Восемнадцать

Все-таки проснуться на утро с головной болью, высохшим горлом и больными мышцами (видно, из-за того, что я поспала на неудобном коврике в ванной комнате) мне явно не хотелось. Говоря о похмелье, я и не думала, что будет так плохо. Отекшее лицо, засаленные и сбившиеся в ком волосы, ужасный запах изо рта — вот последствия опьянения. Я приняла ванну, думая, что расслаблюсь в горячей воде и приду в себя. Жадно глотала воду из крана, чтобы хоть как-то смочить горло, но все это не помогало. Интересно, так и должно быть?

Непривычно видеть в зеркале своё отражение, свои белые волосы. Даже с таким ужасным видом светлый цвет волос приносил какую-то свежесть моему лицу, я выглядела не так уж и плохо. Рука побаливала, но несильно. Я нанесла толстым слоем крем, который купила еще в аптеке вчера с Лондон.

Я была очень удивлена, когда увидела, что родители уже с самого утра у нас дома. А затем поняла, что проспала весь день, и сейчас уже три часа дня. Кристи меня игнорировала.

— Привет, — говорю я, зайдя на кухню. Родители поздоровались.

Я бросилась к чайнику и начала пить воду прямо из его носика. Затем достала из морозилки мороженый горох и приложила ко лбу. Боже, как же у меня болит голова.

— Доброе утро, Кристи, — произношу.

Но она не отвечает. Греет ладони о кружку с горячим чаем и даже не смотрит на меня. Что же я такого ей наговорила?

— Плохо выглядишь. — Я заметила, что у сестры синяки под глазами, и они выражены намного сильнее, чем у меня.

— Конечно, ждала тебя до четырех утра, — говорит она и сверлит меня грозным взглядом.

Затем сестра берет кружку и уходит в гостиную к телевизору. Она садится и обкладывается подушками со всех сторон, включает «Топ-моделей». Родители смотрят на нас, недоумевая.

— Прости меня, я действительно не помню, что тебе говорила, — кричу из кухни.

Но мне ничего не ответили. Затем папа пошел к сестре, чтобы поговорить. Они шептались, обсуждали все, но я ничего не слышала. Я пила чай с печеньями вместе с мамой. Мама рассматривала меня с интересом, она взяла несколько прядей и, намотав между пальцами, смотрела на мой новый цвет волос. Затем она взяла в свои ладони мою руку и осторожно, не касаясь татуировки, словно боясь причинить мне боль, рассматривала рисунок.

В такие моменты я понимаю, что люблю маму. Её терпкий запах кожи, её сухие, жилистые руки и морщинки на лице, когда на нем проявляются эмоции. Её губы, которые касаются и касались моих щек, прежде чем я засыпаю. Её голос, который до сих пор эхом отдается у меня в мыслях, потому что я помню её прекрасный голос, ведь она так часто пела мне колыбельные в детстве. Она пела нам троим. Но моё сердце разбивается на тысячи осколков, когда я вспоминаю о том, как мои родители обращались со мной на протяжении такого большого времени, и я не могу поверить, что моя мама — прекрасная, мягкая и любящая — была той самой женщиной, которая плевать хотела на меня.

Папа приходит, садится рядом на стул и просит маму покинуть кухню, закрыв за собой дверь. У него со мной серьезный разговор.

— Только не нужно лишних слов, пап. У меня и так голова болит, — говорю я.

— Как ты можешь после всего, что сделала для тебя сестра, так к ней относиться? Мы еще могли простить все это: твою татуировку, твои волосы, твои ночные прогулки и то, что ты пропадаешь на несколько дней, никого не предупредив, но это просто край. Я запрещаю тебе общаться с Лорен и вообще с кем-либо, они все на тебя плохо влияют.

— Ты не можешь. — Качаю головой.

Каждое его слово меня только раззадоривает. Я не могу, начав делать что-то существенное, опустить руки! Я скоро умру, и это не дает мне покоя. Он не может запрещать мне что-то, я буду делать, что хочу. В конечном счете, умрет не он, а я.

— Я могу всё. Я все еще твой отец.

— Ненадолго, — произношу.

Я встаю со стула и ставлю кружку в раковину, она глухо ударяется об неё, и я, не оборачиваясь, быстрым шагом иду в свою комнату. Мельком я вижу, как папа, облокотившись об стол, сидит, закрывая лицо руками. Но мне все равно. Я не хочу вечно сидеть дома с родителями, когда у меня еще есть время, и выслушивать то, как они перебирают различные способы лечения, диеты, которые могли бы мне помочь. Они на мне зациклились и не понимают, что меня не вылечить. Они не могут смириться. Да и как они могут это сделать? Они ведь мои родители. Они любят меня, как бы глупо это не звучало на фоне всех произошедших событий.

Я надеваю мягкий и пушистый шерстяной свитер белого цвета с голубым принтом, который купила вчера с Лондон, джинсы и черные балетки. Мне нужно поговорить с кем-нибудь, с тем, кто сможет понять меня и моё положение в целом.

— Ты куда? — спрашивает меня отец, когда я спускалась по лестнице.

Я сняла с вешалки своё длинное пальто, укутала шею шарфом и ответила отцу:

— Стриптиз танцевать.

— Что? — удивился папа.

— Что? — переспросила я.

— Я спрашиваю, куда ты идешь?

Уже находясь в дверном проеме, я говорю:

— Отрываться. И по полной. — И после закрываю дверь, на ходу застегивая пуговицы своего пальто, больше похожие на леденцы.

 

Я стою на пороге и смотрю на неё. Девушка даже не замечает меня, она смотрит куда-то в сторону, а её веки тяжелеют и постепенно закрываются. У неё необычная красота, не для каждого, но для меня она просто прекрасна. Мне нравятся её тонкие губы и небольшие глаза, которые так неуместны на её лице с пухлыми щеками, но которые делают её необычной. Думая о чем-то, она морщит лоб, а смеясь — нос. Немного потянувшись на кровати, девушка натягивает до самого подбородка одеяло, устало зевает и, развернувшись на бок, ищет пульт от телевизора.

— Тук-тук, — произношу и стучу кулачком о дверной косяк. Раздается глухой, полый звук.

Девушка протирает глаза от удивления, она не ожидала меня здесь увидеть, ведь я не должна была знать, где она живет. Затем она широко раскрывает глаза и улыбается той самой улыбкой, которую я люблю. Она снова сияет, как звезда.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Ив.

— Пришла к тебе отрываться. — Я улыбаюсь ей в ответ. — Ты как?

— Отрываться? Со мной? — Легонько ухмыляется. — Все хорошо. — Кивает. — Немного слабость осталась. Ты бы видела, сколько в меня влили крови после субботы.

Ив говорит все так, словно для неё это обычное дело. Хотя да, наверное, обычное, ведь неизвестно, сколько таких приступов она пережила за всю историю своей болезни.

Я легла рядом с ней и обняла одной рукой. Ив хотела меня укрыть, но я постоянно одергивала её, мне и так тепло, пусть лучше греется сама. Мы смотрели какую-то программу про путешествия. Сколько разных стран я бы могла посетить, будь у меня деньги и время. Но я не могу забыть, что скоро моя жизнь прервется вот так, на полуслове. Я понимаю, чего хочу и что должна сделать, потому мне чуточку легче. Ведь только признав, кто мы есть, мы сможем сделать то, что хотим.

Одним из моих желаний было путешествие за границу. Мне все равно, куда направиться, лишь бы выполнить своё желание, лишь бы увидеть новые края. Но есть одна большая загвоздка — нет денег.

— Я бы хотела отправиться за границу, — произношу я.

— Я тоже, — отвечает мне Ив.

— Жаль, что не выйдет.

Ив некоторое время не отвечала, видимо, думала, а затем она снова просияла и произнесла:

— Почему же? Думаю, у джинов это выйдет. Ведь у нас есть по одному желанию.

— Желанию? — Недоумеваю.

— У каждого, кто смертельно болен раком, есть одно желание, последнее и абсолютно любое. Джины выполняют их. Мы могли бы попросить, чтобы нам устроили поездку за границу. Но куда?

Я выпаливаю то, что первое приходит на ум:

— Глазго. Там очень красиво.

— Шотландия? — удивляется Ив.

— А почему бы и нет?

 

Вечером я не находила себе места, потому что Кристи куда-то пропала. Она меня оставила и ушла. Знаю, я не могу постоянно её держать при себе, у сестры должна быть и своя жизнь, но мне становится чуточку ревностно. Папа вел себя, как и всегда, словно забыл про мои слова, а мама пекла кексики с изюмом, которые я так сильно обожаю. После её руки пахли пряностями и выпечкой — не передаваемый запах. Я, когда накушалась, хитрила, расковыривая кексы, чтобы достать оттуда изюм. Кристи не было очень долго, и я еще больше волновалась, чего не скажешь о родителях. А затем почти в одиннадцать вечера нам позвонили в дверь. Я мгновенно пересекла гостиную и оказалась у двери, чтобы открыть её. Делаю глубокий вдох, и легкие наполняются воздухом. Мгновение.

На пороге стоял парень, придерживая за плечи мою сестру, которая чуть не споткнулась о порожек и не упала. Она пьяна.

— Кто вы? — спрашиваю я.

— Бармен в одном пабе, — отвечает он.

Я показываю жестом, что ему нужно довести мою сестру до дивана, и он все понимает. Кристи сразу же ложится на бок и вырубается. До того она напилась. Никогда не думала, что она может сотворить такую глупость. Ладно я — со мной уже все покончено. Но у сестры еще целая жизнь впереди, с чего бы ей напиваться.

— Откуда бармену знать, где живет его клиент? — интересуюсь я, когда провожала парня к выходу.

— Ну, я вообще-то живу во-о-о-о-н там. — Указывает пальцем куда-то в конец дороги. Он живет где-то возле речушки.

— Ясно. Можно сказать, что мы соседи.

— Отчасти. Да я еще и с твоей сестрой в одном университете учусь. — Он пожимает плечами.

— В Лос-Анджелесе? — Удивляюсь. — Что же ты тут делаешь посреди учебной недели?

Парень махает перед моим носом ключами от машины и произносит:

— Я здесь живу и подрабатываю. Каждое утро в город Ангелов и каждый вечер обратно. Мне нужны деньги.

— А разве не дешевле будет жить и учиться в одном месте? = Мне слишком сомнительным кажется этот тип.

— Мне не нашлось места в общежитие, а снимать жилище дороговато. Да и что тут ехать, всего-то два часа на общественном транспорте, а на личном еще быстрее.

Я хмыкаю. Все с ним ясно. Пожимаю плечами и протягиваю руку для рукопожатия. Парень пожимает мою ладонь в ответ. Узнаю его имя — он Джеральд. У него орехового цвета волосы, приятная внешность, да и вообще, по-моему, он очень дружелюбный. И уже идя по дороге, он крикнул мне:

— Думаю, тебе не стоит игнорировать Кристи, она старается для тебя и волнуется за тебя. Подумай и о её чувствах.

И вот снова мне говорят, что я эгоистична. Наверное, так и есть. Я вредный и никого не слушающийся подросток, я просто чудовище, которое заставляет всех плясать под свою дудку. Ну и пусть. Я просто хочу быть живой.

Прежде чем уйти в свою комнату, я еще раз смотрю на свою сестру. Мама сидит рядом с ней, телевизор включен, но очень тихо, на полу стоит тазик. Папа заваривает чай для себя и мамы. Снова вспоминаю Джеральда; чего только люди не расскажут другим, когда они пьяны. Что же еще Кристи взболтнула ему?

А ночью мне не спалось, потому я сидела на лестнице, свесив ноги между перил. Моё место было очень удачным, потому что из другой комнаты меня нельзя было ни за что разглядеть. И я слушала, о чем разговаривают родители. Они говорили о жизни и о смерти, о древней бесславной войне с раком, о лекарствах, о диетах и, конечно, о моем поведении.

— Оливия, она совершенно выбилась из рук, — вздыхал папа.

— Лип, — ласково произнесла она. Я не могла назвать своего отца вот так просто «Лип», ведь он мой отец, и он старше меня. — Мне кажется, что стоит ей позволить делать, что хочет, лишь бы это не было что-то криминальное. Посмотри на неё, она хочется задержать мгновение и остаться здесь, наслаждаясь жизнью. Но время идет, и её время кончается. Разве ты не был бунтарем, когда был подростком?

Но дальше я ничего не слышала, а выглянув, видела, как мама гладит папу по руке, а он ласково теребит её волосы. За свои двадцать с хвостиком лет своей жизни они все так же любят друг друга. Как бы я хотела, чтобы меня когда-нибудь кто-нибудь полюбил также сильно, как любят друг друга мои родители. У меня в груди все сжимается от одной только мысли, как они будут горевать по мне. И мне становится очень больно и стыдно за то, что я к ним отношусь не уважительно.

 

Сборы в Глазго были почти неделю. Сначала первые пару дней я никому ничего не говорила, ждала, пока они остынут и успокоятся. А затем рассказала и мне разрешили поехать. Врачи тоже дали добро на нашу поездку с Ив: ни ей, ни мне полет в самолете не мог никак повредить, только если нагнать на нас усталость.

Сколько бы раз я не пыталась начать разговор с Кристи, она меня не слушала: просто переводила тему, говорила, чтобы я забыла об этом, что это все ничего. Она была очень странной, задумчивой и рассеянной, у неё быстро менялось настроение — как и у меня — она была то грустной, то веселой. Я бы хотела пошутить по поводу «влюбилась», но, похоже, мои догадки оказались правдой, потому что в один из дней я заметила, как сестра — вся нарядная и радостная — уходит вечером из дома. Проследив за ней, я увидела, что на перекрестке ёё ждал Джеральд. Они поздоровались друг с другом и куда-то пошли, разговаривая.

Когда я умру, никто не останется один на один с его горем. Родители будут друг у друга, у сестры и подруги — парни. И я думаю, что это самая приятна новость за все время, даже намного приятнее, чем месть.

Компания «Фабрика Желаний» оплатила нам с Ив билеты на самолет туда и обратно, гостиницу и даже экскурсионную поездку. Желание потратила Ив. Чтобы хоть как-то её порадовать еще больше, я надела платье, которое купила еще с Лондон. И первая фраза девушки, когда она меня увидела, была: «Ты что, научилась хорошо одеваться?». И мы смеялись. Лорен, кстати, одобрила мою поездку тоже.

Не знаю, сколько по времени мы летели из Калифорнии в Шотландию, но достаточно долго. Я сбилась со счета. А еще я постоянно хваталась за ручки кресел, когда мимолетом смотрела в окно — я боюсь высоты. Мир кажется таким маленьким и игрушечным с высоты птичьего полета, словно детали для конструктора «Лего». Взять бы пальцами эти крошечные деревья, дома, машины и людей в них и играть с их жизнями.

Мы смотрели фильм на планшете у Ив, затем болтали и дремали. Полет был очень сложным. А из-за смены поясов я устала быстрее, чем положено по времени. В нашу гостиницу мы прибыли в восемь вечера по времени в Глазго. У нас был не очень большой номер, но довольно просторный. Ив и её мама спали в одной комнате, а я в другой. А какой потрясающий вид был из окна! Так бы и любовалась им вечно!

Чтобы хоть как-то проснуться и оживиться, я приняла прохладный душ. Затем надела красное платье с балетками, завязала волосы в хвост и спустилась в холл. Все было так красиво: высокие потолки, множество колонн, стены в роскошных росписях, а на потолке красовалась огромная фреска, изображающая малюток-ангелов. Величественная люстра висела посреди всего зала, а свет, отражаясь от неё, переливался и блестел, и порой можно даже было увидеть радугу.

А когда я вышла на улицу, то сразу же была удивлена. Напротив нашего отеля расположились бродячие музыканты и играли за деньги. Девушка-солистка смотрела на меня и пела песню, играя на гитаре, еще двое парней аккомпанировали ей на ударной установке и еще одной гитаре. Чтобы усилить звук, инструменты были подключены к колонке, которая та, в свою очередь, подключена была к фургону. Видимо, на этом транспорте они приехали и туда складывают все инструменты.

Ив подкралась ко мне неожиданно тихо и положила свои руки мне на плечи. Я вздрогнула, от удивления развернулась, а меня встретили улыбкой. Девушка поманила нас пальцем, но мы так и остались стоять на своё место. Ив бросила им в шляпу мелочь, и музыканты поклонились. А когда музыка закончилась, то девушка подошла к нам:

— Вижу, вам понравилось наше выступление, — сказала она.

— Да, очень, — ответила Ив.

— Я Кесси, — представилась она.

— А я Эмили. Это Ив.

Кесси окинула нас взглядом. Она рассматривала, во что мы были одеты. Ив была все в том же платье, а я переоделась.

— Вы приезжие? — спросила Кесси. Мы кивнули. — Не хотите вместе с нами посетить одно местечко?

— Смотря, что это будет. — Я поежилась.

Я учусь на своих ошибках и теперь вряд ли смогу доверять новым людям и незнакомцам, особенно если они беспричинно добры к тебе или же приглашают куда-нибудь. Мне хватило истории с Брэдом, после которой я еле-еле пришла в себя.

— Да не волнуйся ты, мы не маньяки какие-нибудь, — сказала Кесси.

У неё пол лица разрисовано. Огромная разноцветная молния. Волосы закреплены заколкой на затылке, на руках множественные браслеты.

— Только если вы вернете нас обратно, мы плохо знаем город.

Мама Ив была предупреждена, что мы уезжаем, так что мы были спокойны. Ребята сложили свои инструменты в фургон и припарковали его в другом месте, и затем мы все вмести пошли ждать автобус. Как объяснила Кесси, автобус — самое дешевое и оптимальное средство передвижения по Глазго; можно будет увидеть много всего интересного из окон транспорта, только вот дождаться бы его и сесть в автобус с нужным номером.

Дома, высокие, прямые, в пастельных и серых тонах, мелькали, когда мы их проезжали. Они были разные: одни — холодные и неинтересные, другие же словно приветствовали тебя, до того они были светлые и чудесные. С балконами и без, с вьюнками, которые обросли дома, с французскими окнами, с цветами, устроившимися в горшочках на подоконниках, с узорчатыми входными дверьми и забавными узорами на стенах. Многочисленные клумбы и парки встречались на нашем пути, Глазго — город парков. Люди, шедшие куда-то по своим делам, казались такими таинственными и чарующими — неужели этот город придает им столько шарма?

Глазго — суровый, холодный и влажный город. Здесь все ходят тепло одетые, закутанные в шарфы и обутые в сапожки. Тем более, уже последние дни ноября.

— Приехали, — сказала Кесси.

Это были танцы, как в восьмидесятых. Больше половины народа — пожилые и взрослые люди, остальные, скорее всего, были хипстерами или хиппи. Глазго — город для любителей старины. Под легкую, задорную музыку они танцевали. Я не могу сказать точно, какой танец, потому что в их движениях было все: и шаффл, и течение стиляг, и вальс. Музыканты прошли в центр зала, — мы за ними — и там, на небольшой сцене, были инструменты. Мы будем танцевать под живую музыку! Имена парней мы с Ив так и не узнали, да это и не нужно, нам хватало их голосов и голоса Кесси. Они начали играть, и мы с Ив пустились в пляс. Прыгали, делали волны руками, приглашали друг друга на вальс, скрещивали ноги и водили ими в стороны, хлопали в ладоши, кружились. Веселая музыка сменялась грустной и спокойной, усыпляющей и наоборот.

Я дышала так глубоко, как могла, а ноги уже порядком подкашивались, я присела за столик, который стоял у самой стены, и стала наблюдать. Ив танцевала одна, она такая радостная и счастливая, но позже к ней присоединилась Кесси, потому что следующую композицию исполнял один из парней. Только сейчас я заметила, что за клавишными сидит еще один человек, незнакомый нам, и от этого музыка кажется еще более очаровательной.

Отыскиваю ручку в сумочке у Ив, но листочка, к сожалению, там не было, потому я начинаю писать сразу на салфетках.

 

Это просто суббота,
Но мальчики хорошо одеты.
Думаю, что подожду до половины девятого,
И оденусь просто божественно.
Десять тридцать, а я в лохмотьях.
Распутный вид, сопровождаемый сомнительными взглядами
Сквозь стробоскопы и дымку. <<…>>

 

Гордясь собой и радуясь, что у меня наконец-то появилось вдохновение, я подбегаю к Кесси и прошу прорепетировать еще сырую песню. Я напеваю мотив начала и середины куплета, а также припев, и ребята, быстро поймав ноту песни, начинают её играть. Да, это именно то, чего я хотела! Затем я хватаю Ив и показываю ей то, как должны быть спеты мои стихи, и, к моему удивлению, она тоже быстро схватывает мотив. А на счет три, они начинают играть.

 

Just another Saturday
The boys are dressed up fine.
Think I'll wait 'till half past eight
To dress myself divine.
Ten thirty, I'm in rags
A slutty look accompanies my questionable gaze
Through the strobe light and the haze.

 

Я восхищаюсь тем, какой голос у Ив. Песня получится просто восхитительная! И в радостном приливе я начинаю еще более энергично танцевать.

 

I run away
They're playing a decent song at last
I think I'll have to dance with Cassie
'Cause the dream boy never asked
Shuffle to the left
I kick the boy behind to make a little room
Boogie to the right
Cassie dances madly like a boxing kangaroo
Her little Joey buys the drinks
He's in love more than he thinks.

 

 

На следующий день мы побывали в двух местах.

Первой нашей остановкой в списке экскурсии оказался Ботанический Сад Глазго. Вход туда, конечно же, бесплатный, а на территории сада есть Чайный дом, где можно приятно провести время с чашечкой чая и вкусными пирожными, что, кстати, и делала Ив. Еще мы валялись на бескрайних зеленых газонах на территории Сада, на которых также можно прыгать, бегать, устраивать пикники, игры и многое другое — ничего не противоречит технике безопасности.

Нам рассказали, что Сад был основан в 19 веке в качестве питомника для деревьев и общественного парка под управлением Королевского ботанического института. Коллекция растений разрасталась очень быстро, многие жертвовали деньги и редкие растения, и вскоре Ботанический Сад Глазго приобрел огромную популярность. А сейчас это большой и красивый парк, расположенный вдоль реки Келвин.

В Саду есть несколько оранжерей. Мы побывали во всех, но особенно мне запомнилась главная оранжерея, спроектированная Джоном Кибблом, потому что я постоянно запутывалась в папоротниках и зарослях. А еще там до ужаса жарко и душно, нам с Ив пришлось раздеться до максимума — не пренебрегая культурным правилам, конечно же. Мы видели свадьбу, невеста с женихом фотографировались возле памятников и просто на красивом фоне растений. А позже нам рассказали, что это одна из культурных традиций Глазго — почти все молодые пары приезжают сюда.

Следующим местом была Художественная галерея и музей Келвингроув, находящийся, кстати, тоже на реке Келвин. Нам недалеко пришлось ехать. Галерея построена в стиле барокко и была открыта в начале двадцатого века. Здесь было просто удивительно, если считать, что я просто теряю дар речи от любого профессионального искусства! Мы с Ив видели множество восхитительным полотен Пикассо, Моне, Ван Гога и многих других художников. Также рассматривали огромные скелеты доисторических животных, объекты искусства Древнего Египта, ряды доспех и орудий; выставки, посвященные историческому наследию Шотландии и Глазго.

Вечером мы с Ив снова встретились с Кесси и парнями и вновь репетировали песни, которые я написала. Теперь абсолютно все, начиная с самых первых, с которыми Ив успела познакомиться. В январе будет фестиваль в Окленде, я очень надеюсь, что мы с Ив выступим отлично. А ребята пригласили нас на своё выступление завтра в клубе "King Tut’s Wah Wah Hut".

Мы легли с Ив спать усталые и довольные. Очень надеюсь, что подругу хватит еще на один день, прежде чем она сляжет с хронической усталостью. Она должна получиться от этой поездки все, также как и я.

Утром, перекусив, мы сразу же ринулись в путешествие. Еще одной нашей остановкой был Университет Глазго. Он был просто потрясающим: огромные, величественные потолки, массивные двери, ни один уголок здания не остался без фресок. На территории университета есть четыре музея, театр, кинотеатр и современный спортивный зал с бассейном. Этот университет один из самых престижных вузов нашей планеты. А построен он был еще в пятнадцатом веке.

День был крайне теплым, я бы даже сказала жарким. Мы катались на лодках в кантри-парке Castle Semple, брали в аренду велосипеды, устроили пикник на зеленом газоне вопреки тому, что земля была холодная. Посетили паб "Biddy Mulligans" и отведали там блюда ирландской кухни, к сожалению, на выступление каких-нибудь групп в этом пабе мы не попали. А после музея «Камера-обскура и мир иллюзий» у нас остались просто непередаваемые ощущения. Как жаль, что этот день идет к концу, и завтра нам уже уезжать. Я успела запечатлеть на свою камеру сотни моментов, это самая потрясающая поездка, которая у меня только была. Когда приеду домой, нужно будет распечатать все фотографии.

И на вечер у нас остался концерт. "King Tut’s Wah Wah Hut" — самая известная музыкальная площадка для начинающих групп в Глазго. А от одной мысли, что здесь начинали свою карьеру «Мой химический романс», меня просто в дрожь бросает. Мы успели перекусить пару бутербродов и кусочков пиццы с Ив, а также выпили апельсинового сока, пока ждали выступления наших знакомых. И вот они наконец-то вышли, а от их музыки на душе стало так тепло и уютно.

 

Ведь солнце светит ярче и теплее,
Чем все твои проблемы,
Чем все твои запутанные слёзы, изнутри
Ты ярче и теплее, чем все твои проблемы, всё хорошо,
Не ври себе, пожалуйста, не ври.

 

Мы подпрыгивали, поднимали руки вверх и подпевали словам песни, которые так легко запомнить и которые своей простотой так согревают душу. Волосы разлетались по сторонам, повсюду чувствуются прикосновения других людей, но они не неприятные, они означают, что сейчас, в данный момент ты — часть их. Ноги становятся ватными и ощущение, словно ты паришь в воздухе. Голова кружится и, если ты будешь придерживаться за кого-нибудь, чтобы не упасть, никто не будет против. Мы с Ив старались держаться вместе, мы были счастливы даже таким пустяком, как концерт. Все в этом клубе были словно одно целое и дополняли друг друга. В воздухе пахло счастьем, и никто не мог нам помешать. Наверное, это и есть свобода.

 

Когда я прибыла домой, то сразу же кинулась обнимать сестру и родителей.

— Я вас люблю, — сказала я.

— Эмили, что это с тобой? — спросила Кристи.

— Все хорошо. Я просто вас люблю.

А после взяла фломастер и вычеркнула из списка еще одно слово. Путешествие.

Это была, скорее всего, моя последняя осень, потому я пишу на стене большими буквами «Ноябрь, прощай». Через несколько дней начнется зима.

 

Комментарий к главе:

Песня, которую сочинила Эмили — God help the girl — I'll have to dance with Cassie.
Песня, которую пели бродячие музыканты: Нервы — Ярче и теплее.