А. В. ЧЕРНЫХ, аспирант (Всесоюзный научно-исследовательский институт советского законодательства)

Для¹ английского уголовного права характерно сочетание старых феодальных и современных правовых норм и доктрин, что весьма гибко используется британским буржуазным государством для регулирования правоотношений в сфере уголовной репрессии.

В этой связи определенный интерес представляет изучение способов решения по английскому уголовному праву вопросов ответственности за так называемый эксцесс лсполнителя, когда последний совершает не то преступление, к которому его подстрекали или в котором ему оказывали содействие.

Думается, рассмотрение данной проблемы следует предварить изучением двух традиционных доктрин английского уголовного права, что в свою очередь позволит правильно оценить нормы, регулирующие правоотношения, складывающиеся р случаях эксцесса исполнения. Это — доктрина «о наказании за убийство, осуществленное в процессе выполнения фелонии» (т. е. тяжкого преступления), а также доктрина «общей цели» участников преступления.

В английском общем праве длительное время господствовала каноническая доктрина ответственности за любые последствия «незаконного» или «безнравственного» действия⁸. Так, по английскому уголовному праву до 1957 года тяжким убийством считалось деяние не^только в тех случаях, когда лицо действовало с желанием причинить смерть и сознанием того, что совершаемое им действие приведет к смерти, но и в тех, когда оно имело намеренно совершить любое иное преступление из категории тяжких с применением или хотя бы с угрозой применения насилия⁹. Следовательно, субъективная характеристика данного деяния включала в себя умысел исполнителя, направленный как на совершение «базового» преступления (например, ограбления), так и на выполнение смертоносного действия, даже если он и неправильно оценил вредоносный потенциал этого «сопутствующего» деяния¹⁰.

Что же касается дополнительного участника, то в соответствии с общим правом он должен был иметь такую же форму вины, как и исполнитель, и предполагать возможность выполнения исполнителем какого-либо насильственного акта,'если это потребуется во время совершения «базовой» фелонии.

Классическим примером, в котором были сформулирораны все основные положения общего права об ответственности дополнительного участника преступления при отклонении исполнителя от общей согласованной цели, является дело Беттса и Ридли (1930 г.). Материалами дела установлено, что соучастники договорились осуществить ограбление. Однако во время совершения указанных преступных действий Беттс нанес потерпевшему тяжкие телесные повреждения, от которых тот скончался. На основании правила фелони-мёрдэ оба они (Беттс и Ридли) были признаны виновными в тяжком убийстве. В решении суда было сказано, что «лицо, способствующее преступлению, отвечает за те преступления главного виновника, которые были совершены им во исполнение их общей цели»¹¹. Следовательно, если двое имеют общую цель — совершить ограбление и один из них убивает потерпевшего, в то время как другой присутствует при этом в качестве его сообщника, то оба они виновны в тяжком убийстве, хотя второй и не давал специального согласия на ту степень насилия, которая фактически имела место. Необходимо лишь, чтобы совершенное действие соответствовало общему замыслу и не отличалось от него полностью или существенным образом. К. Кении пишет, комментируя данное решение, что «обычно существует цель, согласованная между соучастниками, но если кто-либо совершает какие-либо действия, которые, как он знает, окажут содействие задуманному кем-либо лреступлению, он несет ответственность в качестве пособника, да'же если главному виновнику ничего не известно о его помощи»¹².

В ст. 1(1) принятого в 1957 году Закона об убийстве было закреплено следующее правило: лицо, совершившее в процессе выполнения какого-либо преступления убийство, признается виновным в тяжком убийстве, если оно намеревалось либо лишить жизни другого человека, либо причинить ему тяжкий телесный вред, так же, как это имеет место при совершении тяжкого убийства самого по себе. Хотя в соответствии со ст. 1 Закона об убийстве 1957 года правило фелони-мёрдэ отменено, положения общего права, выработанные в процессе его применения, и сейчас остаются авторитетными нормами английского уголовного права. Таким образом, для того, чтобы лицо могло быть признано виновным участником тяжкого убийства, осуществленного его напарником во время совместного совершения ими предварительно задуманного иного преступления, оно должно предполагать, что его соучастник готов причинить по крайней мере тяжкие телесные повреждения во время совершения «базового» преступления. Если же дополнительный участник преступления предполагает меньшую степень насилия, то он может быть признан соучастником лишь

простого убийства. Об этом сказано, например, в решении апелляционного суда Англии по делу Ловси (1969 г.)¹³.

В связи с рассмотренными выше положениями английского уголовного права полагаем необходимым подробнее остановиться на том, какой смысл вкладывают английские юристы в понятие «цель совместного преступного деяния» или «общая преступная цель».

Коротко английскую уголовно-правовую доктрину общей цели можно было бы сформулировать следующим образом. Если два ица объединились для достижения общей преступной цели, то юбой из них отвечает за акт другого, выполненный для достижения этой цели. Однако данное правило не распространяется на действия, выходящие за рамки «сопутствующего» выполнению ."(доведению до конца) их совместного преступного замысла¹⁴.

Когда умыслом каждого из участников такого преступного объединения со всей очевидностью охватывается совершение только основного преступления и никакого другого, тогда установление оснований ответственности — достаточно простой процесс, пишет П. Джиллс. В данной ситуации едва ли есть необходимость в применении доктрины общей цели, поскольку все основные элементы ответственности соучастников оцениваются так же как и при «обычном» соучастии.

Фактически же доктрина общей цели применяется в английском уголовном праве к стандартным ситуациям, т. е. когда А. и В. совместно совершают «базовое» преступление и в процессе этого преступления В. выполняет иное, «сопутствующее» преступное деяние.

Таким образом, если два или более лица вступают в соглашение по поводу совершения определенного преступления («базового»), то они признаются соучастниками и любого иного «сопутствующего» ему преступления, выполненного кем-либо из них, т. е. преступления, совершение которого они либо оговорили, либо сов-место умышляли (предполагали) на случай, если оно потребуется для завершения «базового» преступления. Иными словами, они подлежат ответственности за любое, преступление, которое является необходимым «сопутствующим» элементом в реализации совместного преступного замысла, если совершение этого «сопутствующего» преступления подразумевается или оговорено ими непосредственно¹⁵.

Существенным является то, что для установления виновности лица в «сопутствующем» преступлении не обязательно, чтобы оно участвовало в сговоре по поводу «базового» преступления. Так, если А., даже и не находясь в сговоре с Б., подстрекает его или помогает ему совершить «базовое» преступление, сознавая при этом, что, если понадобится, Б. осуществит и другое, «сопутствую-Щее» преступное деяние, то он является соучастником также и этого второго, «сопутствующего» фактически совершенного прес-

Ї Заказ 7352 > 97

 

тупления. Английские юристы в таких случаях обычно ограничиваются цитированием высказываний их авторитетного соотечественника— юриста XVII века М. Фостера¹⁶. Последний в своей работе «Дела короны» (с приложением в виде четырех трактатов «О некоторых институтах права короны», третий из которых посвящен вопросам соучастия) писал, что ответственность дополнительных участников может наступать и за те результаты действий исполнителя, которые выходят за пределы первоначального намерения, если в принципе такие результаты были «предвидимыми»¹⁷. При этом, как пишут Дж. Смит и Б. Хоган, вероятность совершения «сопутствующего» преступления дополнительный участник должен предвидеть не в большей степени, чем это можно было бы потребовать от исполнителя¹⁸.

Каким же образом в английском праве возлагается уголовная ответственность на соучастников в тех случаях, когда исполнитель совершает уже не «сопутствующее», а иное преступление, к которому его не подстрекали или в котором ему не оказывали содействия (т. е. в случае эксцесса исполнителя)?

В соответствии с английским уголовным правом лицо, как правило, не может быть признано соучастником преступления, исполнитель которого умышленно отклонился от предполагаемой дополнительным участником линии поведения. Данное положение было сформулировано еще в общем праве М. Фостером, который писал: «Если исполнитель в значительной степени отклоняется от совершения преступления, к которому его подстрекали, и сознательно выполняет другое, то он должен один подлежать уголовной ответственности»¹⁹.

В указанной ситуации «несостоявшийся соучастник» освобождается от ответственности в связи с тем, что он не выполнял деяния, которое содержало бы объективные и субъективные признаки соучастия в новом преступлении. При этом английские юристы большое внимание уделяют точному определению того, что же входило в замысел соучастника, когда он совершал инкриминируемое ему деяние, насколько преступление, которое советовал совершить соучастник, само явилось вероятной причиной другого, действительно совершенного преступления. Так, в современных изданиях широко цитируется решение суда по известному делу Саундерса и Арчера (1567 г.). Саундерс подговорил Арчера дать его (Арчерй) жене отравленное яблоко, которое она, ничего не подозревая, передала своему ребенку, погибшему в результате этого. Суд признал, что такой результат не был настолько вероятен, чтобы можно было привлечь первоначального подстрекателя в качестве соучастника убийства ребенка²⁰.

Хотя соучастник не подлежит уголовной ответственности за деяние, совершенное исполнителем в случае умышленного отклонения последнего от совместно умышляемой линии поведения, он тем не менее может быть подвергнут уголовной репрессии за те действия, которые совершены им в ходе «несостоявшегося соучастия» (дело Смита—1963 г., дело Андерсона и Морриса—•

1966 г.)²¹- Так, если А. помогает Б. совершить определенное преступление, а Б. умышленно выполняет более тяжкое преступление, но по типу сходное с тем, которое имел в виду А., и обстоятельства фактически совершенного преступления сходны с теми, которые предполагались А., то он как дополнительный участник может быть признан виновным в этом не состоявшемся (менее тяжком) преступлении.

Рассмотрим гипотетический пример. Если А., не имея в виду не только убийство, но и даже причинение тяжких телесных повреждений, подстрекает Б. напасть на В., но Б., напротив, с прямым умыслом убивает В., то Б. вероятнее всего будет признан виновным в убийстве при отягчающих обстоятельствах, а А. — в простом убийстве. Однако, если деяние исполнителя является очевидным отклонением от причинной цепи, связывающей факт нападения на В. с его смертью, то А. подлежит ответственности лишь за соучастие в нападении.

Все рассмотренные выше ситуации относились к случаям, когда исполнитель умышленно совершал дополнительное преступление. Иные способы возложения уголовной ответственности применяются в английском уголовном праве к участникам преступления, когда исполнитель случайно отклоняется от линии поведения, предполагаемой его соучастниками.

Если преступник планирует совершить⁴ преступление избранным способом, однако просчитывается или иным образом непроизвольно отклоняется от первоначальных намерений, в результате чего то же преступление имеет место в иных, частично не предусмотренных условиях, то это лицо все равно будет признано ви* новным в преступлении. В английском праве это достигается путем применения доктрины перенесенного виновного намерения, которое иногда носит название конструируемого виновного намерения. Так, в решении суда по делу Кандё (1976 г.) было сказано, что если лицо с виной, соответствующей конкретному преступлению, совершит деяние, которое вызовет вредные последствия, предусмотренные определением данного преступления, то оно будет признано виновным, хотя результат его преступных деяний в какой-либо части может оказаться случайным. Например, А. собирается убить В. и, находясь на темной улице, стреляет в человека, который, как А. полагает, и есть В. В результате же этих действий убит не В., а С. И хотя данный итог в определенном смысле случаен, тем не менее А. считается убийцей, поскольку он планировал и совершил деяние, содержащее все объективные признаки тяжкого убийства (т. е. элемент «актус реус» тяжкого убийства).

Наряду с указанным примером ошибки в объекте (error in objecto), английские юристы выделяют случаи «отклонения действия» (aberratio ictus). Если в первом случае, т. е. при ошибке в объекте, еще можно допустить, что преступник действовал умышленно, так как хотя и принимал этот объект за другой, но тем не менее имел намерение причинить вред именно тому объекту, который находился перед ним и на который были направлены его

действия, то во втором случае, т. е. при «отклонении действия», возникший результат не может быть отнесен к умыслу преступника, который его в ни малейшей степени не предвидел-. Здесь как раз и применяется доктрина «переЕесенного» умысла. Так, если А., намереваясь убить В., стреляет, но промахивается и убивает С., стоящего рядом с В., то и в этой ситуации в силу того, что А. выполнил «актус реус» убийства и имел умысел, направленный на совершение убийства, он и должен быть признан виновным в этом преступлении. Как пишут Дж. Смит и Б. Хоган, данное юридическое решение соответствует предписаниям английского права, поскольку «актус реус» убийства — это лишение жизни любого человеческого существа²². В свою очередь, Г. Уильяме считает, что «применение конструкции «перенесенного» умысла есть достаточно спорное исключение из общих правил, регулирующих вопросы уголовной ответственности, поскольку в случае «отклонения действия» необходимо устанавливать наличие вины, хотя бы в форме небрежности»²³.

Что же касается дополнительных участников преступления, то и они в случае ошибки исполнителя в объекте покушения или при <чотклонении действия» признаются виновными в преступлении. Как отмечает Г. Уильяме, «нет необходимости освобождать от ответственности кого-либо, сделавшего все, чтобы другое лицо стало преступником, даже если в силу случая исполнитель ошибся в объекте-покушения либр имел место «отклонения действия». Все это, конечно... не должно распространяться на ситуации, когда исполнитель совершает абсолютно иное, чем планировалось, преступление (пусть даже и ошибаясь)»²⁴.

Итак, если исполнитель даже случайно отклоняется от намеченной соучастниками линии поведения, то фактически совершенный им акт признается непосредственным «сопутствующим» элементом того преступления, которое ранее ими планировалось. Иными словами, дополнительный участник виновен в силу сознания им того, что исполнитель умышленно совершил преступное деяние, которое в совокупности с непредумышленными (с точки зрения «разумного человека») последствиями может быть признано основанием уголовной ответственности путем обращения к доктрине «перенесенного» умысла. В этих условиях, пишет П. Джиллс, соучастник бесспорно виновен, поскольку все условия, определяющие возложение уголовной ответственности, непосредственно охватываются его умыслом²⁵.

Рассмотренные юридические конструкции английского уголовного права предоставляют буржуазной юстиции неограниченные возможности по вменению эксцесса исполнителя в вину соучастнику. Достигается это, во-первых, за счет допущения соучастия не только в умышленных преступлениях, но и в преступлениях, совершенных по неосторожности и, соответственно, при отсутствии сговора, и во-вторых, в силу того, что при оценке умысла английские юристы в основном акцентируют внимание на осознании лицом самого противоправного действия или бездействия и не учитывают

 

„

'ношение этого лица к последствиям своего деяния. Подобная трактовка умысла коренится в доктрине versari in re illicita. В результате, по английскому уголовному праву, не исключена возможность признания умышленным преступлением даже случайного причинения опасных последствий. Для вменения же соучастнику случайного результата преступных действий исполнителя достаточно того, чтобы с точки зрения «разумного» человека "(фактически «разумного» судьи) данный результат был для соучастников «предвиденным».

Все это создает условия для широкого судейского усмотрения, а значит, для установления оснований уголовной ответственности лица исходя из судебной оценки степени его социальной опасности.

iv.научная жизнь