Отношение ученого к начальству

Осенью 1994 года я читала лекции по культуре речи студентам-заочникам, зрелым людям, среди которых немало было учителей. Лекций — десять, темы затрагивались самые разные, начиная с культуры интонации и кончая эпистолярным искусством. В заключение я предложила слушателям задать вопросы по всему циклу лекций, раздав карточки для записи вопросов. Заочников было свыше шестидесяти, вопросов в тот год всего три, а на самом деле — один вопрос, совпавший у трех человек едва ли не слово в слово: как вести себя, если начальник (директор школы) — самодур?

Восприятие начальства как заведомо плохого, к сожалению, стало печальной традицией. Сколько вреда принесло поверхностное прочтение пословицы «Не место красит человека»! Доблестью считается неуважительное, критическое отношение к руководству, и наоборот, любое проявление позитивного отношения грозит быть истолкованным как грубая лесть.

Стоит сесть в кресло начальника, как отношение к тебе окрашивается в иронические тона. Это чувствуют даже старосты студенческих групп.

Я сама не один раз испытывала жгучую обиду на начальство, пока сама не стала заведовать кафедрой, коллективом, в котором было свыше двадцати человек, причем многие были старше меня. Тогда только поняла я, что мои претензии к бывшему шефу проистекали от неосведомленности. Тогда поняла я, что проводить заседание, на котором все время перешептываются, или что-то свое пишут, проверяют тетради, или опаздывают, или вообще не являются, стыдно и больно. Тогда я поняла, что дисциплина в документации действительно важна, и, не подготовив [181] ту или иную справку, я подвожу тех, кто выше меня, кто отчитывается на уровне министерства.

Это был первый список лично значимых открытий.

В 1991 году мне опять пришлось заведовать кафедрой, и наблюдения мои продолжились. Я поняла, что критика начальства за глаза невозможна: по глазам критиковавшего за глаза легко обо всем догадаться. Значит, естественно, что начальник, о котором ты нечто сказал и это нечто вошло в твое лицо, исказило твой взгляд, этот начальник («самодур») к тебе не благоволит, тебе не очень верит, не тебя берет в заместители.

Далее, я поняла точность метафоры «холод высот». Как холодно на вершинах высоких гор при всем их сиянии и блеске! Когда подчиненный сказал несколько сердечных, хороших слов — как легко стало! Неуверенность мучает не одних аспирантов и ассистентов, и «самый-самый» нуждается в поддержке, похвале, словах признания, утешения и восхищения.

Я поняла также, что между начальником и подчиненным не должно быть даже маленькой лжи. Ложь подчас становится единственной причиной смещения с должности. «А Вы скажите в типографии, что это приказ ректора!». Нет, не скажу.

Такой была для меня долгая школа отношения к начальству. Ничего я не стала тогда говорить студентам-заочникам, спросившим о своем директоре. Я предложила им вспомнить сказку С.Т. Аксакова «Аленький цветочек». Милая, нежная девушка полюбила чудище. Полюбите и Вы своего начальника, разглядите его достоинства, сделайте ему маленький подарок, скажите комплимент, похвалите при всех. Пусть кто-то посмеется, съязвит в Ваш адрес, но добро обернется добром, только не требуйте ничего взамен и немедленно. Любовь не торговля. Любовь — отдача, дарение от души, сполна, без подсчета, без претензий.

Такой любви ученый может учить окружающих. Наше общество так долго, по-революционному меняло и отметало правителей, что психология неприятия и свержения переносилась и на любое начальство. «Чтобы заслужить казарменный авторитет, достаточно было игнорировать начальство», — пишет Сергей Довлатов в повести «Зона» (Октябрь, 1991. № 12. — С. И).

Ученый призван показывать, как спокойно и сердечно можно принимать статус человека, его положение, должность. Да, ты профессор, а декан всего лишь доцент, но он декан, будем его уважать за это. Парадоксально, но такое уважение поднимает авторитет не только декана, но и профессора.

Не будем дожидаться похорон, чтобы выразить свое восхищение человеком — восхитимся живым, теплым! Наконец, будем оберегать молодежь от конфликтов с начальством. «Оскорбление не достигает мудреца», — говорил Сенека. «Мало служить из-за [182] одной корысти, — замечает в сказке В. И. Даля Катерина своему мужу. — Нет, Иван, послужи-ка ты... под оговором, под клеветою, верою и правдою, как служат на Руси из одной ревности да из чести».

Когда мне говорят, что вот, мол, умница ученый не ужился, не сработался с серым деспотом, бездарным начальником, я думаю, что ученый этот не так умен, коль скоро не нашел в себе сердечного тепла, чтобы разглядеть хорошие стороны в своем шефе.

Даже если начальство не хватает звезд с неба, будем великодушны и доброжелательны: время, жизнь, живая цепь событий расставит все на свои места. Наша миссия — в созидании и любви. Нелишне помнить, что во Франции был генерал Бурбаки, который прославился тем, что не выиграл ни одного сражения, и благодарные (а может, благородные) французы поставили ему памятник. Как тепло жить среди таких людей!

Известный французский биолог, кавалер ордена Почетного легиона Альбер Жакар в интервью изложил свой взгляд на единство ума и любви: «Я бы сказал, что ум существует только тогда, когда его составной частью является любовь. Любить:— значит иметь с кем-то особенные отношения. Являются ли эти отношения составной частью интеллекта? Я считаю, что да» (Трезвость и культура, 1990, № 10. — С. 13).

Отношение ученогок коллегам

Два человека трудились над докторскими диссертациями, и в науке дела их шли одинаково успешно, а на работе — у одного постоянные конфликты, у другого — все хорошо. «Как Вам удается избегать зависти? Почему Вам не вставляют палки в колеса?». И Александр Тимофеевич Хроленко (теперь уже профессор, доктор наук) ответил тогда: «А я действую лаской. Хорошо отношусь к людям». Тут же припомнилось, что и мне, ассистенту, он подписывал свои письма удивительными словами «Низко кланяюсь».

Какой пример может подать ученый в отношении к коллегам, сотрудникам, людям равным по статусу? Этот пример — в отсутствии злословия, зависти, зла к кому бы то ни было.

Доктор биологических наук С.В. Сперанский проводил эксперимент. Человеку где плохо? У стоматолога. Рядом с креслом помещали коробку, в которой были мыши. Ни врач, ни пациент не знали о содержимом коробки. В соседнем кабинете, где никто никому зубы не лечил, тоже находилась коробка, и тоже с мышами. Так вот, оказывается, что, если рядом человеку плохо, у мышей по сравнению с контрольной группой портятся показатели. Пациент терпит, притворяется, что не боится, а мыши [183] по каким-то таинственным каналам считывают всю правду о ситуации.

Точно так же, если не в большей степени, и мы чувствуем других людей, а они чувствуют нас. У И.А. Бунина есть очень глубокая мысль: «Да не так уж отличен один человек от другого, моя дорогая».

Отсутствие внутреннего зла, раздражения, равнодушия — это уже хорошо, но есть и более высокий уровень — отказ от деления людей на друзей и просто знакомых, своих и чужих.

Не один раз помогли мне люди, с которыми я всего только наспех здоровалась; не один раз спасли от беды или от неприятности люди, которым я писала раз в год, да и то открытки; не один раз поддержали меня взглядом и словом коллеги, которых я не могла без ошибки назвать по имени-отчеству. Не один раз произошло все это, пока меня не осенило, что пара отказываться делить людей на друзей и просто знакомых, и не потому, что друзья плохи, а совсем по другой причине. Я подумала: если ко мне придет просто знакомый, разве я меньше выну из холодильника, не так с ним поговорю, не так посочувствую или скрою свое несогласие с его действием? Нет, мое отношение в идеале будет константа, и степень знакомства не повлияет на его качество: качество должно оставаться высоким всегда.

Не чья-то, а наша любовь защитит и спасет нас. Пример тому — жизнь Иоанна Богослова. Московский священник Алексей Мечев как-то опросил своих близких: «Вдумывались ли вы когда-либо, отчего все святые апостолы, все до одного, приняли мученический венец, погибли на крестах, усеченные мечом, а апостол Иоанн Богослов достиг до глубокой старости и мирно скончался?» Все ответили отрицательно. Тогда отец Алексей пояснил: «Оттого, что у апостола Иоанна была такая великая любовь, что ее силе покорялись и мучители; она загашала всякую злобу, обезоруживала гонителей и превращала их ненависть в любовь» (Москва, 1990, № 12. — С. 180).

Победить в жизни можно только любовью. «Любовь — это определение самого высокого нравственного состояния, — пишет В. Тендряков в повести «Затмение». — Люблю — лучше относиться уже не могу, на большую отзывчивость неспособен, это мой духовный предел, наивысшее выражение самого себя для других».

«Любовь является единственным способом понять другого человека в глубочайшей сути его личности, — писал замечательный психотерапевт Виктор Франкл. — Никто не может осознать суть другого человека до того, как полюбил его. В духовном акте любви человек становится способным увидеть существенные черты и особенности любимого человека, и, более того, он видит [184] потенциальное в нем, то, что еще не выявлено, но должно быть выявлено. Кроме того, любя, любящий человек заставляет любимого актуализировать свою потенциальность» (Знание — сила, 1991, № 10. — С. 13).

Не означает ли сказанное, что чем больше любви будет дарить своим коллегам ученый, тем больше ученых со временем появится в его окружении?

Важно подчеркнуть, что речь идет не о количественной сто­роне отношений: долгих сидениях за чашкой чая, затянувшихся беседах, хождениях в гости, получасовых телефонных обменах мнениями. Нет, время ученого священно. Речь идет о качестве от­ношений. Видеться редко, но успеть сказать главное, успеть под­держать, успеть помочь. Не так трудно определить, когда чело­век остро нуждается в твоих знаниях, интуиции, опыте и когда общение перерастает в суперобщение, становится избыточным, отрывает от дела.