До революции 1917 года

Россия издавна сложилась как многонациональное государство. За 304 года правления династии Романовых территория Российского государства расширялась почти с каждым царствованием и увеличилась примерно на одну треть. Во время царствования Алексея Михайловича (1645-1676 гг.) произошло восстание Украины с Русским государством (в 1654 г.). При Петре I (1682-1725 гг.) часть Прибалтики отошла к России. Кроме присоединения, возвращались земли, ранее завоеванные. Так, Петр III (1761-1762 гг.) при заключении своего союза с Фридрихом Великим вернул ему территорию Восточной Пруссии, занятую к тому времени русскими войсками в Семилетней войне (напомним, что за время правления рода Романовых, Россия провела около 30 крупных воин). При Екатерине II (1762-1796 гг.) к России были присоединены западноукраинские, белорусские и литовские земли, Курляндия, Крым, Северный Кавказ и Северное Причерноморье. При Александре I (1801-1825 гг.) в ее состав вошли Восточная Грузия, Финляндия, Бессарабия, Азербайджан, бывшее герцогство Варшавское.

В дальнейшем империя расширялась в основном на Востоке. При Александре II (1855-1881 гг.) завершилось присоединение Казахстана, Средней Азии и Приамурья. Кстати, при Александре II Россия сделала самую крупную территориальную уступку: продала в 1967 г. Аляску Соединенным Штатам Америки за сумму, равную 7,2 млн. долларов. Это император также уступил Японии Курильские острова в обмен на право России владеть Сахалином. Единственным императором, который никаких территорий не приобрел, а только потерял, был Николай II (1894-1917 гг.). При нем империя лишилась южной части острова Сахалин. При этом сегодня расхожим является мнение, что Россия была одной из самых богатых стран мира. Следует отметить, что для подобных выводов нет достаточных оснований. Возьмем изданную в Петрограде в 1915 г. книгу Бородина Н.А. – председателя Общества сближения между Россией и Америкой под названием «Северо-Американские Соединенные Штаты и Россия». Приведем лишь некоторые из содержащихся в ней цифр.

Итак, в 1912 г. население США (без Аляски) составляло около 96 млн. чел., России – около 168 млн. чел.; при этом городское население США в 1910г. составляло 46 % всего населения, а в России в 1912 г. – 13,9 %. Посевные площади под зерновыми в 1912 г. в США охватывали 74,749 тыс. десятин, в России – 92,553 тыс. десятин. Сбор всех видов зерновых в США достигал 8298 млн. пудов, в России – 5008. Таким образом, имея гораздо больше по численности сельское население, намного больше посевных площадей, Россия получала значительно меньше зерна. По всем видам зерновых урожайность в США была много выше, а количество зерновых на одного человека здесь было в три раза больше. В США было также явно больше крупного рогатого скота, лошадей и особенно свиней (65,4 млн. против 13,5 млн. в России), каменного угля в России в 1911 г. добывалось 1510 млн. пудов, в США – 26812 млн. (на душу населения соответственно – 8,1 и 290). Стали в России было выплавлено 203 млн. пудов, а в США – 1468 млн. (на душу населения соответственно – 1,2 и 17,6). Нефти в России было добыто 556749 тыс. пудов, в США – 1763595 тыс. пудов. США значительно опережали Россию по протяженности железных и шоссейных дорог, грузообороту, телефонизации. Отставала Россия и по уровню образования. Численность учащихся в школах США подошла тогда к 21 млн., а в России едва превысила 7,5 млн. человек. Таковы цифры. Многие из них говорят о разительном отставании России. Но не будем слишком строги – ведь речь идет о сравнении с одной из самых развитых стран мира. Тем не менее, эти данные наглядно свидетельствуют о том, что утверждения, будто Россия до революции была самым богатым, самым процветающим и культурным государством мира, увы, не имеют достаточных оснований. Также не имеют достаточных оснований рассказы о том, что в России того времени была достигнута гармония в межнациональных отношениях. Мы приводим здесь пространную выдержку из сочинения по эти проблемам Н. Покровского (1851-1930 гг.) под названием «Имперская политика в Литве»: «Есть две системы управления покоренными инородными местностями: германская и английская. Обе во главу угла ставят превосходство своей культуры над коренным населением. Немцы давят своей культурой: они требуют ее восприятия во всех частностях местной жизни. Ничто местное не находит у них не только уважения, но и площади. Это – политика вытравления местных особенностей. Представители покоренной народности должны или превратиться в немцев, или уступить последним свое место. Эта политика имеет свою положительную сторону: в край вносят элементы немецкой, действительно высокой культуры, немецкая организованность и дисциплина. Превратившийся в немца инородец приобретает этим путем нечто весьма определенное и весьма положительное взамен своей национальности и культуры. Стонут, но не могут не признать, что приобрели все-таки известные преимущества.

Однако эта политика, даже в руках немцев, далеко не имеет того успеха, на который они претендует, кроме стремления к культурности, организованности и дисциплине у инородцев свои потребности: влечение к сохранению своих национальных особенностей, своего языка, своей, хотя бы и низкой, культуры. Начинается ожесточеннейшая борьба, приводящая нередко к эксцессам и никогда не примиряющая побежденных с победителями. Иногда этот пожар как будто и гаснет, но под пеплом продолжает тлеть огонь, который всякую минуту может вспыхнуть снова.

Другая система названа мною английскою. Система эта заключается в том, что завоеватель, по окончательном замирении края, принимает самые целесообразные меры к тому, чтобы привлечь население покоренной страны к своей культуре не силой, а добровольно, в силу очевидных преимуществ этой культуры. Все национальные особенности остаются в силе и уважаются, но английский быт, английские интересы постепенно становятся своими для инородцев, пользующихся в своем быту полным самоуправлением. Германии никогда не дождаться таких привязанностей: железный кулак будет крепко держать, пока он имеет силу сжиматься. Но как только ослабеют железные пальцы, никто их не поддержит, и развал будет тем сильнее, чем связь кажется крепче и беспощаднее.

И вот, выбирая между двумя системами, мы, русские, остановились на германской, вероятно потому, что вообще привыкли подражать немцам. Разница была, однако, очень существенная. Немцы приносили на окраины свою высокую культуру; мы же являлись не только не с высшею, но иногда и с более слабою, например, в Царстве Польском. Мало того, мы посылали на окраины не лучших наших людей, а состав более слабый, потому что для лучших и дома много дел. Этим-то деятелям и поручалось русское дело в крае. Они, естественно, понимали его в том смысле, что они должны защищать русских от инородцев, а не внедрять русскую культуру, на что не имели ни средств, ни способов. Отсюда вся та система отчужденности от всего местного, которая не только не привлекала инородцев к общению с русской государственностью, но как бы нарочно держала их вне ее; никакие должности в крае не были доступны местным жителям, местный язык изгонялся из государственных и общественных учреждений, церковь подвергалась ограничениям и преследованиям. Что же удивляться, если местное население стало держать себя в стороне от русских, а русские баррикадировались от поляков и литовцев? О том, чтобы привязать окраины к России, не было и мысли…»

return false">ссылка скрыта

Итак, мы видим, что национальных проблем в дореволюционной России было немало, хотя далеко не со всеми оценками Н. Покровского можно согласиться. Явно дискуссионные его оценки заслуживают обсуждения на практических занятиях.

В то же время, приведенные цифры убедительно показывают, что Россия дореволюционная была страной отсталой в развитии промышленности и в сельском хозяйстве, большинство ее населения жили бедно, как и сейчас. Более 75 % населения было неграмотными. Грамотность среди киргизов достигали едва 0,6 %; таджиков – 0,5; туркменов – 0,7; узбеков – 1,6 %, более 50 этносов не имели своей письменности. В начале XX века дореволюционный журнал «Вестник воспитания» прогнозировал, что для достижения всеобщей грамотности в европейской части России потребуется 120 лет, Кавказу и Сибири – 430 лет, Туркменистанскому краю (средней Азии) – 4600 лет.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 2