В 27 Следствие и суд над декабристами Значение движения и его оценка в исторической литературе

В тот же день начались аресты членов тайных обществ. Участие в процессе декабристов стало для Николая I первым опытом государственного управления. Он лично отдавал приказания об арестах и распоряжения об условиях содержания декабристов в крепости и на гауптвахте. Он сам допрашивал и руководил ходом дознания. Наряду с журналами Следственного комитета, учрежденного для раскрытия обстоятельств противоправительственного заговора и восстания 14 декабря, сохранились специальные докладные записки, в которых председатель комитета, военный министр А.И. Татищев почти ежедневно, а то и по нескольку раз в день информировал императора о ходе расследования. Записки эти за первый месяц следствия буквально испещрены резолюциями и указаниями Николая – настолько глубоко и тщательно вникал он во все детали. В этой новой для него деятельности закладывались основы его будущих методов управления государством.

Не останавливаясь на подробностях участия Николая в суде и следствии над декабристами, укажем только на его решающую роль в вынесении смертного приговора пяти членам тайного общества. На протяжении всех шести месяцев, пока длилось следствие, Николай не раз публично заявлял, что удивит мир своим милосердием. Однако в душе он, видимо, с самого начала вынашивал мысль о смертной казни зачинщикам заговора и активным участникам восстания. Еще 6 июня 1826 г., за три дня до получения от Верховного уголовного суда его решения, Николай писал Константину: «В четверг (3 июня) начался суд со всей подобающей торжественностью. Заседания идут без перерыва с десяти часов утра до трех часов дня, и несмотря на это, я еще не знаю, приблизительно к какому числу может кончиться. Затем последует казнь – ужасный день, о котором я не могу думать без содрогания. Предполагаю произвести ее на эспланаде крепости». Это письмо, где речь идет не только о казни как решенном деле, но и о месте приведения ее в исполнение, не оставляет сомнений в том, что решение было принято Николаем еще до окончания судебного разбирательства. Однако император сделал все возможное, чтобы создать впечатление, что не он, а суд был инициатором смертной казни. В подписанном 10 июня докладе Верховного уголовного суда все подсудимые были разделены на разряды по степени их вины. Пять декабристов – П.И. Пестеля, К.Ф. Рылеева, С.И. Муравьева-Апостола, П.Г. Каховского, М.П. Бестужева-Рюмина – суд поставил вне разрядов, приговорив их к смертной казни четвертованием. Тридцать одного декабриста, отнесенного к первому разряду, присудили к смертной казни через отсечение головы. Получив доклад суда, Николай заменил смертную казнь для первого разряда каторжными работами и несколько смягчил наказания по другим разрядам. О тех же, кто был поставлен вне разрядов, Николай писал в указе, данном Верховному уголовному суду 10 июня: «Участь преступников „…“, кои по тяжести их злодеяний поставлены вне разрядов и вне сравнения с другими, предаю решению Верховного уголовного суда и тому окончательному постановлению, какое о них в сем суде состоится».

Но в тот же день, когда Николай старался переложить формальную ответственность за решение о казни пяти декабристов на других, начальник Главного штаба И.И. Дибич по его поручению писал председателю Верховного уголовного суда П.В. Лопухину:

«Милостивый государь князь Петр Васильевич. В Высочайшем указе о государственных преступниках на докладе Верховного уголовного суда, в сей день состоявшемся, между прочим в статье 13-й сказано, что преступники, кои по особенной тяжести их злодеяний не вмещены в разряды и стоят вне сравнения, предаются решению Верховного уголовного суда и тому окончательному постановлению, какое о них в сем суде состоится.

На случай сомнения о виде казни, какая сим преступникам судом определена быть может, государь император повелеть соизволил предварить Верховный суд, что Его Величество никак не соизволяет не только на четвертование, яко казнь мучительную, но и на расстреляние, как казнь, одним воинским преступлениям свойственную, ни даже на простое отсечение головы и, словом, ни на какую казнь, с пролитием крови сопряженную». Таким образом, предписание Николая без всяких отклонений определяло и способ казни. Но пока она не свершилась, им продолжала владеть тревога. Вот что писал он через два дня матери:

«Дорогая и добрая матушка, приговор произнесен и объявлен виновным. Трудно передать то, что во мне происходит; у меня прямо какая-то лихорадка, которую я не могу в точности определить. К этому состоянию примешивается чувство какого-то крайнего ужаса и в то же время благодарности Богу за то, что он помог нам довести этот отвратительный процесс до конца. У меня положительно голова идет кругом. Если к этому еще добавить, что меня бомбардируют письмами, из которых одни полны отчаяния, другие написаны в состоянии умопомешательства, то уверяю вас, дорогая матушка, что одно лишь сознание ужаснейшего долга заставляет меня переносить подобную пытку. Дело это должно совершиться завтра в три часа утра». Жалобам Николая можно поверить. Но, несмотря на терзавшую его тревогу, а может быть, именно вследствие ее, Николай отнесся к предстоящему трагическому событию с тем же вниманием и педантизмом, с каким он раньше вникал в детали следствия. Об этом говорит сохранившийся собственноручный текст разработанного им обряда казни и экзекуции над остальными декабристами.

Значение движения декабристов заключалось в том, что оно было первым в России оппозиционным политическим выступлением XIX века. Декабризм сумел всколыхнуть передовую российскую общественность, направить ее усилия на борьбу с крепостным правом и самодержавием. Декабристские традиции вдохновляли последующие поколения борцов за свободу, многие из которых видели в декабристах своих духовных наставников, и считали себя продолжателями их дела.

Главная причина поражения дворянских революционеров заключалась в их классовой ограниченности, узкой социальной базе движения. Классовая ограниченность сказалась в идейных разногласиях, несогласованности действий, в нерешительности и недостаточности революционной активности в решающий час. План переворота был выработан довольно подробно, но в нем отсутствовала самая главная, самая действенная сила всякой революции - народ. Это не сулило успеха. Дворянские революционеры боялись активности народных масс, которые были на их стороне в день восстания 14 декабря, и не использовали их, боялись, что, соединившись с солдатами, «чернь» перехлестнет через их головы и перейдет к открытому восстанию и бунту.

Также причиной поражения явилось то, что намеченный план осуществить не удалось. Утром 14 декабря Булатов, Каховский и Якубович отказались от своих действий. Декабристам удалось повести за собой только 3 тысячи солдат лейб-гвардии Московского, лейб-гвардии Гренадерского полков и гвардейского морского экипажа. Они собрались на Сенатской площади только к 11 часам. Диктатор Трубецкой не явился на площадь, что дезорганизовало восставших.

Утопизм идей, пренебрежение конспирацией, чисто заговорщические методы, тактика военного переворота - все это тоже явилось причинами подавления восстания декабристов.

Восстание декабристов было обусловлено большим числом факторов, но их идеи были утопичными и не учитывали реалий действительности. Ошибки отцов лишь скорректировали ошибки детей. Не последнюю роль в Среди членов и организаторов Северного и Южного обществ были и нижегородцы.

Выступление не было продумано в социальном плане, не учитывало возможного варианта развития событий, не до конца было подготовлена идеологическая база.

Оценка восстания декабристов и их деятельности историками и общественными деятелями первой четверти XIX века

Движение декабристов и восстание 14 декабря 1825 года и до настоящего времени занимает большое место в исторических исследованиях многих видных российских ученых. Зарождение декабристского движения и причины, побудившие к этому, программные документы тайных Северного и Южного обществ, материалы допросов декабристов, жизнеописания лидеров

этого движения стали главными научными проблемами в исследованиях ученых. Однако при этом, в недостаточной степени исследовались личные записки, воспоминания самих участников восстания, к которым было отнесено около 600 человек, осужденных и отправленных по этапу в Сибирь. Также не в полной мере исследовались воспоминания свидетелей процесса подготовки восстания, косвенно или напрямую причастных к нему. В конце 19 - начале 20 века стала издаваться мемуарная литература о событиях 14 декабря 1825 года, которые открывали глаза на реальные события, связанные с декабристами. Эти документы являлись ценным источником понимания мотивов участия в движении декабристов, их программных целей в видении будущего России. Конечно же, в сочинениях подобного рода прослеживается некоторый оттенок субъективизма и тенденциозности в освещении своей роли в движении декабристов и событиях на Сенатской площади 14 декабря 1825.

Правительственная официальная концепция Корфа давала резко отрицательную оценку движению, обливала клеветой и смешивала с грязью его участников - «злодеев» и «мятежников», якобы не имевших никаких корней в окружавшей среде, «исчадий ада», осмелившихся выступить против священных устоев самодержавия, «бунтовщиков», попытки которых разбились об «искони» врожденное русскому народу «царелюбие» и отвращение к мятежам. Но в то же время, когда «верноподданным» вдалбливалось изложенное выше официальное понимание происшедших событий, складывалась и революционная концепция декабризма, возникшая среди дворянских революционеров и в общественных кругах, сочувствовавших им. Концепция решительно заявила: восстание - лишь досадная случайность, произошедшая по стечению обстоятельств.

Сразу после восстания перу отца русской историографии Карамзина принадлежит следующая характеристика восстания декабристов: "Вот нелепая трагедия наших безумных либералистов! Дай Бог, чтобы истинных злодеев нашлось между ними не так много. Солдаты были только жертвой обмана". Обладая глубоким объективным умом историка, Карамзин отдавал себе ясный отчет в том, от какой опасности была спасена 14 декабря 1825 года Россия. "Бог спас нас 14 декабря, - пишет он, - от великой беды. Это стоило нашествия французов". Таким образом, в целом можно говорить о признании восстания тщательно подготовленным, что указывает на отсутствии в событиях случайности, но в связи с политическим убеждениями Николай Михайлович придерживалась официальной концепции.

Но все эти стремления осознать движение как революционное были лишь первой попыткой оформить революционную концепцию.

Одновременно с революционной и официальной сформировалась и либеральная концепция. Ее основателем стал декабрист Н.И. Тургенев, приговоренный по делу 14 декабря «к отсечению головы». Он был тогда за границей, приглашение царских властей вернуться на родину и дать отрубить себе голову отклонил, но в целях самооправдания начал изображать всех декабристов безобидными либералами. Эту концепцию развил академик А.Н. Пынин (двоюродный брат Н.Г. Чернышевского), рассматривавший программные установки декабристов как продолжение реформ Александра l, а восстание декабристов как взрыв отчаянья из-за доносов и угрозы репрессий, что можно считать признанием необходимости восстания для развития общественной жизни в России.

Среди воспоминаний о декабристском движении выделяется работа «Записки декабриста» Д.И. Завалишина Д.И. Завалишин не являлся прямым участником восстания на Сенатской площади. Но по решению следственной комиссии в деле о декабристах он был признан активным сторонником этого движения и был сослан в сибирскую ссылку. В период нахождения в ссылке, он записывал рассказы участников восстания. В сибирской ссылке у Д.И. Завалишина, как и у большинства сосланных декабристов, произошла трансформация взглядов на восстание, а также у него сложились определенные идеи касательно оценки современной ему реальности.

Д. Завалишин хотел восстановить события 14 декабря 1825 г., выяснения причин поражения восстания с тем, чтобы ошибки подобного рода выступлений не повторялись. Им была поставлена цель - обращение к будущим потомкам с призывом не повторять предыдущих ошибок. История движения декабристов и восстания 14 декабря 1825 года в описании Д. Завалишина показывает на неоднозначность его оценок по сравнению с описаниями других историков - декабристов. Значимость его анализа истории декабризма заключается в четком определении этого движения как чисто российского феномена, имевшего корни в русской истории. Таким образом, Д.Завалишин однозначно утверждает, что события, связанные с восстанием, изначально были предопределены.