Расследование коррупции

 

Журналисты могут освещать тему коррупции, так же как и все остальные темы, используя самые разные методы и жанры: публиковать информацию о случаях задержания кого-то правоохранительными органами по подозрению во взяточничестве, комментировать судебные процессы над коррупционерами, рецензировать книги, разъясняющие проблемы борьбы с коррупцией, публиковать отчеты и репортажи с заседаний парламента, посвященных вопросам противостояния коррупции, и т.д. Но наиболее серьезным вкладом в борьбу с этим злом являются проводимые журналистами расследования.

В качестве примера удачных расследований, осуществленных в последнее время, можно назвать публикацию Марка Дейча «Опасные связи. Генеральный прокурор вне закона» (Московский комсомолец. 1999. 12 мая) о связях бывшего Генерального прокурора РФ с преступной средой; выступление Марии Гридневой «Косухин, будь человеком!» (Там же. 2001. 31 января) о коррупционных связях работника МУРа с мошенниками; текст Евгения Толстых «Снова “проект века”: ядерный контракт» (Совершенно секретно. 2001. № 5), расследовавшего коррупцию в Минатоме РФ, и т.д.

Значимость журналистских расследований в качестве инструмента антикоррупционного воздействия объясняется самим характером этого вида деятельности, которая наиболее ярко характеризует журналистику как средство непосредственного социального контроля, борьбы со всевозможными недугами (в том числе и с коррупцией), поразившими современное российское общество. Своеобразие журналистского расследования как одного из инструментов борьбы с коррупцией предопределено особенностями его предмета и соотносимых с ним целей и методов.

В качестве предмета журналистского расследования в данном случае иногда называют коррумпированность общества «вообще». Но такой «предмет» вряд ли можно рассмотреть по-настоящему в ходе журналистского расследования. Более реальной, посильной для журналиста представляется задача расследования отдельных проявлений коррумпированности. А уж из результатов таких отдельных расследований может складываться полная (в той или иной мере) картина коррумпированности общества и возможных перспектив противостояния этому страшному социальному заболеванию.

Что же включает в себя явление коррупции, которое может стать предметом журналистского расследования? Четкое определение ее, к сожалению, пока не сформулировано, поскольку в России закон о коррупции все еще не принят (декабрь 2001 г.). Однако исходя из опыта стран, в которых существует это законодательно закрепленное понятие, к ней можно отнести преступные деяния, предусмотренные, например, следующими статьями УК РФ:

 

ü ü ст. 285. Злоупотребление должностными полномочиями;

ü ü ст. 286. Превышение должностных полномочий;

ü ü ст. 290. Получение взятки;

ü ü ст. 292. Служебный подлог.

 

Каждое из этих (а также, возможно, и каких-то иных) преступных деяний может оказаться исключительно актуальным в качестве предмета журналистского расследования. Эта актуальность предопределена тем, что коррупция является фактором, способствующим самым разным социальным недугам, поскольку в обществе перестают выполняться требования законов. Поэтому борьба с коррупцией выходит на одно из первых мест в деятельности журналиста-расследователя.

Следует иметь в виду, что проявления коррупции связаны прежде всего с деятельностью чиновников самых разных уровней. В 2000 году Союз журналистов РФ, объявивший конкурс^[99][34] на лучшее журналистское расследование в сфере коррупции, предложил, например, три группы номинаций:

 

1. 1. Коррупция в федеральных органах власти.

2. 2. Коррупция в региональных органах власти и органах местного самоуправления.

3. 3. «Низовая» коррупция.

 

Такое разделение журналистских расследований по уровням деятельности, на которых осуществляются коррупционные преступления, не случайно, поскольку чем выше уровень коррупционера, тем труднее журналисту осуществить расследование, тем выше должен быть уровень его профессиональной подготовки, тем обширнее должны быть его связи, используя которые он мог бы эффективно провести расследование.

Информация о том или ином случае коррупции предполагает немедленную реакцию журналиста, включение его в ситуацию, с тем чтобы, по мере возможности, «по горячим следам» выяснить, как и почему совершено преступление, что оно представляет собой при ближайшем рассмотрении, и какие следствия вытекают из него для общества. Подобная информация необходима любому социуму, ибо без нее невозможна осмысленная борьба за его оздоровление. Держа «под прицелом» деятельность чиновников, властных структур, журналисты тем самым осуществляют постоянный контроль над государственным аппаратом, не позволяя ему безбоязненно паразитировать на теле социума.

В любом случае, расследуя то или иное проявление коррупции, журналист не должен забывать о том, что предмет его интереса должен соотноситься со значимыми для общества функциями, осуществлять которые призвана именно журналистика. То есть он обязан не просто выявить преступление (это все-таки первоочередная задача правоохранительных органов, а не СМИ), а ясно и талантливо показать, почему так происходит, какие социальные механизмы буксуют, что порождает и что мешает искоренению зла.

Без сомнения, одного знания того, что в обществе процветает коррупция, журналисту явно недостаточно, чтобы заняться конкретным расследованием по этой теме. Для этого необходим некий, более конкретный, информационный «посыл». Иными словами – исходные данные о том, что кто-то (один человек или группа лиц) замешан в коррупции. Они могут соответствовать действительности или оказаться вымыслом, но пока их нет, журналисту нечего расследовать, проверять. Как эти данные появляются? Иногда в результате уже упомянутого «слепого» поиска сведений по теме коррупции, основанного на обычном любопытстве (чтение книг, газет, журналов, просмотр документальных фильмов, телепередач и пр.). Но гораздо чаще подобные адреса подсказывают телефонные звонки или поступающие в редакцию письма. Еще один возможный путь получения первоначальной информации о случаях коррупции – анонимное анкетирование. С этой целью в издании, где работает журналист-расследователь, может быть опубликована анкета, содержащая вопросы, ответы на которые могут натолкнуть его на вполне определенный адрес дальнейшего поиска.

Обладая исходной информацией о проявлении коррупции, журналист должен, хотя бы примерно, определить конкретную задачу расследования. Для этого ему следует, прежде всего, очертить сферу деятельности и круг тех лиц, чьи действия могут оказаться подпадающими под определение коррупции. Далее ему необходимо, исходя из реальных возможностей конкретного случая, «канализировать» (конкретизировать) общие цели антикоррупционного расследования как такового, «сузив» их до уровня реально реализуемых. В качестве таковых могут, например, выступать следующие цели:

1) выявление конкретных участников коррупционного деяния; 2) описание его механизма; 3) определение мотивов,побудивших участников криминальной ситуации совершить преступление; 4) установление социальных причинрасследуемых проявлений коррупции; 5) прогнозирование возможных последствийразвития криминальной ситуации.

Журналист может поставить перед собой задачу реализовать все эти цели, а может остановиться только на некоторых или даже одной из них. Все будет зависеть от фактов, которые окажутся у него в руках, а также от ряда других причин, которые станут известными только самому автору или его редактору. Цели журналистского расследования реализуются в результате применения соответствующих методов, соотнесенных, в свою очередь, с познавательными этапами. Журналистское расследование конкретного случая коррупции, так же как и расследование других явлений, включает в себя несколько таких «ступеней». Наиболее важными из них являются этапы выдвижения и проверки гипотезы.

Теперь посмотрим, как может выглядеть конкретное журналистское расследование на тему коррупции. С этой целью обратимся к публикации Евгения Толстых «Снова “проект века”: ядерный контракт».

 

«Пять лет понадобилось фигурам, приближенным к властной до сих пор Семье, чтобы преодолеть барьеры на пути к большим деньгам. Деньги замаячили на горизонте где-то в середине девяностых. Два миллиарда долларов! На эту сумму Россия должна была завезти к себе 2000 тонн радиоактивных отходов. Формально на пути сделки стояла статья 50 Закона “Об охране окружающей среды”, запрещающая “ввоз с целью хранения или захоронения радиоактивных отходов и материалов из других государств”. Сначала “природоохранное недоразумение” решили разрушить привычным “президентским наскоком”. В 1995-м была организована поездка Ельцина в один из ядерных центров Красноярск-26, после чего Борис Николаевич подписал указ, разрешающий устройство в России ядерной помойки. Б.Н. действовал в соответствии с устоявшимся алгоритмом правления: если нельзя, но очень хочется, то можно. Но Верховный Суд осмелился остаться верным Закону и отменил президентское распоряжение. Деньги, по “семейным меркам”, уплыли не такие уж и большие (вспомните пропажу кредита МВФ в 4,5 миллиарда долларов!), поэтому председатель Верховного Суда остался на месте, уволили “всего-навсего” главу Минатома Виктора Михайлова. Видимо, за то, что не сумел “убедить”...

На его место, скорее всего не без участия Бориса Березовского, был назначен директор Научно-исследовательского и конструкторского института энерготехники Минатома РФ Евгений Олегович Адамов. Ему можно было поручить дела “деликатного’ свойства на федеральном, так сказать, уровне, так как в подобного рода операциях на уровне вверенного ему в 1986 году института Евгений Олегович преуспел.

НИКИЭТ (тот самый институт) значился в списке режимных объектов системы Минатома России. Его адрес не упоминался в официальных документах; реквизиты были ограничены номером почтового ящика! Но г-на Адамова не случайно выбрало в министры окружение Ельцина. Основным принципом его деятельности был тот же алгоритм – “если нельзя, но очень хочется, то можно”.

6 ноября 1990 года распоряжением Исполкома международной неправительственной организации “Форум ученых и специалистов за советско-американский диалог” в целях “развития... углубления... формирования... решения глобальных задач в масштабах человечества” было создано некое учреждение “Форума...” под названием “Энергопул”, генеральным директором которого был назначен Евгений Адамов. Может, в этом не было бы ничего особенного, если бы фирму не зарегистрировали как раз по адресу (не по номеру почтового ящика) того самого сверхсекретного института!

Спустя три года, в январе 1993-го, в Монровиле (штат Пенсильвания, США) зарегистрирована фирма Energo Pool, Ink. (исполнительный директор – Е. Адамов, секретарь – гражданин США М. Каушански, казначей – Е. Адамов). С Марком Каушански и его американскими друзьями у директора российского ядерного института Адамова завязываются тесные деловые отношения.

В марте 1998-го в том же Монровиле создается некоммерческая (как и все остальные!) корпорация Rinse, Ltd., секретарем которой становится уже известный Марк Каушански. Зарегистрированная в Америке по домашнему адресу Каушански, в России фирма прописывается по адресу... НИКИЭТ! Дальше – больше.

Летом 2000 года в Ростове-на-Дону, на одной из баз Минатома, входящей в правительственный перечень предприятий стратегического значения (!), размещается филиал фирмы Nek Continental Corp. (президент – Юрий Энглин, исполнительный директор – Наум Альпер, бухгалтер – Марк Каушански). Неудивительно, так как с гражданином США Каушански у Евгения Адамова складываются почти родственные отношения. В 1997-м по домашнему адресу жены Адамова О. Пинчук Каушански регистрирует представительство корпорации Omeka, Ltd. (президент – Евгений Адамов, секретарь – Марк Каушански, казначей – Люба Каушански). Как следует из учредительных документов, корпорация занимается оказанием услуг в области консалтинга и менеджмента, а также инвестиционной деятельностью.

Мы не располагаем сведениями о вложениях многочисленных “адамовских” фирм в развитие ядерной энергетики России. Есть данные иного рода. К примеру, “консалтинговая” фирма Omeka, Ltd. (президент – Е. Адамов) поставила НИКИЭТ (директор – Е. Адамов) ковровые покрытия и клей на сумму 34000 долларов США. До настоящего времени “корпорация” продолжает поставлять НИКИЭТ вычислительную технику на сумму около 50000 долларов ежегодно.

Впрочем, это мелочи, о которых можно говорить вслух, не стесняясь! Вот и Евгений Олегович, ходатайствуя в 1996 году о получении членской карточки Diner Club (Денвер, штат Колорадо), указал, что его личные доходы за счет деятельности корпорации Omeka составляют более 40 тысяч долларов в год и годовые доходы из других источников, не облагаемых в США налогом, превышают 80 тысяч долларов. Надо полагать, не из подобных сумм складывались активы корпорации, которые на конец 1999 года составили более 5 миллионов долларов США. Их этих денег 3.150.000 долларов принадлежали Евгению Адамову, 1.500.000 – его жене О. Пинчук и 410.000 – Марку Каушански.

Именно Omeka, Ltd. открыла счет на 250.000 долларов в Швейцарии, где учится дочь Адамова от второго брака. Корпорация же оплатила покупку Адамовым личного дома за 200.000 долларов в Питсбурге.

Но и этого мало! Ежемесячно, начиная с июля 1999 года. Департамент международных связей Минатома России (министр – Е. Адамов) выплачивал корпорации Omeka (президент – Е. Адамов) по 7500 долларов “за оказание консультационных услуг”! Мелочь, но, видимо, приятно...

По состоянию на конец августа 2000 года на счете компании Energo Pool (помните такую, созданную в целях “решения глобальных задач в интересах человечества”?) находилось более 1.700.000 долларов. Отсюда через уже известную Omeka на счета открытой женой Адамова фирмы “Лоджик – Риэлти” осуществлялись переводы, а затем выплаты наличными от 10 до 100.000 долларов США руководителям Минатома России и НИКИЭТ. В частности, выплаты Адамову за работу президентом компании Energo Pool в размере 30.000 долларов зачислялись ежегодно на его личный счет в Монровильском отделении “Мелони Банка”. Через фирму Agloski Inemational Ltd. (Ницца, Франция) универсальная и вездесущая Omeka регулярно переводила крупные валютные средства (до 250.000 долларов США) на счета неустановленных лиц в других иностранных банках.

Не исключено, что именно эти “неустановленные лица” закрывали глаза на операции Адамова по незаконному экспорту технологий, научно-технической информации, сырья и материалов, используемых при создании оружия массового поражения!

Понятно, что одному Евгению Олеговичу было бы не под силу поднять такую махину приносящих прибыль операций. Нужны были свои люди не только “наверху”, чтобы обеспечивать покровительство и неприкосновенность личности вместе с капиталами. Нужны были, так сказать, и “полевые командиры” на ключевых постах отечественной атомной энергетики. Главный признак кадрового соответствия – преданность и... некомпетентность. Да, да! И неважно, что под началом “полевых командиров” оказывались десятки возможных “чернобылей”! Некомпетентность – гарантия исполнительности!

В 1998 году по требованию Адамова со своего поста уходит генеральный директор концерна “Росэнергоатом” Е. Игнатенко, долгое время руководивший организацией, эксплуатирующей восемь из девяти действующих на территории России АЭС. Вместо него своим приказом Адамов назначает 37-летнего коммерсанта из Новосибирска Л. Меламеда.

Когда Меламед переходит на работу первым заместителем председателя правления РАО “ЕЭС России”, его кабинет занимает Ю. Яковлев, экономист, работавший в последнее время заместителем председателя правления “Коммерческого банка конверсии”, генеральным директором московской акционерной страховой компании “Макс”!

Назначение не случайное. Дело в том, что в феврале 1999-го Минатом заключает с компанией “Макс” соглашение о сотрудничестве, которое предусматривает оказание консультативной помощи по страховым и финансовым вопросам, содействие финансированию всевозможных программ и многое такое, чего не увидеть, не посчитать, но за что надо заплатить сполна! Опробованная схема, когда г-н министр Адамов платит деньги за некие “консультационные услуги” г-ну Адамову, президенту корпорации Omeka. На простом языке следователей это называется “перекачкой бюджетных средств”.

На должность руководителя одного из ключевых департаментов Минатома (по сооружению ядерных объектов) Адамов назначает бывшего выпускника Харьковского института инженеров коммунального строительства М. Сергиенко, партнера по бизнесу в фирмах “Транс-пул”, “Лоджик – Риэлти”. А в феврале 1999-го должность генерального директора “Техснаб-экспорта” занимает никогда не имевший отношения к экспорту ядерных материалов Р. Фрайштут. К концу года под начало Фрайштута был передан весь экспорт тепловыделяющих сборок зарубежным партнерам России – Болгарии, Венгрии, Словакии, Чехии и Финляндии. А это – многомиллионные контракты!

Адамов монополизировал одну из самых прибыльных ветвей атомной отрасли, заставив уйти с рынка такие предприятия, как ОАО “ТВЭЛ” и ОАО “Машиностроительный завод” (г. Электросталь), успешно и профессионально поставлявшие ядерное топливо за рубеж. Государственным предприятием “ТВЭЛ” с 1996 года руководил В. Коновалов, в разное время занимавший должности заместителя министра среднего машиностроения СССР, министра атомной энергетики и промышленности СССР, первого заместителя министра РФ по атомной энергии. Летом 2000 года Адамов инициирует собрание акционеров, которое прекращает полномочия Коновалова.

Он мешал движению Адамова по финансовому полю не только как руководитель крупнейшего экспортера ядерного топлива. В 1999 году он возглавил наблюдательный совет отраслевого корпоративного банка “Конверсбанк”. После финансовых потрясений августа 1998-го банку потребовалось проведение эмиссии. Но еще до наблюдательного совета, утверждающего результаты проводимой эмиссии, Адамов потребовал от Коновалова передать значительную часть акций “Конверсбанка” (не менее блокирующего пакета) семи фирмам взаимосвязанной группы, принадлежащим американским фирмам “ТКСТ” и “Текси”, владельцем которых был В. Письменный – руководитель режимного Троицкого института инновационных и термоядерных исследований Минатома, одновременно – финансовый партнер Адамова.

Коновалов Адамову отказал...

Кто пришел вместо Коновалова? Формально учрежденную новую должность – первого вице-президента ОАО “ТВЭЛ” – занял выпускник МГИМО по специальности “правоведение”, работавший в основном сотрудником службы безопасности в коммерческих структурах, потом неожиданно попавший в группу “Сибирский алюминий”, которая, видимо, пристроила своего человека не кем-нибудь, а сначала директором самарского “Авиакор-авиазавода”, а потом советником министра РФ по атомной энергии. Так одним движением Адамов расчистил себе поле деятельности как в сфере внешней торговли ядерным топливом, так и в области корпоративных финансов. Тогда же по распоряжению Адамова из “Конверсбанка” в “МДМ-банк” (Мамут – Абрамович) был переведен паспорт на контракт “ВОУ-НОУ” (переработка оружейного плутония в ядерное топливо) стоимостью 12 миллиардов долларов!

Можно предположить, что вся затея с акциями “Конверсбанка” имела целью изменить направление финансовых потоков в нужное русло. В какое? Попробуйте продолжить логическую цепочку Мамут – Абрамович.

Таким образом, деньги и сегодня становятся ближе к Семье. Как уж тут упустить возможность “погреться” возле 20-миллиардного контракта? К тому же перспектива жить поблизости от ядерного могильника, в который может превратиться Россия, грозит кому угодно, только не тем, кто примет решение о ввозе на территорию страны радиоактивного мусора. Есть еще одна вроде успокаивающая обывателя деталь: говорят, что завоз ядерных отходов начнется не сегодня, не завтра, а деньги дадут сразу. Но именно это и тревожит! Ведь к моменту, когда в страну пойдут контейнеры с отработанным топливом зарубежных АЭС, вряд ли останутся не только следы от полученных авансом 20 миллиардов долларов, но и следы тех, в чьи руки попадут эти деньги. Разве рассказанное о бывшем министре Адамове не подтверждает худшие опасения? Да, президент Путин освободил Евгения Адамова от должности главы Минатома России. Возможно, в связи с “неадекватной” деятельностью последнего. Хотя в указе об этом не сказано. Просто – “освободить”, и все!

На определенном этапе биография Адамова стала мешать реализации, возможно, последней крупной сделки по схеме “доллары в обмен на будущее России”. Человек, “потерявший лицо”, вряд ли мог убедить парламентариев в “благоприятных” перспективах захоронения ядерных отбросов. Нужна была “чистая”, не запятнанная не только политикой, но и связями, известностью фигура. Все остальное должно уже работать само по себе. Ведь фундамент “ядерного контракта” начал закладываться гораздо раньше, сразу после посещения Ельциным Красноярска-26. В июле 1997 года Борис Николаевич подписывает положенный ему на стол указ № 679 “О продаже закрепленных в федеральной собственности акций акционерного общества “Кирово-Чепецкий химический комбинат”, исключающий предприятие из перечня акционерных обществ, имеющих стратегическое значение.

С мая прошлого года Минатом, используя Минимущество России, предпринимает попытки включить КЧХК в планируемое к созданию в структуре Минатома ОАО “Росатомпром”. Для этого предпринимаются усилия по продаже с аукциона 38 процентов акций, обеспечивающих контроль государства над комбинатом. При этом при создании нового образования “Росатомпром” его авторами планируется исключить хранилища радиоактивных отходов из состава комбината. То есть могильники останутся на обслуживании государства, а приносящее прибыль производство будет отдано частному бизнесу! И государство, которое даже при благоприятном стечении обстоятельств (не “уведут” уплаченные авансом деньги за хранение отходов; удастся сберечь эффективные производственные мощности и т.д.), по расчетам специалистов, вынуждено будет дотировать исполнение “проекта века”, окажется уже не в “долговой”, а в “ядерной яме Запада”. И никто не сможет остановить этот процесс, используя юридические рычаги!

В сентябре 1999-го и в июне 2000-го правительство возложило на Минатом полномочия по лицензированию не только деятельности по разработке, изготовлению, испытанию, эксплуатации и утилизации ядерного оружия и ядерных установок военного назначения, но и на всю деятельность по использованию атомной энергии в оборонных целях. Тем самым органы контроля за безопасным использованием ядерной энергии оказались в тех же руках, что и органы управления этой отраслью.

И к рассуждениям политиков, лоббирующих принятие документов о ввозе в Россию атомных отходов, о “жестких механизмах и процедурах госконтроля” можно отнестись с горькой усмешкой. Впрочем, их можно понять. По словам депутата Государственной Думы Игоря Артемьева, в свое время один из лидеров фракции открыто заявил, что Минатом выделил крупные средства на “обеспечение прохождения” через Думу законопроекта о ввозе отходов.

P.S. Во время недавнего визита российского премьера Михаила Касьянова в Швецию власти этой страны выразили озабоченность возможным размещениемрадиоактивных отходов, планируемых к ввозу в Россию, в непосредственной близости от их границ!