Объем права собственности

Первое, что необходимо помнить при изучении статьи 1 протокола № 1, это то, что концепция собственности или «имущества» толкуется очень широко. Она включает в себя широкий спектр экономических интересов. Как установлено прецедентным правом, следующие объекты включены в сферу действия статьи 1: движимое и недвижимое имущество, материальные и нематериальные интересы, такие как акции, патенты, искомое решение арбитража, право на пенсию, право домовладельца на взыскание арендной платы, экономические интересы, связанные с ведением бизнеса, право заниматься той или иной профессией, правомерное ожидание применения определенных условий к индивидуальной ситуации, требующей правового разрешения, правопритязание и вопрос о посещении кинотеатра зрителями.

 

Но гарантии статьи 1 протокола № 1 не приводятся в действие, пока нет возможности заявить правопритязание на собственность, являющуюся предметом спора: правовой охране подлежит реально существующая собственность, а не право приобретать собственность в будущем. Из этого следует, например, что ожидание наследования собственности в будущем не подлежит охране в соответствии со ст. 1.

 

Важно помнить, что корпоративные образования могут ссылаться на статью 1 в защиту своих прав и интересов наравне с физическими лицами. Это ясно из слов, использованных в первой же строчке статьи 1: «Каждое физическое или юридическое лицо имеет право…»

Общая норма ст.1 Протокола 1 гарантирует всем физическим и юридическим лицам, находящимся под юрисдикцией одного из государств-участников, право на <уважение своей собственности>. Следует сразу отметить, что существует лишь два официальных текста Конвенции - англоязычный и франкоязычный. При этом, русских переводов Конвенции два: оба были опубликованы в Собрании законодательства РФ, но в разное время, причём до сих пор не ясно, какой из них имеет юридическую силу для российских судов. Самое интересное, что имеются достаточно серьёзные различия в переводе ст.1 Протокола 1 между этими двумя вариантами. В первом варианте речь шла о <праве беспрепятственно пользоваться своим имуществом> (что больше соответствует английскому тексту Конвенции - "peaceful enjoyment of his possessions"), а в марте 2001г. была опубликована вторая версия русскоязычного перевода, где использовалась формулировка <уважение своей собственности> (этот вариант ближе к французскому тексту Конвенции - "respect de ses biens").

 

Как бы там ни было, но смысл и содержание понятия <имущество> (<собственность>) всё равно следует устанавливать исходя из того, как оно трактуется Европейским Судом. Дело в том, что понятия, содержащиеся в международно-правовых нормах, имеют автономное значение, которое не зависит от правовой квалификации аналогичных терминов в национальном праве. Процесс толкования международно-правовых норм и используемых ими терминов подчинён правилам Венской конвенцией о праве международных договоров 1969г. В соответствии с этой конвенцией, смысл международно-правовой нормы и содержание используемых в ней терминов устанавливаются в соответствии с целями и принципами международного права и конкретного международного договора, а также с учётом сложившейся практики применения данного договора. С учётом этих правил, Европейский Суд осуществляет международно-правовое толкование термина <имущество> (<собственность>), создавая соответствующее автономное понятие. Как указывалось выше, государства-участники фактически признают, что толкования Конвенции, которые дал Европейский Суд, носят обязательный характер.

 

В одном из своих первых толкований ст.1 Протокола 1, в деле Маркс против Бельгии (Постановление ЕСПЧ от 13.06.1979), Суд указал, что данная статья, закрепляя <право беспрепятственно пользоваться своим имуществом> (<право на уважение своей собственности>), в сущности, гарантирует право собственности. Субъектами данного права могут быть как физические, так и юридические лица. Объектом же данного права является имущество, под которым, прежде всего, понимаются материальные ценности. Однако, в отличие от большинства национальных правовых доктрин, Европейский Суд расширительно толкует понятие <имущество>, и относит к объектам права собственности любое <частное право, представляющее имущественную ценность и, следовательно, имущество в смысле первой фразы статьи 1> (Постановление ЕСПЧ по делу Ван Марле против Нидерландов от 26.06.1986г). Таким образом, применяемая Судом концепция объектов права собственности носит очень широкий характер и не ограничивается только материальными вещами, но включает также весь спектр нематериальных объектов от интеллектуальной собственности до обязательственных прав требования.

 

Для квалификации того или иного объекта правоотношения в качестве имущества, Суд разработал два критерия:

1) признак экономической ценности заключается в том, что имущество обладает экономической ценностью, которая может быть определена в денежной форме на основе объективных критериев (например, рыночная стоимость);

2) признак реальности означает, что имущество должно быть наличным и юридически должно безусловно принадлежать заинтересованному лицу, тогда как ожидание экономической выгоды имуществом не является; право требования становится имуществом в том случае, если имеются существенные и разумные основания полагать, что оно должно быть исполнено.

3) признак ограниченности.

 

Для иллюстрации широты охвата разработанной Судом концепции, необходимо привести несколько примеров из практики Суда:

1. В деле Тре Тракторер против Швеции (Постановление ЕСПЧ от 07.07.1984), власти Швеции изъяли у юридического лица, владевшего рестораном, лицензию на отпуск в этом заведении спиртных напитков. Суд признал, что лицензия в этом случае является имуществом, поскольку представляет экономическую ценность, от которой зависит работа ресторана, уровень его прибыли.

2. В деле Ван Марле против Нидерландов (Постановление ЕСПЧ от 26.06.1986) Суд постановил, что доброе имя (деловая репутация) может рассматриваться как имущество. Экономическая ценность в данном случае заключалась в том, что благодаря своему доброму имени и хорошей деловой репутации заявители смогли создать себе клиентуру и деловые связи. Следовательно, доброе имя является имуществом.

3. В деле Буффало СРЛ против Италии (Постановление ЕСПЧ от 03.07.2003) Суд квалифицировал в качестве имущества, принадлежащего частному лицу, обязанность государства произвести возврат налоговых выплат. Суд признал, что заявитель (компания) обладал денежным интересом, который возник с момента подачи компанией налоговой декларации и вплоть до момента погашения государством своих обязательств.

4. В деле Бурдов против России (Постановление ЕСПЧ от 07.05.2002) Европейский Суд признал имуществом вынесенное национальным судом решение, обязывающие государство произвести в пользу заявителя выплату денежной компенсации за ущерб здоровью, возникший вследствие участия заявителя в операциях по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. В своём постановлении по делу Суд отметил, что судебное решение обеспечивало заявителю требования, которые могли быть исполнены (а не просто общее право получить поддержку от государства); заявитель мог разумно ожидать исполнения этих требований и рассчитывать на получение компенсации.

5. В деле Общество S. и T. против Швеции (Постановление ЕСПЧ от 11.12.1986), а также в деле Совтрансавто против Украины (Постановление ЕСПЧ от 25.07.2002), Суд указал на особые свойства акции как объекта собственности. По мнению Суда, имуществом в этом случае являются права, которые удостоверяются акцией, т.е. право на участие в управлении компанией (право голоса и иные права, позволяющие влиять на деятельность компании), право на получение дивидендов (на условиях, установленных законом и уставом общества), право на получение доли имущества компании при её ликвидации. В отечественной правовой системе акция также считается объектом права собственности, однако вещно-правовой режим собственности распространяется лишь на саму бумагу (т.е., согласно ст.142 ГК РФ, документ, удостоверяющий принадлежность имущественных прав, осуществление которых возможно только при предъявлении ценной бумаги). Что касается самих прав, удостоверенных ценной бумагой и вытекающих из неё, то они чаще всего носят обязательственный характер.

6. В деле Стретч против Соединённого Королевства (Постановление ЕСПЧ от 24.06.2003), Суд рассмотрел ситуацию, когда муниципальные органы отказались продлевать заключённый с заявителем договор аренды земли (хотя договор предусматривал право арендатора на продление договора на очередной срок). Суд постановил, что право на продление срока аренды имеет экономическую ценность и безусловно юридически принадлежит арендатору (т.к. заключая договор аренды, арендатор разумно рассчитывал на продление аренды).

 

Приведённые примеры наглядно иллюстрируют, насколько широкий смысл вкладывает Европейский Суд в понятие <имущество>. Суд намеренно отказывается от чёткого и исчерпывающего определения перечня прав, защищаемых ст.1 Протокола 1, что позволяет увеличивать спектр этих прав путём расширенного толкования Конвенции.

 

Концепция права собственности, разработанная Европейским Судом, оказывает определённое влияние и на российскую правовую доктрину и судебную практику. В отечественном законодательстве смыслу нормы ст.1 Протокола 1 Конвенции ближе всего соответствует конституционно-правовая норма ст.35 Конституции РФ: <каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами> и <никто не может быть лишён своего имущества иначе как по решению суда>.

 

32) Ст 1 протокол 1.

Право собственности.
1) экономическая ценность
2) ограниченность
3) реальность

Пенсия, интеллектуальная собственность - дематериализация. (пенсии, госконтракты, поручительство)
1. Лишение
2. Меры по контролю за использованием собственности
3. Все остальное

Условия вмешательства государства:
1. Предусмотренность законом
2. В публичных интересах
3. Должен соблюдаться баланс публичных и частных интересов

Статья 1
Защита собственности.
Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.
Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов.

По поводу проведенного выше короткого обзора имущественных прав, подпадающих под защиту статьи 1 Протокола № 1, необходимо иметь в виду, что с точки зрения Конвенции эти права далеко не абсолютны. Другими словами, не любое государственное вмешательство в их осуществление является нарушением Конвенции, а в ряде случаев государство имеет право вмешиваться в их осуществление на определенных условиях. Каковы же критерии, используемые Европейским Судом при толковании Конвенции для определения допустимости или недопустимости вмешательства государства в права, защищенные статьей 1 Протокола № 1? Опираясь на дух и смысл всей Конвенции, Суд развил и дополнил критерии допустимости вмешательства государства в имущественные права физических и юридических лиц, особенно в ситуациях, где речь идет об автономном применении общей нормы, содержащейся в первой фразе статьи 1. В решении Спорронг и Леннрот Суд установил принцип, который лег в основу всей последующей судебной практики по статье 1: “Для целей настоящего положения [Протокола № 1], Суд должен установить, было ли соблюдено справедливое равновесие между требованиями общественного интереса и требованиями защиты основных прав частных лиц”. Несмотря на кажущийся слишком общий характер данного принципа, его значение фундаментально. Именно определяя, было ли соблюдено в обстоятельствах каждого конкретного дела указанное справедливое равновесие, Суд делает вывод о наличии или отсутствии нарушения в данном деле. Приведу лишь один конкретный пример из практики. В указанном решении Спорронг и Леннрот власти Швеции выдали муниципалитету Стокгольма разрешения на отчуждение собственности заявителей в связи с реализацией перепланировки города. Несмотря на то что эти разрешения так и не были реализованы, они оставались в действии в течение очень длительного времени (25 лет в отношении первого заявителя и 12 лет в отношении второго заявителя). Суд счел, что столь длительное действие разрешений на отчуждение собственности заявителей, сопряженное с действующим в течение всего этого времени запрещением на строительство, заставило заявителей нести “особое и чрезмерное бремя”, что в свою очередь разрушило “справедливое равновесие, которое должно существовать между защитой права собственности и требованиями общественного интереса”. При рассмотрении критериев допустимого вмешательства в имущественные права нельзя забывать, что государства имеют достаточно большую свободу усмотрения в оценке “требований общего интереса”, и что эта свобода значительно больше в сфере экономической деятельности, чем в сфере политической. Следует напомнить, что данный вопрос касается государственной политики в экономической и социальной области, которая всегда оставалась заповедной зоной, недоступной международному контролю. В рамках Конвенции имеет место внешний контроль со стороны Европейского Суда, хотя последний и признает широкую свободу государства самому оценивать необходимость тех или иных мер. Более того, не всякий дисбаланс между необходимостью защиты прав и интересами общества приводит к констатации нарушения Конвенции. Практика показывает, что Суд признает нарушение только тогда, когда имеет место сильный дисбаланс, крайне серьезно отражающийся на правах лиц. Что касается вопросов, связанных с отчуждением собственности, то контрольные органы Конвенции изначально имеют больше критериев для определения противоправности действий государства. Согласно статье 1 (вторая фраза), лицо не может быть лишено собственности, иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права. Требование предусмотрения условий отчуждения собственности в законе, очевидно, преследует цель доступности информации о принимаемых мерах и препятствует таким образом возможности тайных и нелегальных действий со стороны государства. Суд систематически проверяет соответствие предпринятых мер внутреннему закону.
Понятие “интересы общества”, указанное в данном положении, принадлежит к категории неопределенных понятий, существующих в Конвенции. Свобода государственного усмотрения в области определения наличия таких интересов очень широка, и Суд во многом полагается на соображения, представляемые государственным законодателем. В деле Джеймс и другие против Великобритании британское законодательство предусматривало возможность для некоторых квартиросъемщиков, которые длительное время арендовали жилые помещения, приобретать у хозяина часть его собственности ниже ее рыночной стоимости. В данном решении, в частности, говорится: “Понятие “интересы общества” является по своей природе широким... Считая нормальным, что законодатель обладает большой свободой усмотрения для проведения экономической и социальной политики, Суд уважает суждение законодателя о том, что является “интересами общества”, за исключением тех случаев, когда такое суждение не основывается на разумных соображениях”. Несмотря на доводы заявителей о том, что примененные меры были направлены в пользу не всего общества, а только отдельных его членов, Суд согласился с законодателем в том, что интересы общества состояли в соблюдении социальной справедливости, и счел, что указанный закон соответствовал интересам общества. После проверки того, было ли отчуждение собственности предусмотрено законом и соответствовало ли оно интересам общества, остается, однако, необходимость проверки Судом допустимости данного вмешательства в свете первой фразы статьи 1. Как указывалось выше, в рамках данного положения Суд проверяет наличие справедливого равновесия или пропорциональности, а еще точнее, отсутствие ощутимой диспропорции между вмешательством в имущественные права и преследуемой этим вмешательством целью. Такая проверка играет особую роль в вопросах выплаты денежной компенсации за отчуждение собственности, а также размера этой компенсации. В самом тексте статьи не указывается необходимость компенсации за отчуждение собственности. Тем не менее после 1982 г. Конвенция толковалась в том смысле, что отсутствие денежной компенсации при изъятии собственности нарушило бы справедливое равновесие между требованиями общественного интереса и требованиями защиты основных прав частных лиц. Из такого толкования непосредственно вытекает право на денежную компенсацию. Окончательно принцип компенсации был установлен Судом в решении Литгоу и другие против Великобритании. По мнению Суда, “при отсутствии [компенсации] статья 1 обеспечивала бы только иллюзорную и неэффективную защиту права собственности”. В указанном деле владельцы нескольких предприятий самолетостроительной и кораблестроительной отраслей жаловались на несправедливо выплаченную компенсацию. Суд подтвердил тезис, уже высказанный в решении по делу Джеймс и другие, в соответствии с которым по различным причинам (в частности, социальной справедливости) компенсация может быть ниже уровня реальной рыночной стоимости имущества. В результате как в деле Джеймс, так и в деле Литгоу Суд не констатировал нарушение статьи 1 Протокола № 1. На основании вышеизложенного можно заключить, что органы Конвенции разработали на сегодняшний день достаточно гибкий и комплексный метод толкования статьи 1 Протокола № 1 с целью достижения эффективной гарантии имущественных прав частных лиц. В основу этого толкования легло понятие “справедливого равновесия между требованиями общественного интереса и требованиями защиты основных прав частных лиц”. Характерно, что, впервые применив данный принцип в деле Спорронг и Леннрот, Суд подчеркнул, что стремление к такому равновесию присуще Конвенции в целом и отражено также в структуре статьи 1 Протокола № 1. Данное толкование приводит к тому, что в рамках Конвенции право собственности не безусловно, но разумно ограничено различными факторами. Вмешательство государства в осуществление имущественных прав допускается с целью защиты общественного интереса, и свобода государства в оценке такого общественного интереса достаточно широка, но не безгранична. При этом необходимость справедливого равновесия определяет в любом случае крайний предел такому вмешательству.