Глава 6.
Турнир. Настоящий рыцарский турнир. Это на редкость пышное, завораживающее красотой, зрелищностью и пылом борьбы, действие. Турниры в Тарабоне проводятся несколько раз в год, по большим праздникам. На них съезжаются как именитые и прославленные в боях рыцари, так и совсем еще молодые юноши из благородных семейств, мечтающие о славе и толпе поклонниц.
Хотя турниры и проводятся несколько раз в год, но, все равно, это – редкостное событие. И лицезреть его мечтает и стремится каждый. И не только каждый житель Тарабона, но и всех ближайших городов.
И, разумеется, толпа вокруг ристалища собирается такая, что в ней не только можно потеряться и заблудиться, но и быть обворованным, раздетым донага, растоптанным, а заодно и похороненным.
Увидеть турнир Лаиколло потерял надежду уже за квартал до ристалища. Все, что можно было разглядеть за тысячами людских голов – это реющие знамена рыцарей, участвующих в турнире. Выше всех развивался стяг Тарабона – на алом поле восстающий олень серебряного цвета.
- Вы тоже не смогли добраться до трибун?
- Нет! – взвизгнула Тана, утирая слезы.
- А я ведь говорила, – начала возмущаться девушка, которая постоянно возмущалась, – Говорила, что занимать места у трибун надо с самого утра.
- Вини! Вини! – улыбнулась третья девушка, которую звали не Тана и которая не возмущалась. - Что там происходит? Ты же высокий, тебе видно!
Вини выплюнул шкурку семечки. Посмотрел, как она спланировала на чью-то лысину и, наконец, соблаговолил ответить:
- Два каких-то разодетых... Ну, до нашего Птаха им конечно далеко.
Птах вначале гордо выпятил грудь, но потом немного подумав – нахмурился.
- Вот эти двое разодетых, несут копье какому-то хлыщу в доспехах.
- Но кому?
Малыш Вини сплюнул шкурку и пожал могучими плечами:
- Почем мне знать.
- Ах, Вини! - расстроилась Тана. - Ну почему ты такой болван?
- Таночка! - Птах был сама любезность. - А позволь предложить тебе залезть мне на плечи.
Девушка смерила взглядом собеседника:
- Да ты что? Совсем ошалел? Я же в платье!
- Ну а в чем ты еще можешь быть? – хмыкнул парень со сползающей шапкой.
Девушка надула губки, расправила платье и важно посмотрела на хмыкнувшего:
- Меня отец на охоту берет. У меня есть костюм со штанами.
Послышались восхищенные охи от других девушек. А Лаи краем глаза уловил, что Птах хитро подмигнул Вини. Тот в ответ кивнул.
- О, - шкурка семечки вновь полетала на чью-то лысину. – Кажется, там сэр Симон!
- Сэр Симон! - завизжала Тана, от возбуждения тряся кулачками. - Птах, ну что же ты стоишь истуканом? Как я на тебя влезу?
Птах присел на корточки, подставляя шею. Зашуршали юбки. Тана краснея, бледнея и старательно прикрывая оголяющиеся ноги, стала усаживаться на плечи кавалера. Парни не могли оторвать глаз. На какое-то мгновение мелькнули белые панталоны.
- Ооо! - с тупым и искренним восхищением, Хобби уставился на голые ноги.
- Куда пялишься, бесстыжий ты... - начала было Тана, но Птах в этот момент поднялся. - Ааа! Там сэр Симон! Ах, какие у него волосы!
- Рассказывай-рассказывай! - от возбуждения запрыгали другие девушки.
- Ох, сейчас сэр Симон сойдется с лордом Джорданом в конном бою на копьях! Ах, какие у него блестящие доспехи!
Вини закатил глаза и покачал головой. Толпа ахнула.
- О, нет! - Тана закрыла лицо руками.
- Что там такое? - наперебой затрещали девушки, тряся Тану за руку.
Тана сквозь пальцы посмотрела на поле боя.
- Джордан выбил из седла сэра Симона. - она всхлипнула. - Он не поднимается. О, нет, его уносят на щите!
- Думаю теперь нам тут делать нечего. - с надеждой в голосе предложил Вини. – Неплохо было бы сейчас выпить.
- Может в «Самородок» завалимся? – Птах помог Тане слезть с него и, теперь воспользовавшись моментом, обнимал девушку, утешая её.
- А деньги у кого есть? – с подозрением спросил Хобби.
- У меня два серебряника осталось! – обрадовался возможности выбраться из толпы Лаи. – Угощаю!
- У меня несколько медяков на пиво наберется. – порылся в поясной сумке парень с шапкой.
- Ну и у меня мелочь найдется, – пришла в себя, все еще хлюпая носом от известий с турнира, третья девушка.
- Птах, а у тебя? – прищурив мокрые от слез глазки, ехидно спросила Тана.
- А что у меня? – притворно удивился тот.
- А у него отец – шишка, – логически закончил денежный опрос Вини.
На вывеске таверны «Самородок» как ни странно был изображен большой самородок золота.
Бревенчатое здание внутри оказалось уютным и необычным местом. На стенах висели кирки и лопаты. С потолка на цепях свисали шахтерские фонари со свечой внутри. Приятно потрескивал большой камин, в котором жарилась целая свинья.
Свободных столов, рассчитанных на такую ораву, не оказалось. Ребятам пришлось сдвинуть два небольших столика и натаскать свободных табуреток.
Глаза, наконец, полностью привыкли к полумраку после яркого солнца на улице. Лаи огляделся и с удивлением, заметил, что большинство посетителей в кафе невысокого роста и носят длинные бороды.
- Почему так много гномов? – удивился он.
- «Самородок» - гукский трактир. – Вини сплюнул шкурку семечки прямо на пол. – Здесь отличное пиво. Гуки знают в нем толк.
- Чей?
- Гномий.
- А почему гуки?
Птах усмехнулся:
- А ты слышал, как они по-своему балакают? Гнусавят «гу-гу-гу». Вот потому и гуки.
- Эй, потише. – шикнул парень со сползающей шапкой. Правда, шапку он снял и сел на нее. – Не надо здесь их так называть. А то нарвемся.
В это время к компании ребят подошел яркий представитель обсуждаемой расы. Из густой курчавой бороды торчал здоровенный нос, над которым поблескивали два черных глаза.
- Ну? – обратился с предложением сделать заказ гном-слуга.
Ребята стали наперебой заказывать пиво и еду.
- А мне кофе. – сказал Вини.
Гном повернулся к Лаиколло:
- Ну?
Юноша смутился и посмотрел на Птаха:
- Я не разбираюсь в еде гномов. Что мне заказать?
Модник заговорчески переглянулся с Малышом Вини. Тот кивнул.
- Бери Пиф-лопе с соусом Тинь-тинь!
- Ну? – еще более нетерпеливо прогнусавил из-под бороды гном.
- Ой, я здесь первый раз. – извинился за задержку, Лаи. – Простите, мужчина. Мне пиво и вот то, что сейчас произнес этот модный парень.
Гном дернулся, словно получил пощечину.
- Ты как с моей женой разговариваешь, щегол? – раздался раздраженный хриплый голос из-за барной стойки.
Ребята прыснули смехом. А Лаи покраснел:
- А? Что? Ой, простите, женщина. Я не хотел. Просто ваша борода…
Под столом его сильно пнули, призывая заткнуться.
Через некоторое время перед ребятами стали появляться заказанные блюда и пиво. Женщина гном принесла Вини кофе. Здоровяк сплюнул шкурку:
- Я передумал. Я не хочу кофе. Принесите мне вместо него вашего лучшего пива. Оно стоит столько же сколько и кофе.
Гном что-то проворчала в бороду на своем языке, но кофе унесла и принесла пиво.
Лаи сидел и заворожено наблюдал, как в его тарелке по здоровенному куску мяса ползает слизняк, оставляя на мясе дорожку слизи.
- Не нравится? – сочувственно осведомился Птах.
- Что это? – медленно спросил юноша.
- Это, друг, гномья еда!
Девушки захихикали, прикрывая рот руками.
- Давай, друг, сделай это! – поддержал Птаха, Вини. – Когда еще удастся попробовать такой деликатес?
Лаи неуверенно подхватил слизняка на ложку. Поднял глаза на ребят, ища поддержки. Все, плохо скрывая улыбки, смотрели на него и кивали.
- Это вкусно!
- Попробуй, тебе понравится!
- Вкусняшка, ммм!
- Он же такой миленький, склизкий!
Лаи решительно выдохнул, закрыл глаза и сунул слизняка в рот. Таверну огласил дикий вопль. Женщина-гном подскочила к юноше, ухватила его за рубаху с начал трясти.
- Выплюнь! Выплюнь Тики-тики! Немедленно выплюнь!
Перепуганный Лаиколло выплюнул, еще живого и здорового, слизняка на пол. Гном бережно подняла насекомое. Спрятала в ладонях и, бросая злые взгляды на Лаи, понесла слизняка на кухню. Ребята, держась за животы, хохотали в полный голос. Юноша беспомощно посмотрел на новых друзей:
- А что это вообще сейчас было?
Птах, утирая слезы, дружески похлопал Лаи по плечу:
- Это был Тики-тики. Редкий гуковский слизняк, чья слизь это деликатесный соус Тинь-тинь.
Новый взрыв смеха огласил таверну. Вини положил голову на стол, его сотрясали рыдания. Лаиколло с мрачным видом отодвинул тарелку с мясом и соусом Тинь-тинь.
- Что-то мне расхотелось кушать.
- Да ладно тебе. Мы над всеми новичками так шутим. – возмущавшаяся девушка отсмеялась и теперь обмахивалась ладошкой. – Кушай! Это правда вкусно. А вот слизняка есть не надо было, он много золота стоит.
Лаи выдавил из себя улыбку и стал пить пиво.
- Ладно. – вытер глаза Птах. – Давайте скорее допивать и уходить. А то сейчас гуки опять придут скандалить из-за своего слизняка.
Уже возле выхода, Малышу Вини дорогу перегородила маленькая женщина-гном с курчавой бородой.
- Эй! Ты за пиво не заплатил!
- Как так? – удивился здоровяк. – Ведь я в уплату за него отдал чашку дорогого кофе!
- Самый умный, что ли? – прищурила черные глаза гном. – За кофе ты тоже не заплатил!
- Ну, а разве я его пил?
Служанка моргнула. Потом еще раз. Озадаченно начала чесать бороду. Вини обошел ее и, сплюнув шкурку семечки, пробурчал:
- И даже не извинилась. Безобразие!
На улице уже вечерело. Мимо ребят прошествовала компания, распевающая песенки и временами кричащая лозунги вроде «Славься, непобедимый лорд Джордан!».
– Сейчас, значит, все по домам, переодеваемся. Потом встречаемся у дома Альдора. Как раз за ним зайдем.
- Альдор не пойдет.
- Это почему? – удивился Птах.
- Из-за дỳката. Родители не пускают. Я с ним утром виделась, – ответила Тана.
- Так я не понял, – Птах упер руки в модные бока. – Его родители из-за этих выдумок не пускают?
- Никакие это не выдумки! – огрызнулся Хобб.
- А я говорю, бред все это! – вспыхнул Птах.
- Вы можете дальше препираться, – встряла возмущающаяся девушка. – А мы пошли домой. Раз не встречаемся у Альдора, значит, будем в районе башни друг друга искать. Все!
Девушка повернулась и, прихватив за руку Тану, замаршировала прочь.
- Значит, башня, – пожал плечами Вини и тоже ушел.
До гостиницы было слишком далеко, и поэтому Птах со всем своим великодушием пригласил Лаи переодеться у него дома.
- Ну и как тебе Нозара? – спросил Птах, когда они вышагивали по улице.
Лаи открыл рот, чтобы ответить, но только заморгал.
- Прости, кто?
- Ну, та девушка, что с Таной ушла. С той, у которой кулон как бы эльфийский, – на всякий случай добавил он.
- Ааа. – неопределенно ответил Лаиколло и потом добавил:
- Что значит «как»?
Птах усмехнулся и хитро глянул на собеседника:
- Она спрашивала, как твой костюм выглядит. Смекаешь?
Где-то на самом-самом краешке мозга, забрезжила мысль.
- Эээ…
- Ну, как знаешь. Твое дело, конечно, – он поднял руки. – Ты не думай, я ни в коей мере не вмешиваюсь.
- Так ты ей сказал?
Птах сделал сосредоточенное лицо и неспешно стал расправлять свои модные рукава. Потом, наконец, ответил:
- А надо было?
- Ну… – Лаи замялся. Он совершенно не знал, как реагировать на подобное. Немного подумав, он решил оставить все на самотек и перевел тему разговора. – А что за дудат или как там его? Из-за которого не пускают на праздник Альдора?
- Дукат, – поправил Птах. – Ну, как тебе сказать… Это своего рода городская легенда. Придуманный людьми персонаж баек. Типа как гоблины, тролли.
- Знаешь, а мне казалось, что гоблины и тролли реально существуют. Мне даже рассказывали…
- Сочиняют все! – перебил его юноша. – Ты сам-то их видел?
- Нет.
- Ну вот, – щелкнул он пальцами. – А дукат – это такой вурдалак, вампир, мертвяк.
- О, вампир? Я слышал, они хорошо сосут!
- Что?
- Не важно, продолжай.
- Так, вот, мертвяк. Оживший вроде как. В образе старого деда с бородой. Кто-то говорит, что, мол, похоронили неправильно, и потому вылез из могилы. Или там родственники наследство делить подло стали, или чего-то там еще… – Птах махнул рукой. – В общем, не важно, много чего говорят. И вот этот дед-мертвяк бродит в ночи по городу и поедает сердца людей.
- Жаль, что не сосут. И что, из-за какой-то байки родители парня не пускают ночью на праздник? – удивился Лаиколло. – Остальных-то вон пускают.
- Так-то ж нас, – Птах понизил голос. – А у него родители из деревни сюда переехали. А они, – он махнул рукой в неопределенном направлении, – Там, в деревнях, во всякую чушь верят.
Мимо прогрохотала карета, запряженная четверкой лошадей. Ребята, как и другие прохожие, поспешили уступить дорогу.
- Просто дело еще в том, – задумчиво начал Птах, – Что последний месяц стража регулярно находит трупы с вырванными сердцами. И люди стали поговаривать всякое, а некоторые верить в этого дуката.
Последние лучи солнца освещали камни мостовой, пробиваясь сквозь множество домов и бросая длинные тени. Узкие переулки уже заполняли густые сумерки.
Несмотря на то, что народу на улице не убавилось, и стоял прежний дневной шум, у Лаи по спине побежали мурашки от мыслей о дукате. Еще нестерпимо захотелось обернуться и удостовериться, что из какого-нибудь темного проулка за ним не наблюдает бородатый старик.
- Но ведь откуда-то должна брать свои корни эта легенда? – пытаясь придать голосу невозмутимость, спросил он. – С чего ты взял, что его не существует?
- Потому, что не существует! Ну, сам подумай, как мертвый может встать из могилы? И на кой ему сдались сердца? Почему не почки, не печень или еще чего, а именно сердца?
- А что же за трупы тогда находят? Кто им сердца вырывает? – парировал Лаи.
Птах воззрился на его и развел руки:
- Это Тарабон, – по слогам произнес он, – Самый крупный город в Хадоле. Тут пройти ночью по некоторым улицам сродни самоубийству! Стража, конечно, старается, но воров, убийц и просто людей с больным рассудком в городе хватает! Мало ли кого и за что убили. Могут просто специально вырывать сердца, чтобы пустить какие-то слухи и этим прикрыть разборки купцов или дворянства.
Лаи не нашел что ответить. Однако слова Птаха его немного успокоили. Ни в чьи разборки он лезть не будет, у него своя цель. И цель мало пересекается с тем, чтобы долго оставаться в таком огромном и опасном городе.
- Кстати, вот мы и пришли, – улыбнулся Птах.
Громыхнуло. И через несколько мгновений в небе яркими разноцветными огнями распустились огненные цветы и звезды. Почти все, кто был на улицах, на время забыли о насущном и, задрав головы, наблюдали за этой красотой. А остальные, улучив благоприятный момент, резали у задравших головы кошельки и незаметно выворачивали карманы.
Так в Тарабоне официально начался праздник Ночи Первого Поцелуя.
Постепенно огни в небе стали привычными, и люди возвращались от возвышенного к земному. Вновь поднимали кружки, бутылки и бокалы, поздравляя друг друга с праздником.
Уличные актеры жонглировали факелами и шумно выдыхали огонь. Музыканты играли и пели, но голоса их тонули в нестройном пьяном оре подпевающих. На домах яркими точками светились разноцветные фонарики. Кое-где из фонариков собрали гирлянды.
Из той толпы, что была днем, толпы, в которой все спешили по своим делам, где упавшего скорее бы затоптали, чем помогли подняться, толпа превратилась в праздничную. Дух праздника, словно волшебство, объединял, задабривал и сплачивал всех в радостном едином порыве.
Птаха и парня со сползающей шапкой уже чмокнули и куда-то утянули незнакомые Лаи девицы. Тана, Нозара и третья девушка отделились уже в самом начале праздника, а Вини… А Вини никто и никуда не утягивал, даже если бы и нашлась девушка с такой комплекцией, что смогла бы утянуть Вини. Вини сам куда-то исчез. Так что Лаи остался вдвоем с Хобби, который был одет в черный балахон с низким капюшоном. Они неспешно шли по городу, попивая вино из одной бутылки. Иногда их останавливал кто-нибудь очень веселый, громко поздравлял. Ребята поздравляли в ответ и выпивали что-то из предложенного.
- Весело. – с мрачным видом процедил Хобби и, отхлебнув из бутылки, передал ее Лаи.
Вино уже не лезло в глотку, да к тому же было скверным и кислым. Но Лаи заметил - чем больше он его пьет, тем меньше замечает нытье Хобби. А нытье у того было таким, что завыли бы даже кошки.
- Хобби, – в очередной раз попробовал начать разговор Лаи, – А ты вот не пробовал смотреть на мир проще?
- А что, – раздалось бульканье – Хобб вернул бутылку, – помогает?
- Ну, – Лаи вновь залил в себя порцию кислой жидкости, придумывая, что бы умного ответить, и тут почувствовал на щеке чье-то дыхание, и логично последовавшее за ним нежное прикосновение губ, и характерный «Чмок!».
Раздался задорный девичий смех и чья-то теплая, тонкая рука скользнула в его руку и потянула прочь.
Хобб неимоверным усилием, применив всю свою скудную реакцию, успел вырвать из руки обалдевшего Лаиколло бутылку. Парень в черном балахоне заворчал и поплелся дальше.
Все выпитое за вечер, при ускорении хода, моментально дало о себе знать - голову, казалось, набили овечьей шерстью. Картинка перед глазами менялась не плавно, как обычно, а небольшими рывками.
Наконец, Лаи сообразил посмотреть на ту, что его тянула за собой, а он велся, словно баран на бойню.
Длинные, почти до пояса темные волосы спадали на синее платье. Рукава у платья были до локтя и подвязаны голубыми ленточками. Лица он не видел, поскольку незнакомка находилась к нему спиной. Зато Лаи обратил внимание на волосы. Он сам являлся обладателем длинных волос и знал, как быстро они путаются. У незнакомки же волосы казались только что расчесанными и всем своим видом показывали, что в ближайшее время даже и не подумывают спутываться.
Определенно, это была не Нозара. Лаиколло начал размышлять – радует ли его этот факт или наоборот.
Незнакомка повернулась и нежно улыбнулась Лаи. И тот обрадовался, что это была не Нозара. Не то, чтобы Нозару создатель обделил красотой, но все же она не шла ни в какое сравнение с этой… этой… Лаиколло сам не понимал, но почему-то мозг настойчиво не хотел произносить слово «девушка», хотя незнакомка определенно принадлежала к прекрасному полу. Какая-то мелочь, которую он никак не мог разглядеть из-за шерсти в голове, не давала покоя.
Стало заметно тише. Факелы, фонарики и пьяные физиономии куда-то исчезли. Их места заняли темные силуэты деревьев. Лаиколло еще до конца не успел обдумать случившиеся перемены, как они остановились. Незнакомка села прямо на траву.
- Садись, – прозвенел ее юный и приятный голос.
Лаи сел. Трава была мягкой, а земля еще не рассталась с теплом дня. В голове, кроме кучи непонятных мыслей, колокольчиком зазвенела еще одна, помимо всего прочего вопившая и вопрошающая: «А что же теперь тут будет?». Вспомнилось мнение Трици о Ночи Первого Поцелуя. Он немного боязливо взгляну на незнакомку.
Та закинула непослушную прядь за ухо и, улыбнувшись, протянула Лаиколло тонкую ручку:
- Милисáра, – представилась она.
И тут назойливая мысль, которая беспокоила Лаи с самого начала, наконец, получила должную подпитку и ринулась в мозг с околомозгового пространства.
Лаиколло уставился на ухо Милисары.
Ухо было острым.
Как уши лысого эльфа.
Где-то далеко он услышал вопрос:
- А у тебя есть имя?
- Ты эльф?! – скорее утверждая, чем спрашивая, произнес Лаиколло.
Милисара сморгнула, а потом широко улыбнулась, непроизвольно демонстрируя ряд белоснежных зубов:
- А люди догадливы!
Вино потихоньку отпускало мозг.
- Лаиколло, – осторожно пожал все еще протянутую ему руку Лаиколло. – Но можно просто Лаи. Если захочешь…
- Хорошо, Лаи, я буду так тебя называть, – слова прозвучали как музыка.
Лаиколло улыбнулся. Мысль о том, что перед ним эльф, перестала его беспокоить. Ему было очень уютно и спокойно.
Город остался где-то далеко. Где-то далеко остался шум и громкое пьяное веселье. А тут стрекотали ночные насекомые, пахло лесом, а в темной синеве неба горели звезды и светила луна.
- А где это мы? – наконец сообразил спросить Лаи.
- Королевский парк, – подняла глаза Милисара. Глаза были большие, темные и завораживающие. – Это мое любимое место в городе. Я часто сюда наведываюсь. – Она виновато улыбнулась. – Или ты бы хотел вернуться на улицы?
- Нет-нет, – поспешно ответил Лаи, поняв, что неприлично долго смотрит в глаза собеседнице. – Тут чудесно. И воздух чище. Ты живешь здесь? Ой, то есть, ты живешь в Тарабоне, я хотел сказать!
Она улыбнулась ему, как несмышленому ребенку:
- Все эльфы живут в Зеленом лесу. А здесь я временно, сопровождаю двоюродного брата.
- Здорово, – глупо сказал Лаи. – Вы приехали на праздник?
- Нет, брат приехал к королю. И мы остановились в Эльфийском посольстве.
- Где?
Она встала и немного прошла по траве. Потом поманила его пальчиком. Он подошел.
- Вон, смотри. Видишь Башню заката?
Лаиколло посмотрел в указанном направлении и ничего не понял.
- Та, что с большим циферблатом. Он немного светится. Это от луны.
- А, да. Вижу.
- Вот рядом с ней, – Милисара вновь опустилась на траву, – наше посольство. Эльфы в нем останавливаются, когда изредка приезжают в Тарабон. А в этот раз я напросилась в компанию к брату.
Лаи подобрал палочку и стал крутить ее в руках.
- Понятно.
- А ты не снимешь свой шлем? – она улыбнулась. – Вроде по правилам праздника это нужно сделать. Хотя, если хочешь, то можешь остаться в нем. Он тебе идет, – хихикнула.
- А? О! Да, конечно, – Лаи стянул шлем, и пятерней поправил растрепавшиеся волосы.
- Ты живешь в Тарабоне? – вновь заговорила она, повернул голову чуть вбок и рассматривая собеседника.
- Нет, я проездом, я… – он замялся, взглянул ей в глаза и… и, возможно, ему показалось, но в глазах эльфийки мелькнула тревога. – Я путешествую.
Она нежно коснулась его руки. Вся тревога и неуверенность вдруг пропали сами собой. Хотя смущение все же осталось.
Взгляды их встретились и задержались.
- Если когда-нибудь, во время своих путешествий, ты будешь рядом с Зеленым лесом, заходи в гости. Тебя пропустят, лишь скажи, что я пригласила тебя.
Где-то закричала ночная птица. Легкий ночной ветерок принес прохладу.
- Твой предок был из Белого отряда?
- Что?
Милисара кивнула глазами на его одежду:
- Этот герб. Незабудка. Разве люди не помнят Белый отряд?
Лаи почему-то стало стыдно:
- Я не знаю. Я купил его в магазине.
Эльфийка положила руку с тонкими пальчиками Лаи на грудь, туда, где был вышит герб в виде незабудки.
- Да, – тихо сказала она и убрала руку, – это было в Белом отряде. Поколения людей быстро меняются и то, что помнило и любило одно поколение, другое может уже забыть. Это случилось давно, мне рассказывал отец. Он был там.
Лаиколло вдруг ощутил, что слова не просто слетают с уст эльфийки. Слова были не словами, а уже образами, которые рождались перед глазами.
- …враг наступал, ворота Грейсвана разрушили, и единственным спасением было – починить их. Но враг наступал. Тогда один сильный духом человек, по имени Харифат, один из герцогов, собрал своих людей. Они вышли из ворот и встали живым щитом. Каждый стоял насмерть, каждый стоял, покуда ноги держали его. Мой народ поливал врага стрелами. Ворота успели поставить, но из людей герцога в Грейсван вернулись единицы. А позже, то место, где они создали своими телами живой щит, люди и эльфы усадили незабудками, в память о стойкости и неотступности храбрецов. Ведь гербом герцога Харифата являлась незабудка на белом фоне.
Видение отступило. Лаи воззрился на свой костюм, словно видел его впервые и поклялся, что, как только снимет его, спрячет как можно дальше. Слишком много боли и памяти содержала в себе эта, казалось бы, всего лишь одежда.
Лаиколло посмотрел Милисаре в глаза. Они были полны печали. И почувствовал сердцем, что просто не может не рассказать ей всю правду о себе.
Сам не поняв почему, он взял эльфийку за руку и начал рассказывать.
- Как странно, – промолвила она, когда Лаи закончил свой рассказ.
Эльфийка молча смотрела ему в глаза. А он держал ее за руку. Потом в ее глазах мелькнула какое-то сомнение, и Лаи понял, что в нем мелькнуло такое же сомнение. А потом сомнение пропало, и он потянулся к ее лицу своим. Большие, темные и прекрасные глаза становились все ближе. Он уже чувствовал ее дыхание на своей коже, и в этот момент где-то недалеко раздался душераздирающий вопль.
Человек и эльфийка дернулись и с молчаливым вопросом уставились друг на друга, а потом одновременно вскочили на ноги.
Крик повторился, но теперь он резко оборвался.
- Там, – уверенно показала направление Милисара.
- Если это там, то бежим в другую сторону!
- Нет, мы должны помочь!
Милисара дернула Лаи за руку, давая понять, что медлить не стоит.
Вначале им показалось, что один человек пытается помочь другому. Во всяком случае, одна фигура, похожая на человека, стояла на коленях около лежащей фигуры. Но лежащая была слишком неподвижна, а стоящая на коленях совершала странные резкие движения. А еще раздавались неприятные хрумкающие и хлюпающие звуки.
Лаиколло наступил на предательскую палку, которая громко хрустнула под ногой.
Фигура, стоящая на коленях, резко повернулась на звук. В свете луны была видна густая борода лопатой. Незнакомец застонал и резко встал. По бороде из криво приоткрытого рта текла кровь. Он поднял руки со скрюченными пальцами и быстро пошел в сторону пришельцев.
Это не могло быть правдой. Это было похоже на ночной кошмар или дурное видение. Ужас сковал каждую клеточку тела Лаи. Он смотрел в эти глаза, в эти безжизненные глаза со зрачками с булавочную головку. И глаза приближались. Скрюченные пальцы с желтыми ногтями, перепачканные в крови, тянулись вперед, тянулись к Милисаре. Изо рта дуката вырывался стон и шипение.
И тут в голове у Лаиколло словно кто-то переключил маленький рубильник. Ужас никуда не делся, но пришла мысль: «Защити!». И юноша плюнул на все - на страх смерти, на ужас от нереального зрелища и на простой животный инстинкт, призывающий: «Беги!». Лаиколло шагнул вперед, глядя в мертвые глаза дуката, встал перед эльфийкой и выхватил свое единственное оружие – купленный недавно нож. Что он мог сейчас сделать таким маленьким клинком, чуть больше ладони, он не думал. Важен был сам факт наличия в руках оружия.
- Это не поможет! – Расслышал он слова эльфийки сквозь пелену заполнявшего сознание ужаса.
И она запела. Тихо, тонким нежным голоском, словно журчание ручья. А Лаи все стоял и сжимал нож до боли в руке. Дукат приближался, его почерневшие зубы поскрипывали, из горла доносился стон. Темп песни нарастал, она звучала все громче и громче.
На мгновение Лаиколло показалось, что звезды в небе стали ярче. А потом, две теплые тонкие руки закрыли ему глаза. Он дернулся, попытался высвободиться, но у самого уха приказом прозвучал голос Милисары:
- Не смотри!
В нос ударил запах свежести, такой, как чувствуется перед грозой. Время, казалось, застыло. И вдруг сжатые веки стали красными, словно перед лицом вспыхнуло маленькое солнце.
Дукат закричал, даже, скорее, завыл. Запах свежести моментально превратился в отвратительную вонь горелой плоти. Потом раздался удаляющийся топот ног.
Руки Милисары стали медленно опускаться с лица Лаиколло. Юноша еще толком не пришел в себя, но сумел догадаться, что эльфийка падает и, развернувшись, вовремя подхватил ее. Бережно опустил на траву. Огляделся.
Невдалеке темнел холмик человеческого тела, над которым еще недавно стоял дукат. Самой мерзкой твари поблизости видно не было.
- Получилось… – голос эльфийки звучал слабо. Глаза были полузакрыты. Она улыбнулась уголками губ.
- Ты убила его? – все еще не придя в себя, спросил Лаиколло.
- Нет, моих сил не хватит на такое… – прозвучал тихий ответ.
- Но что это было?
- Всего лишь свет звезд. – Ее глаза с длинными темными ресницами закрылись, и голова расслабленно упала на траву.
- Что с тобой? – Лаи нервно провел рукой по своему, уже немного колючему, подбородку. – Ты что? – нежно потряс эльфийку за плечи. Никакого результата.
Вскочил на ноги. Огляделся. Сердце бешено билось в груди.
«Она не могла умереть! Просто такого не может быть!»
Он вновь упал на колени возле Милисары. Взял ее за руку. Рука была еще теплой. Потом приблизил свое лицо к лицу эльфийки и замер. Она дышала. Словно спала. Спала и не просыпалась, чтобы он ни делал.
С величайшим вздохом облегчения Лаиколло почти шлепнулся на траву. Ночь вновь приобрела цвета и запахи. Взглянул на, теперь такие добрые и красивые, звезды и еще раз вздохнул:
- Жива!
Но нужно было что-то делать. Ждать рассвета, ждать помощи от стражи, которые найдут лекаря, а лекарь найдет какие-то порошки или травы, что разбудят эльфику – это все слишком долго и нескоро. Хуже бездействия может быть только томящее ожидание. К тому же, где-то рядом, возможно, еще разгуливал страшный дукат.
Трица, которая не любила долго ломать голову над проблемой, частенько говаривала: «Сомневающийся проигрывает». И Лаиколло решил более не раздумывать. Он подхватил эльфийку на руки и встал, с удивлением ощутив, что Милисара гораздо легче, чем ожидал.
Немного потоптавшись, он, наконец, разглядел Башню Луны, и, примерно запомнив направление, которого надо придерживаться, решительно направился искать выход из парка.
Лаиколло шел, вздрагивая и оглядываясь на каждый шорох, на каждый звук. Он ожидал и боялся увидеть бородатую фигуру. Однажды Лаи даже учуял запах горелого мяса, но, к счастью, это оказалась всего лишь небольшая жаровня, в углях которой валялись объедки от праздника.
Ночь Первого Поцелуя вошла в фазу, когда те, кто еще не отправился к себе домой, лежали и храпели на улице, обнимая друг друга или бутылку.
Возле одного из домов Лаиколло увидел две темные тени, склонившиеся над спящими на дороге людьми. Он остановился как вкопанный, на спине выступил холодный пот.
«Двое! С двумя дукатами он точно не справится. И убежать не сможет. Ведь он ни за что не оставит эльфийку!».
Но тени, заметив незнакомца, не напали, они вскочили и бросились бежать в ближайший темный переулок. По мостовой громко звякнуло несколько монеток. Одна из теней выругалась, но не остановилась подобрать.
Лаиколло еще немножко постоял, переводя дух, а потом вновь пустился в свой путь. Башня Луны уже была хорошо видна из-за домов.
Но близость башни лишь казалась. Ноша с каждым шагом становилась все тяжелее и тяжелее. Спина болела, руки ныли, и, казалось, готовы были разжаться. Но Лаи, громко пыхтя на всю улицу, последними усилиями воли все же заставлял руки держать ценный сердцу груз.
По всем улицам валялись остатки праздника. Одни похрапывали и сопели, другие звякали при попадании на них ногой или шуршали, а некоторые скользили.
Пред глазами поплыли круги. И в тот момент, когда руки категорически заявили, что более они не принадлежат своему владельцу и отказываются ему подчиняться, перед Лаи, словно из-под земли вырос высокий незнакомец в белой рубашке с кружевными манжетами и воротником. Лаи поднял взгляд. У незнакомца были темные длинные волосы, зачесанные назад и схваченные в «конский хвост», черты лица, чем-то напоминавшие Милисару и, разумеется, острые уши.
- Ты кто?
Эльф аккуратно принял из ослабевших рук юноши Милисару.
- Её брат. – прозвучал его властный тихий голос. - Спасибо, человек.
Лаи перевел дыхание, чувствуя, как ломит все тело и по нему с новой силой бежит кровь. Огляделся.
Он стоял возле красивого высокого забора с фигурными решетками. За забором виднелся небольшой садик с высокими, но редко растущими деревьями. А за деревьями располагалось трехэтажное здание из темного камня. Узкие окна, похожие на бойницы, закрывало цветное стекло и решетки из тоненьких прутьев, сплетенных узорами.
Эльф уже шел по дорожке сада и нес Милисару, когда Лаи, наконец, вспомнил, что он тут делает, и хотел окликнуть незнакомца, но тот вдруг ответил, не останавливаясь и не поворачивая головы:
- С ней будет все в порядке. Она очень устала. Восстановится через два дня.
- Ага, – Лаиколло кивнул и прислонился к забору, чтобы не упасть. Ноги подкашивались от усталости.
В голове сами собой потихоньку стали всплывать произошедшие в последние несколько часов события. Пребывание Лаи в Тарабоне оказалось весьма насыщенным новыми знакомствами и происшествими.
От прогулки по закоулкам памяти юношу отвлек новый звук – пение птицы. Лаи встрепенулся и оттолкнулся от забора. Неизбежно наступало утро, а Трица обещала уехать рано.
Лаиколло выругался и стал мучительно соображать, в какую сторону ему идти, чтобы добраться до гостиницы. В этом районе он был впервые, а сложный путь до Королевского парка и от него запомнить времени явно не было.
Оставалось только одно. И Лаи, отбросив все сомнения, скрипнул высокой решетчатой калиткой, прошел по садовой дорожке эльфийского посольства и кулаком постучал в дверь. Никакого ответа. Он замахнулся еще раз, но дверь бесшумно открылась. Из нее вышел незнакомый человек в красном камзоле, и тут же закрыл за собой дверь. Незнакомец, не представляясь, внимательно выслушал вопрос, и, подробно описав дорогу, не прощаясь, скрылся за дверью. Лаиколло развернулся и быстрым шагом направился по описанному маршруту, стараясь не сбиться с пути.
Небо светлело, где-то лаяла собака. Храпящие остатки праздника шевелились во сне и недовольно ерзали на мостовой от утреннего холода и росы.
Лаи почти бежал, но ноги после бессонной ночи и нагруженного путешествия налились тяжестью. Он представлял себе, как вбегает в конюшни «Выгодной сделки», а там одиноко стоит Упрямец и осуждающе смотрит на запыхавшегося хозяина. Размышлял, как ему потом найти Трицу, покидающую город. Ругал себя за беспечность, за то, что вообще отправился на этот праздник.
Первые лучи восходящего солнца, словно стрелы, ударили из-за домов, нагоняя на грязную мостовую длинные серые тени. Юноша, в который раз за эти сутки, собрав последние силы и стиснув кулаки, припустил бегом.
Наконец, за забором показалась знакомая вывеска, и Лаиколло сломя голову влетел во двор гостиницы, чуть не споткнувшись о спящего в луже конюха. Он остановился у стены конюшни: зайти и увидеть одинокого Упрямца не хватало воли.
Лаи осторожно заглянул в окно, рисуя себе пустое стойло.
Трицитианы не было. Мрака тоже. Юноша на ватных ногах зашел в конюшню. В ней не было Упрямца, не было лошадей доставшихся от близнецов. Вокруг дремали чужие кони. Четыре стойла стояли пустыми.
- Доброе утро!
Лаиколло обернулся.
Прислонившись к косяку двери, на него смотрел высокий мужчина. На незнакомце был надет простой и неприметный наряд путешественника. Мужчина с аппетитом доедал огрызок, когда-то большого, яблока.