Глава 32

Финн

Для каждого существует своя версия Ада. По крайней мере, так говорил мне Истон. Кто-то горит в огне. Большинство тонет в ночных кошмарах или же захлебываются искривленными страхами и искореженными воспоминаниями. Только одна вещь здесь у всех одинаковая - неважно какой яд травит тебя, несомненно, это будет длиться вечно.

Истон тащил меня вниз по пеплу через сверкающие ворота, потом через меньшие железные ворота, куда мы принесли те две души. Он постучал косой по решеткам, и я знал, что должен был бояться, но вместо этого, я думал об Эмме. Я хотел помнить ее тепло. Я хотел помнить ее дыхание в моем рту и руки в ее волосах. Я хотел помнить ее как сон, которым она была, прежде чем они превратят ее в кошмар.

Ворота открылись.

- Идем.

Здесь было темно, и жар душил меня. На расстоянии крики слились в один длинный, непрерывный стон, который чувствовался заразным. Как будто звук пытался добраться до низа моего живота, пытаясь вытянуть мой крик, чтобы я присоединился к ним. Я вздрогнул, когда гудящий звук цепной пилы повторил дальше по коридору. Что-то влажное плескалось под моей обувью, но это чувствовалось слишком толстым, чтобы быть водой. Запах был слишком металлическим, чтобы быть чем-то кроме крови.

Кто-то откашлялся, и Истон остановился. Мягкий жар осветил темную пещеру, брызги света на каменных стенах были похожи на расплавленное золото. Порыв холода превратил пот, капающий с моего носа, в сосульку.

Бальтазар.

Он сложил руки за спиной и вздохнул. Позади него желтые горящие глаза моргнули из углов.

- Ты просто не мог послушаться, не так ли? - сказал он, ступая ко мне. Он просмотрел за мое плечо на Истона и дернул подбородком. - Ты можешь идти. Я уверен, что у тебя есть много других дел.

Истон сжал мою руку один раз, прежде чем отпустить.

- Что ты собираешься с ним делать?

- Это не твоя забота. - Глаза Бальтазара осветились, когда он прищурил их на Истона. - Но если ты намерен остаться, может быть, мы могли бы организовать что-то для тебя.

Истон колебался в дверном проеме, в его фиолетовых глазах горело сожаление. Затем он ступил в темноту. Я остановился, слушая плеск его шагов, пока он не ушел. Подняв подбородок и утрамбовав страх во мне, я посмотрел на Бальтазара. На его лице читался его собственный вид сожаления, но этого было не достаточно, чтобы изменить что-либо. Вероятно, он был больше расстроен, что испачкал свою ярко-белую одежду, которая была пропитана кровью от лодыжек донизу.

- Вселиться в человека? - прошипел Бальтазар. - Ты пытаешься выставить меня идиотом? Ты честно думал, что это могло остаться безнаказанным?

Я покачал головой и подумал о том, чтобы выдать Скаута, который ясно не был на радаре Бальтазара, но я не сделал этого. Я знал о последствия своих действий. Они были моими и только моими.

- Что дальше? - спросил я, готовясь. Бальтазар не ответил сразу же. Вместо этого он шагнул вперед и кивнул мне следовать за ним. Он нырнул под низкими, капающими скалами, и когда мы подошли с другой стороны, мы были встречены совершенно прозрачной лужицей воды. Не понимая востребованную потребность видеть это, я вышел вперед. Слегка колеблющееся отражение смотрело на меня, с каменным лицом и страхом. Что-то темное плавало под поверхностью, и мое отражение улыбнулось и махнуло, затем загорелось. Черные скелетные пальцы сломали поверхность и потянули отраженного Финна в глубины.

Я вытер пот с лица и сглотнул новую партию страха.

- Что это такое?

- Твои худшие страхи. Твои кошмары. - Бальтазар изучил воду и ухмыльнулся. - Место, где они все оживают. У каждого свой персональный Ад. Этот будет твоим.

Я закрыл глаза и вдохнул гнилое тлеющее зловоние этого места в легкие. Я знал, что это должно было случиться. Я шел к этому моменту в течение прошлых двух лет. Но знание не делало это немного легче теперь, когда это было здесь.

- Пожалуйста, позаботься о ней, - сказал я. - Я, возможно, заслуживаю этого, но она нет. Назначь ей хранителя. Пошли кого-то за Мэв. Все, что угодно. Только не оставляй ее наедине с моими ошибками.

- Эмма - не моя забота, - сказал он, нехотя, когда повернулся, чтобы уйти. - И больше не твоя.

- Бальтазар, подожди! - Я протянул руку, но он исчез. Прохладный белый туман задержался там, где он стоял, но жар быстро разрушил его.

Прежде чем я смог сделать еще один едкий вздох, воздух был высосан из помещения. Мои легкие жгло, глаза слезились. Стены начали переплетаться, черные лианы ползли, сплетались и блокировали меня. Я резко обернулся, и блестящий отражающий бассейн исчез. Все, что осталось - зияющая воронка. Лианы ползли вверх от центра, накладываясь поверх друг друга, пока они не перешли через край. Они пахли так, будто были смочены реактивным топливом. Я не мог дышать. Я не хотел дышать. Но Боже... мне нужно было дышать. Мне не нужно было дышать семьдесят лет. Одна лоза у моих ног вспыхнула, и тонкое пламя закружилось вокруг стебля. Черные листья обращались в пепел, когда пламя протанцевало ближе и подожгло еще одну лозу.

- Не это. Пожалуйста, - шептал я себе, и только себе. Любой здесь только стал бы кататься по полу от смеха на мою мольбу о помощи.

Другая лоза поднялась и опалила мою обувь, и я отшатнулся назад, спотыкаясь об мои собственные ноги. Один за другим лозы загорелись. Окружая меня. Все сильнее. И сильнее. Я прижался спиной к горячей каменной стене позади меня и сжался в гнезде из лоз. Черный вздымающийся дым ослепил меня, и страх взял надо мной верх.

Земля задрожала подо мной, и я схватился за лозы по обе стороны от меня. Но не нашел их. Я нашел стороны потного винилового сиденья. Я осмотрелся, кабина была заполнена удушливым черным дымом. Пламя потянулось за спиной и лизнуло мое плечо. Я похлопал ладонью по моей куртке, пытаясь потушить его.

- Это не реально. Не реально. Не реально, - повторял я, как молитву, понимая, что это не будет иметь значения. Мой кулак разбил приборную панель, когда я увидел, как датчики вышли из-под контроля. Я дергал свой ремень безопасности, но он не двигался с места. Застежка у ремня растаяла от жара. Пронзительный вой наполнил мои уши. Я на секунду поднял глаза, и океан разбил большое окно кабины. Битое стекло ударило меня по лицу. Соленая вода ужалила мою обгорелую спину. У меня были полные легкие... воды.

Дерьмо!

Я отплевывался от черной воды, но сделал еще один большой глоток влажной морской воды, который обжег мои легкие. Я не мог отличить верх и низ. Мои пальцы попытались схватиться за что-то твердое, но нашли еще больше воды. И когда мир начал становиться черным... это чувствовалось слишком хорошо, чтобы не отпустить.

Мои глаза резко распахнулись, а выворачивающий желудок крик прорвался через пещеру. Потребовалась секунда, чтобы понять, что он вышел из моего рта. Я больше не был в самолете. Огонь полз по моим штанам. По моей рубашке. Я закрыл глаза и ахнул, когда огонь прыгнул на мое лицо. Через ад Эмма держала руку Генри. Они тоже горели. Горели, таяли и тянулись ко мне, а я не мог двинуться. Я не мог дышать.

- Хватит! - кричал я через потрескавшиеся губы. Теперь они чувствовались оцепенелыми. По крайней мере, они были. Медленно, красный мир передо мной становился пеплом. Серым. Холодным. Я закрыл глаза и вздрогнул, сжимаясь в комок. Огонь ушел, и на мгновение я думал, что они могли пощадить. Я думал, что они могли просто позволить мне оставаться оцепенелым. Но когда я открыл глаза снова, новый кошмар развернулся как птица оригами, медленно растягиваясь передо мной.

Ферма Попа.

Я сел и провел руками по покрытой морозом земле. Персиковые деревья, хрупкие и мертвые, качались под холодным оловянным небом. Пустой свист ветра пронесся мимо меня, заставляя деревья качаться. Это было не правильно. Это был не дом. Пепел, мягкий как лепестки, падал с неба, когда я уставился на мое окружение.

- Поп! - Я остановился, прислушиваясь. Кто-то скулил позади меня, и мои мышцы завязались в узел. Звук был далеким и слабым, но это было хныканье. Я обходил персиковые деревья. Деревья, на которые я взбирался и ломал себе кости, когда был ребенком. Деревья, которые давали нам цель. Жизнь. Я приложил ладонь к ветхой коре дерева, и она обратилась в пепел под моими пальцами. Хныканье ползло вверх по моей спине, раздаваясь позади меня. Я резко обернулся и обнаружил Попа, прислонившегося к дереву. Черного и обугленного. Цепляющегося за жизнь.

Рыдание хлынуло из моей груди, и я упал на колени перед ним. Его мозолистые руки протянулись ко мне, и я схватился за одну из них, игнорируя то, как они опаляли мою кожу.

- Поп... нет.

- Ты ушел, - выдохнул он. - Ты бросил нас. - Он говорил это много раз, пока мои уши не захотели кровоточить. Позади меня деревья вспыхивали в огне, пока область не стала состоять только из жара, пепла и изуродованных воспоминаний. Я отступил от Попа и вздрогнул, когда пламя прыгнуло мне на спину. Оно ползло вниз по моим рукам, сжигая кончики пальцев.

Он был прав. Я ушел. Я сгорел. А теперь я был мертв.