Деревня

Произведения фольклора, касающиеся истории деревень, традиционной
хозяйственной и промысловой деятельности, устные рассказы, былички, преда-
ния, поверия о духах — «хозяевах» домов, бань, амбаров, полей и лесов — это
взгляд кенозеров на свою землю, рассказ о самих себе, о том главном и ценном,
что может быть названо «исторической памятью»; эти рассказы позволяют
многое объяснить в обустройстве населённых мест, понять особенности тради-
ционного бытового и хозяйственного уклада жителей Кенозерья.

Деревня Зихново при том, что она, как и многие кенозерские деревни, в по-
следние десятилетия сильно обезлюдела, стала меньше (многие дома полураз-
рушены, некоторые исчезли совсем), всё же сохраняет особенности, характер-
ные для деревень Кенозера. Центр деревни обозначен часовней, стоящей на са-
мом высоком месте, за часовней — дома, окнами обращённые к часовне и к
озеру. Параллельно озеру по деревне идут две дороги, одна — большая, своего
рода тракт, связующий все деревни Ряпусовского куста; другая — улица в пре-
делах деревни, имеющая начало — у часовни и конец — у озера. Внутри деревни

306

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов

Деревня Зихново, вид с часовенной колокольни (фото М. Кулешовой)

небольшие огороженные участки, бани по ручью и у озера. Территория де-
ревни ограничена с одной стороны высокой сосной и придорожным крестом,
с другого края — Мудр-ручьём, со «спины» деревню прикрывают горы, порос-
шие лесом,— это Сыпьгора (или «Рассыпочка») и Бор.

Николай Павлович Капустин — известный по Кенозеру плотник — так
объяснил особенность постановки домов д. Зихново: «Место подбирали с умом,
чтобы ровное было. Окнами дом должен смотреть на часовню. Задом дом по-
ставишь к часовне — жизни не будет и у самих хозяев, и у их потомков. У Нико-
лая поставили дом окнами на озеро (поветью к часовне) — вот рано и умерли
все. Хотя, если дом у самого берега — это уже исключение, от водоёма отвер-
нуться тоже нельзя».

Строительство дома — едва ли не главное событие в жизни деревенского
жителя. Постановка дома, его заселение сопровождались определёнными обря-
дами, смысл которых — обеспечить крепость дома и благополучие семьи. «Ко-
гда намечают место (где будет стоять дом.— Н. В.),— продолжает рассказывать
Н. П. Капустин,— по центру ставят столб размерный, но чтоб не виден
был — его загоняют в землю, если поверх земли будет хоть на чет-
верть — сгниёт. Потом на углы кладут камни, под большой угол (справа) кла-
дут пятиалтынный. Большой угол — это где иконы будут, хотя большой угол
может быть и слева. Пьют за «основу», когда кладут первый венец. Это, считай,
половина стройки. Последнее бревно перед крышей тоже отмечают. Это — «че-
репово дело». Матицу поставят — толокно мешают с маслом и рюмочку, конеч-
но, матица — она весь верх держит. Высота стен должна быть более двух мет-
ров — это жилое помещение. Печь сложат — тоже большое дело (я и печи
клал). Когда въезжают, надо в дом людей позвать. Надо что-нибудь принести в

Культурный ландшафт как объект наследия

дом. Обычно люди найдут, дрова тащат — с кореньем, с берёстой — полена.
Делают«зимовки» (зимняя изба) — боковые пристройки. Низкие входные две-
ри держат тепло». Николай Павлович шутливо добавляет: «И чтоб не забыл до-
му поклониться».

При том, что интерьер современных деревенских домов сильно обновлён
городскими вещами, каждый дом сохраняет его знаковые части: печь — в жи-
лом помещении, «двор» — в хозяйственной пристройке.

Печь символизирует в доме жизнь. Это один из его сакральных центров.
Печь — многофункциональное сооружение, с несколькими ярусами, нишами,
плоскостями. Каждая из частей имеет название: затопка, жарaток, плита, пе-
чурок, подпечье, лежанка, палатка, галзун, вьюшка. На печи готовят, сушат ве-
щи, спят, под печью зимой держат кур, за печью, в «прирубе»,— хозяйствен-
ный закуток, у входа вдоль печи — лавки, где стоят вёдра с водой. Матица (по-
толочная балка), проходящая над печью, разделяет жилую и хозяйственную
части избы. Пройти за матицу, за печь, постороннему можно лишь с пригла-
шения хозяев.

Традиционной частью северного дома служит «сарай», или «двор», кото-
рый занимает едва ли не половину всей постройки и делится на «полати» (са-
мая верхняя его часть, под крышей, где складируется сено), «сарай» (срединная
часть с бревенчатым полом-настилом и широкой дверью-воротами) и хлев
(под сараем, где стоит скот — коровы, лошади, овцы). Летом двери сарая
обычно распахнуты: переменчивое северное лето заставляет досушивать сено
на сарае. Три яруса сарая взаимосвязаны: сено с полатей перебрасывается на
сарай, с сарая — во двор. Зная устройство хозяйственного двора, понимаешь
слышанную фразу: «Така вода была — скотину из хлева на сарай ставили». На
сарае хранится также хозяйственная утварь, зимой это было место игрищ мо-
лодёжи.

Среди пожилых людей сохраняется вера в «хозяина» дома, который всё
знает о домочадцах, бережёт полюбившийся ему скот. «Хозяина» называют
«домовик» или «жихарь». Он может принимать вид ласки («ласука»). «Я в ста-
ром доме жила,— рассказывает М. В. Капустина,— куры в подпечье были. Вот
петух: „Ко-ко-ко!“ — вылетел и от страха запел, а курица вылетела — и голова
набок. Бабушка говорит: „Это ласук“». Домового можно вызвать, но при этом
подготовив особое угощение — простоквашу и ягоды. Н. М. Болознев расска-
зывал, как вызывали жихаря: «В каждом доме есть хозяин. Потерялась телуш-
ка. Мне сказали: «Ты спроси у хозяина». Вот жихаря надо выманивать. Ягод
поставил, простокваши налил (показывает на угол у двери). Окна все заперты.
«Где,— говорю,— телушка?» И вот парень весь в шерсти выскочил, неболь-
шой (показывает рукой), пляшет! — «Твоя телушка цела!» Домовой хозяйни-
чает во дворе (в хлеву), понравившуюся скотину холит, расчёсывает гривы,
хвосты, не полюбившуюся гоняет до пота. Чтобы скотина «стояла», в хлеву ки-
дали жито по четырём углам, при этом говорили: «Хозяин да хозяюшка, при-
мите мою скотину, пойте да кормите и берегите. Мне люба — и вам люба»
(М. И. Нифонтова, д. Майлахта).

Пространство деревни, наиболее значимые объекты обозначены топони-
мом, устным рассказом, быличкой. Помимо жилых домов, в деревнях были амбары,

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов

овины, бани. В амбарах хранят уже не зерно, а старые вещи, возможно,
поэтому исчезли поверия и рассказы о «хозяине» амбара. Об овине напоминает
лишь заговор, записанный от М. И. Нифонтовой: «Овин мой, овин, возьми мой
утин. Не возьмешь утина, сожгу у овина!». Бани же сохраняются; как и прежде,
строят «рудные» бани, то есть те, что топятся по-чёрному, и обычаи, связанные
с почитанием «хозяина» бани, сохраняются. Н.М. Болознев рассказывает: «Ука-
ждого хозяина есть баня. Вот была баня на самых росстанях. Мы с отцом раз по-
шли — ещё до колхоза, я небольшой был. А слышим, кто-то парится, как чело-
век: «А-а-а!» Дверь открыли — никого нет. Он (отец) говорит: «Хозяина сбили,
не дали помыться». Само мытьё требует соблюдения определённых правил
(например, постучаться, прежде чем войти в баню, не мыться ночью, не остав-
лять в бане без присмотра ребёнка и пр.). Правила неукоснительно соблюда-
лись. В бане обычно и лечились. В быличке, рассказанной в Майлахте, баенный
имеет имя — Оверько-костоправ (возможно, персонаж заговора).

О каждом доме, амбаре, бане точно известно, когда и кем поставлены. Эти
рассказы, как и былички, которые бытуют в каждой семье и которые точно со-
относятся с постройками и их владельцами, составляют историю семей, исто-
рию деревни.

Прежде в деревне были приметны мельницы. В Зихнове остатки старой во-
дяной мельницы видны до сих пор. Мельница, на которой крестьяне мололи
зерно, занимала важное место в системе культурных ценностей деревни. Мель-
ница, запруда — места, с которыми связаны особые поверия. Н. М. Болознев
рассказал, как его «будило» на мельнице: «Я зерно-то привёз, мешков семь, жду
и заснул. Сплю, а кто-то говорит: «Хватит спать!» Глаза открыл — никого нет.
Подошёл, а уж пыль от зерна идёт».

Ручей Студенец, родником выходящий у мельницы, тоже знаковое место.
На Студенце у мельницы брали воду знахарки. Е. М. Мелехова рассказала: «Сту-
денец-ручей (в Зихново), он там из-под земли течёт. Все мы ходили, брали во-
душку у мельницы из-под битого колеса. Где колёса вертятся, тут у стеночки,
из-под битого колеса воду и брали. Этой водой детей мыли, грыжу и от призору
заговаривали: «Встану я, раба божья Алёна, благословясь, пойду перекрестясь из
дверей в двери, из ворот воротами. Выйду я в чистое поле. В чистоем поле стоит
дубище, на этоем дубище сидит серое котище. Он омывает, очищает все думы,
призоры, все переговоры с белого тела, с ретивого сердца, с буйной головуши, с
серых очей, с чёрных бровей. Аминь моим словам (Почитаешь над водой, водой
окатишься, омоешься и от чистого сердца перекрестишься.)».

У Студенца Елена Максимовна Мелехова узнавала и о пропавшей скотине.
Об этом же рассказала и М. В. Капустина: «Мелехова к роднику ходила, вызыва-
ла кого-то и спрашивала: «Такая-то животинка, Пеструшка ли, жива ли нет?
А там ответят — «да» или «нет». У дедка потерялась лошадь, пошли к Алёне.
Она: «Ладно, я позари схожу к роднику. Там ей сказали — «да». Она говорит:
«Идите ищите». Нашли, запуталась в траве».

Особое своеобразие культурному ландшафту кенозерской деревни прида-
ют изгороди в деревне и за деревней, тянущиеся вдоль дорог и троп, огоражи-
вающие огороды, пожни, поля. Известная северная загадка об изгороди создаёт
зримую живую картину: «Криво-лукаво, куда побежало?» — «Зелено-кудряво,

Культурный ландшафт как объект наследия

тебя стерегчи». Изгороди в деревне разные. «Забор» (из вертикально поставлен-
ных тесовых реек) выделяет участок около дома со стороны улицы. «Огорoда»
(изгородь из горизонтальных жердей) — огораживает огороды. В Зихнове
огорoда с воротами со стороны Мудр-ручья отмечает границу деревни. «Косяк»
(наискось положенные тонкие жерди, скрепляемые «вицами») отгораживал
«поляны и пожни», оберегая участки от скота. Таким образом, изгороди стано-
вились своего рода метками территории. Здесь можно вспомнить, что в запре-
ты, которые налагаются на пастуха, входит как один из обязательных — не пе-
релезать через изгородь. В основе этого запрета, думается, лежит магия подо-
бия — как пастух не должен нарушать ограду, так и скот не должен выходить за
пределы того места, где он пасётся.

Для выгородок земли в пределах деревни и за ней существует несколько
названий: «рассадник» («рассадина»), «поле», «поляна», «пожня», каждое из на-
званий определяет назначение делянки, раскрывая особенности местного при-
родопользования. Словом «рассадник» называют огород, где сажают карто-
фель и другие овощи. «Поля» — это общинные земли, на которых сеяли рожь,
ячмень, лён, коноплю. Поскольку хорошей пахотной земли было немного, об-
щинные земли («поля») делили по числу «душ» — лиц мужского пола. При
недостатке пахотной земли семьи разрабатывали небольшие участки песчаной
земли, которые назывались «поляны»; часто под поляны использовали «паре-
нины» (лесная поляна на месте вырубленного, а на следующий год, когда засо-
хнет листва, сожжённого леса). «Полей не хватало, давали на душу, а быват,
в семье один парень и семь девок, вотв лесу и делали себе поляны» (М. В. Ка-
пустина). «Пожни» — места для покосов. На пожнях можно видеть «зароды»
сена разной формы. Это «заколины» — сено, собранное на нескольких кольях
в виде вытянутой пирамиды, и конусообразные «стога». В заколины собирали
недосушенное сено, в стога — хорошо высушенное («Стоят две заколины на
берегу — на зиму оставили»).

Многочисленные пожни и поляны, как правило, имеют названия по про-
звищу («деревенской фамилии») владельца. Официальные фамилии жителей
Зихнова: Абрамовы, Капустины и Болозневы. Прозвища помогали выделить
семьи внутри рода. Так, в роду Болозневых были Шиловы, Лепины, Жировихи-
ны, Стукаловы; в роду Капустиных: Крижаухины, Грушины, Малковы, Херу-
шины, Мелеховы. В сохранившихся названиях полян (прозвищах владельцев)
можно прочесть и время их появления, и историю семей. Название земельных
участков могло определяться и местными природными особенностями. Так,
пожня в деревне на заболоченном участке (близ Студенца) называется «Клочко-
ватик», поляна близ Онькового озера носит название Ониковская. За ней «Кря-
жиха Ближняя» и «Дальняя», есть «Мельничная поляна», «Плоская», «Черезго-
рье», «Заозерко-поляна» и т. д.

Одно из названий заболоченного участка за мельницей — «Маслена-ляга»,
о которой бытует шутливый рассказ: «Маслена-ляга никогда не высыхала, хотя
никакой ручей в неё не втекает, стоячая вода. Така лужа, дак утки скрывались,
вода тёмна, маслена, весной лягушки нерестятся. Старик Николай Васильевич
рассказывал: «Один старик пожадничал, думал масло там, зыбку взял, чтоб уне-
сти поболе воды, унёс, а там — головастики». Николай Васильевич Капустин,

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов

Традиционные «заколы» у д. Горбачиха. Вдали — «святая» роща (фото М. Кулешовой)

рассказав эту байку, уже серьёзно пояснил: «На самом деле правильно —
„Мочёна-ляга“ — лён мочили, мочили лён в стоячей воде».

В пределах деревни и близ неё всё имеет собственное имя: мыс «Лисий нос»
(действительно, напоминает лисий нос, особенно осенью), залив «Зайчиха»
(около залива зайцы водились), Кит-гора похожа на спину кита, а песчаная гора
носит название Рассыпочка… Топонимы несут в себе характеристику, большей
частью поэтическую, оценочную. Имя наречение территории — один из важ-
ных признаков культурного ландшафта.

Сохранившийся традиционный культурный ландшафт — это визитная
карточка Кенозерского национального парка. Но много деревень исчезло, ос-
тавшись лишь в памяти старожилов. На Мамоновом острове уже давно нет де-
ревни. Пелагея Николаевна Ножкина — её последняя жительница, ныне живу-
щая в Вершинино, ступив на берег острова, где не была уже более десяти лет, с
поклоном перекрестилась, направилась к зарослям малины — здесь была ча-
совня, оглядев луг, перечислила стоявшие прежде дома, повела ко кресту через
поросшее зверобоем поле по уже не существующей дороге, у разрушенного
креста, еле приметного в соснах, встала на колени, прочла молитву, пошла даль-
ше, туда, где были поля, поляны, пожни. В её рассказах деревня оживала, обре-
тая очертания, названия, имена, историю.

Литература

Бузин В. С. Традиционное животноводство и животноводческая обрядность Кенозерья // Тради-
ция в фольклоре и литературе. СПб., 2000, С. 7.

Земская М. Современное бытование похоронного обряда в д. Калгалакша (Поморье) и в д. Пер-
шлахта (Устье Кенозерья) // Материалы научно-практической конференции «Фольклор и
современность» (Савушкинские чтения). II, III. М., 2002. С. 33–35.

Калуцков В. Н. Основы этнокультурного ландшафтоведения. М., 2000. С. 16.

Критский Ю. М., Синяговский С. Я. Монастыри и пустыни Кенозерья в XIV—начале XX века // Сб.
«Святые и святыни северорусских земель». Каргополь, 2002. С. 119–125.

Культурный ландшафт как объект наследия

 

Макаров Н. А. Пахомиева Спасо-Преображенская «Кенская мужская пустынь» // Сб. «Святые и
святыни северорусских земель». Каргополь, 2002. С. 156–161.

Максимов С. В. «Нечистая, неведомая сила». Собр. соч. в 20 тт. СПб., 1908–1913. Т. 18, С. 294.

Теребихин Н. М. Сакральная география Русского Севера (Религиозно-мифологическое простран-
ство севернорусской культуры). Архангельск: Изд-во Поморского педуниверситета, 1993.
С. 70.

Харузин Н. Н. Из материалов, собранных среди крестьян Пудожского уезда Олонецой губернии.
М., 1889. С. 321, 327.

Харузина В. Несколько слов о родильных и крестильных обрядах и об уходе за детьми в Пудож-
ском уезде Олонецкой губ. // Этнографическое обозрение. 1906. № 1. С. 88.

Цеханская К. В. Икона в жизни русского народа. 1998. С. 123.

Щепанская Т. Б. Культура дороги на Русском Севере // Русский Север. СПб., 1992, С. 102–126.

 

2.6 Индустриальный ландшафт Рёроса
как объект Всемирного наследия

Майкл Джонс
(Трондхейм, Норвегия)

Г

орняцкий город Рёрос расположен в Сёр-Тронделаге,
в центре Норвегии, в 160 км от Трондхейма и 35 км от
шведской границы. Этот город был включён в Список Всемирного наследия
ЮНЕСКО в 1980 году как уникальное сочетание памятников горнодобываю-
щей промышленности с городской деревянной застройкой. Горняцкое поселе-
ние было основано в 1644 году на высоте 600 м над уровнем моря. Город стал
одним из первых участков культурного наследия Норвегии, включённых в
Список Всемирного наследия. Он также стал одним из первых объектов меж-
дународного мониторинга. Рабочая группа, осуществляющая мониторинг,
представила в 1994 году доклад с рекомендациями по дальнейшему управле-
нию этим объектом. В настоящее время его территория включает только исто-
рическую часть города. Группа рекомендовала расширить её на окружающие
город промышленные и сельскохозяйственные ландшафты, связанные с гор-
няцкими поселениями, в границах области, называемой «Окружность» (Larsen
et al., 1994).