Бертран РАССЕЛ

(1872 – 1970)

Английский философ, логик, математик, социолог, писатель, общественный деятель, лауреат Нобелевской премии по литературе (1950 г.). Автор многочисленных работ по философии науки и истории философии, основоположник философского логического анализа, основал направление логического обоснования математики, оказал большое влияние на развитие математической логики. Один из инициаторов Пагуошского движения ученых, выступающих за мир, разоружение и международную безопасность.

 

432. «… часто наиболее трудным этапом в поиске истины является формулировка правдоподобной гипотезы; когда гипотеза сформулирована, ее можно проверить, но для всего этого нужен человек, способный ее выдумать». [116, 13].

433. «Почему законы природы таковы, как они есть, вопрос, который наука не задает, поскольку неразумно предполагать, что на него есть ответ». [116, 21].

434. «Гипотезы и наблюдения чередуются между собой; каждая новая гипотеза требует новых наблюдений и, будучи принятой, должна объяснять факты лучше, чем предыдущая гипотеза. Но всегда остается возможным то, что для объяснения новых наблюдений потребуется новая гипотеза. Принятие новой гипотезы не означает, что предыдущая была ложной; она означает лишь то, что старая гипотеза была лишь не вполне точным приближением (аппроксимацией), а ничего большего от гипотезы и не ожидается». [116, 24].

 

435. «Религия и искусство существуют восемьдесят тысяч лет, наука же как значительная сила начинается с Галилея и, следовательно, насчитывает примерно триста лет. В первую половину этого короткого периода она была уделом эрудитов и не затрагивала мыслей и привычек обыкновенных людей. Только в последние сто пятьдесят лет наука превратилась в важный фактор, определяющий повседневную жизнь всего мира. За это короткое время она вызвала больше перемен, чем их произошло со времен Древнего Египта. Сто пятьдесят лет развития науки оказались более плодотворны, чем пять тысяч лет донаучной культуры». – Цит. по: [123, 154-155].

436. «Образование имеет две цели: с одной стороны, сформировать разум, с другой – обучить гражданина. Афиняне пошли по первому пути, спартанцы – по второму. Победили спартанцы. Но афиняне живут в памяти людей». – Цит. по: [123, 268].

437.«В течение бесчисленных веков Солнце вставало и садилось, Луна прибывала и убывала, звезды светили в ночи, но только с появлением Человека эти явления были поняты. В огромном мире астрономии и в малом мире атома Человек раскрыл секреты, которые считались непостижимыми. В искусстве, литературе и религии некоторые люди показали такие возможности сублимации чувств, которые делают всех людей достойными сохранения их биологического вида. Неужели всему этому должен прийти страшный банальный конец потому, что думать о Человеке, а не об интересах той или иной группы людей способны лишь немногие? Неужели род человеческий настолько беден мудростью, так не способен к бескорыстной любви, так глух даже к простейшему зову самосохранения, что последним доказательством его глупости должно стать уничтожение всякой жизни на нашей планете? И – оттого, что исчезнут не только люди, но и звери, и растения, которых никто не может обвинить в коммунизме или антикоммунизме, ─ я не могу поверить, что такой конец неизбежен». – Цит. по: [15, 60-61].

 

438.« … будем интересоваться тем, как мы приходим к познанию того, что мы знаем о ней (Вселенной – прим. составителя). Все, что мы знаем о мире, мы знаем благодаря событиям нашей собственной жизни, событиям, которые, если бы не сила мысли, остались бы только нашим личным достоянием. Маленькие точки, которые астроном видит на фотографической пластинке, являются для него знаками огромных галактик, отделенных от него сотнями и тысячами световых лет. Все необозримые области пространства и неизмеримые глубины времени отражаются в его мысли, которая в каком-то смысле столь же обширна, как и они. Ничто не является слишком большим или слишком малым для его интеллекта, как ничто не является для него и слишком далеким во времени и пространстве, чтобы понять истинное значение собственного интеллекта в структуре космоса. Сила его ничтожна в соответствии с его ничтожной величиной, но в своем мышлении он безграничен и равен всему тому, что он может охватить своим пониманием». [117, 148-149].

439. «Мы видим, что физические теории все время изменяются и что не найдется разумного представителя науки, который ожидал бы, что физическая теория останется неизменной в течение сотни лет. Но в силу того, что теории изменяются, это изменение обычно дает мало нового в отношении наблюдаемых явлений. Практическая разница между теориями тяготения – Эйнштейна и Ньютона – ничтожна, хотя теоретическая разница между ними очень велика. Более того, в каждой новой теории имеются отдельные части, которые являются, по-видимому, вполне достоверными, тогда как другие остаются чисто умозрительными…

Каждая сохраняющая свое значение физическая теория проходит три стадии развития. На первой стадии она является предметом спора между специалистами; на второй стадии специалисты соглашаются друг с другом, что эта теория лучше всего объясняет имеющиеся данные, хотя и может со временем оказаться несовместимой с новыми данными; на третьей стадии теория приобретает такой вид, когда считается невероятным, чтобы какие-либо новые данные могли сделать больше, чем только несколько видоизменить ее». [117, 177-178].

440. «Вообще говоря, научный метод состоит в изобретении гипотез, соответствующих данным опыта, которые являются настолько простыми, насколько это совместимо с требованием соответствия опыту, и которые делают возможным выведение заключений, подтверждаемых затем наблюдением». [117, 272].

441. «В установлении научных законов опыт играет двойную роль. С одной стороны, через наблюдение наличия или отсутствия предсказанных гипотезой следствий опыт или ясно подтверждает или опровергает гипотезу, а с другой стороны, прежний опыт определяет, какую гипотезу мы предварительно считаем вероятной». [117, 274].

442. «Современная физика отошла дальше от обыденного здравого смысла, чем физика XIX столетия. Она рассталась с материей, заменив ее последовательностью событий; она отвергла непрерывность в микроскопических явлениях; и она заменила статистическими средними значениями строго детерминистическую причинность, обусловливающую каждое индивидуальное событие. Но она все еще сохранила очень многое из того, источником чего является обыденный здравый смысл. В случае рассмотрения макроскопических явлений непрерывность и детерминизм еще сохраняют свое значение, а для многих целей все еще сохраняется и материя.

Мир физики по содержанию больше, чем мир восприятий, и в некоторых отношениях больше, чем мир обыденного здравого смысла. Но, превосходя их обоих в количественном отношении, мир физики уступает им в познанном качественном разнообразии. И обыденный здравый смысл и физика дополняют восприятия предположением, что вещи не перестают существовать, когда их никто не воспринимает, и дальнейшим предположением, что никогда не воспринимавшиеся вещи часто могут быть результатом вывода. Физика дополняет мир обыденного здравого смысла теорией микроскопических явлений; то, что она утверждает об атомах и их истории, превосходит то, о чем позволяет себе делать выводы обыденный здравый смысл». [117, 281-282].

 

443. «Физика владеет не только истиной, но и высшей красотой, красотой холодной и суровой, подобной красоте скульптуры. Возвышенно чистая, она способна к такому строгому совершенству, которое доступно только величайшему искусству». [77, 17].

 

Борис Викторович РАУШЕНБАХ

(1915 – 2001)

Российский ученый, академик РАН. Основные труды посвящены механике, процессам автоматического управления ориентацией космических аппаратов, теории горения, теории перспективы в математике и живописи.

444. «Математика по своей сути – чистая логика, и тем не менее она знает такое внелогическое понятие, как «красота». Люди, занимающиеся математикой, знают, что нередко существует несколько доказательств какой-либо теоремы. Они все безупречно-правильны, но любой математик выделит из них одно или два, отличающиеся особой красотой. Эта красота является ощущением того, какими тонкими логическими ходами, переплетением их и часто неожиданными заимствованиями из других разделов математики получено доказательство. Многие особо ценят при этом не столько результат (содержание теоремы), сколько ее изящное доказательство. Поэтому нельзя утверждать, что математика не эмоциональная часть мышления». [118, 44].

444а. «Человечеству нужно целостное мировоззрение, в фундаменте которого лежит как научная картина мира, так и вненаучное (включая и образное) восприятие его. Мир следует постигать и мыслью, и сердцем. Лишь совокупность научной и «сердечной» картины мира даст достойное человека отображение мира в его сознании и сможет быть надежной основой для поведения».

Цит. По: Б.А.Мукушев. Проблемы формирования научного мировоззрения личности / Alma mater. Вестник высшей школы. – 2010. - № 5. – С. 21-29. – (С. 25).