Этические искания в России 19-20 веков (Ф.Достоевский, Л.Толстой, В.Соловьев, Н.Бердяев).

Русская этика представляет собой своеобразный культурно-исторический тип этической мысли. Своеобразие русской этики выразилось, прежде всего, в ее глубинной мировоззренческой ориентированности. Речь идет не просто о морально-ценностном начале, присущем различным типам мировоззрений, в особенности, религиозно окрашенным, а о фундаментальной укорененности этики в системе мировоззрения. Русский мыслитель «от простого богомольца до Достоевского, Толстого и Владимира Соловьева всегда ищет «правду»; он хочет не только понять мир и жизнь, а стремится постичь главный религиозно-нравственный принцип мироздания, чтобы преобразить мир, очиститься и спастись». Стержнем русского философского мышления и русского мировоззрения в целом является религиозная этика. Это особенно ярко проявилось в «моральной проповеди» Толстого. Однако, этический рационализм Толстого, упростил и исказил русский религиозный дух. «Для русской религиозной этики характерно иное: «добро» в ней – это не содержание моральной проповеди или нравственного требования; оно не «должное» или норма, а «истина», как живая онтологическая сущность мира... Другими словами, религиозная этика есть в то же время религиозная онтология». «Онтологичность» русской этики выражается также и в том, что русскому сознанию претит индивидуалистическое толкование морали. В русской этике центральное место занимает не та ценность, которая делает «добрым», спасает лично меня, а тот принцип, порядок и, в конечном счете, религиозно-метафизическое основание, на которое опирается жизнь всего человечества и даже устройство всего космоса и благодаря которому человечество и мир спасутся и преобразятся. Вследствие этого русская этика оказывается не только онтологией, но и историософией. В ней всегда говорится о судьбе и будущем человечества, о смысле истории.

Мировоззренческая ориентированность русской этики накладывает свой отпечаток на ее предмет. С одной стороны, она расширяет границы этического, тем самым лишая его самостоятельности и специфичности, а с другой – смягчает противоположность этических идей и нравов, моральной теории и нравственной жизни, должного и сущего, придавая этике в целом морально-практический характер. В этом смысле русская этика – это всегда не только теория нравственности, но и программа нравственных действий.

Истоки русской этической мысли неразрывно связаны с национальным характером, «нравом», «этосом» русского народа. Становление русской этической мысли проходит без заметного участия как античных, так и христианских оригинальных образцов.

Отсутствие прямого античного и христианского культуропреемства сыграло двойственную роль в становлении и развитии русской этической традиции. С одной стороны, это привело к ее вторичности, упрощенности, наивности и т.п., а с другой – стимулировало развитие самобытных элементов, проистекающих из стихийных начал русского этоса, из особенностей национального характера.

Нравственной доминантой характера русского народа явилось «искание абсолютного добра», определившее не только своеобразие морально-этического творчества, но и общий взгляд на социально-исторический смысл жизни. Русский человек обладает особенно чутким различением добра и зла; он зорко подмечает несовершенство всех наших поступков, нравов и учреждений, никогда не удовлетворяясь ими и не переставая искать совершенного добра. Глубинная укорененность нравственного начала в русском мировоззрении подтверждается тем, что даже атеистически настроенная интеллигенция, утратившая христианскую идею Царства Божия, сохранила стремление к совершенному добру, обнаруживающееся, например, в искании социальной справедливости. Русская этика уходит своими корнями в стихию нравственного умонастроения, того «морального импрессионизма», непосредственным духовным выражением которого явилась нравоучительная литература и этос религиозного подвижничества. Христианское нравоучение стало первоначальной ступенью эволюции нравственной мысли, ее предэтической фазой. Кристаллизация этической мысли становится возможной в результате секуляризации религиозного сознания, широко развернувшейся с начала XVIII в. Это время отмечено формированием первичных форм моральной рефлексии и соответствующих им протоэтических идей, таких как «гуманистический морализм», «утопический морализм», «нигилистический морализм», «эстетический морализм», «богословский морализм», «моральный абсолютизм» и др. Разрастаясь в общественном сознании и получая религиозное, социально-политическое, эстетическое обоснование в русской культуре XVIII – пер. половины XIX в., они образовали ту подпочву русской этики, на которой возросли самостоятельные нравственно-философские учения и теоретические системы морали конца XIX- XX вв.

Идеалистическая ветвь русской этики, для которой рубеж XIX и ХХ веков оказался эпохой Ренессанса, чрезвычайно разнообразна и многоцветна, хотя основополагающие ее идеи довольно традиционны для религиозной интерпретации нравственности. Наиболее интересными, с точки зрения развития этической рефлексии, представляются такие направления в идеалистическом потоке русской философии, как философия «всеединства» (В.С. Соловьев) и экзистенциальная философия (Н.А. Бердяев), поскольку этика являлась центром исследовательских интересов этих мыслителей, а предложенные ими идеи наиболее оригинальны и во многом созвучны духовным исканиям сегодняшнего дня. Русские идеалисты посягали на решение главных вопросов бытия, их яркое, самобытное, во многом противоречивое наследие свидетельствует о попытках осмыслить судьбу человека в мире, проблемы смерти и бессмертия, свободы и творчества. По вопросу о предмете этики и ее основной проблематике русские идеалисты высказывали различные мнения. В. Соловьев, поставивший перед собой задачу создания идеализма нового типа (синтетического, практического, гуманизированного), обосновывал позицию абсолютного синтеза, главный принцип которого – «положительное всеединство» («полная свобода составных частей в совершенном единстве целого»). Данный принцип дает возможность созидания «цельного знания» (синтеза веры, интуиции, творчества), а результатом его осуществления является «теософия». Особое значение в этическом исследовании, по мнению Соловьева, имеет нравственная деятельность, которая может быть рассмотрена с внутренней и внешней стороны. Первый вид деятельности должен реализоваться в богочеловеке, второй – в богочеловечестве. Таким образом, этика определяет идеал и условия реализации не только совершенной личности, но и «долженствующего быть» общества.

В «Оправдании Добра» Соловьев представил идеи о трехосновности морали (стыд, жалость, благоговение), о значении любви и совести в нравственной деятельности, об основных принципах морали (аскетизм, альтруизм, богопочитание). Главным вопросом этики полагался вопрос о цели и смысле человеческого бытия. Последователи Соловьева продолжили заложенные им традиции, но уже с несколько иными акцентами, усиливающими значимость религиозной детерминации морали.

«Постигнуть смысл жизни, ощутить связь с этим объективным смыслом, есть самое важное и единственно важное дело, во имя его всякое другое дело может быть брошено», - такая установка Бердяева разделялась всеми русскими идеалистами, хотя в процессе смысложизненного поиска пути их нередко расходились. Колебания между пессимизмом (преимущественно по отношению к сущему) и оптимизмом, связанным с утверждением высшего идеала, также характерны для всех. Глубокие и убедительные описания трагизма и бессмысленности человеческого бытия являлись для русских мыслителей своеобразным фоном созидания позитива, т.е. обоснования такой ценности, которая позволила бы преодолеть зло и страдания, придать жизни подлинный смысл.