Земская и городская реформы

В 1864 г. было введено местное самоуправление — земство. Земскую реформу можно назвать второй по важности после крестьянской реформы 1861г.

Каждые три года представители разных сословий избирали уездное земское собрание (от 10 до 96 членов — гласных), а оно посылало депутатов в губернское собрание (от 15 до 100 гласных). Собрания формировали исполнительные органы — уездные и губернские земские управы. Земства получили право собирать налоги на свои нужды, нанимать служащих. Они не подчинялись местной власти — губернатору, но тот наблюдал за законностью земских решений; правительственная администрация также утверждала председателей земских управ. Ведало самоуправление школами, медициной, почтами, благоустройством дорог, местным хозяйством, благотворительностью.

Введение выборности, самоуправления, независимости от администрации и всесословности было большим прогрессом. Но правительство искусственно создавало в земствах перевес дворян: в 60-е годы они составляли 42% уездных и 74% губернских гласных. Председателями земских собраний были главы сословных дворянских органов — предводители дворянства. Ограниченная компетентность земств (местные, преимущественно хозяйственные вопросы) серьезно мешала им в работе.

У самоуправления не было своих органов принудительной власти. Ему приходилось обращаться к губернатору, к полиции. Земство вышло "зданием без фундамента и крыши": у него не было органов на уровне ниже уезда, в волости, и на общероссийском уровне. Один из современников писал: земства — "как бы намек на что-то, как бы начало неизвестно чего-то и похожи на гримасу человека, который хочет чихнуть, но не может". Правительство мешало и общению отдельных земств друг с другом. Вводились земства лишь в европейской России (34 губернии).

В 1870 г. было создано городское самоуправление с хозяйственной компетенцией. Каждые четыре года в 509 городах избиралась городская дума, которая формировала городскую управу. Руководил думой и управой городской голова. К выборам допускались все сословия, но высокий имущественный ценз сильно ограничивал круг избирателей: так, в Москве в него входило лишь 3,4% населения.