Глава 10 ЗВЕРИНЫЙ ДОКТОР

 

— И мало того, господа, — донесся до нас из ближайших зарослей хрипловатый голос. — Вы не только опустите оружие, но и сложите его у своих ног. После чего сделаете по пять шагов вперед.

— А если мы, допустим, не подчинимся? — крикнул Стеценко, наводя автомат на заросли.

— Я тебе щас не подчинюсь по ушам! — злобно прошипел я. — Опусти автомат, придурок!

— Господа, господа, — укоризненно произнес Доктор. — Я не желаю вам зла. Но это не я с непонятными целями вторгся на вашу территорию, а вы на мою. Я вынужден обезопасить себя от всяких неожиданностей. Когда вы сдадите оружие, я соглашусь беспрепятственно пропустить вас через свои владения. В противном случае я даю зверушкам сигнал к атаке, и вам крышка. Реальная демократическая альтернатива, так сказать. Зверушек тут гораздо больше, чем вам кажется, я могу еще подтянуть резервы.

— Бросьте оружие, — скомандовал я своим спутникам, снял с плеча автомат и первым опустил его на землю. — Я сказал, бросить оружие! — рявкнул я.

— Брось оружие, Андрей, — нехотя сказал Донахью, стаскивая ремень автомата с плеча.

— И штык‑ножи, — распорядился Доктор, когда наши автоматы оказались на земле. — И гранаты из разгрузок я попросил бы.

Когда мы избавились от оружия и сделали по пять шагов вперед, псевдогигант, заметно прихрамывая, приблизился к нам и встал за нашими спинами, прямо над автоматами. Несло от него кошмарно — тухлой селедкой, плесенью, сырыми грибами. Все мое естество протестовало против столь близкого присутствия чудовища, организм съеживался, словно ощутив мощный источник ультразвука. Я привык встречать любого мутанта на таком расстоянии очередью из автомата, и пальцы непроизвольно сжимались, охватывая воображаемые рукоятку и цевье. Однако мне быстро удалось справиться с собой.

— Вот и чудненько.

Доктор выбрался из кустов с треском, словно псевдогигант, и остановился, разглядывая нас. Он был в стал‑керской куртке с накинутым на голову капюшоном, штанах из «чертовой кожи» и армейских берцах. Оружия при нем не было.

— Я Хемуль, — произнес я.

— Прекрасно помню тебя, бродяга, — откликнулся Доктор. — Мы уже встречались пару лет назад. Ты приносил Енота. Бедро разорвано чернобыльским псом, яд попал в кровь. Верно?

— Так точно, Доктор, — подтвердил я.

— А это, надо полагать, мистер Донахью и его спутники?

— Они самые, — сказал я. — Новостями вас не удивишь, и память у вас исключительная. Рад встрече, Доктор. Мы уже было решили, что нас атаковал контролер.

— Страшно, правда? — Доктор самодовольно оттопырил нижнюю губу. — Теперь я тоже контролер. Наконец я нащупал последовательность ментальных сигналов, которая позволяет полностью контролировать большинство мутантов Зоны.

— Поздравляю, Доктор, — произнес я.

— Все мои научные изыскания обычно заканчиваются положительно, — небрежно отозвался он. — Дело только во времени. — Он нахмурился. — Однако из‑за вас серьезно пострадал великолепный экземпляр Pseudogi‑gantus vastus, — сокрушенно покачал головой он, разглядывая развороченное пулями псевдокрыло и сломанную ногу своего подопечного. — А они попадаются в наших местах вовсе не так часто, как это кажется обделавшимся от страха военным патрулям на границах Зоны.

— Возможно, мы могли бы возместить ущерб? — осторожно сказал Донахью. — Назовите вашу цену.

— Ради всего святого! — всплеснул руками Доктор. — Что я стану делать с резаной бумагой? Или хуже того — с резаной бумагой, переведенной в магнитные метки на карточке? У меня все есть. Кроме хорошего экземпляра Pseudogigantus vastus, без которого моя армия будет напоминать мотострелковое подразделение без поддержки тяжелой бронетехники. — Он вздохнул. — Ладно, починим. Не в первый раз. А что это с вашим другом? — Он наконец соблаговолил обратить внимание на Хе‑Хе, которого поддерживали под руки Пустельга и Донахью.

— Органическое поражение, — сказал я. — Гигантская псевдоплоть ударила лапой.

— Это которую Нестандарт выращивал в научном лагере? — снова поразил меня осведомленностью Доктор. — Крайне неосмотрительно, я бы сказал! В итоге мертвы и Нестандарт, и ученые, и несчастная псевдоплоть, что весьма, весьма печально. А ведь я неоднократно говорил ему… — Доктор оттянул Хе‑Хе нижнее веко, внимательно исследовал радужную оболочку глаза, пощупал пульс на шее, задумчиво поковырял сиреневую корку гермоспрея на груди у моего помощника. — И ранен ваш друг. Что ж, случай весьма любопытный. Крайне любопытный, молодые люди. Давайте так: я вылечу вашего друга и прощу вам за это поврежденного псевдогиганта. По рукам?

— По рукам, — согласился я.

— Отлично! — обрадовался Доктор. — Ну что Ж, берите этого господина и следуйте за мной!

Он нагрузил наше оружие на псевдогиганта и бодро зашагал впереди всех вверх по тропинке.

— Он что, ненормальный? — вполголоса поинтересовался у меня Стеценко, когда Донахью и Пустельга поволокли Хе‑Хе следом за Доктором.

— Да, — ответил я. — По крайней мере, так говорят. — Мы двинулись следом за ними. Кабаны мирно конвоировали нас, бредя по обе стороны тропинки. — Вообще‑то он помешан на экстремальной медицине. Каждый случай какого‑либо загадочного отравления или заражения в Зоне для него — праздник. Он поставил на ноги многих сталкеров, подцепивших в Зоне какую‑нибудь заразу, которых считали безнадежными. Однако делает он это не из человеколюбия, а исключительно в своих интересах — в познавательных целях, во имя чистой науки. Если бы он продал военным, к примеру, свой метод контролирования тварей Зоны, то смог бы жить остаток дней на собственном острове в Средиземном море. А подобных разработок у него, по слухам, достаточно. Но он предпочитает жить здесь, в отравленных местах, среди уродливых животных. Здесь никто и ничто не мешает ему заниматься исследованиями. Жаль только, что результаты всех его исследований умрут вместе с ним… — Я помолчал. — Если только он вообще умрет когда‑нибудь. А что это у тебя глаза разгорелись, Андрюша?

— Если все обстоит так, как ты рассказываешь, — осторожно проговорил Стеценко, — этот человек мог бы значительно укрепить обороноспособность Украины.

— Не советую предлагать ему это. Он препарирует тебя, не успеешь ты предложить ему первый миллион. Слава богу, этот гений чокнутый, в связи с чем абсолютно равнодушен к деньгам. Для него они резаная бумага и магнитные штрихи на карточке. Равным образом для него являются пустыми словами со смутно улавливаемым смыслом понятия «родина», «патриотизм», «долг» и прочее в том же роде. Кстати, если в настоящий момент ты прикидываешь возможность спецоперации по захвату Доктора, учти невозможность высадки с вертолета из‑за многочисленных гравитационных аномалий, бьющих на много километров вверх, непроходимые болота, населенные свирепыми тварями, а также то, что большая военная экспедиция несколько лет назад уже исчезла бесследно где‑то неподалеку от этих мест. А Доктор — выжил и, судя по всему, процветает. И если мы сегодня добрались сюда, то только потому, что он не имел ничего против. Если он не захочет, сюда не доберется никто.

— Ему можно доверять? — поинтересовался Стецен‑ко. — Кстати, насколько он опытен в качестве проводника? Смотри, как уверенно шагает. Он нас не заведет в какую‑нибудь аномалию?

— Болото не каждый пройдет из конца в конец, а он тут живет, — напомнил я. — Хотел бы я иметь такой нюх на аномалии, как у Доктора.

Шагавший налегке Болотный Доктор замедлил шаги, поравнялся с нами и завел по‑английски оживленную беседу с Камачо. Они сыпали какими‑то мудреными терминами, так что я даже приблизительно не понимал, о чем они говорят.

Вскоре из‑за поворота показался дом Доктора. Скромный такой домишко, похожий на загородную дачу небогатого университетского декана. Только малость побольше — у него же там и операционная, и лаборатория, и больничные боксы. Но никаких украшательств, никаких излишеств: все очень строго и функционально. Никакого забора, утоптанная площадка перед домом вместо двора. Большой бак с водой, работающий дизельный электрогенератор под деревянным навесом, рядом какое‑то странное сооружение из переплетенных медных трубок и проводов, напоминающее антенну.

— Господи, ну и воняет же от вас, — соблаговолил наконец недовольно заметить хозяин, снимая с псевдогиганта навьюченное на него оружие. — Заносите раненого, только сначала снимите куртки и наденьте бахилы. И постарайтесь ничего не касаться в операционной, у меня там все должно быть стерильно.

Донахью и Камачо послушно сбросили пропитанные болотной жижей камуфляжи, натянули на ноги полиэтиленовые бахилы, которые протянул им хозяин, и потащили Хе‑Хе вслед за Доктором в глубь дома. Вскоре они втроем снова появились снаружи — уже без раненого.

— Я готов вас покормить, — заявил Доктор, — но сначала вам придется привести себя в порядок. Летний душ вон там. Кухня от дверей налево, извольте сами приготовить еду. Брать можно все, что найдете на кухне. Но если я обнаружу, что вы притащили туда грязь, расправа будет короткой и жестокой. Я буду часа через полтора. — С этими словами он исчез в операционной.

Припять‑кабаны, безмолвно сопровождавшие нас до дома Доктора, теперь разбрелись кто куда, потеряв к нам всякий интерес. Псевдогигант встал над грудой нашего оружия и предостерегающе зарычал, когда Стецен‑ко попытался приблизиться к нему.

Я двинулся к летнему душу. Промокнуть еще больше я уже не мог, поэтому залез в деревянную кабинку прямо в одежде: она тоже нуждалась в стирке. Вода уже была холодная, но терпеть было можно. Мы все по очереди приняли душ и, отжав одежду, переместились на кухню. Обследовав обширный холодильник Доктора, я поразился обилию продуктов и полуфабрикатов, которые наполняли его морозное нутро.

Ну что ж, отменно. Вполне можно приготовить правильный стейк. Следует заметить, что некоторые мерзавцы называют стейком отбивную котлету, и за это неплохо бы нещадно сечь на конюшне.

Все начинается с мяса. Кусок нужен заветренный, в идеале — лежащий второй день при температуре плюс два шмат мякоти. Надо проследить, чтобы было как можно меньше жил и пленок. Свежесрезанные с туши ломти мяса никуда не годятся, для приготовления правильного стейка придется держать их в холодильнике пару дней, пока из них не вытечет кровь. Мясо берут из филейной части, рассчитывая на размер стейка — срез поперек волокон, около двух сантиметров толщиной. Если получается толще — тоже не беда, можно нарезать потом. Мясо для стейка должно быть телячье, ни в коем случае не свиное. На самый крайний случай — говядина.

Мясо первым делом необходимо помыть. Очень хорошо помыть, минут пять, со щеточкой. Потому что мясо рубят там же, где снимают шкуры. Видели стадо коров? Вот‑вот. Тем более мало ли что с ним происходило в Зоне и как его сюда несли.

Помыв мясо, следует снять с него рукой воду и положить сушиться минут на десять, можно в дуршлаг, можно просто на тряпочку. У Доктора оказался прекрасный огромный дуршлаг.

Однако продукты ему доставляют что надо. Вполне свежие и качественные. В «Штях» такое не каждый день подадут. А уж когда иной раз неделями приходится сидеть на крысиной диете, так и вовсе предел мечтаний.

Звериный Доктор — самый общительный призрак Зоны. Он охотно лечит попавших в беду сталкеров, причем не берет за это ни копейки денег. Зато и отказывать ему в просьбах не принято. За тяжелейшую шестичасовую операцию он может попросить у пациента принести ему новую зубную щетку, а за зашитый порез на руке — какой‑нибудь сложный медицинский агрегат стоимостью в несколько тысяч зеленых. Может вообще ничего не попросить, отпустив пациента с миром, а через несколько дней сообщить, что ему что‑то нужно, случайным сталкерам, оказавшимся на краю Болота. По‑моему, у него вообще в голове нет такой логической связки «медицинская помощь — плата». Он помогает приходящим к нему существам совершенно бескорыстно, поэтому ему кажется вполне естественным, что ему тоже чем‑нибудь помогают, когда он оказывается в затруднительном положении: оборудованием для операционной и лаборатории, свежими продуктами, каких в Зоне хрен достанешь, бытовой техникой, медикаментами, инструментом, книгами. И честные бродяги всегда стараются выполнить его просьбу: Доктор — это общее достояние, обидеть Доктора — это хуже, чем запустить лапу в общак клана. Темные, по‑моему, вообще постоянно ему что‑то носят, вне зависимости от просьб и распоряжений — артефакты, еду, местные растения, радиоактивные металлы. Впрочем, на то они и слуги Хозяев Зоны. А Доктор у Хозяев явно на привилегированном положении. Думаю, если бы рассеянный Доктор был предоставлен сам себе, он месяцами питался бы галетами и тушенкой из банок, даже не вспоминая о деликатесах.

Итак, пока мясо сохнет, берем большую сковороду и наливаем в нее полстакана растительного масла. Ставим сковороду на огонь. Берем мясо, делим на куски для стей‑ка и решительно срезаем с него всю пленку (она обычно идет вокруг куска этаким пояском). Именно — срезаем на хрен. Да, жалко. Да, мясо в Зоне — большая редкость. Но мы ведь собираемся есть стейк, верно? А не перемалывать жилы. В принципе, из обрезков получается нормальное мясо для гуляша или харчо, поэтому выкидывать мы ничего не собираемся. Пусть полежат в этой мисочке в холодильнике.

Масло должно быть раскаленным, огонь — больше среднего. Поначалу не соля и не перча, выкладываем на сковороду получившиеся куски мяса размером с мужскую ладонь. Шипит, шкворчит — ужас! Мы же потихоньку готовим специи. Тут уже на любителя. Лично я предпочитаю два варианта — мясо только перчим черным перцем, а после приготовления засыпаем мелко нарубленной зеленью, и попроще — заправляем стейк приправой из смеси перцев и едим с гарниром. Поскольку я сейчас главный, выбор за мной. Пусть будет второй вариант.

— У него операционная по последнему слову техники, — задумчиво произнес Камачо, которого я вместе с Донахью отрядил чистить картошку. — Такое оборудование не во всякой клинике Нью‑Йорка встретишь. Как это ему удается?..

— Хорошая частная практика у Доктора, — хмыкнул я. — Богатые пациенты.

— Я предложил ассистировать ему, но он отказался, — сказал Альваро.

— Он привык работать один, — сказал я. — В Зоне трудно постоянно находить людей, способных ассистировать при медицинской операции. Вот отправить кого‑нибудь на тот свет желающих хватает.

Аккуратненько приподнимаем мясо вилкой. Оно должно быть темно‑коричневым с золотистым оттенком. Но не золотистым, если золотистое — значит, пусть пожарится еще пару минут. Посыпаем вторую сторону мяса приправой, сверху солью и переворачиваем. На минуту максимально добавляем огонь — чтобы прихватить корочкой вторую сторону, дабы корочка не дала вытечь мясному соку. Сразу же приправляем и солим первую сторону — шикарную, безумно вкусно пахнущую поджаристую корочку. Нужно успеть, пока она максимально горячая.

Все время внимательно следим за маслом. Если масло начинает пениться, значит, нужно срочно добавить огня, так как сок, выделяемый мясом, начинает кипеть. Это уже получается не жарка, а варка. Мясо должно жариться, а сок, выделяемый мясом, непременно должен оставаться внутри, за хрустящей корочкой. Лучше пусть огонь будет больше, чем меньше. В первом случае стейк получится чертовски кровавым, но вкусным, во втором же — сухим и нежевабельным.

Затем можно прикрутить огонь и идти откупоривать вино. Такой стейк нужно запивать красным сухим или полусухим вином. Опять же и для вывода радионуклидов из организма хорошо. Однако вина в кухне у Доктора я не нашел: если оно у него и было, то в баре, где‑нибудь в глубине дома. Ладно, возвращаемся к плите, смотрим вторую сторону мяса. Она должна быть темно‑коричневой, ни в коем случае не белой. Если белая — стейк испорчен. Можно попытаться спасти его, максимально увеличив огонь. Брызгаться будет нещадно, но мясо хотя бы можно будет есть. Если вторая сторона темно‑коричневая, выключаем огонь и выкладываем мясо на тарелки. Оставлять в сковороде нельзя — сок вытечет.

Я знаю, конечно, что мясо для совсем правильного стейка нужно выдерживать при температуре плюс два минимум неделю, а жарить на слое раскаленной крупной соли. Но в наших условиях, тем более что приходилось действовать на скорую руку, обеспечить все это было нереально.

— Неудобно как‑то, — сказал Донахью. — Он ведь на нас не рассчитывал. Может быть, поделиться с ним тушенкой?..

— Еще чего, — сказал я. — Обидится смертельно, и правильно сделает. Не смейте сомневаться в гостеприимстве Доктора. И кроме того, человек он занятой и вряд ли часто балует себя столь изысканной кухней. Будем считать это нашим маленьким вкладом в общее дело.

Хозяин дома управился с операцией за час с четвертью. Он вышел из операционной в зеленом халате, забрызганным кровью и чем‑то ярко‑фиолетовым. Я не стал спрашивать, что это такое фиолетовое: меньше знаешь — позже могила, как говорит один мультяшный страус. Быстро помыв руки и переодевшись в предбаннике операционной, Доктор пришел к нам в кухню и уселся во главе стола, который уже был сервирован нами в соответствии с предвкушаемым стейком.

— Можно подавать, — разрешил хозяин, с интересом втягивая ноздрями аппетитный дух, исходящий от плиты.

Съеденная на Янтарном озере тушенка только раздразнила аппетит, а после тяжелого марш‑броска по пояс в холодной грязи ее все равно что и не было в желудках. Так что гостеприимство Доктора оказалось очень кстати. И только когда мы честно поделили сооруженный мной стейк, я осмелился задать вопрос, который плясал у меня на языке уже несколько минут:

— Ну, как он там?

Доктора всегда страшно раздражает, когда к нему пристают с дурацкими вопросами. Прямо как меня. Но сейчас он был в благодушном настроении.

— Все в порядке, — отмахнулся Доктор. — Почистил, зашил, будет жить. Только плохо и недолго, как и все остальные люди. — Он сурово сдвинул брови и сосредоточился на еде, так что я так и не сумел сообразить, следует ли как‑нибудь отреагировать на его остроту, либо это никакая не острота и реагировать совсем не надо.

Некоторое время мы сосредоточенно жевали.

— Я наконец понял, почему вас называют сталкерами, — поведал Доктор после паузы.

— Почему же? — поинтересовался я.

— Потому что вы все время сталкиваетесь с неприятностями. А знаете, откуда вообще пошло слово «сталкер»?

— Нет.

— Был когда‑то такой старый фильм режиссера Тарковского. По книге писателя Стругацкого.

— Поляки, что ли?

— Кажется, да. И вот там у них случилась аналогичная проблема. Взорвался реактор и образовалась Зона вроде нашей. И ребят, которые шастали по Зоне взад‑вперед, называли сталкерами.

— А что это означает по‑польски?

— Охотники, наверное. По‑английски вроде так. В общем, кино имело такой бешеный успех, что ликвидаторов первого чернобыльского взрыва тоже стали называть сталкерами. А потом и тех, кто пришел им на смену.

— Занятно.

Нет, кино я особо не любил. Так, смотрел изредка по телевизору у Динки, когда больше нечем было заняться. Книги я читал охотнее — хотя с каждым годом все реже и реже. Писатель Стругацкий — явно из прошлого века, если не раньше, — как‑то прошел мимо меня, хотя и вызвал странные смутные ассоциации — Солярис, неделя начинается в понедельник, круто быть богом… то ли трудно плыть боком, не припомню…

— Почему это мы всухомятку? — вдруг недовольно произнес Доктор.

Я тут же вскочил, чтобы вытащить из оставленного на крыльце рюкзака фляжку, но Доктор молча ткнул пальцем в направлении кухонного шкафчика. Сидевший рядом со шкафчиком Миша открыл его и извлек на свет непочатую литровую емкость с медицинским спиртом. После того как мы разбавили спирт, разлили его по стаканам и выпили за знакомство, обед пошел веселее. Сейчас Доктор менее всего напоминал призрака Зоны: пышущий здоровьем человек, воплощенное дружелюбие, он явно принадлежал к нашему миру — миру людей, рационального мышления и автоматического оружия. Какого черта, подумал я в конце обеда, глядя, как он без всякого труда и с явным интересом общается с охотниками по‑английски. Вот он, сидит рядом, шумно прихлебывая чай с лимоном из жестяной кружки, балагурит, доброжелательно поглядывая на моих туристов. Бескорыстно прооперировал Хе‑Хе. Свой в доску мужик, с виду — отличный товарищ, умница. У нас на передовой, когда я еще служил на передовой, были такие полевые хирурги — неунывающие, невероятно работоспособные, двужильные дядьки, способные и накатить разом двести грамм без закуски, и без передыху переть тебя, раненого, на горбу четыре километра до мобильного госпиталя.

И все‑таки он не наш. Не человек. С тем же энтузиазмом и интересом, что и людей, он лечит омерзительных тварей Зоны. Я не удивлюсь, если узнаю, что до Хе‑Хе на его операционном столе лежал какой‑нибудь кровосос или слепая собака, которой я раздробил лапу из автомата в Собачьей деревне. Доктор совершенно не делает различия между своими и чужими, все живое для него — твари, причем не в качестве ругательства, а в библейском смысле — от слова «творение божье». И твари не трогают его, словно понимают, что без него им придется гораздо хуже; однако если люди еще способны дойти до этого логическим путем, то каким образом это постигают безмозглые мутанты, если только Доктор не является одним из них, совершенно непонятно. Впрочем, о чем еще говорить, если он преспокойно живет в одном из самых опасных мест Зоны — на Болоте, куда не всегда отваживаются соваться самые отмороженные сталкеры. Ну и самое главное: за те двадцать лет, что он живет тут, он не состарился ни на год. По прикидкам Бубны, которому довелось лечиться у Болотного Доктора еще во времена легендарных первых сталкеров, ему сейчас должно быть под семьдесят. Ни черта; по‑прежнему сорокалетний с хвостиком здоровяк. Нет, увы, он не человек, хотя так приятно было бы думать, что хоть кто‑то из наших способен неплохо устроиться в таких нечеловеческих условиях. Иногда, когда он на мгновение задумывается о чем‑то или резко поднимает голову, меня вдруг насквозь пронзает первобытной жутью — тем самым чувством, которое возникает, если совсем рядом находится крупный мутант, кровосос или химера.

— Ваш пациент скоро встанет на ноги? — поинтересовался я, когда с обедом было покончено, Миша Пустельга был безжалостно откомандирован мной мыть посуду, а мы с Доктором и остальными охотниками вышли на крыльцо перекурить.

— Вы его не дождетесь, — отрезал Доктор. — Если ты об этом. На следующей неделе я доставлю его в целости и сохранности в бар «Сталкер». До тех пор — полный покой, бесчеловечные процедуры и интенсивная терапия.

— Конечно, Доктор. — Я покорно кивнул. — Плохо только, что он был у нас помощником ведущего. Наши американские гости, как вы сами понимаете, совершенно не умеют ходить по Зоне.

— Ничего не могу поделать, — пожал плечами Доктор. — Оставить вас у себя я не могу, у меня тут не гостиный двор, и в проводники я наниматься не стану. Из Болота я вас, пожалуй, выведу, но дальше — сами. Времени у меня, извините, в обрез. Впрочем, в баре «Сталкер» вы сможете нанять кого угодно, хоть помощника ведущего, хоть премьер‑министра Великобритании. Лишь бы было чем заплатить.

— Найдется, — заверил я. — Вам ничего не нужно из‑за Периметра, Доктор?

— Вроде бы у меня все есть, — задумался Доктор. — Ладно, если что‑нибудь понадобится, передам с ним, — он кивнул в сторону операционной. — И Клещу скажи, что те грибы, которые он прислал мне позавчера, — дерьмо. Пусть соблаговолит передать мне правильных грибов, а если нет — прокляну.

— Непременно передам.

После обеда Доктор милостиво дал нам полчаса передохнуть во дворе, проведал Хе‑Хе, после чего вышел на крыльцо уже в куртке с капюшоном и все тех же практичных кожаных штанах.

— Пора выдвигаться, молодые люди, — сообщил он нам. Разморенные сытным обедом охотники поднялись на ноги с тихим ворчанием. — Я нужен своим пациентам. — Не дожидаясь нашей реакции, Доктор неторопливо побрел через двор.

Мы поспешно надели чуть просохшие куртки, взвалили на спины рюкзаки, с опаской разобрали свое оружие — сторожевой псевдогигант даже не шелохнулся, безразлично глядя на нас мутными глазами, — и бросились догонять Доктора.

Он повел нас другим маршрутом — по сухому берегу, в топких местах — с кочки на кочку, ухитрившись ни разу не замочить ног.

— А вот Хемуль вел нас сюда по горло в воде, — прорвало наконец Стеценко.

— Молодец, — откликнулся Доктор. — Хороший у вас проводник. Если бы он сунулся на берег, вас всех стопроцентно убило бы еще на дальних подступах к моему дому Впрочем, если вы так настаиваете, я могу провести вас и через Болото, но только в Зоне никак нельзя возвращаться тем же путем, каким пришел.

Казалось, что Доктор идет прямо по аномалиям и они расступаются перед ним. Он двигался не спеша, прогулочным шагом, почти не уклоняясь от направления. Однако опытным глазом было заметно, что Доктор все‑таки чуть петляет, обходя стороной опасные места. Большинство ловушек я отмечал про себя раньше, чем наш проводник начинал огибать их стороной, но некоторые моменты вызвали недоумение даже у меня. Например, Доктор обошел по внушительной дуге совершенно чистый, на мой взгляд, пятачок опушки. Я не сомневался, что там действительно что‑то есть, — вряд ли он просто пытался произвести на меня впечатление, — но я, еели бы шел в одиночку, непременно вляпался бы здесь или потерял отмычку. Доктор же чуял даже такие вещи.

— Доктор! — вдруг сказал Стеценко. — А как у вас получается так свободно ходить по Болоту и не попадать на зуб всяким тварям?

— А вы хоть раз пробовали гулять по Зоне без оружия? — серьезно спросил Доктор.

Поскольку Стеценко не ответил, дальше мы шли в полном молчании.

Доктор довел нас до мест, где почва перестала влажно чавкать под ногами, и остановился.

— Держитесь опушки, — порекомендовал он на прощание. — В лесу появились огромные птичьи карусели. Если не затянет в воздуховорот, то собьет с ног воздушной волной.

— Спасибо, Доктор, — сказал я. Помолчав, осторожно спросил: — Вы не знаете, что происходит? У меня такое ощущение, что в Зоне сегодня нехорошо.

Доктор пожал плечами.

— А что, в Зоне когда‑нибудь было хорошо?.. Впрочем, нет, было, — тут же поправился он. — После самого первого взрыва на АЭС.

Он повернулся и молча, не оглядываясь побрел обратно.

— До свиданья, Доктор! — поспешно крикнул я. Он не ответил.

• — Доктор, постойте! — Решившийся наконец Стеценко вдруг сорвался с места и бросился за призраком, который неторопливо, но уверенно уходил от нас все дальше и дальше. — Доктор, у меня есть предложение!..

— Стой, твою мать! — взревел я, кидаясь следом. Через несколько шагов мне повезло ухватить Стеценко за шиворот и дернуть его на себя. — Нельзя по своим следам!..

Он начал нетерпеливо выворачиваться из моей хватки, порываясь догнать Доктора. Неожиданно даже для самого себя я с полуразворота послал его в нокаут. Немного ошеломленный падением на спину, Стеценко из лежачего положения прыжком вскочил на ноги и замер в оборонительной стойке.

— Расслабься, брат, — я хотел похлопать его по плечу, но он, уйдя чуть в сторону, отбил мою руку и тут же попытался сунуть мне в челюсть. Я уклонился. — В Зоне нельзя возвращаться, — пояснил я, держа его на расстоянии удара. Андрей понемногу смещался влево, явно пытаясь разглядеть брешь в моей обороне. — Верная смерть. Все, Доктор уже ушел. Раньше надо было с предложениями.

Он провел в моем направлении два красивых хука, поразившие воздух, сделал подсечку, слегка зацепив меня за ногу, и пока я восстанавливал равновесие, снова кинулся за Доктором.

СТОЙ.

Это я сказал?! Кажется, да, хотя уже несколько минут спустя начал в этом сомневаться. Это прозвучало глухо, невнятно и тихо, но отдалось по всей поляне. И это было настолько убедительно, что неистовый Стеценко замер как вкопанный. Тут же воздух перед его лицом на мгновение подернулся серебристо‑сиреневыми колючими искрами, превратившись в полупрозрачный занавес. До меня донесся пронзительный треск электрического разряда, и воздух снова стал прозрачным.

Копать мой огород! Еще один шаг, и в баре «Сталкер» можно было бы подавать новое блюдо — «Стецен‑ко‑гриль». Каким образом я почувствовал аномалию — сам не понимаю. Хотя, может быть, это все‑таки был не я, а Болотный Доктор или Рэд Шухов?..

— Не двигаться, — едва слышно шевельнул губами я. — Так, хорошо. Полная неподвижность. Теперь медленно, очень медленно — правую ногу назад. Медленнее… Переноси на нее вес тела… медленнее, твою мать!..

Осторожно отступая шаг за шагом, Стеценко выбрался из ловушки и оказался рядом со мной. На нем не было лица.

Я снова посмотрел вслед Доктору. Тот неторопливо удалялся к железнодорожной насыпи, словно за его спиной ничего и не происходило.

Я перевел взгляд на Стеценко.

— Пошли, — угрюмо бросил я.