлетворять закон Эшби, и как они поэтому провалились на глазах у всех. Первой причиной этого явля­ется тот факт, что разнообразие, демонстрируемое во время кризи­сов, неизбежно сокращалось так, чтобы соответствовать модели, конструкция которой отвечает их сенсорно-моторному ретикулуму.

Есть эмпирическое доказательство такому явлению (такие же, как приведенные нами), но его содержание более надежно выясняется путем анализа обязательно используемых при этом средств. Прежде всего необходимо принять во внимание неадекватность разработчика модели. Он не всеведущ в понимании предмета и в определении па­раметров фильтров, устанавливаемых в сети сбора информации. В такое положение попадает всякий, кто смотрит и собирает информа­цию об окружающем его мире: он может видеть только узкий спектр видимого света, слышать в пределах диапазона слышимых частот и так далее. Когда речь идет о понимании политической ситуации, те, кто отвечает за разработку познавательной модели, проявляют иск­лючительную избирательность .в отношении того, что считать нуж­ной информацией. Почему так происходит?

Во-первых, потому, что те, кому поручается разработка модели, либо имеют одинаковые взгляды на предмет, либо одинаково заинте­ресованы в данной ситуации, либо располагают особыми источника­ми, по которым судят о том, какая информация является подходя­щей для дела.

Во-вторых, хотя подобная группа может с жаром обсуждать со­зданную ею модель, но вся она в целом и каждый ее участник долж­ны наблюдать за другими ситуациями, тогда как участники кризиса заняты только своей.

В-третьих, встает проблема временного придерживания информа­ции (как было в случае отречения от престола), серьезного ее иска­жения или умышленной дезинформации (как было с интерпрета­цией индийской дилеммы) и, наконец, использования информацион­ных каналов (как было с Суэцем), когда сообщается заведомая ложь.

Тогда, снова обращаясь к рис. 48, можно видеть, что сенсорная входная информация формируется согласно модели ретикулума, ко­торый получает информацию непосредственно из ответственного уп­равленческого центра (отмеченного кружком), находящегося в рам­ках интересов стороны А; этот центр питается информацией (см. штриховую линию), на пути которой имеется некоторый ослабляю­щий фильтр. Как утверждается, все это вопрос техники, тогда как закон Эшби безоговорочно отрицает такой подход разработчиков си­стемы, поскольку такая модель, создаваемая ретикулумом, не обес­печивает требуемого разнообразия; повторяю: разнообразия, а это нечто иное, чем информация. Суть сказанного часто неверно пони­мается, и это необходимо подчеркнуть, имея в виду опыт нашей ра­боты в Чили.

Ответственным управленческим центром в А вполне может быть министерство иностранных дел страны А, заинтересованной в разви­вающемся кризисе в стране Х (см. заштрихованную область пересе­кающихся интересов А, В и С). Тогда преобразователем информа­ции (жирные точки на рис. 48) о развивающемся кризисе будет по­сольство страны А в стране X. Нельзя себе представить недостаток информации по линии министерства иностранных дел страны А и его посольства А. Если страна А потребует факты от своего посоль­ства в стране X, то она их, конечно, получит. Если посол в стране Х располагает фактами, соответствующими политике его министерства иностранных дел, то он, конечно, направляет их в МИД. Теперь вернемся к ранее предложенному мной определению информации. Информация — это набор фактов, изменяющих нас. Факты, требуе­мые и направляемые в МИД относительно развивающегося кризиса, выбираются из числа тех, которые известны как способные вызы­вать изменения. Это звучит резонно. Кому в дни кризиса нужен та­кой бесспорный факт, что в стране Х расцвели розы? Организация обсуждаемого нами посольства такова, что обеспечивает передачу таких фактов, которые превращаются в информацию и тем самым вызывают новые решения или мероприятия. Но все сказанное опи­рается на бесспорное существование концептуальной модели в дип­ломатическом корпусе страны А, располагающей разнообразием, требуемым для восприятия разнообразия, генерируемого разрастаю­щимся кризисом. Если требуемое разнообразие модели дипломатов недостаточно, то положение министерства иностранных дел как сис­темы становится неопределенным, поскольку важные данные транс­формируются при обработке внутри его модели в "ложную" информацию, которая вызывая изменения, создает такое положение, когда сторона А начнет (с полным правом) направлять ошибочные дирек­тивы в отношении управления данным кризисом.

Стремясь разобраться в том, что можно было бы сделать во избе­жание уменьшения разнообразия при подобном подходе к делу, мы столкнулись с признаваемой всеми практической трудностью. Ука­зывается, что модель, которой придерживаются дипломаты страны А, принимается ими как группой, члены которой, как правило, име­ют много общего. Такая группа, возможно, не единодушна в том, что они вообще используют какую-либо модель. Члены группы рас­сматривают себя в качестве мудрых интерпретаторов фактов; они пренебрегают таким обстоятельством, что интерпретируют факты, исходя скорее из концептуальных моделей данной части мира, чем из общего международного положения, а выбранные факты призна­ют, поскольку считают их полезными для своей концептуальной мо­дели с большей вероятностью, чем признают их важность в отрыве от контекста, как если бы они были независимыми ценностями, най­денными как драгоценности по блеску под солнцем. Но полезность подобных приблизительных моделей можно повысить, если предна­меренно создать подгруппы, о несогласии которых друг с другом за­ранее известно., и обратить их внимание на используемые модели. Тогда в ходе работы они обеспечат требуемое разнообразие, но дру­гие следствия их расхождений, конечно, останутся. Рассмотрим крайний пример. Предположим, что посольство Великобритании в Чили укомплектовано сверху донизу явными и убежденными марк­систами, такими, каким был сам Альенде, склонными реализовать советскую марксистскую модель. Тогда политика английского прави­тельства не приняла бы такой курс, который оно проводило с 1970 г. и до конца правления Альенде, поскольку не было бы группы А в Великобритании, как не было бы общеизвестной модели у тех анг­личан, которые наблюдали события на месте. Для начала этим мож­но было бы удовлетвориться; вероятно, так было бы обеспечено тре­буемое разнообразие. Но беда в том, что министерство иностранных дел в Лондоне сочло бы невозможным верить тому, что слышит из своего посольства, как неспособного проводить те мероприятия, ко­торые это министерство проводило бы на основе концептуальной мо­дели как не соответствующей модели в Сантьяго. Тогда, вероятнее всего, МИД Великобритании стал бы получать сенсорные данные из посольства ClIIA в Чили и события развернулись бы точно так, как и было.

Все это, конечно, является частью вопроса о политической наив­ности, обсуждаемого в данной главе, когда любой пример вызывает поток сильнейших эмоций, связанных с его содержанием. В преды­дущем абзаце было намерение показать на примере, как, в общем, трудно поддерживать требуемое разнообразие в концептуальных мо­делях, сложившихся в головах людей после того, как кризис уже развернулся. В "нормальных" условиях, если так бывает в наши, дни требуемое разнообразие обеспечивается моделями малого раз­нообразия, поскольку "нормально" само по себе означает малое раз­нообразие. Следовательно, если ожидается кризис и его модели со­ставлены достаточно точно, так, что разнообразие может быть уве­личено до любых требуемых величин, то разработчики встретятся с невероятно трудной задачей. Например, я организовал в Чили три разные системы связи с тремя различными группами, готовыми ис­пользовать эти системы, если произойдет ожидаемая попытка пере­ворота (которая состоялась); а я буду вне страны и в безопасности (как и было) таком случае потребовалось кодировать информа­цию, выражаться в завуалированной форме, чтобы не насторожить ожидаемую цензуру. Таким образом, в данном случае присутствова­ли три различные модели, достаточно точные и полностью разрабо­танные, которые, как предполагалось, были способны генерировать требуемое разнообразие, создаваемое развивающимся кризисом. Ког­да же события развернулись, то ни одна система не оказалась адек­ватной. Одна провалилась полностью, что. вероятно, произошло вследствие психологической травмы, вызванной переворотом. Вторая успешно адаптировалась в течение короткого периода времени, но не смогла продолжать увеличивать разнообразие в дальнейшем даже располагая большими возможностями передачи информации. Третья полностью адаптировалась и, следовательно, успешно функциониро­вала длительное время. Однако для этого потребовались огромные усилия и изобретательность на обоих ее концах, и по необходимости система стала настолько сложной, что тоже произошел срыв.

Представьте тогда себе, пожалуйста, основываясь на законе Эшби, огромные трудности разработки системы, способной создавать требу­емое разнообразие в условиях разворачивающегося кризиса. По оп­ределению, кризис имеет эмоциональное содержание; вместе с тем -считается, что его успешное преодоление зависит от точности и сво­евременности информации. Трудно, конечно, всякому участнику кризиса воздержаться от эмоционального реагирования (и теперь, оглядываясь назад и вспоминая о действиях английского правитель­ства я могу трезво критиковать себя за разработку кодов). А важ­ность информации действительно столь велика, что чувство уверен­ности в системе, которая выдает Вам ее, в высшей мере важно в та­кое время. (Возвращаясь к прошлому, я могу критиковать ее ограни­чения, в частности состояние связи между пятью ее верхними уров­нями социально-экономической рекурсии.) Однако как бы мы ни подчеркивали важность этих двух важнейших тем во время полити­ческого кризиса, а скорее всего именно поэтому, такое подчеркнутое требование должно обеспечиваться, поскольку оно абсолютно: все подсистемы, находящиеся в гомеостатическом взаимоотношении, должны обеспечивать генерацию требуемого разнообразия, чтобы воспринимать разнообразие других исходя из принципа, который гласит, что концептуальная модель должна управлять как динами­кой эмоций, так и выбором информации.

 

2. Информационные каналы сохраняют передаваемое разнообра­зие. В предыдущих главах четко обозначена разница между разно­образием и информацией. Путаница между этими двумя понятиями особенно распространена, когда исследуются каналы передачи ин­формации. Многим известно, что любой данный канал связи может передавать ограниченное количество информации за определенное время и эти параметры измеримы. Благодаря плодотворной работе Шеннона (см. ссылку D в списке литературы), разработавшего мате­матические методы, позволяющие определить единицу информации, передаваемой по каналу связи с разными параметрами, стало воз­можным технически правильно строить линии связи. Десятая теоре­ма Шеннона, на которую я обращаю внимание читателя, указывает, что емкость канала должна превышать номинальную величину его пропускной способности в битах, так как в системе присутствует "шум". Известно также, что математическая теория связи касается прежде всего побитовой передачи информации, но не имеет отноше­ния к семантике информации, иначе говоря, к тому, что означают эти биты для получателя информации. Часто наблюдается также не­понимание фундаментальной связи десятой теоремы и систем управ­ления. Некоторые специалисты, почувствовав такую связь, начина­ют утверждать, что десятая теорема и закон о требуемом разнообра­зии говорят одно и то же, тем самым положив начало спорам о при­оритете и праве собственности между Эшби и Шенноном. Политиче­ское содержание настоящей дискуссии позволяет решить проблему, которая, вне всякого сомнения, чисто академическая, трудность же здесь возникла прежде всего потому, что мы хотим различать три понятия вместо привычных двух (поскольку при дихотомии соответ­ствующее целое делится пополам). Три этих понятия таковы: поток битов и поток разнообразия, и оба они относятся к теории информа­ции, а семантический смысл к этому не имеет никакого отношения.

Это обстоятельство требует разъяснения: один бит информации не располагает достаточным разнообразием (способностью различать возможные состояния), чтобы различать более двух состояний. Тео­рия связи способна справиться с этой проблемой, обеспечивая воз­можность передачи двух битов. Такая организация связи позволяет различать четыре различных состояния и, следовательно, справиться с тремя из них, а при наличии существенной мощности избавиться от помех, возникающих из-за шума. Такая схема согласно теории Шеннона работоспособна, если располагает достаточным временем, чтобы передать два бита. Она будет работоспособной в смысле зако­на Эшби и справится с задачей за половину времени, требуемого по Шеннону, если бит заменить на недавно изобретенную единицу из­мерения "квартиль". Все это иллюстрирует точный смысл случая, когда при двух подходах к проблеме утверждается одно и то же от­носительно информационного канала. Необходимо, однако, отме­тить, что идентичность результата интересна только в случае, если есть возможность создать любую из таких систем. Если мы вынуж­дены использовать азбуку Морзе, то в нашем распоряжении только короткий и длинный импульсы, так как нельзя произвольно менять их длину, чтобы достичь разнообразия квартиля, и, следовательно, передача данного сообщения потребует большего времени. И так да­лее: число практических вариантов увеличивается, поскольку может быть повышена скорость передачи, при условии, что "линии" спо­собны работать с большой скоростью, а приемное устройство с такой же скоростью может декодировать информацию. Предположим, что перерыв между импульсами при пользовании азбукой Морзе можно тоже изменить, поскольку перерывы разделяют отдельные буквы или группу букв. Все это означает, что при тщательно сформулиро­ванном определении азбука Морзе в конечном счете тоже передает квартили... Обобщая все сказанное (т. е. то, что говорилось о разли­чении бинарных сигналов согласно десятой теореме о требуемом раз­нообразии), можно утверждать, что закон Эшби формулирует более общий принцип применительно к каналам связи, поскольку выбор между временем передачи и сложностью сигнала не может быть точ­но определен выбором конкретной базы формирования сигнала, та­кой, как, скажем, бинарная. Однако констатация этого обстоятельст­ва в качестве критики теоремы Шеннона абсурдна и смешна, по­скольку цитируемая нами книга Шеннона начинается с проверки им различных цифровых принципов для достижения качественной свя­зи Очевидна возможность использования любой цифровой системы исчисления, такой как десятичная, логарифмическая с основанием е или 26-ичная (как число букв в латинском алфавите). Цифра 2 в качестве базы обеспечивает множество преимуществ (см. мою книгу Cybernetics and Management, ссылка В5 в списке литературы). Заме­тим, однако, что все сказанное, хотя и расширяет наши представле­ния о технике связи, ни коим образом не касается семантики связи.

Развивающийся кризис как область пересекающихся интересов А, В, С вызовет рост разнообразия в X, и сторона А знает это. Она со­ответственно сформулирует план своих действий, назовем его "О" (нуль), который она намерена реализовать в стране Х при опреде­ленных условиях, сведенных воедино под заголовком "Критерии ста­бильности", частью которых составители пренебрегли. Следует заме­тить, что нельзя рассчитывать на успех плана "О", если он не обес­печивает роста разнообразия с той же скоростью, с которой оно на­растает в стране кризиса. Такое утверждение справедливо и не зави­сит от емкости каналов связи, как было показано в п. 1. Предполо­жим теперь, что кризис углубляется. Предположим далее, что где-то вдалеке, в стране А, некто нажимает кнопку, чтобы передать про­должительный сигнал по линии связи. Конец этого продолжительно­го сигнала будет означать вступление в действие плана "О". Логично предполагать, что система связи бинарна и передает только один бит информации. Практически было бы лучше располагать некоторой избыточностью: например, кнопку можно было бы нажать десять раз с регулярными интервалами. Тогда было бы передано десять битов информации вместо одного необходимого, но при этом создалась бы возможность различать разнообразие, равное 1024 вместо 2. Тогда и степень защиты от ошибки, вызванной шумом в канале связи, воз­росла бы в тысячу раз. (Что снова передали команду? Неужели ска­зали "нуль"?) Однако такое обсуждение по-прежнему касается лишь разнообразия внутри канала связи, а не семантического разнообра­зия сообщения.

Семантическое разнообразие, переданное одним битом (или защи­щенное согласно десятой теореме десятью битами), представляет полное разнообразие плана "О". Он может определять миллион со­стояний, а может и миллиард. Какое разнообразие, предусматривае­мое страной А в отношении кризиса, целиком определяется способ­ностями разработчиков плана "О" предвидеть сложности данного кризиса заранее? Все это не имеет никакого отношения к емкости канала связи, защищенного по Шеннону или нет, в смысле матема­тической теории связи, до тех пор пока осуществима передача 1 (сигнал) и 0 (План 0). Этот пример, хотя и упрощенный, побуждает нас к дальнейшему обсуждению предмета. Выделенные курсивом слова напоминают также о необходимости уяснить, что само сущест­вование каналов связи находится под угрозой: они могут быть пере­резаны, могут быть арестованы агентура и другие представители-иностранцы, подавлены радиосигналы. В этих условиях настоящий кибернетик без колебаний должен пользоваться рекомендациями та­ких гениев, как Эшби и Шеннон, и, конечно, позаботиться об избы­точности в каналах связи анастомотик ретикулума и линиях переда­чи информации. Обзор используемой в Чили системы кодирования, на которую мы недавно ссылались, проясняет всю эту проблему.

А. Каждый код создает возможность использования канала связи с затуханием, поскольку (скажем) пятиэлементный код может обозна­чить (скажем) пятьдесят элементов кризиса (в этом и смысл кодиро­вания) .

Б. Емкость канала (по Шеннону) любой единичной линии переда­чи должна обеспечивать сохранность разнообразия (по Эшби) данно­го кода как продукта своего времени и как необходимого набора символов (например, 1 бит/ 0,5 с = 1 квартиль/с) или в данном случае отдельный сигнал или отдельная буква означают указание из числа приемлемого набора возможных вариантов.

В. Емкость канала (по Шеннону) не поддается расчету, поскольку он (А) сетчатый структурно и (В) семантичен по подразумеваемому смыслу. Тогда, если обращаться с емкостью канала как с рассчиты­ваемой величиной, такой канал во время кризиса может не срабо­тать, поскольку требуемая от ретикулума самоорганизация может в принципе превзойти любой конечный предел.

Г. Адекватность всего ретикулума как генератора модели регули­рования кризиса (по Эшби) может быть рассчитана через параметры разнообразия, которые она может кодировать (на сенсорной плате), и должна быть сбалансированной относительно разнообразия, кото­рое можно будет декодировать (на моторной плате), т. е. только с учетом гомеопатического соответствия разнообразию развивающего­ся кризиса, когда вся цепь связи замкнута.

Д. Поскольку любой канал связи, идущий в ретикулум исходя­щий из него, неизбежно находится под угрозой как в физическом смысле, так и в смысле целостности используемого кода, то должна создаваться возможность использования других каналов связи и дру­гих кодов. В нашем случае было по три и того, и другого.

Е. Избыточность, встроенная в нашу систему заранее, обеспечива­ла возможность перехода работы на любой из трех каналов в крити­ческие моменты принятия решения.

Что касается иллюстрации этих аргументов на примере использо­вания кодов в Чили, то опасности и трудности, с которыми мы столкнулись, в равной мере относились ко всем трем системам. Первый срыв, как упоминалось ранее, произошел из-за психологического травмирования, т. е. был связан с пп. А, Б. Второй канал работал, но вскоре прекратил работу по причине, соответствующей п. Г. Ус­пех третьего, как мне представляется, случаен и объясняется нали­чием открытого ключа в кодирующей системе, который очень хоро­шо работал в рамках важнейших условий п. В, но работа даже этого канала неизбежно была сорвана под тяжестью растущей сложности функционирования. Общий срыв (мой) объясняется пп. Д, Е; этот аспект проблемы вполне стоит того, чтобы над ним задуматься кибернетику.

Такой критерий, как Е, был введен практически без всякой кри­тики как результат создания систем. Разработчики этих систем были близкими друзьями и это, как казалось (до начала работы), означа­ло увеличение вносимого ими разнообразия Если каждый согласен с двумя другими, то, скажем, семантический смысл и разнообразие, вносимые каждым из трех сообщений в разных кодах, будут одина­ковыми; при этом и защита информации о принимаемых действиях. и ее оперативная ценность будут в высшей степени велики. Они осо­бенно значительны, если в каждом из трех каналов связи используется свой один из трех кодов. Это хорошо с кибернетиче­ской точки зрения, но плохо тактически - очевидна большая опас­ность для отдельного работника системы связи (и для оперативных планов группы в целом) знать больше, чем необходимо для выпол­нения порученной работы в кризисной обстановке, связанной угро­зой военного переворота. Я соответственно установил каждой систе­ме свой код и даже не намекал людям, работающим на других кана­лах, что действуют еще и другие коды (по двум другим каналам). Все вместе взятое и привело к провалу типа Е и, следовательно, явилось ошибкой метасистемных пропорции. По изложенным ранее причинам я бы повторил ту же ошибку, но мне следовало бы искать варианты, чтобы избежать трудностей, упомянутых в п. Е.

Этот эпизод о чилийских кодах изложен не только во имя полноты отчета и не для преуменьшения трагизма событий. Если бы втя­нутые в конфликт люди могли ясно представлять себе, что обозна­ченные здесь факторы касаются их и касаются ситуации, в которой они находятся, то разрядка конфликта означала бы для них более чем объятия при встрече в аэропорту. Касаясь общественных конф­ликтов в постиндустриальную эпоху, заметим, что в них всегда при­сутствуют три (по крайней мере три) стороны (управленцы, работ­ники и правительство), а это отрицает подход к ним с позиции обычной бинарной логики. Однако в их распоряжении целый набор моделей и кодов, которыми можно было бы воспользоваться, но ни одна из сторон не проявляет к этому интереса (возможно, по неведе­нию). Тогда, быть может, политическая наивность и является харак­теристикой самой политической деятельности в большей мере, чем деятельность комментаторов или тех, кто вмешивается со стороны. Эта деятельность, возможно, еще в большей мере, чем экономиче­ская наивность, характеризует экономическую жизнь. Мы, конечно, не можем, пользуясь тем же подходом, говорить о военной наивно­сти, поскольку здесь детский подход к решению задач приводит к гибели военнослужащих.

Рис.49 (Сравните с рис.6—8 и 48)

Если схему, представленную на рис. 48, расширить до схемы, приведенной на рис. 49, то станут видимыми и другие проблемы на­ивности, как и причины изложения и комментариев к приведенным выше объяснениям. Продвигаясь дальше в объяснении механизма, лежащего в основе схемы, представленной на рис. 48 как результат обобщения схем на рис. 6 и 7, нам придется ссылаться на теорию управления техникой, привлечь рис. 8 и сопровождающие его объяс­нения. Прежде всего изложим требования к мосту, который должен быть переброшен в мозге читателя для понимания того, что реально­сти политического кризиса создают столь большое разнообразие, что оно превышает любые попытки представить анастомотик ретикулум, который бы охватывал все инварианты, лежащие в основе такого сложного поведения. Такой мост перебрасывается между явно слиш­ком хаотичным клубком событий, которые необходимо представлять, и явно слишком лаконичным их изображением несколькими линия­ми и символами, не отражающими богатство ситуации. Такой мост работает и в обратном направлении. Кибернетики потратили всю свою профессиональную жизнь, шагая по такому мосту. Без него они оказывались в положении, которое или явно не соответствовало делу, поскольку предоставляло полную свободу действий на одном конце моста, или обрисовывало непреодолимые трудности на другом. Попробуем и мы перейти такой мост.

Рисунок 49 — другое представление предшествующей схемы, здесь опущены аттенюаторы, ведущие к уменьшению разнообразия при первоначальном изучении природы кризиса, поскольку это об­стоятельство уже подробно изложено. Линия передачи от "входа" к "выходу" передает информацию, вызывающую действия. Как нам известно, на самом деле она не единственная, а представляет собой массу запутанных кабелей. Каждая их нить находится под угрозой повреждения, снижения ее надежности, способности порождать "шум" и ухудшения пропускной способности. Кроме того, каждая нить, согласно теореме Шеннона тоже представляет источник риска как передатчик важных данных, а сам телефонный кабель, несмотря на случайную избыточность его каналов, не вносит существенного улучшения, поскольку не создавался специально как сеть с избыточ­ностью, способной надежно обеспечить информационную потреб­ность. Даже в таком случае при всей важности этих замечаний нам прежде всего важно знать не об этих дефектах, а только о тех, кото­рые уменьшают разнообразие. Соответствует ли природа канала, со­здаваемого жгутом внутри кабеля, обеспечению разнообразия по Эшби, его возможности различать все состояния системы, которые будут возникать по мере развития кризиса? Ответ на такой вопрос отрицателен. Именно по этой причине разнообразие показано как уменьшающееся на пути от входа из А к сенсориуму, а концепту­альная модель теперь представлена как с учетом цепи обратной свя­зи. Оправдать отрицательный ответ на наш вопрос можно было бы на стадии описания схемы, но это намного легче сделать, когда опи­сание завершено.

Функция прямой передачи f (a) неизбежно настолько сложна, что ее никоим образом не удается выразить с помощью неизвестных Уравнений, объединяющих мириады неизвестных переменных, учи­тываемых анастомотик ретикулумом, который ими манипулирует. Это не означает, что функцию f (a) нельзя точно записать. Конечно, это можно сделать, поскольку сенсориум является черным ящиком, перерабатывающим входные данные в выходные (перечитайте опре деление в гл. 2), а функция определяется как их отношение. Вполне правомерно спросить: как в условиях порождающего большое разно­образие кризиса и возникающего при этом хаоса можно говорить "просто" об отношении входных данных к выходным? На каком ос­новании вообще его можно рассматривать в качестве содержательной функции, когда черный ящик может быть всего-навсего генератором случайных чисел, поглощающим входящую информацию, игнориру­ющим ее и произвольно выдающим случайные данные на выход? От­вет на такой вопрос — хорошо подмечено. Споры по этому вопросу стоят того, чтобы посвятить им несколько абзацев.

В сенсориуме находится концептуальная модель, определяющая порядок его работы как принимающего решения и функцию прямой передачи. Как показано в п. 1, такая модель не располагает требуе­мым разнообразием. Именно по этой причине она может вести себя последовательно. На схеме (рис. 49) проставлена жирная точка там, где "входные данные" вводятся в сенсориум. Такое "введение" со­провождается гомоморфным преобразованием многого в одно разно­образие. Иначе говоря, поступающее разнообразие (уже обязательно уменьшенное) будет вновь уменьшено, поскольку концептуальная модель не может всего охватить.

Предположим, например, что от нас ожидают каких-то действий как реакции на демонстрацию сценки, заполненной фигурами, про­извольно меняющими свой цвет, когда одна из заранее указанных фигур приобретает особый желтоватый оттенок. Если нас обяжут смотреть на эту сценку через цветной светофильтр, уменьшающий число цветов до основных, то мы лишимся интересующей нас цвето­вой границы, т. е. не будем располагать разнообразием, требуемым для различения указанного оттенка желтого цвета. Мы сделаем мно­го ошибок, но по крайней мере все отобранные нами фигуры будут скорее желтого цвета, чем красного. Предположим далее, что поя­вится волшебница и превратит нас в собак. Сетчатка глаза собак не имеет цветных колбочек, и их концептуальная модель такой сценки совершенно лишена цвета, она построена на контрасте. Тогда наше представление относительно интересующего нас оттенка желтого цвета станет совпадать в такой модели с оттенками других цветов на некотором эквивалентном уровне серости. Цель этой иллюстрации — показать, что независимо от уменьшения разнообразия в ходе пе­редачи информации разнообразие теряется на переходе в сенсориум, поскольку на этом переходе может распознаваться только то разно­образие, которое способна различать сама концептуальная модель.

Из этого следует, что разнообразие собственной модели для сторо­ны А, определяет разнообразие данного кризиса. Здесь кроется при­чина, в силу которой ее функция прямой передачи сравнительно проста и согласуется с отношением вход-выход, поскольку разнооб­разие на входе было уменьшено на начальном этапе восприятия кризиса, при передаче и окончательно при формировании концеп­туальной модели. Неудивительны тогда заявления типа "Лучше быть мертвым, чем красным" .неудивительно тогда, что та или иная этническая группа становится предметом насмешек, тогда как дру­гая (а именно "мы") остается безгрешной. Тогда в пределе, даже ес­ли такой дихотомический трюк проваливается, его куммулятивный эффект на все три вышеупомянутых аттенюатора разнообразия при­водит к потере способности различать подобные трафареты, сколь бы грубыми они не были, тогда разнообразие сенсориума сведется к ЕДИНИЦЕ. Получится нечто лучшее, чем ничего. Наличие кризиса признается, но он неповторим и непознаваем. Неудивительно тогда, что реакция на него, как предсказывалось ранее, будет случайной. Но даже и такая реакция косвенно скажется, если речь идет о жиз­неспособных системах. Поскольку такая случайная реакция имеет метасистемный смысл, она скажется на выживаемости. В подобном случае можно ожидать реакции, которая предвиделась как случай­ная граничащая с шизофренической. Для выживания, если неизве­стно, что творится вокруг, лучше вести себя тихо, чем прыгать в седло и "мчаться, куда глаза глядят".

Следующий шаг в изучаемом нами процессе действительно стра­нен Как видно из схемы на рис. 49, имеющийся здесь усилитель от­носится к числу очень мощных. Примем во внимание наличие ос­новного требования, упомянутого в п. 1, согласно которому "в прин­ципе" необходим баланс разнообразия во всей сенсорно-моторной части анастомотик ретикулума как следствие применимости закона Эшби к кризисной ситуации при условии замкнутости регулирую­щей его цепи связи. Все, что говорилось до сих пор относительно этой цепи, обеспечивающей каналы связи для достижения постав­ленной цели (цепи, которая начинается с непрерывной регистрации кризисных событий в заштрихованной области, через ввод информа­ции о нем в А, через модель, представленную передаваемой вперед функцией f (a), ведет к существенному подавлению разнообразия в данной концептуальной модели. Самоорганизующая жизнеспособная система, будучи и самосознательной, понимает такое подавление ин­формации. Вероятно, она не очень ясно осознает, почему происходит именно такое подавление разнообразия, и по этой причине в подо­бных обстоятельствах мы часто говорим не столько о реагировании, сколько о "сверхреагировании". Слишком активно работающий мощный усилитель разнообразия реагирует слишком бурно, он, так сказать, "испуган по Эшби" в том смысле, в каком человек, взяв­шийся за перила обзорной площадки на крыше небоскреба, испуга­ется по Ньютону" и отпрянет назад, вместо того чтобы спокойно от­ступить.

Из этого следует вывод, что упрощения, заложенные в модель ре­гулирования, лишают ее требуемого разнообразия, а восстановление того что упущено, в основном производится криком. Не путайте звуковое усиление с усилением разнообразия. Провозглашая порази­тельную банальность или грубо упрощенную оценку с апломбом вы­соты своего положения, политик пытается создать впечатление, что, поскольку ничто не может быть столь наивным, нет никакой наив­ности и в его заявлении. При разработке модели, как и при ее внед­рении, должны учитываться весьма деликатные обстоятельства, ко­торые не понять со стороны или не в национальных интересах объ­являть. Во всяком случае, всегда молчаливо подразумевается, что модель может обеспечить соответствие росту разнообразия в кризис­ной ситуации. Она этого сделать не сможет, а тот факт, что подо­бное заявление было сделано без достаточного основания, чаще всего подтверждается самоуверенными докладчиками, подбадривающими себя фразами типа "ради бога, это же всем известно"... или, как лю­бят говорить в Соединенных Штатах, "Давай, болтай..." Они же за­являют, что модель регулирования, вводящая функцию f (a), не обеспечит требуемого разнообразия.

Таким образом, если бы меры, принятые в период кризиса, бази­ровались только на информации, переданной по линиям связи, как было описано, то, конечно, возникли бы серьезные ошибки. В таком случае нам следует воспользоваться возможностью контроля ошибок, обеспечиваемого обратной связью сервомеханизма (см. рис. 8 и по­следующие объяснения, включая математические выкладки, приве­денные в конце гл. 2). Сигнал на выходе сравнивается с сигналом на входе в компараторе, который вырабатывает сигнал ошибки. Этот сигнал поступает в линию прямой передачи в соответствии с набо­ром правил, формирующих функцию обратной связи Р (а). В гл. 2 показаны обстоятельства, при которых цепь обратной связи начина­ет оказывать преобладающее влияние. Кроме того, заранее оговари­валось, что благодаря работе цепи обратной связи "выходной сигнал станет значительно "чище", чем можно было бы предполагать в та­ких случаях", когда на входе присутствует шум (в данном случае это было доказано). Однако при анализе кризиса такое защитное ус­тройство, как представляется, не сработает надлежащим образом, возможно, просто из-за его отсутствия. Но если бы это защитное ус­тройство было, то результат его работы, по-видимому, не оказал бы положительного влияния, поскольку кризисы чаще сопровождаются увеличением нестабильности и непредвиденными столкновениями, чем относительным успокоением и неожиданным равновесием сил.

Вероятно, стоит помнить, что концептуальная модель, формирую­щая информационную функцию f (a), выбрана не потому, что она дает лучшее представление о событии, а потому, что способна вли­ять на мероприятия, выбираемые среди общепринятых и приемле­мых для руководителей. Открытие великих истин не регистрируется нашей концептуальной моделью просто потому, что открытие есть нечто совершенно новое, и поэтому "великая истина" не может не­медленно использоваться в качестве средства изменения ситуации. По этой причине только функция обратной связи F (a), как воздей­ствующая на процесс в линии прямой передачи, должна реализовы­ваться в модели меньшего разнообразия, чем в той, которая реали­зует функцию f (a). К сожалению, с кибернетической точки зрения, когда добиваются стабильности, и, возможно, к счастью для свободы слова, такая функция обратной связи существует и направлена про­тив стабильности. Стабильность, очевидно, обеспечивают средства массовой информации. Они увеличивают видимость разнообразия, как об этом говорилось ранее, и тем самым превращают всю дина­мическую систему, представленную на рис. 49, b угрожающе не­устойчивую, о чем мы знаем, и не располагающую, как мы того опасались, разнообразием, требуемым для управления кризисом. Де­ло в том, что разнообразие, обусловленное кризисом, вероятнее все­го, будет возрастать, а "соответствующее" этому разнообразие регу­лирующего его механизма, описанного нами, никак не удается обес­печить.

3. Преобразователи информации не уменьшают и не увеличива­ют разнообразие. Роль преобразователей информации уже несколь­ко раз обсуждалась в ходе рассмотрения предполагаемого регулятора кризиса. Стоит напомнить о том, что преобразователи информации вступают в действие всякий раз, когда информация должна кодиро­ваться или декодироваться при переходе границ нашей системы, и что надлежащим образом сконструированный преобразователь не должен оказывать влияние на богатство и разнообразие проходящей через него информации. Фактически все такие преобразователи из числа рассмотренных нами (жирные точки на рис. 49) не выдержали испытания на качество конструкции, а вся группа их, к обсуждению которой мы сейчас приступим (все они не разрабатывались в свобод­ном обществе), по-видимому, и виноваты в создании проблем, упо­мянутых в конце предыдущего раздела этой главы. Входящие в эту группу преобразователи информации обозначены на рис. 49 как Т1 — Т4. Неприятности начинаются, когда информация преобразуется для ввода в цепь обратной связи в точке Т1. В настоящее время этот преобразователь, управляющий нашей концептуальной моделью с помощью функции обратной связи F (a), отошел в прошлое — лет 50 тому назад он разрабатывался как часть дипломатического регулято­ра. Вероятно, он обеспечивал прохождение всего разнообразия по линии прямой передачи и даже, возможно, защищал механизм регу­лирования кризиса от шума на входе, как от него требовалось теоре­тически. Но сегодня, как упоминалось, информационный поток на входе в точке Т1, по-видимому, заменился сведениями средств мас­совой информации. Возможно, более точно следовало бы сказать, что время реакции средств массовой информации стало настолько кратким, что соответствующие дипломатические подразделения уже не располагают временем, чтобы взять в свои руки инициативу в этой области. Такая гипотеза должна объяснить полную перемену ролей в обеспечении информацией дипломатических служб, но все­общее с этим согласие выглядит даже более странным, чем в общем может показаться (для западных стран), как это вскоре будет объяс­нено.

Во всяком случае, в рамках регулятора кризиса, структуру кото­рого мы стараемся понять, кажется практически невозможным раз­делить дипломатические информационные сообщения от сообщения новостей средствами массовой информации, поскольку каждая стре­мится обогнать, и предвосхитить другую — по крайней мере так это выглядит в глазах общества и, следовательно, в глазах хитрых поли­тиков (независимо от того, в какой мере они лично не удовлетворе­ны сложившимся положением). Например, официальные заявления заинтересованных в данном кризисе иностранных правительств или посольств привычно принимаются средствами массовой информации за истинные, хотя журналисты и пытаются частично оценить их эф­фект, раньше чем он как-то проявится. Так происходит потому, что средства массовой информации ничего другого сделать не могут, в том числе и опровергнуть подобные заявления. Не могут они с этим ничего сделать не только в погоне за скоростью реакции, но также из-за формы их воздействия, иначе говоря, из-за явного преоблада­ния телевидения над всеми средствами массовой информации. Стоит напомнить, что в процессе возбуждения мозга ни с чем не сравни­мая роль отводится визуальному входу как доказательство огромной способности распознавать разнообразие, заложенной в сетчатке гла­за и оптических нервах, а также в зрительном центре коры головно­го мозга. Все это подтверждается и социально той удивительной про­порцией, в которой средний гражданин уделяет время наблюдению телевизионных передач, и не менее убедительно структурным раз­нообразием позиций редакций. Верно, что позиции членов редакци­онных коллегий обычно сталкиваются и это воспринимается в каче­стве признака свободного общества. Но как богатство, так и непре­рывность разнообразия, передаваемого из Т1, неизбежно будут ин­формировать концептуальную модель за счет содержательности фун­кции обратной связи F (a), заставляя тем самым отказываться от ре­гистрации "великих новых истин" и вынуждая причастных к кризи­су политических деятелей функционировать в рамках объединенной модели, навязанной им. К глубочайшему сожалению, политики, пы­тающиеся увеличить разнообразие своих средств в точке Т1, привле­кая источники с большим разнообразием, получают ответы, которые должны звучать (и выглядеть) уклончиво или быть затуманены нау­кообразием или болтовней — во всяком случае, они должны оста­ваться непостижимыми. Это, по-видимому, научно и ясно обосновы­вает причины, в силу которых политики уклоняются от честных от­ветов на задаваемые общественностью вопросы в сторону наивно вы­глядящих призывов к "здравому смыслу" и т. п. Они вынуждены действовать в рамках предоставленной им структуры и имеющегося в ней разнообразия, чтобы генерировать мнимое разнообразие, о ко­тором уже упоминалось.

Как следствие недостатков обратной связи, ее преобразований в точке Т1, концептуального моделирования, и соответственно транс­формации функции F (a) и ее решительно преобладающего влияния в начале процесса, стимулирующего действия, осуществляемые в ус­ловиях уменьшающегося разнообразия структуры, начинают возникать серьезные трудности. Прежде всего начинается реверс ро­лей в управлении. По предсказуемым и понятным причинам полити­ки вынуждены сразу же предлагать реакцию на развивающийся кри­зис в виде модели, которая явно не располагает должным разнообра­зием. Они пытаются создать дополнительное разнообразие, делая ус­трашающие заявления; но такое разнообразие мнимо, и если они не относятся к числу выдающихся хитрецов, то их заявления выглядят глупо. Именно здесь-то и появляется "журналист-исследователь" (никем не избранный и никому не подотчетный), который начинает навязывать публике свою бедную разнообразием обратную связь, принимая на себя роль защитника интересов широкой общественно ста — роль, по своему происхождению принадлежащую политикам.

Сколь бы проникновенными ни были наши комментарии, кибер­нетическим фактом, по-видимому, является то, что центральная сис­тема обратной связи, представленная на рис. 49, не склонна действо­вать в качестве демпфирующей — она будет увеличивать нараста­ние кризисных событий, если не проявлять исключительную осто­рожность. Если реверс ролей в управлении проявляется первым, что кибернетически выглядит крайне необычным (несмотря на всеобщее согласие), то его окончательным проявлением может стать... война. Когда речь идет о подобных процессах, такое утверждение справед­ливо как для семейных дел, так и в человеческих делах в самом ши­роком смысле: как для отдельной фирмы, так и страны в целом. Лю­ди боятся войны, поскольку она связана с кровопролитием и жесто­костью, которые они видят повсеместно, в особенности на экранах своих телевизоров. Их объяснения подобных действий опосредованы доступными им структурами малого разнообразия, а поскольку та­кие структуры кибернетически некомпетентны, подобные объясне­ния вызывают страх и тем самым лишь увеличивают риск.