Государство и Церковь в Древней Руси, X-XIII 12 страница

[99] В татарских ярлыках московским митрополитам это вид пошлины завоевателям, от которой освобождаются служители церкви. См.: ПРП. Вып. 3. С. 466, 468, 469.

[100] РИБ. СПб., 1908. Т. VI. Стб. 85.

[101] ДКУ. С. 148.

[102] Янин В. Л.Очерки комплексного источниковедения. С. 88—89.

[103] ДКУ. С. 141.

[104] УКВ. Пг., 1915. С. 7. Стб. Бб. Списки 17, 18.

[105] Юшков С. В.Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939. С. 119.

[106] Греков Б. Д.Киевская Русь. [6-е изд.] М., 1953. С. 255.

[107] Черепнин Л. В.Из истории формирования класса феодально зависимого крестьянства на Руси // Ист. зап. М., 1956. Т. 56. С. 256.

[108] Греков Б. Д.Киевская Русь. С. 257.

[109] Черепнин Л. В.Из истории формирования класса феодально зависимого крестьянства. С. 256.

[110] Свердлов М. Б.Генезис и структура феодального общества в Древней Руси Л., 1983. С. 184—185.

[111] Ключевский В. О.Сочинения. М., 1959. Т. VII. С. 367; Николай (Яру-шевич).Церковный суд в России до издания Соборного уложения Алексея Михайловича. Пг., 1917. С. 138—139; Бахрушин С. В.К вопросу о крещении Киевской Руси // Историк-марксист. 1937. № 2. С. 66; Юшков С. В.Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. С. 118—119; Он же.Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С. 307; Черепнин Л. В.Из истории формирования класса феодально зависимого крестьянства. С. 256.

[112] Греков Б. Д.Киевская Русь. С. 255—256.

[113] Свердлов М. Б.Указ. соч. С. 182, 184.

[114] Алексеев Л. В.Устав Ростислава Смоленского 1136 г. С. 88.

[115] Ключевский В. О.Сочинения. М., 1987. Т. 1. С. 256; ПРП. М., 1952. Вып. 1. С. 250.

[116] Юшков С. В.Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. С. 118.

[117] Маркс К., Энгельс Ф.Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 729.

[118] Памятники старинной русской литературы, издаваемые Г. Кушелевым-Безбородко. СПб., 1862. Вып. 4. С. 185.

[119] Киево-Печерський патерик. КиГв. 1930. С. 123, 114.

[120] Там же. С. 128.

[121]

[122] Там же. С. 128—129.

[123] Маркс К., Энгельс Ф.Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 87.

[124] УКВ. С. 45, 47. Стб. ж.

[125] Судебники XV—XVI веков. М.; Л., 1952. С. 27; ПРП. М., 1955. Вып. 3. С. 355.

[126] Корецкий В. И.Новый список грамоты великого князя Изяслава Мстисла-вича новгородскому Пантелеймонову монастырю // ИА. 1955. № 5. С. 204.

[127] «И была отцу моему говорка с Олександром пред владыкою Олексеем о том серебре и отмолылся Александра отец мой» (ГВНП. № 10. С. 167; см.: Щапов Я• Н.Княжеские уставы и церковь. С. 44).

[128] Янин В. Л.Новгородские посадники. М., 1962. С. 164.

[129] Янин В. Л.Актовые печати на Руси X—XV вв. М., 1970. Т. 1. С. 176— 178, 234; Т. 2. С. 174—177.

[130] «Месяця енаря в 30 святаго Иполита крила землю княгыни Бояню Все-воложа, а перед святою Софиею, перед попы, а ту был попин Яким Дъмило... А перед тими послухы купи землю княгыни Бояню вьсю, а въдала на ней семьдесят гривън соболий, а в томь драниць семьсът гривьн» (Высоцкий С. А.Древнерусские надписи Софии Киевской XI—XIV вв. Киев, 1966. № 25).

[131] ДКУ. С. 16.

[132] «Аже кто умчить девку или насилить, аже боярская дчи, за сором ей 5 гривен золота, а епископу 5 гривен золота.. . а на умычницех по гривне серебра епископу, а князь казнить их» (ДКУ. С. 110. Ст. 2).

[133] «Восхищающий жены на брак и действующий с ними и помогающий им — причетницы убо да извергутся, мирстии же человецы прокляти да будут» (Кормчая. Напечатана с оригинала патриарха Иосифа. М., 1912. 94-е правило. Л. 204 об.).

[134] См. толкование к 94-му правилу: «Восхищеную девицу... аще убо есть прежде обручена кому в своем обручении, аще же есть праздна у родителю ея... » (Кормчая. Л. 204 об.).

[135] «Аже девка засядет великых бояр, митрополиту 5 гривен золота, а менших бояр — гривна золота, а нарочитых людей — 12 гривен, а простои чади — рубль» (ДКУ. С. 87, ст. 7).

[136] Щапов Я. Н.Княжеские уставы и церковь. С. 286—287.

[137] «Свадебное и огородное бои и убийство, аже что учиниться, и душегубьство, платят виру князю с владыкою наполы» (ДКУ. С. 113. Краткая редакция); «Изгородное и свадебное — все владыце» (Там же. С. 101. Ст. 33); «Аще ли изгородное и свадебное, то все святителю» (Там же. С. 105. Ст. 32; см.: Щапов Я. Н.Княжеские уставы и церковь. С. 282—283).

[138] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 10; Т. 1. Стб. 14.

[139] РИБ. Т. VI. Стб. 370.

[140] «Аже девка не восхочеть замуж, а отец и мати силою дадут, а что створить над собою — отец и мати епископу в вине, а истор има платити. Такс же и отрок» (ст. 24); «Аже девка восхощеть замуж, а отец и мати не дадят, а что створить, епископу в вине отец и мати. Такс же и отрок» (ст. 33; ДКУ. С. 113—114).

[141] «Про девку сыр краявши, за сором ей 3 гривны, а что потеряно, тое заплатити, а митрополиту 6 гривен, а князь казнит» (ст. 35; ДКУ. С. 89).

[142] «Аще кто пострижеть кому голову или бороду, митрополиту 12 гривен, а князь казнит» (ст. 31; ДКУ. С. 88).

[143] Щапов Я. Н.О системах права на Руси в XI—XIII вв. // История СССР. 1987. № 5. С. 175—181.

[144] Флоря Б. Н.Формирование сословного статуса господствующего класса Древней Руси (На материале статей о возмещении за «бесчестье») // История СССР. 1983. № 1.С. 61—74.

[145] «А что ся дееть в монастырских делех, в церковных, в самех монастырех, да не вступается князь, ни волостель, безатщина приидет к волостелю митропо-личю» (Пространная редакция); «А что дееться в домовных людех, и в церковных, и в самех манастырех, а не вступаются княжи волостели в то, а ть ведают их пископли волостели и безатщина их пископу поидеть» (Краткая редакция; ДКУ. С. 90, 114).

[146] «То люди церковные, богаделные... Аже будеть иному человеку с тым человеком речь, то обчии суд» (Устав Владимира; ДКУ. С. 24. Ст. 17—18).

[147] «... Церковная татба, мертвеци сволочать, крест посекуть или на стенах режють, скот, или псы, или поткы без велики нужи введет, или ино что неподобно церкви подееть... » (Устав Владимира; ДКУ. С. 23. Ст. 9).

[148] Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкований. Труд В. ? Бене-шевича. СПб., 1906. Т. 1. С. 195—196

[149] «Аже пойдет жена от своего мужа за иныи муж или имет блясти от мужа, ту жену поняти в дом церковный, а новоженя в продажи митрополиту» (ДКУ С. 87. Ст. 10).

[150] ДКУ. С. 90. Ст. 53.

[151] «То все дал есмь по пьрвых царев уряженью и по вселеньскых святых семи зборов великых святитель» (ДКУ. С. 23. Ст. 11).

[152] ДКУ. С. 23. Ст. 9.

[153] Подробнее см.: Щапов Я. Н.Княжеские уставы и церковь. С. 38—121.

[154] Владимирский-Буданов ?. ?.Христоматия по истории русского права. Вып. 1. 6-е изд. С. 64. Примеч. 152.

[155] Пресняков А. Е.Лекции по русской истории. М., 1938. Т. 1. С. 117—118.

[156] РИБ. Т. 36, вып. 1. С. 48.

[157] ГВНП. М.; Л., 1949. № 122, 130, 221.

[158] ДКУ. С. 144.

[159] В смоленской Похвале князю Ростиславу конца 1160-х годов говорится, что этот князь «прииде первое в град в Смолинеск на княжение и виде смолинскую церковь сущую под Переяславлем и негодова» этим подчинением (см.: Щапов Я. Н.Похвала князю Ростиславу Мстиславичу как памятник литературы Смоленска XII в. //ТОДРЛ. Л., 1974. Т. 28. С. 59). Возможно, что это негодование объяснялось не только церковно-политической зависимостью Смоленска от другого центра, но и состоянием внутренних дел в Смоленской земле в составе Переяславской епархии.

[160] ГВНП. № 110. С. 167.

[161] Шорин П. А.Анонимные печати новгородских архиепископов // СА 1964. № 3. С. 256—267.

[162] Янин В. Л.Актовые печати. Т. 2. С. 58.

[163] Там же. С. 87.

[164] Юшков С. В.Исследования по истории русского права. Саратов, 1925 Вып. 1. С. 94; ПРП. Вып. 1. С. 236.

[165] Щапов Я. Н.Княжеские уставы и церковь. С. 45.

[166] ДКУ. С. 23.

[167] Янин В. Л.Актовые печати. Т. 2. С. 51—87.

[168] Тихомиров М. Н.Правосудие митрополичье // АЕ за 1963 г. М., 1964. С. 44; ДКУ. С. 208.

[169] ГВНП. № 86. С. 143; Черепнин Л. В.Русские феодальные архивы XIV— XV вв. М., 1951. Ч. 2. С. 116.

[170] ДКУ. С. 113. Ст. 28, 29.

[171] Там же. С. 203, варианты 28—29.

[172] РИБ. Т. VI. Прил. с. 132.

[173] Bardach J.Swiecki charakter zwyczajowego prawa malzenskiego ludnosci ruskiej Wielkiego Ksiestwa Litewskiego (XV—XVII st.) // Czasopismo prawno-historyczne. 1963. T. XV, z. 1. S. 85—150; см. также: Idem.Studia z ustroju i prawa Wielkiego Ksiestwa Litewskiego XIV—XVII w. W-wa, 1970. S. 261—315.

Глава третья. Городские соборы и монастыри в церковной и государственной структуре.

1. Организации белого духовенства (соборы и клиросы)

 

Значительное расширение функций церкви в древнерусском городе, увеличение числа священнослужителей и церквей, связанное с ростом городов, их населения, их социальной активности, приводили к появлению новых городских организаций самого духовенства, которые играли определенную административную и политическую роль в городе. Эти организации, находясь в подчинении у епископов в сфере догматики, литургики и отчасти церковного права, были тесно связаны с городом — местным боярством и бюргерством — и противостояли высшей церковной власти в своей хозяйственной и в определенной мере политической деятельности, что представляет для изучения проблемы отношений между светскими и церковными властями в Древней Руси особый интерес. Таковы объединения белого духовенства (священников и дьяконов) в форме соборов и клиросов и монастырские организации — игумены и архимандритии.

Клиросы как особые церковные организации существовали при соборных церквах в связи с административными и литургическими функциями последних. В позднейшее время на западных землях Руси они стали называться капитулами.

В Древней Руси собором называлось несколько церковных институтов. Это было прежде всего собрание епископов епархии, установленное в качестве обязательного коллективного органа при митрополите или в его отсутствие еще в раннем каноническом праве. Собирались и «иерейские соборы» определенного города, т. е. собрания священников городских церквей, также в качестве экстраординарного демократического совещательного органа при епископе или без него. Нас интересует здесь значение «собора» как одного или нескольких городских храмов, имевших особые функции, несвойственные рядовым церквам.

В практической жизни средневекового города в условиях христианства прихожане, городские жители ходили в церковь по воскресеньям и в отдельные праздничные дни года, когда требовалось посещение церкви, исповедь, участие в службе и причащение. В будние дни церкви, как правило, не имели службы и клир церквей занимался другими своими делами. Однако в городе существовала одна или несколько церквей-соборов, в которых служба велась ежедневно священником как этой церкви, так и других городских церквей, составлявших клирос соборной церкви. Соборными церквами были прежде всего кафедральные епископские церкви, но и в городах, где не было епископии, тоже формировались соборные церкви с соответствующим штатом священно- и церковнослужителей. В одной из наиболее ранних соборных церквей Бориса и Глеба в Вышгороде, основанной, по Нестерову «Чтению», Ярославом Владимировичем, киевский «архиепископ» «повеле... вечернюю и заутренюю и святую литургию по вся дьни служити»[1]. Таким образом, собор — это прежде всего своеобразная постоянная дежурная церковь города с ежедневной службой. Не во всех городах в раннее время соборы существовали. Так, по сведениям Жития Феодосия Печерского, в Курске, где он жил в юности, в XI в. не было ежедневной службы[2], т. е. соборной организации не существовало. С ростом населения и активности церковной организации, с увеличением числа городских церквей создавались и новые соборы наряду со старшим кафедральным. Количество церквей в древнерусских городах неизвестно, есть подсчеты только тех, которые упоминаются в источниках[3], сохранились как каменные или обнаружены археологическими исследованиями[4]. Но указания в летописях на пожары упоминают очень значительное число деревянных церквей на улицах средневековых городов. Так, при 12 «каменных церквах» во Владимире Суздальском, по подсчетам Е. Е. Голубинского, и 8 по сводке П. А. Раппопорта, по сообщению летописей в пожар Владимира 1184 г. сгорело 32 церкви[5]. В Новгороде в 1211 г. сгорело 15 церквей[6].

Время формирования вторых и последующих соборов в древнерусских городах неизвестно. Однако можно думать, что уже в середине XII в. в Киеве был не один кафедральный собор, а несколько. Князь Ростислав Мстиславич по случаю стихийных бедствий распорядился из Вышгорода служить всенощную во всех столичных соборах: «... и посла в Киев к святой Софии и по всем соборам»[7]. Соборной в летописных сообщениях и в Уставе Владимира называется и Десятинная церковь Богородицы[8]. Несколько соборов было в конце XII в. в Галицком княжестве. Князь Ярослав Владимирович в своем предсмертном акте передачи княжеского стола в обход закона сыну от любовницы Олегу, желая опереться при этом на авторитет духовенства, «созва... всю Галичкую землю, позва же и зборы вся, и монастыря... и тако плакашеться по три дня передо всими сборы... »[9]. Такие соборы были, вероятно, в Перемышле, Звенигороде, Теребовле, где имелось несколько церквей.

В Новгороде соборной стала церковь Ивана на Петрятином дворище, построенная в 1127—1130 гг. «Рукописание» князя Всеволода называет ее «зборной великой церковью» и устанавливает в ней «вселенное» пение, а в верхней церкви св. Захарии — обычную еженедельную службу[10]. В. Л. Янин связывает преобразование церкви в собор с 1184 г., когда она была перестроена архиепископом Ильей[11], а в Новгородской III летописи эта перестройка связана с праздником святого Иоанна Предтечи[12]. В Пскове второй собор с «вседенной службой» был создан только в 1357 г.[13] В Новгороде во второй половине XV в. существовало уже семь соборов[14].

Соборный клирос должен был прежде всего обеспечивать ежедневную службу в городе, но его функции не ограничивались только литургической деятельностью. Как организация, в которую входили священники всех церквей или (если соборов в городе было несколько) группы церквей, он имел и значение коллективного органа управления церквами, а также обладал некоторыми городскими функциями более широкого значения. На эти функции обратил внимание Голубинский, и их изучил на украинском и белорусском материале более позднего времени, XV—XVI вв., А. И. Лотоцкий[15]. Что же известно о клиросе в XI—XIII вв.?

Наиболее ранние упоминания клироса на Руси относятся к киевскому Софийскому собору и к концу XI в. — таковы посмертные чудеса Феодосия Печерского (ум. 1074)[16] и «Чтение о Борисе и Глебе» Нестора[17].

В дальнейшем известны клиросы также в новгородском Софийском соборе (1156)[18], в кафедральных церквах Смоленска (1136)[19], Владимира Волынского (1240-е)[20], Ростова (1230— 1231)[21]. Кроме кафедральных клиросы уже в XII в. были и в некоторых других церквах. Так, несколько раз упоминаются клирошане в связи с убийством Андрея Боголюбского в 1175 г.: «клирошане боголюбьскыи» вынесли убитого князя и положили его в свою «божницю», т. е. в церковь княжеского дворца в Боголюбове. Затем тело убитого было перенесено во Владимир в построенный князем собор старшим владимирским иерархом, в это время игуменом Рождественского монастыря Феодулом «с клирошаны (в двух списках Ипатьевской летописи далее добавлено „и". — Я.Щ.) с володимерце»[22]. Голубинский предполагал, что это были клирошане монастырской церкви[23], но были ли клирошане в монастырях? Скорее, здесь надо видеть свидетельство о клиросе владимирского Успенского собора. Судя по тому, что князя отпевали и похоронили в этой городской «Богородице Златоверхой», в перевозке тела приняли участие клирошане именно этой церкви[24]. О «зборной» церкви Ивана Предтечи на Опоках в Новгороде уже говорилось.

Учреждение соборного статуса и организация клироса как в кафедральных церквах, так и в городских соборах связывается в источниках не с епископской инициативой, а с княжеской. Это видно и по сообщению в Несторовом «Чтении о Борисе и Глебе», и по Смоленской уставной грамоте 1136 г. («се уставляю епископью о немь же епископу быти живу и с клиросом своим... »), и по анонимному «Посланию к владимирскому князю» местного епископа конца XIII в., где говорится, что отцы и деды этого князя «украсили церковь божию клирошаны и книгами и богатили домы великими десятинами по всем градом и суды церковными»[25]Здесь упреждение клироса рассматривается как такое же богоугодное дело, как передача церкви ценностей и церковных судов. Видимо, оно давало церкви большой доход. В новгородском «Рукописании» князя Всеволода учреждение «вселенного» пения также связывается с князем, а оплата за это должна происходить за счет того «оброка» — отчислений от весовых пошлин, которые получал собор в Новгороде и в Торжке. Вероятно, здесь мы видим специфику деятельности не обычного городского собора, а центра купеческой корпорации.

Клирос отделяется в сообщениях от рядовых попов и дьяконов («игумени же, и Попове, и черньци, и пресветлый клирос зборныя церкве»[26]), что говорит о том, что он занимал более высокое положение в иерархии священнослужителей.

В Уставе князя Владимира о десятинах среди церковных людей, подлежащих юрисдикции епископа, а не князя, названы анонимно «и кто в клиросе» во всех редакциях Синодально-Волынской группы, но такое упоминание отсутствует в Оленин-ской редакции (кроме Археографического извода, представляющего собой компиляцию текста Синодальной и Оленинской редакций) . Это говорит о том, что упоминание тех, «кто в клиросе», появилось при создании архетипа Синодально-Волынской группы редакций, т. е. на рубеже XII—XIII вв. или в первой половине XIII в. в Южной Руси, возможно и в Киеве[27]. Указанная обработка устава явилась результатом эволюции права и усиления церковной организации, что отразило жизнь древнерусского города с его феодальными институтами. Вероятно, в это время соборные клиросы в городах получили значительное развитие.

Анализируя княжеские пожалования и десятины в Смоленской грамоте 1136 г., А. В. Поппэ считает, что они подразделяются на три группы: 1) «святой Богородице и епископу», 2) «епископу» и 3) «святой Богородице» — и в последнем случае доходы поступают только клиросу[28]. Однако такое четкое членение поступлений между епископом и клиросом и раздельными и объединенными поступлениями вряд ли может быть обнаружено в этом документе. «Богородици и епископу» передаются прощеники в ст. 3 и все десятины с волостей Смоленской земли в ст. 4[29], а также от рыбы из Торопца и Жижца в ст. 5, но в ст. 6 повторное распоряжение о передаче десятины с «области Смоленьское» упоминает только «святую Богородицу», без епископа[30]. Несомненно, здесь

он просто пропущен. Села и озера в ст. 7 и 8 передаются только «святой Богородице», а земля в Погоновичах в ст. 8 — Богородице и епископу, так же как и воск и княжеские поставщики. Вероятно, только о «тяжах епископлих» (ст. 11) можно говорить твердо, что они и доходы от них могут принадлежать епископу[31]; об участии клироса в суде в XII в. никакие источники не говорят. О том, что клиросы в древнерусских церквах возникли рано и на основе византийской традиции, говорит сам этот термин, представляющий простую передачу греческого ?????? (духовенство, клир), известную уже в старославянском языке[32]. Но слово «клирошанин», скорее всего, русское, обозначающее уже принадлежность к соборной организации, а не к клиру церкви вообще[33]: в Супрасльском сборнике для перевода ???????? применено слово «клиросьник», а «клирошанин» неизвестен.

В ведении соборного клироса при епископе находилась организация поставления священников и дьяконов. Об этом говорится в Правилах собора 1273 г., в которых митрополит Кирил установил: «... да възмуть клирошане 7 гривен от поповьства и от дья-коньства от обоего»[34].

В XIV в. клирос новгородского Софийского собора осуществлял вместе с архиепископом административную деятельность не только в городе, но и на территории епархии и ездил вместе с владыкой: в 1364 г. церковь Преображения в Торжке, построенная «замышле-нием... купець новгородскых», а в 1373 г. церковь Петра и Павла во Пскове, перенесенная на новое место, освящались архиепископом вместе с клиросом[35].

Свидетельства более позднего времени говорят об административной деятельности клирошан: в поздней редакции Киево-Печер-ского патерика XV в. Феодосии Печерский предупреждает князя Святослава, чтобы монастырем не управлял «никто же от клирик Софейских»[36].

Об участии клироса в суде мы имеем сведения только с конца XIII в. В княжеских уставах и других источниках XII—XIII вв. о такой функции клироса не говорится — ею занимается владычный наместник с участием владычного тиуна. Но о ней говорит компилятивное «Другое слово» конца XIII—начала XIV в. в составе Варсонофьевской кормчей — полемическое сочинение в обоснование прав церкви на широкую сферу церковного суда, дающего доходы для осуществления перечисляемых здесь многочисленных так называемых богоугодных дел церкви[37]. В этом «слове» утверждается, что «все суды церковные даны законом божиим и прежними цари и великими нашими князи... то дано клирошаном на потребу и старости и немощи и в недуг впадших чад мног кормление... странным прилежание, в напастях пособие, в пожаре и в потопе, пленным искупление, в глад прекормленье... вдовам пособие... » и т. д.[38]

Голубинский предполагал, что уже в домонгольское или, по крайней мере, во время до XIV в. клирошане принимали участие в суде[39]. Однако для указанного времени таких сведений нет, но в княжеских уставах неоднократно говорится о праве церковного суда только чиновников епископского управления, а не организации белого духовенства. Участие в суде клирошан — явление более позднее (XV—XVI вв.) и характерное для Юго-Западной Руси[40].

Новую сферу деятельности соборных клирошан открыла грамота конца XI—начала XII в. о покупке княгиней Анной, вдовой Всеволода Ярославича, земли, помещенная в форме граффити на стене киевского Софийского собора. В ней говорится, что эта покупка была совершена княгиней «перед святою Софиею, перед попы», которые перечисляются далее[41]. «А перед теми послухы купила землю княгыни Бояню вьсю... » Таким образом, свидетелем земельного акта выступает здесь не митрополит, глава софийской кафедры, а коллектив — члены клироса Софийского собора. Это наиболее раннее свидетельство такой функции клироса, рубежа XI—XII вв. Документ включает и уникальный для указанного времени перечень членов клироса, вероятно во главе с упоминаемым первым Якимом Домилой. Каких-либо указаний на то, кем были эти люди, почти нет. Только об «Иване Янчине» можно думать, что он представлял в городской организации Янчин (Андреевский) монастырь, построенный Всеволодом и связанный с его вдовой, матерью Яньки, хотя принадлежность к составу клироса монастырского попа требует объяснения[42].

Клирошане вместе с епископом были наследственными владельцами принадлежавших собору земель — «дедичами добр и имений церковных». В XIV в. полоцкие клирошане — попы пределов собора св. Софии в имущественном отношении были юридическими лицами — собственниками сел, вкладов полоцких князей XIV в.[43] Сохранилась такая купчая клирошанина перемышльского кафедрального собора протодьякона Ивана Губки 1378 г., купившего со своим братом Калеников монастырь для этого собора («А купил... на веки ко святому Иоану епископии... »[44]. Епископ вместе с клирошанами мог и продать принадлежавшие собору земельные участки с угодьями[45].

Значительный рост числа городских соборов в республиканских условиях Новгорода и Пскова относится уже к XIV—XV вв. и связан с усилением функций кончанской структуры городов. В это же время получают развитие и клирошанские организации в украинских и белорусских городах в условиях, когда церковная организация не получала постоянной поддержки со стороны иноземной государственной власти[46].

 

2. Княжеские монастыри в общественной структуре Руси

 

Монастыри на Руси в XII—XIII вв. были одной из наиболее распространенных и важных церковных организаций. По подсчетам Голубинского, в первой половине XIII в. известно до 70 монастырей, причем в крупных городах их насчитывалось большое число: по 17—18 — в Киеве и Новгороде, 4 и более — во Владимире Суздальском, Смоленске, Чернигове, Галиче[47]. Монастыри были почти в каждом древнерусском городе или его пригороде и являлись составной частью городской структуры и структуры княжеского управления.

Сведения о существовании монастырей в Киеве относятся к первой половине XI в. Иларион в своей Похвале Владимиру среди заслуг князя перед христианством называет и то, что при нем появились монастыри: «... монастыреве на горах сташа, черноризьцы явишася»[48]. Здесь имеются в виду, вероятно, первые монастыри именно в Киеве или его окрестностях, ибо указание «на горах» является характерным обозначением именно этого города, расположенного на высоком берегу Днепра. «Черно-ризци» при князе Владимире упоминаются в «Памяти и похвале» монаха Иакова[49].

Больше упоминаний о существовании монастырей при Ярославе. Повесть временных лет в Похвале Ярославу под 1037 годом после рассказа о его строительстве, о котором подробнее ниже, говорит, что при нем христианство стало «плодиться и расширяться» «и чернорисци почя множитися и манастыреве почаху быти»[50].

Серия известий о существовании монастырей в Киеве находится в Житии Феодосия и в повести «Чего ради прозвася Печерский монастырь». В этой повести говорится о том, как Антоний, вернувшись с Афона, перед тем как поселиться в оставленной при поставлении митрополитом Иларионом в 1051 г. его пещере около Берестова, искал в Киеве, «кде жити, и походи по монастырем, и не возлюби, богу не хотящу... »[51]. О таких же поисках в Киеве и в то же время говорит и Житие Феодосия. Он еще юношей (отроком), попав в Киев, «обьходи вся ма-настыря», желая постричься в монахи, но в отличие от Антония не сам не захотел поселиться, но не был принят ни в один из них[52]. Это имело место в самом начале 50-х годов (Феодосии родился около 1036 г.), также в конце княжества Ярослава, перед основанием Печерского монастыря. Вновь о киевских монастырях говорится при рассказе о том, как мать Феодосия искала своего пропавшего сына и ей передали пришедшие из Киева, что четыре года назад «видехомы и (его) в нашемь граде ходяща и хотяща острещи ся в едином от манастырев», что она в поисках сына «обьходи вься манастыря, ищющи его», пока не нашла в Печерском[53]. Один из таких монастырей, св. Мины, упоминает Житие Феодосия[54].

 

Первые монастыри Ярослава

 

Первые сведения о строительстве княжеских монастырей относятся только к началу 1050-х годов, ко времени, когда на киевской кафедре находился сам Иларион. Это то же сообщение Повести временных лет под 1037 годом о том, что Ярослав заложил в Киеве городские стены с золотыми воротами и церковью на них, Софийский собор, «по семь святаго Георгия манастырь и святыя Орины»[55]. О том, что монастырь Георгия строился долго и был закончен только после 1051 г., говорит проложное сказание на день 26 ноября (будущий Юрьев день осенний), когда произошло его освящение митрополитом Иларионом[56]. Время основания монастыря Ирины неизвестно; возможно, что это произошло одновременно с Георгиевским монастырем. Ирина—Ингигерда умерла 10 февраля 1050 г., и если эта связь в строительстве двух монастырей, отмеченная летописцем, действительно была, то можно думать, что именно смерть великой княгини и привела к созданию их обоих, посвященных культу великокняжеских святых.

Это были аристократические закрытые организации для отправления религиозных нужд княжеской семьи; их отличие от других церквей состояло, вероятно, в том, что там служило черное духовенство. У нас нет никаких сведений о том, что они имели монастырскую братию, но в источниках они называются иногда просто церквами. Как монастыри ктиторские, они находились на полном обеспечении княжеского двора, независимо от поступления централизованной десятины. С этими монастырями члены княжеского рода чувствовали себя связанными и позднее. В Георгиевском монастыре был похоронен в 1063 г. брат Ярослава Судислав[57], который не имел другого родового монастыря, — при Ярославе он находился в заточении в Киеве[58]. В Ирининском монастыре тщетно искал укрытия во время киевскогс восстания против князей Ольговичей в 1147 г. Святослав Все володович, праправнук Ирины—Ингигерды, но это не помешалс киевлянам извлечь его оттуда[59].

Как правило, основание монастырей в русских городах XI—XIII вв. было тесно связано с деятельностью князей, сидевших на соответствующих столах, в меньшей мере — с местной боярской аристократией. На это обратил внимание и летописец, отметив в повести о Печерском монастыре, что «мнози бо мана-стыри от царь (т. е. от великих князей), и от бояр, и от богатьства поставлени... »[60].

История связей киевских монастырей с княжескими династиями, насколько ее удается восстановить по отрывочным летописным упоминаниям, показывает, что, так же как в Русской земле отдельные правящие линии обладали определенными княжествами и городами, в Киеве и его окрестностях княжеские линии имели свои монастыри, передававшиеся по наследству, что олицетворяло их реальную связь со столицей Руси, их потенциальное присутствие в ней.

Старшими образцами таких княжеских монастырей были названные Ярославовы Георгиевский и Ирининский, а не Печерский. Следуя отцу, все три Ярославича рано или поздно основали в Киеве свои монастыри, ставшие родовыми и у их потомков. Все эти монастыри стояли на «горах», на территории верхнего Киева или в ближайших его окрестностях, не спускаясь на демократический Подол.