Эвристические цели этого разграничения

Это разграничение позволяет понять стандарты социального поведения, которые на первый взгляд кажутся иррациональными. Прежде всего данное различение помогает социологической интерпретации многих видов социальных действий, которые продолжают существовать даже и тогда, когда явно поставленные перед ними цели никак не осуществляются. Издавна в таких случаях различные наблюдатели, в особенности неспециалисты, называют эти действия «предрассудками», «иррациональностями», «простой инерцией традиции» и т. д.

Другими словами, когда поведение группы не достигает и часто не может достичь явно поставленной и провозглашенной цели, существует склонность приписывать такое поведение недостатку внимания, невежеству, пережиткам или так называе­мой инерции. В качестве примера возьмем церемониалы хопи по вызыванию обильного дождя. Эти церемониалы могут быть названы предрассудком примитивных народов, и предполагается, что этим все сказано. Однако необходимо отметить, что, называя эти церемонии «предрассудком», мы никак не объясняем поведе­ние группы. Такое объяснение, в сущности, подменяет анализ подлинной роли этого поведения в жизни группы употреблением бранного эпитета «предрассудок». Если же, однако, принять понятие скрытой функции, то оно может напомнить нам, что это поведение может выполнять функцию для группы, совершенно отличную от явной его цели.

Понятие скрытой функции уводит наблюдателя за пределы вопроса, достигает ли поведение провозглашаемой для него цели. Временно игнорируя эти явные цели, оно направляет внимание на другой ряд последствий, например, на влияние, оказываемое им на отдельных членов племени хопи, участвующих в церемониале, равно как и на поддержание устойчивости и непрерывности большой группы. Если бы мы при анализе данного поведения ограничились только решением вопроса, действительно ли оно выполняет явную (преднамеренную) функцию, то вопрос такого рода относился бы к сфере метеоролога, а не социолога. И безусловно, наши метеорологи согласились бы с тем, что церемониал дождя не вызывает дождя; но едва ли бы тем самым мы коснулись существенной стороны вопроса. Такое заключение равносильно утверждению, что церемония не имеет предписывае­мого ей технологического значения, что цель этой церемонии и ее фактические последствия не совпадают. Но, имея в нашем распоряжении понятие скрытой функции, мы продолжим наше исследование, анализируя воздействие церемонии не на богов дождя или метеорологические явления, но воздействие церемонии на группу, осуществляющую эту церемонию. И здесь-то и может быть обнаружено, как показывали многие наблюдатели, что этот церемониал имеет-таки функции, но функции, которые не являются преднамеренными или же являются латентными.

Церемониалы могут выполнять латентную функцию укрепле­ния групповой солидарности, периодически собирая разрозненных членов группы для участия в общей деятельности. Как давно уже отметили Дюркгейм и другие, церемониалы такого рода являются средством коллективного выражения тех чувств, которые в ко­нечном счете и оказываются основным источником группового единства. Путем систематического применения понятия латентной функции иногда можно обнаружить, что явно иррациональное поведение является положительно функциональным для группы. Оперируя понятием скрытой функции, мы не будем спешить с выводом, что если деятельность группы не достигает своей номинальной цели, то существование этой деятельности может быть описано только в качестве примера «инерции», «пережитка» или «манипуляций подгрупп, имеющих власть в обществе».

Необходимо отметить, что социологи, наблюдающие некоторую стандартизированную практику, предназначенную для достиже­ния целей, которые вообще с точки зрения физических наук не могут быть достигнуты этим путем, очень часто, почти всегда пользовались понятием, близким к понятию скрытой функции. Именно так и будет обстоять дело, если мы займемся исследовани­ем, например, ритуалов индейцев пуэбло, связанных с вызыванием дождя или молитвами о плодородии. Однако в тех случаях, когда социальное поведение не направляется на достижение явно недосягаемых целей, исследование побочных или латентных функций поведения социологами становится менее вероятным.

Различение между явными и скрытыми функциями направляет внимание на теоретически плодотворные области исследования. Это различение направляет внимание социолога как раз на те области поведения, мнений и верований, в которых он может наиболее плодотворно приложить свои специфические знания и навыки. Ибо какова задача социолога, когда он ограничивает себя изучением явных функций? В значительной степени он имеет дело с определением того, достигает ли практика, предназна­ченная для определенной цели, эту цель. Он исследует, например, достигает ли новая система оплаты своей цели — уменьшения текучести рабочей силы или цели увеличения производства. Или же он поставит вопрос, достигла ли пропагандистская кампания поставленной цели: увеличения «готовности сражаться», «готовно­сти покупать военные займы» или же увеличения «терпимости к другим этническим группам». Конечно, все это важные и сложные типы исследования. Но пока социологи ограничивают себя изучением явных функций, задача их исследования определя­ется для них скорее практиками (будь то капитаны индустрии, лидеры профсоюзов или, предположим, вождь племени навахо, в данный момент это несущественно), чем теоретическими проблемами, составляющими суть социологии. Имея дело прежде всего с явными функциями, с проблемой, достигает ли та или иная практика или организация, учрежденная с определенными целями, поставленных перед нею задач, социолог превращается в искусно­го регистратора уже известных систем поведения. Его оценки и анализ ограничены вопросом, поставленным перед ним нетеоре­тиком, человеком дела, например, получим ли мы такие-то и такие-то результаты от введения новой системы оплаты. Но воору­женный понятием, скрытой функции, социолог направляет свое исследование именно в ту область, которая является наиболее обещающей для теоретического развития социологии. Он рассмат­ривает известный (или планируемый) вид социальной практики, чтобы установить его скрытые, неосознаваемые функции (конечно, так же как и явные функции). Он рассматривает, скажем, отдаленные последствия новой зарплаты для профсоюза, в кото­ром состоят рабочие, или же последствия некоторой пропаганди­стской кампании не только для реализации поставленной перед ней цели увеличения патриотического пыла, но и для ее влияния на свободу выражения мнений людьми в том случае, когда они расходятся с официальной политикой, и т. д. Короче, мы полагаем, что специфический интеллектуальный вклад социолога состоит прежде всего в изучении непреднамеренных последствий (к которым относятся скрытые функции) социальной практики, так же как и в изучении ожидаемых последствий (среди которых находятся явные функции)⁴⁴.

Есть основание полагать, что именно в том пункте, где исследовательское внимание социологов смещается с плоскости явных в плоскость скрытых функций, социологи вносят свой специфический и главный вклад в исследование общества. В подтверждение данного положения можно было бы сказать многое, но и небольшого количества примеров будет вполне достаточно.

Исследование предприятий Уэстерн Электрик в Хауторне⁴⁵.

⁴⁴ Мег ton R. К., Fiske M., Curtis A. Mass Persuasion. N. Y., 1946. P. 185—189.

⁴⁵ R о e t h 1 i s b e r g e r F. J., Dicks on W. I. Management and the Worker. Harvard, 1939.

Как хорошо известно, на ранних стадиях данного исследования рассматривалась проблема зависимости «производительности труда рабочих от освещенности». В течение двух с половиной лет в центре внимания стояла следующая проблема: воздействуют ли изменения освещенности на производительность труда? Первона­чальные результаты показывали, что в довольно широких пределах не существует однозначного отношения между осве­щенностью и производительностью. Производительность увеличи­валась как в экспериментальной группе, где увеличивалась (или уменьшалась) освещенность, так и в контрольной группе, где освещенность не менялась. Короче, исследователи ограничили свои изыскания только областью явных функций. То обстоятель­ство, что они не учитывали понятия латентной социальной функции, привело к тому, что первоначально они не обращали внимания на социальные следствия данного эксперимента для отношений между членами проверяемой и контрольной группы, или же для отношений, складывающихся между рабочими и представителями администрации в помещениях, где производи­лись исследования. Иными словами, у исследователей данного вопроса отсутствовала специфически социологическая коорди­натная система и они выступали просто как «инженеры» (точно так же как если бы группа метеорологов исследовала «влияния» церемониала хопи на выпадение дождя).

И только после длительного проведения исследований экспери­ментаторам пришла в голову мысль исследовать воздействие новой «экспериментальной ситуации» на самовосприятия и само­оценки рабочих, участвующих в эксперименте, на отношения, складывающиеся между членами данной группы, на солидарность и единство этой группы. Элтон Мейо пишет в этой связи: «Не­удача с исследованием освещенности заставила их осознать необходимость регистрации всего, что происходит в комнате, а не только фиксации очевидных инженерных и технологи­ческих аспектов проблемы. Их наблюдения поэтому включили в себя не только записи технологических и инженерных изменений, но и записи физиологических или медицинских изменений, равно как в определенном смысле и записи социо­логических и антропологических изменений. Все это приня­ло форму некоего «журнала», который давал максимально полный отчет о фактических событиях каждого дня...»⁴⁶. Короче, только после длительной серии опытов, которые полностью игнорировали латентные социальные функции эксперимента (как некоторой преднамеренно созданной социальной ситуации), была введена специфически социологическая система отсчета. «Пони­мание этого обстоятельства,— пишут авторы,— привело к тому, что исследование изменило свой характер. Исследователи больше не стремились установить, к каким последствиям приводит изменение отдельных переменных. Вместо понятия контролируемо­го эксперимента они ввели понятие социальной ситуации, которая должна быть описана и понята как система взаимозависимых элементов». С этого момента, как сейчас хорошо известно, исследование оказалось нацеленным в весьма значительной степени на выискивание скрытых функций тех стандартизиро­ванных систем поведения, которые бытовали среди рабочих, на выявление неформальных организаций, возникавших в их среде, на выявление игр рабочих, организованных «мудрыми админи­страторами», и на организацию советов с рабочими, их ин­тервьюирование и т. д. Новая концептуальная схема полностью изменила характер и типы данных, собираемых в последующих исследованиях.

Достаточно только обратиться к уже цитировавшемуся отрывку из классической книги Томаса и Знанецкого, появившей­ся около 30 лет назад, чтобы согласиться со следующим замечанием Шилза: «...и в самом деле, история исследования первичных групп в американской социологии является превосход­ным примером разрывов в развитии данной дисциплины: значение некоторой проблемы подчеркивается одним из основоположников социологии, затем ее не исследуют, чтобы с энтузиазмом вновь подхватить ее, как будто бы никто не думал о ней прежде»⁴⁷.

⁴⁶ Mayo E. The Social Problems of an Industrial Civilization. Harvard, 1945. P. 70.

⁴⁷ S h i 1 s E. The Present State of American Sociology. Glencoe, 1948. P. 42.

 

Томас и Знанецкий неоднократно подчеркивали, что с точки зрения социологии какова бы ни была главная функция ассоциации, «последняя в своем качестве конкретной группы человеческих личностей неофициально служит удовлетворению и многих других интересов; социальные контакты между ее членами не ограничиваются только контактами, связанными с преследованием ими общей цели...». И между тем целые годы экспериментальной работы ушли на то, чтобы исследовательская группа, работавшая на предприятиях Уэстерн Электрик, обратила внимание на латентные социальные функции первичных групп, возникающих в индустриальных организациях. Следует заметить, что мы приводим здесь данный случай не для того, чтобы дать пример неудачного планирования экспериментальных работ; не это было нашей непосредственной целью. Мы привели его только для того, чтобы проиллюстрировать важность понятия латентной функции и связанных с ним понятий функционального анализа для социологического исследования. Он ясно показывает, как включение данного понятия в концептуальный аппарат социологи­ческой теории (несущественно при этом, используется или нет термин «латентная функция») может сделать социолога чувстви­тельным к целому ряду важных социальных переменных, на которые в противном случае легко не обратить внимания. Применение специального термина для обозначения данного понятия, может быть, уменьшит число такого рода случаев отсутствия преемственности в будущих социологических исследо­ваниях.

Обнаружение скрытых функций означает важное увеличение социологического знания. Есть еще один аспект, в котором исследование скрытых функций представляет собой большой вклад в общественную науку. Именно латентные функции некоторой деятельности или верования не являются достоянием обыденного сознания, поскольку они оказываются непреднаме­ренными и неосознанными социальными и психологическими последствиями. Поэтому открытия в области скрытых функций представляют собой больший прирост социологического знания, чем открытия в области явных функций. Они представляют, следовательно, и большие отклонения от знаний о социальной жизни, основанных на здравом смысле. В той мере, в какой латентные функции более или менее отклоняются от открыто провозглашаемых явных функций, исследование, обнаруживаю­щее латентные функции, очень часто приводит к парадоксальным выводам. Эти кажущиеся парадоксы возникают в связи с тем, что распространенная и предвзятая точка зрения, рассматривающая некоторую стандартизированную практику или же верования только с позиций их явных функций, претерпевает резкое видоизменение при выявлении их вспомогательных или побочных функций. Введение понятия латентной функции в социальное исследование приводит нас к выводам, которые показывают, что «социальная жизнь не так проста, как она кажется на первый взгляд», ибо, коль скоро люди ограничиваются некоторыми последствиями (например, явными последствиями) некоторой социальной практики или же мнения, то им сравнительно легко дать моральную оценку этим явлениям. Моральные оценки, основывающиеся, как правило, на этих явных последствиях, имеют тенденцию быть выдержанными только в черных или белых тонах. Но выявление других (латентных) функций часто усложня­ют эту картину. Проблемы моральных оценок (которые не являются непосредственным предметом нашего исследования) и проблемы управления социальными процессами (которые нас занимают) приобретают дополнительные трудности, которые обычно включаются в ответственные социальные решения.

Пример одного исследования, которое неявно использовало понятие латентной функции, покажет нам, в каком смысле мы говорим о «парадоксе», т. е. о расхождении между очевидной, явной функцией и реальными функциями, включающими в себя и латентные, к которому приводит использование данного понятия. Так, возвращаясь к хорошо известному анализу демонстративного потребления, данному Вебленом, мы понимаем, что не случайно последнего считали социальным аналитиком, обладающим особым талантом подмечать парадоксальное, ирони­ческое, сатирическое, ибо к этому часто, если не всегда, приводит применение понятия скрытой функции (или ее эквивалента).