II. ИДЕАЦИОНАЛЬНАЯ, ИДЕАЛИСТИЧЕСКАЯ И ЧУВСТВЕННАЯ СИСТЕМЫ ЭТИКИ

A. Из природы идеациональной ментальности вытекают сле­дующие характеристики идеациональной этики.

1) Она не подразумевает и не может подразумевать простое увеличение чувственного счастья, комфорта, удовольствий и по­лезности. Все это — мнимые ценности, которые не могут быть целью идеациональной этики.

2) Идеациональная система этики должна быть абсолютной, каковой она обычно и является. Поскольку она ставит своей це­лью привести своих последователей к единению с высшей и абсо­лютной ценностью, ее требования также носят абсолютный ха­рактер. Поэтому релятивизм, целесообразность, все, что как-то ограничивает этот абсолютный характер, — чужды такой этике.

3) Ее принципы считаются исходящими от Бога или другой сверхчувственной абсолютной ценности. В большинстве случа­ев — это заповеди, полученные от Бога (или богов).

B. Природа чувственной ментальности определяет характе­ристики чувственной этической системы, противоположные идеациональной.

1) Цель такой системы заключается в увеличении совокуп­ности чувственного счастья, комфорта, полезности и удоволь­ствия отдельных людей или социальных групп. Так как кроме чувственно воспринимаемой реальности и чувственной ценнос­ти других нет, единственная ценность, к которой стремится чув­ственная этика, — чувственно воспринимаемая.

2) Такая система не может не быть относительной, и поэтому с изменением внешних условий этические нормы также должны изме­няться. Нормы, которые служат цели в одних условиях, перестают

24. Флуктуация систем этики

им служить в других обстоятельствах и потому могут и должны быть заменены нормами, подходящими к новой ситуации. Отсюда — ре­лятивизм, целесообразность и изменчивость норм чувственной этики.

3) Они всегда выступают в качестве выработанных людьми норм, за которыми нет никакого другого авторитета. Если они разумны и служат цели достижения счастья, то они полезны; если не служат этой цели, то должны быть отвергнуты.

С. Наконец, идеалистическая этическая система занимает промежуточное положение.

1) Ее цель — одновременно и земная и трансцендентальная: служить Богу (абсолютной этической ценности), что приводит тех, кто служит этой цели, к подлинному счастью, понимаемо­му в духе эвдемонизма.

2) Главный принцип носит абсолютный характер; подчинен­ные нормы — относительны и, следовательно, изменчивы.

3) Основные нормы исходят от повелений Бога или другого верховного сверхчувственного авторитета, а вторичные — от требований разума и людей — носителей этой системы этики.

Чувственную этику можно назвать этикой счастья, идеацио-нальную — системой абсолютных норм. Ее особой разновиднос­тью является система христианской морали — этика любви. Не­которыми своими чертами она отличается от других разновидностей абсолютной этики. Наконец, идеалистическая эти­ка, будучи промежуточной этикой абсолютных норм, в какой-то степени разбавлена, смешана с самой утонченной формой этики счастья — эвдемонистической этикой — как ее разновидности.

Рассмотрим более подробно каждую из трех систем этики.

К чувственной этике счастья относятся все гедонис пческие утилитаристские и эвдемонистические этические си:гемы, ко­торые считают чувственное счастье высшей ценностью и поощ­ряют все, что способствует его достижению и увеличению в ко­личественном и качественном отношениях. Все, что ведет к счастью, — добро, все, что ему препятствует, — зло, таков кри­терий и высшая ценность подобных систем.

Системы этики счастья, похожие друг на друга в главном, различа­ются в некоторых второстепенных деталях. В зависимости от после­дних эти системы можно разделить на три основных подвида. Первым является эвдемонизм, считающий высшей целью достижение счастья, понимаемого как создание таких условий жизни, при которых радость и наслаждение будут перевешивать страдание, горе и печаль. Это не счастье, понимаемое в духе «Carpe diem»², то есть как возможность

524 Часть 4. Флуктуация нравственно-правового сознания

отхватить максимум разных удовольствий. Для эвдемонизма сча­стье — не просто совокупность чувственных удовольствий. В ка­кой-то степени это еще и удовольствия не сенсуалистического ха­рактера, более утонченные, возвышенные, непреходящие, менее эфемерные. В этом смысле эвдемонизм не ориентируется преиму­щественно на чувственное и плотское и нацелен не только на пре­ходящее мгновение. В своей оценке чувственного удовольствия он исходит из более длительной временной перспективы, и поэто­му счастье рассматривается как высоконравственный образ жиз­ни, а не просто как погоня за мимолетными наслаждениями.

Другая разновидность этики счастья — гедонизм — отличает­ся от эвдемонизма тем, что усматривает высшую цель жизни в от­дельных или единичных удовольствиях. Чем больше схвачено удо­вольствий, тем больше счастье, тем больше благо жизни. Делая упор на эти удовольствия, гедонизм должен быть и фактически являет­ся более «чувственным» и плотским, чем эвдемонизм. Идеал, кото­рый выражается словами «Carpe diem» или «Вино, женщины и пес­ня»³, вовсе не характерен для эвдемонизма, но зато вполне согласуется с принципами гедонизма и представляет одну из форм его проявления. Он не настаивает на продолжительности удоволь­ствий и счастья и в отличие от эвдемонизма не отдает предпочте­ния долговременным ценностям по сравнению с мимолетными.

Наконец, одной из разновидностей этики счастья является утилитаризм. Будучи ближе к эвдемонистической системе, чем к гедонистической (особенно в трудах английских утилитарис­тов⁴), он отличается от них тем, что делает упор на средствах достижения счастья (на том, что полезно для его достижения), а не на том, что такое счастье само по себе.

Эвдемонизм, гедонизм и утилитаризм могут быть либо инди­видуалистическими или эгоистическими, когда в расчет прини­мается счастье только данного индивида, независимо от того, как это сказывается на остальных; либо общественными, когда в качестве высшей цели рассматривается не столько счастье дан­ного индивида, сколько счастье социальной группы. Социальные формы этики счастья могут иметь и разные формы, в зависимо­сти от того, идет ли речь о счастье ближайшего окружения (на­пример, членов определенной семьи) или более крупной группы (возможно, всей нации) или даже всего человечества. Далее, как уже упоминалось, различные учения эвдемонизма, гедонизма и утилитаризма могут быть более или менее плотскими и сенсуа­листическими. Наряду с крайними формами, как всегда, суще-

24. Флуктуация систем этики

ствуют и промежуточные формы. Таковы основные разновид­ности чувственной этики счастья.

Согласно идеациональной этике абсолютных норм, высшая цель >кизни заключается в реализации самой высокой ценности, например, единении с Богом, спасении души, в добре и красоте. При этом не важ­но, способствует такое достижение увеличению счастья или нет.

Между наиболее уточненными системами эвдемонизма и си­стемами абсолютных этических норм разница часто становит­ся незаметной. Одна органично сливается с другой, и в результа­те возникает идеалистическая система этики, которая является и абсолютистской и отчасти релятивистской, трансценденталь­ной и в то же самое время эвдемонистической.

Этика любви представляет собой разновидность этики абсо­лютных норм. Среди прочих ценностей она выше всего ставит ценность бесконечную, безграничную, освящая любовь к Богу и к конкретным отдельным личностям. В этом смысле любовь заключает в себе все остальные ценности. Истинная этика Иису­са Христа, Франциска Ассизского и других представителей хри­стианства дает примеры такого рода этики любви.