Государство и Церковь в Древней Руси, X-XIII 11 страница

Перед нами древнейшее свидетельство о существовании на Руси смешанного суда с дележом судебных пошлин между двумя властями, а следовательно, и участием в суде двух властей. В отличие от других семейных и брачных дел дела о языческой форме заключения брака в Смоленском княжестве XII в. оказываются подведомственными не только церковной, но и княжеской власти.

Противоречия показаний источников могут быть объяснены как различным социальным значением правонарушений, так и особенностями возникновения самих памятников. Включение в Устав Ярослава некоторых дел о краже и поджоге свидетельствует о стремлении церковной организации принять участие в рассмотрении этих дел не только как грехов, нарушений этических принципов, включенных в христианское учение, но и как уголовных действий, караемых продажей в пользу митрополита. При этом значение названных тел в претензиях церкви на юрисдикцию различно.

Кража конопли, льна, жита, полотен и одежды — это наименее опасные формы нарушения собственности. В число перечисленных объектов не входят ни орудия труда, ни скот, ни кони, эти нарушения не касаются границ земель, они не сопровождаются открытым насилием. Не случайно, очевидно, обе статьи в уставе называют нарушителем не только мужчину, но и женщину: в Пространной Правде ничего не говорится о нормах процесса и наказания при нарушении собственности женщинами, в какой степени распространялись на них общие нормы этого памятника. В некоторых позднейших обработках Устава Ярослава появляется указание, что речь идет о краже женой у своего мужа и наоборот, т. е. о краже в семье. Очевидно, церковная власть претендовала на юрисдикцию по делам о кражах лишь в особых случаях, когда ответчицей выступала женщина или когда объектом нарушения были предметы потребления, находившиеся в доме, причем нередко эти конфликты ограничивались кругом семьи в моменты ее кризисного состояния.

Иначе обстоит дело с поджогом. Статья о поджоге — инородное тело в группе статей Устава Ярослава о браке и блуде,

между статьями о блуде с кумой и с сестрой. Она включена в устав позже, чем другие статьи группы, когда основной состав памятника уже сложился. Можно датировать появление статьи в уставе XII веком, временем возникновения церковной земельной собственности и вотчинной юрисдикции церкви, и связывать ее с этой сферой. В дальнейшей истории текстов устава статья о поджоге никогда не опускается, не изменялось отнесение указанного дела к церковному ведомству и в северо-восточных обработках XIV—XV вв., в которых прослеживается ограничение церковной юрисдикции в пользу княжеской власти по важнейшим уголовным делам.

Принадлежность смешанному суду дел о нарушениях христианских форм заключения брака, об «уволочении» — особенность Смоленской уставной грамоты, не имеющая аналогий в других памятниках XII—XIII вв. Если эта норма не результат позднейшей вставки (грамота сохранилась в единственном позднем списке XVI в., а расширение светской юрисдикции на традиционные церковные ведомства на землях, входивших в XV—XVI вв. в состав Великого княжества Литовского, известно), то она отражает местные особенности Смоленского княжества, которые нелегко объяснить. Возможно, они связаны с поздним учреждением местной епископии (1136), слабостью церковного судебного ведомства в Смоленской земле в XI—первой половине XII в., когда она принадлежала юрисдикции переяславских епископов, и переходом в связи с этим некоторых дел о ликвидации языческих обычаев к светской власти в лице самого князя или его смоленского наместника — «посадника»[159] . В других частях Руси, прежде всего в Киевской земле, с которой связан происхождением Устав Владимира, дела о языческих формах заключения брака безраздельно принадлежали церковной компетенции.

Изучение соотношения юрисдикции светских и церковных ведомств в XII—XIII вв. показывает, что в процессе развития общественного и государственного строя и укрепления церковной организации продолжали расширяться границы церковной юрисдикции. Распространяя свою судебную власть по стране вслед за княжеской властью, древнерусская церковь наложила свою руку на новую большую группу институтов раннеклассового общества, не встретив в большинстве случаев противодействия со стороны государства, но объективно помогая государственной власти в укреплении классового феодального строя. Вместе с тем в ряде случаев расширение церковной юрисдикции приходило в столкновение с княжеской юрисдикцией. Результатом являлись вынужденные компромиссы, выражавшиеся в учреждении смешанного суда по отдельным делам в Смоленске, в существовании судов различной принадлежности по некоторым делам о кражах и о наследстве и в фиксации этой конкуренции ведомств не только в полемических памятниках, но и в актах.

Условия государственной жизни на Руси в XII—XIII вв. — существование единой централизованной церковной организации с центром в традиционном Киеве, определенное политическое единство древнерусских княжеств, совместно наследовавших земли Древнерусского государства и структуру власти на них, тесные политические связи княжеств и ряд других факторов, — несмотря на феодальную раздробленность, способствовали тому, что направление эволюции церковной юрисдикции в различных частях Руси в XII—XIII вв., при отдельных нюансах типа смоленского, было относительно единым.

Перераспределение административных и судебных функций светских и церковных ведомств в Новгороде в XIII—XIV вв. было вызвано республиканским строем Новгородского государства, в котором церковные организации составляли важную и неотъемлемую часть. Это были новгородский владыка, выполнявший важнейшие государственные функции, организация черного духовенства во главе с «архимандритом новгородским» и организация новгородских соборов. Для Новгородской республики более, чем для каких-либо других феодальных государств, было характерно сращивание светской и церковной администраций и слияние мирских и конфессиональных функций в руках некоторых церковных институтов.

Важным в этом плане является расширение юрисдикции новгородского владыки на дела, не связанные с традиционными функциями и интересами церковных организаций. Можно выделить несколько сфер общественной жизни Новгорода, которые в XIII—XIV вв. переходят в ведение владыки. Таковы внешнеполитические ведомства республики, активное участие владыки в регулировании государственных отношений с другими странами и русскими князьями, нашедшее отражение в утверждении епископом договоров, а затем и заключении договоров от его имени вместе с другими высшими представителями республики. Далее, это вторжение кафедры в лице самого владыки и владычных наместников в широкую сферу суда по гражданским делам, прежде никогда не принадлежавшую церкви.

Об этих новых функциях владыки собраны значительные и интересные, хотя и противоречивые, свидетельства. Большая часть их относится к XV в., но формирование и укрепление тех же явлений принадлежит более раннему времени. Таково прямое указание на посреднический суд владыки Алексея в светском земельном споре 60—80-х годов XIV в.[160] и целых ряд косвенных сфрагистических данных: появление в третьей четверти XIII в.[161] или не позднее рубежа XIII и XIV вв.[162] серии анонимных печатей новгородских архиепископов, которыми утверждались документы, очевидно, от имени этого института; возникновение в 30-х годах XIV в. новых функций Новгородского наместничества — утверждения актов поземельных отношений[163].

Расширение владычной юрисдикции на светский суд показывает также Новгородская редакция Устава Владимира, сохранившаяся в списках середины XIV в. и более поздних, но датируемая ???? веком[164], скорее последней его четвертью[165]. Здесь среди добавлений к древнему тексту устава XII в. находятся распоряжения (также, естественно, от имени князя Владимира) не судить княжеские суды без владычного наместника и делить судебные пошлины между князем и церковью[166]. В несколько более поздней обработке этой редакции, Крестининском ее изводе, который можно отнести к первой половине XIV в., эти требования церковного ведомства, вложенные в уста князя Владимира, звучат более определенно: «...не судити наших (т. е. княжеских. — Я- Щ.) судов без судьи владычня», «из судов из городских давать девять частей князю, а десятая часть святой церкви». Здесь содержится прямое требование делить княжеский и торговый суд с владыкой, проводить его при непременном присутствии владычного наместника.

Наконец, новой сферой юрисдикции владычного ведомства стали управление и суд от имени Новгорода на некоторых территориях Новгородской земли, которые осуществляли владычные наместники. Таково Ладожское владычное наместничество, функционировавшее в последней четверти XIII в., Новоторжское в XIV в. и Двинское, сформировавшееся только к XV в.[167]

В Северо-Восточной Руси в XIV в. основные сферы церковной юрисдикции, зафиксированные в источниках XII—XIII вв., остаются неизменными. Перенос на рубеже XIII—XIV вв. в Северо-Восточную Русь митрополичьей кафедры способствовало укреплению церковной организации и увеличению ее роли в начавшемся процессе сложения централизованного государства. Дробление епархий и возникновение новых епископий в XIV в. почти приостановилось. В конце XIV в. на части Пермской земли, захваченной миссионером Стефаном, была основана новая епархия. Епископ Стефан Пермский стал своеобразным наместником московского великого князя, объединявшим в своих руках светские и церковные функции управления и суда. Памятником этой широкой юрисдикции пермских епископов является так называемое «Правосудие митрополичье»[168].

Во взаимоотношениях светских и церковных властей с Северо-Восточной Русью в XIV в. можно проследить тенденции к ограничению судебных прав церкви по некоторым наиболее важным и опасным преступлениям: душегубству и татьбе, а также изнасилованию. Эти тенденции являются частью более широкого процесса усиления власти великих князей в пору, предшествующую сложению Русского централизованного государства, шедшего на различных территориях Руси. Они впервые проявились во взаимоотношениях между московским великим князем и монастырем в 1330-х годах, когда дела о татьбе, разбое и душегубстве в принадлежащем московской администрации городе Волоке были изъяты из судебного иммунитета Юрьева монастыря и переданы княжескому суду[169]. Постепенный переход уголовных дел в вотчинах местных феодалов к местным и московским князьям происходит, судя по сохранившимся грамотам, в процессе укрепления нового государства в XV—XVI вв.

В XIV и XV вв. приходит конец тем судебным правам епископов, которые существовали в течение нескольких веков феодальной раздробленности страны. В обработке Устава Ярослава, известный под названием Краткой его редакции, традиционные статьи о краже продуктов сельского хозяйства и одежды, о конфликтах во время свадебных и других игр получают важные дополнения, гласящие, что вина, т. е. штраф, следуемый власти, платится не только владыке, но владыке и князю «наполы», а вира за убитого в свадебных боях — не только владыке, но князю и владыке также «наполы»[170]. Краткая редакция устава вместе с другими памятниками русского церковного права имеет в рукописях подтверждение великого князя Василия и митрополита Киприана 1402 г. и принадлежит времени до этой даты, т. е. XIV в. На основании анализа всего комплекса статей ее можно датировать серединой XIV в.

Подобное же ограничение в пользу княжеской власти испытывает церковная юрисдикция и по такому делу, как изнасилование. Анонимная уставная запись северо-восточного происхождения, известная под названием «Ряд и суд первых князей», которая может быть отнесена также к XIV в., традиционно включает «пошибание» в число «церковных орудий», т. е. дел. Однако некоторые списки XV—XVI вв. содержат важную вставку «а с князем наполы» пошибание, которая говорит о частичной уступке юрисдикции по этому делу в пользу княжеской власти[171]. Таким образом, во второй половине XIV в. и в XV в. происходят важные изменения в соотношении юрисдикции церковной и светской, княжеской власти, заключающиеся в появлении контроля со стороны последней за епископским судом по наиболее опасным уголовным преступлениям.

Особым путем шло развитие церковной юрисдикции на юго-западных землях Руси, включенных в XIV в. в состав соседних государств — Польского и Литовского. Усиление феодальной раздробленности на этих землях и рост фактической власти светских феодалов сопровождались ослаблением церковной организации и нередким выпадением целых ее звеньев — как высших органов церковного управления, епископов и митрополитов, так и низших — священников. О таких явлениях говорят источники более позднего времени, XV в., но начало их относится к XIV в. Перенос митрополии во Владимир-на-Клязьме, а затем в Москву сделал митрополитов политическими деятелями ограниченной, хотя и большой, части Руси, где шел процесс формирования нового государства. Попытки организации митрополичьих кафедр на западных землях Руси, которые предпринимались неоднократно, были малоуспешны. В Галицкой Руси местными князьями, а затем польским королем митрополия в течение XIV в. создавалась три раза, а на белорусских землях литовскими великими князьями два раза. Значение этих попыток в начале XIV в. и в более позднее время было различным, а соотношение политических сил в Восточной Европе не способствовало длительному функционированию митрополичьих кафедр, что приводило к ликвидации церковной организации на некоторых территориях Руси. Когда в 1371 г. в Галиче в четвертый раз была восстановлена митрополичья кафедра, все четыре подведомственные ей епархии — Холмская, Туровская, Перемышльская и Владимирская — не имели епископов и новый митрополит Антоний должен был одновременно исполнять их обязанности[172]. Изменения в соотношении светской и церковной юрисдикции в сторону сужения последней в таких условиях были неизбежны.

Это сужение можно проследить в различных сферах. В одной из поздних обработок Устава Владимира конца XIV—начала XV в., которую можно связать с Полоцком, в списке церковных людей, подведомственных суду епископа, исчезают такие традиционные для древнерусского права объекты, как поп и попадья. Это является отражением перехода юрисдикции над причтом кти-торских церквей к князьям и боярам, известного по памятникам права Литовского великого княжества. Они рисуют такое состояние церковной организации в государстве, когда епископы не подчинялись власти митрополита, чему способствовали светские феодалы, также не признававшие никакой его юрисдикции; светские собственники церквей, содержавшие их на свои средства, не считались с существованием церковной организации, осуществляли суд на священниками, сами ставили их в свои церкви, а то и сами исполняли их функции. Суд по делам о браках и разводах перешел к ведению светских феодалов, и сама форма заключения браков все более утрачивала церковный характер, что дало исследователям право говорить о светском характере брачного права на белорусских землях Литовского великого княжества в XV—XVI вв.[173]

Возникший в этих условиях в первой четверти XV в. полемический памятник, называемый Свитком Ярославлем, имел целью восстановить распавшуюся церковную организацию, сделать ее одним из звеньев феодального государства и стремился закрепить в церковном ведомстве суд только по трем делам из всего того, что когда-то ему принадлежало: разводы, блуд и еретичество. При этом по делам о разводах для суда над феодалами, обладавшими нередко большей властью, чем епископ и митрополит, в «Свитке» оговорено существование второй, великокняжеской инстанции.

Таким образом, развитие государственных органов в XI— XIII вв. привело к переходу многих дел, прежде не подлежавших ведению публичной власти, к юрисдикции как светского, так и церковного суда. В процессе такого расширения юридической деятельности государственной власти происходили столкновения разных судебных ведомств и конкуренция судов, которая нашла отражение в источниках. Эти столкновения приводили к компромиссам, в которых одни — важнейшие уголовные, имущественные — дела закреплялись за княжеской властью, другие — за церковной, по третьим делам был закреплен смешанный суд двух властей. Общие тенденции развития юрисдикции на различных территориях Руси в XII—XIII вв. в основном одинаковы, хотя в отдельных землях и наблюдаются особенности, за которыми стоит различное соотношение социальных и политических групп и политических институтов древнерусских княжеств.

[**]Примечания

 

[1] Этимологический словарь славянских языков. М., 1977. Вып. 4. С. 215.

[2] ПСРЛ. М., 1962. Т. 1. Стб. 124; НПЛ. М.; Л., 1950. С. 165—166.

[3] Владимир «и церковь созда каменнуо во имя Пресвятыя богородица... и десятину ей вда, тем попы набдети, и сироты... В девятое лето (по крещении. — Я.Щ.)десятину... вда церкви святей Богородице и от именья своего... » (Зимин А. А.Память и похвала Иакова Мниха и Житие князя Владимира по древнейшему списку//КСИС М., 1963. Вып. 37. С. 68, 72).

[4] «И по том же летом многым минувшем създах церковь святыя Богородица Десятинную и дах ей десятину по всей земле Рустеи, ис княжения в съборную церковь от всякого княжа суда .десятую векшу, а об торгу десятую неделю, а из домов на всякое лето десятое от всякого стада и от всякого жита чюдному Спасу и чюдней его матери» (ДКУ. М., 1976. С. 18, 23).

[5] «... и отда от всего имения десятую часть той церкви и от град» (Зимин А. А.Указ. соч. С. 74).

[6] «Бяше блаженый св. князь тих, кротък, смирен и братолюбив, десятину дая святей Богородици от всего своего именья по вся лета» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 207); «.. .десятину дая от всих скот своих святей Богородици и от жита на вся лета» (Там же. СПб., 1908. Т. 2. Стб. 198).

[7] Князь Ярослав «шед в стольный град (Киев), повеле властелину града того (т. е. посаднику Вышгорода) даяти от дани церкви святою десятую часть. Архиепископ же (митрополит Иоанн I?) остав (оставшись в Вышгороде) постави попы и дьяконы и повеле им пети в церкви святою вечернюю и заутреннюю и святую литургию по вся дьни служити. И постави им старейшину (главу клироса?), ти тако отьиде в свою кефоликани иклисиа» [Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им / Пригот. к изд. Д. И. Абрамович (Памятники древнерусской литературы. Вып. 2), С. 19].

[8] ДКУ. С. 147—148. Ст. 1—3.

[9] Там же. С. 141. Ст. 4.

[10] ПСРЛ. Т. 1. Стб. 348.

[11] «Кто не весть мене, грешнаго епископа Симона и сиа съборныа церкви красоты владимерьскиа и другиа суждальскиа церьки... ? Колико имеета градов и сел и десятину събирають по всей земли той!» (Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911. С. 76).

 

[12] «От княжа суда ото всякого десятая векша, и ис торгу десятая неделя, и от всего схода, [и] прибытка, и от лова княжа, и от всякого живота десятое в зборную церковь: царь или князь в девяти частях волю имать, а церкви зборная в десятой части... » (РИБ. Пг., 1920. Т. 36, вып. 1. С. 50, 52, текст «а»). В связи с этой принадлежностью десятины соборным церквам нужно присоединиться к мнению М. Д. Приселкова, что в некрологе Ярополку Изяславичу упоминается действительно Десятинная церковь Богородицы, а не Печерская Успенская церковь. См.: Приселков М. Д.Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X—XII вв. М., 1913. С. 151; Древнерусское государство и его международное значение. М. 1965. С. 300, сн. 56.

[13] Историографию вопроса см.: Древнерусское государство. С. 298—300.

[14] Алексеев Л. В.Устав Ростислава Смоленского 1136 г. и процесс феодализации Смоленской земли // Slowianie w dziejach Europy. Poznan, 1974. С. 91, 108— ПО; Он же.Смоленская земля в IX—XIII вв. М., 1980.

[15] О полюдье и его происхождении см.: Рыбаков Б. А.Смерды // История СССР. 1979. № 2. С. 36—44; Он же.Киеввская Русь и русские княжества XII— XIII вв. М., 1982. С. 316—329.

[16] «На Копысе полюдья четыри гривны, а перевоза четыри гривны, аторгового 4 гривны, а с корчьмити не ведомо, но что ся соидеть, ис того десятина святей Богородици... В Лучине полюдья... гривны, а мыта и корчьмити не ведомо, но что ся снидеть, ис того епископу десятина» (ДКУ. С. 143).

[17] Рыбаков Б. А.Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. С. 329.

[18] «А от гривни 5 мечнику куна, а в десятину 15 кун, а князю 3 гривны: а от 12 гривну емъцю 70 кун, а в десятину 2 гривне, а князю 10 гривен» (ПР. М:; Л., 1940. Т. 1. С. 72); по Академическому списку, в Археографическом спйске цифры-буквы 5 (е) нет. См.: Там же. С. 81.

[19] ДКУ. С. 147.

[20] Там же. С. 148.

[21] Там же. С. 141, 143.

[22] Там же. С. 16, 18, 23, 30, 37, 43, 46, 54.

[23] Там же. С. 15.

[24] Щапов Я. Н.Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI—XIV bi М., 1972. С. 121 — 125.

[25] ПСРЛ. Т. 1. Стб. 348.

[26] Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 309; Щапов Я. Н.Княжеские уставы и церковь. С. 67

[27] РИБ. Т. 36, вып. 1. С. 50—53.

[28] ДКУ. С. 154.

[29] ПСРЛ. Т. 1. Стб. 124.

[30] ДКУ. С. 15, 23, 70.

[31] Там же. С. 154, 73.

[32] Там же. С. 141.

[33] Алексеев Л. В.Устав Ростислава Смоленского 1136 г. С. 97.

[34] ДКУ. С. 142—143.

[35] ПСРЛ. Т. 1. Стб. 348.

[36] ДКУ. С. 200.

[37] Тихомиров М. Н.Исследование о Русской Правде. М.; Л., 1941. С. 73.

[38] ДКУ. С. 16.

[39] Карамзин Н. М.История государства Российского. 2-е изд. М., 1818. Т. II. С. 155—156. Примеч. 367; Владимирский-Буданов ?. ?.Христоматия по истории русского права. 6-е изд. СПб.; Киев, 1908. Вып. 1. С. 217; ПРП. М., 1953. Вып. 2. С. 119 (А. А. Зимин); Древнерусское государство. С. 283—284 (Я. Н. Щапов); Янин В. Л.Очерки комплексного источниковедения. М., 1977. С. 81—82.

[40] Греков Б. Д.Избранные труды. М., 1960. Т. IV. С. 144.

[41] Тихомиров М. Н.Древняя Русь. М., 1975. С. 175.

[42] Там же; см. также: Тихомиров М.Я., Щепкина М. В.Два памятника новгородской письменности. М., 1952. С. 21, 23.

[43] Фроянов И. Я.Киевская Русь. Л., 1974. С. 84.

[44] Древнерусское государство. С. 302—303; Каштанов С. М., Клокман Ю. Р.Советская литература 1965—1966 гг. по истории России до XIX в.//История СССР. 1967. № 5. С. 166—167; Фроянов И. Я.Указ. соч. С. 81—83.

[45] Каштанов С. М., Клокман Ю. Р. Указ. соч. С. 166.

[46] Фроянов И. Я.Указ. соч. С. 82.

[47] О внутренней торговле на Руси см.: Рыбаков Б. А.Торговля и торговые пути//История культуры Древней Руси. М.; Л., 1951. Т. 1. С. 350—369.

[48] Каштанов С. М., Клокман Ю. Р. Указ. соч. С. 167.

[49] Алексеев Л. В.Домен Ростислава Смоленского // Средневековая Русь ?., 1976. С. 53—59.

[50] Древнерусское государство. С. 315—326.

[51] Павлов А. С.«Книги законный», содержащие в себе в древнерусском переводе византийские законы земледельческие, уголовные, брачные и судебные // Сборник ОРЯС. СПб., 1885. Т. 38. С. 22—23.

[52] К,уник А., Розен В.Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. СПб., 1903. Ч. II. С. 129—130; Древнерусское государство. С. 384—385 (А. П. Новосельцев).

[53] Havllk L.Morava ? 9.—10. stoleti: К problematice politickeho postaveni, socialeni a vladnistruktury a organizace. Pr., 1978. S. 85.

[54] Slovnik starozytnosci slowianskich. W-wa, 1961. T. 1. S. 438.

[55] Bardach J.Historia panstwa i prawa Polski. W-wa, 1964. T. 1. S. 146.

[56] Древнерусское государство. С. 315—326.

[57] Niederle L.Slovanske starozytnosti. Zyvot starych slovanu. Pr., 1924. Vyd. 2. D. II, c. 1. S. 234; Гельмольд.Славянская хроника. М., 1963. С. 235.

[58] Поппэ А. В.Истоки церковной организации древнерусского государства // Становление раннефеодальных славянских государств. Киев, 1972. С. 136.

[59] О монастырской земельной собственности см. гл. III.

[60] «И се есми дал землю в Погоновичах Моишиньскую святей Богородици и епископу и озера Нимикорская и с сеножатьми, и уезд княжь, и на Сверковых луках сеножати и уезд княжь, озеро Колодарское святей Богородици»; «... и на горе огород с капустником, и з женою, и з детьми; за рекою тетеревник с женою и з детми... » (ДКУ. С. 143—144).

[61] ПСРЛ. Т. 1. Стб. 348.

[62] ГВНП. М.; Л., 1949. С. 141.

[63] «И правовернии князи велиции то же прияли готово, а к тому много и приложили, создавши церкви матери божий и архиепископу, града, погости, села и виногради, земли, борти, езера, реки и власти дали со всеми прибытки... » (РИБ. Т. 36, вып. 1. С. 42, текст «а»).

[64] «... Дах ей десятину по всей Руской земли... городы и погосты, села и винограды, земли и борти, озера, реки, волости и дани съ всими прибытии... » (ДКУ. С. 70).

[65] ПСРЛ. Т. 1. Стб. 375; Т. 2. Стб. 599. О возвращении церкви городов св. Богородицы, «яже бе отъял Ярополк», говорится ниже. См.: Там же. Т. 1. Стб. 377.

[66] Там же. Т. 1. Стб. 469—470, 523.

[67] Патерик Киевского Печерского монастыря. С. 76. В. А. Кучкин считает, что указание Лаврентьевской летописи о передаче князем церкви «городов», а не «города» (как в Ипатьевской) «несколько сомнительно, так как иные города, кроме Гороховца, принадлежавшие Владимирскому собору, неизвестны» (Кучкин В. А.Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X—XIV вв. М., 1984. С. 91, сн. 270).

[68] ПСРЛ. Т. 1. Стб. 358; Т. 2. Стб. 556.

[69] Там же. Т. 1. Стб. 360—361; Т. 2. Стб. 558—559.

[70] Рюрик «да ему (Роману. —Я.Щ.)Полоны и пол тьртака Корьсуньского» (Там же. Т. 2. Стб. 688. 1195 г.); Рюрик «Полоны ему дал, има ему веры по кресть-ному целованию. Роман же восла люди своя в Полоны» (Там же. Стб. 696—697. 1196 г.).

[71] Там же. Стб. 859, 867.

[72] Там же. СПб., 1907. Т. 17. Стб. 95.

[73] Сахаров А. М.Города Северо-Восточной Руси XIV—XV вв. М., 1959. С. 51.

[74] Кучкин В. А.Формирование государственной территории. С. 91.

[75] О митрополичьих селах вокруг Владимира, известных в XV в. и восходящих к дарам Андрея Боголюбского, писал С. Б. Веселовский. См.: Веселовский С. Б.Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.; Л., 1947. Т. 1. С. 367— 368, 387.

[76] См.: Древнерусское государство. С. 334.

[77] «Иже искони уставлено есть и поручено святым епископьям градскые и торговый всячьская мерила, и спуды, и звесы, и ставила от бога такс искони уставлено епископу блюсти бес пакости, ни умалити, ни умножити, за все то дати ему слово в день судный, яко и о душах человеческах» (ДКУ. С. 63; ср. С. 24, 32, 40, 71).

[78] Щапов Я. Н.«Правило о церковных людях... •» //АЕ за 1965 г. М., 1966. С. 76—77.

[79] «И городские и торговые всякая мерила и спуды, извесы и ставила от бога искони како уставлено, епископу блюсти без пакости не умалити, ни умножити, за все то ему слово дати в день суда великаго, яко и о душах человеческых» (РИБ. Т. 36, вып. 1. С. 53, текст «ж»).

[80] О датировке списков (редакций) договора 1229 г. см.: Кучкин В. А.О древнейших смоленских грамотах//История СССР. 1966. № 3. С. 111.

[81] «Аще ся вощныи пуд исказить, лежить же капь в святое Богородице на Горе, а другая капь в немецьской богородице, то темь пуд изверяче право учинити...» (список ? середины XIII в., до 1270 г.; Смоленские грамоты. М., 1963. С. 43).

[82] Чулков М.Историческое описание российской коммерции. СПб., 1781. Т. I, кн. 1. С. 309; Младенцев М.Учреждение Главной палаты мер и весов и ее деятельность // Временник Главной палаты мер и весов. СПб., 1907. Ч. 8. С. 42.

[83] Corpus juris civilis. Novellae, 1954. Т. III. P. 641.

[84] Monumenta Germaniae historica. Legum sectio II. Hannoverae, 1897. T. II. P. 318—319.

[85] Средневековье в его памятниках. М., 1913. С. 124—129.

[86] Corpus juris civilis / Ed. S. L. Richter. Lipsiae, 1839. Pars II. Col. 500.

[87] Щапов Я. Н.Княжеские уставы и церковь. С. 81—86.

[88] ДАЙ. СПб., 1846. Т. I. № 45 (1550 г.), № 95 (1556 г.), № 98 (1556 г.); ААЭ. СПб., 1836. Т. I. № 334 (1587 г.).

[89] «Торговый вся весы, мерила, и скалвы вощаныя, и пуд медовый, и гривенка рублеваа, и всякая известь, иже на торгу промежи людьми от бога, тако исконе уставлено есть, епископу блюсти без пакости, ни умаливати, ни умноживати, а на всякый год извещивати. А скривится, а кому приказано, а того казнити близко смерти, а живот его на трое: треть живота святей Софии, а другая треть святому Ивану, а третьая треть сочьскым и Новугороду» (ДКУ. С. 156).

[90] Шлютер В.Новгородская скра в семи редакциях. Юрьев, 1911. С. 156—157.

[91] «А на Петров день вторые недели, неделя до Петрова дни, а неделя по Петрове дни держит владычен мытник: и сребреные весы, и восковой вес, и локоть. А на тех неделях емлет держачи в суботу до вечерни, а оставляет в неделю по павечерни» (ГБЛ. Тр. 714. Л. 74; Щапов Я. Н.Туровские уставы XIV в. о десятине //АЕ за 1964 г. М., 1965. С. 272—273; ДКУ. С. 199—200).

[92] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 367.

[93] Там же. Стб. 375.

[94] Там же. Стб. 925—926.

[95] ДКУ. С. 146.

[96] Щапов Я. Н.Княжеские уставы и церковь. С. 146—147.

[97] Алексеев Л. В.Смоленская земля. С. 24—25. Однако остается неясным, как мог получать смоленский епископ 40 гривен «урока» из Торопца, не считая натуральных взносов, если там сидел другой епископ, нуждавшийся в получении этих податей? Кроме того, «почестье» в изучаемой записи не указано только по Изяславлю, а в Торопце, как и в городах Крупле, Вержавске, Поцине, Лучине и Ельне, слово «почестье» опущено, но натуральные формы податей, в основном лисицы, являющиеся характерными именно для «почестья», везде указаны, что не позволяет как-то выделять положение Торопца и основывать на этом датировку записи.

[98] Этот термин распространен очень мало. Кроме изучаемого документа он указан Г. Е. Кочиным только в Симеоновской летописи, где имеет, однако, другое значение. См.: ПСРЛ. СПб., 1913. Т. 18. С. 108; Материалы для терминологического словаря древней России / Сост. Г. Е. Кочин. М.; Л., 1937. С. 243.