Возможность обсудить рабочие практики
Если я замечаю, что испытываю затруднения в работе, мне помогает обсуждение того, не оставлены ли какие-то истории в моей работе без внимания. Мне интересно исследовать темы, которые могли быть оставлены без внимания или пропущены и нуждаются в том, чтобы их вывели на первый план. Мне особенно важно понять, как это можно сделать так, чтобы противостоять изоляции; я хочу понять, как к обсуждению этих «заброшенных» историй можно пригласить других людей, чтобы истории оказались засвидетельствованными. Страдание отдельного терапевта может стать поводом для разработки организационных практик, направленных на более насыщенное описание работниками добровольно взятых на себя обязательств, убеждений, надежд и ценностей, определяющих их работу. Это может быть поводом обсудить, как создать пространство для коллективного обсуждения предпочитаемых историй о работе. Здесь может быть важно обсудить:
• Какие возможности доступны работникам для обсуждения разнообразных переживаний, связанных с работой?
• Среди многочисленных историй о работе, которыми люди могут делиться, какие истории занимают привилегированное положение? Чьи это истории?
• Какие необходимы условия, чтобы работники могли обсуждать друг другом свои профессиональные и личные ценности?
• Какие существуют возможности для празднования достижений в работе?
• Есть ли возможности для того, чтобы поделиться моментами печали, моментами радости, моментами красоты?
Возможность восстановить связь с локальными знаниями и отношениями
В некоторых представлениях о терапии знания и интервенции терапевта располагаются в центре изменений. Такое представление может способствовать отчаянию и выгоранию. Усталость или ощущение бремени у терапевта могут стать благоприятной возможностью восстановить связь со значимостью локальных знаний, умений и историй опыта преодоления последствий травмы и насилия. Вместо того, чтобы думать, что мы, терапевты можем сами, независимо ни от кого, помогать людям справляться с последствиями сексуального насилия в детстве, — мы, основываясь на практике децентрации, можем осознать, каким образом мы включаем в терапевтические беседы навыки и знания тех, кто обращается за консультацией. Здесь можно поразмыслить вот о чем:
• Как в работе ценится и укрепляется вклад сообщества людей, которые могут поддержать тех, с кем мы работаем?
• Находим ли мы способы документировать умения и знания женщин, касающиеся преодоления последствий насилия в их жизни, и создавать для них аудиторию?
Есть много людей, которые находят способы освободить свою жизнь от последствий насилия и травмы без какой бы то ни было профессиональной консультативной помощи. Осознавание этого помогает мне отдавать привилегированное положение многим аспектам локальных знаний и отношений, которые поддерживают людей, преодолевающих последствия насилия. Это могут быть: забота со стороны значимых других, которые никогда не бросали своих близких и продолжали верить в них, несмотря ни на что; акты заботы о себе, помогавшие остаться «на плаву»; роль духовности; политические движения; домашние животные; связь с землей, реками, океанами и прочее. Мне интересно, каким способом мы можем гарантировать, что роль терапевта в повседневных актах смыслообразования, которые помогают людям пережить травму и насилие, не преувеличивается и не «раздувается». Мне интересно, как можно ценить, уважать и учитывать локальное знание, особенно когда мы пытаемся понять переживания терапевта в связи с работой.