Наполеон и политические взгляды Пушкина

К началу тридцатых годов XIX-го столетия Пушкин всё больше в своем творчестве обращается к прозе, в том числе исторической. Многие его современники и последующие критики видели в этом угасание таланта великого поэта. Думаю, что это не так. Напротив, в этом следует видеть развитие таланта Пушкина, обогащение ума и внутреннего мира. В этом смысле вполне закономерна эволюция его политических взглядов: от бунтарства оды "Вольность" до умеренности, почти самодержавности "Путешествия из Москвы в Петербург".

Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел... (V;145)

Такой эволюции политических взглядов соответствует и эволюция восприятия Пушкиным Наполеона: от юношеской горячности и эмоциональности - к глубокому пониманию его места и роли в истории.
Первое упоминание о Наполеоне в творчестве Пушкина мы находим в стихотворении пятнадцатилетнего лицеиста "Воспоминания о Царском Селе". Здесь Наполеон - кровожадный завоеватель (прошло два года со времени пожара Москвы 1812 года):

Блеснул кровавый меч в неукротимой длани
Коварством, дерзостью венчанного царя;
Восстал вселенной бич... (I;71)

"Вселенной бич" - своеобразный штамп для Наполеона в реакционных роялистских кругах того времени. Он был послан Франции за грех цареубийства, за восстание против "законного порядка". Эти мысли Пушкин мог слышать ещё в раннем детстве в доме своего отца, где в гостях бывал сардинский посол Жозеф де Местр, французский эмигрант, один из идеологов консерватизма. Таким образом, поэт следует здесь распространённой в то время традиции рассматривать власть Наполеона как явление производное, точнее даже тождественное Французской Революции: "Коварством, дерзостью венчанного царя". В целом, поэт останется верен этой концепции и впоследствии.
Губителем Европы, мысленно кующим уже "новую цепь" для неё предстает Наполеон и в следующем стихотворении, написанном, скорее всего, в период "Ста дней" "Наполеон на Эльбе". В своих думах ссыльный император восклицает:

Страшись, о Галлия! Европа! мщенье, мщенье!
Рыдай- твой бич восстал - и все падет во прах,
Все сгибнет, и тогда, в всеобщем разрушенье,
Царем воссяду на гробах! (I;103)

В этом стихотворении, как нам кажется, больше эмоций, чем в предыдущем. Наполеон здесь действует как бы вне исторического контекста. Лишь счастье выступает единственной причиной его побед, а отсутствие счастья - единственной причиной его поражения:

О счастье! Злобный обольститель,
И ты, как сладкий сон сокрылось от очей,
Средь бурей тайный мой хранитель
И верный пестун с юных дней! (I;102)

И уже после второго отречения Пушкин пишет стихотворение "Принцу Оранскому", в котором воздает хвалу "мстителю за лилии Бурбона", низвергнувшему "ужас мира".
Таким образом, в лицейский период Пушкин следовал распространённой традиции в восприятии Наполеона. Во многом его отношение складывалось под впечатлением войны 1812 года, когда русским вообще трудно было судить о нём иначе, как о враге - "Аттиле", "биче божием" и т.п. В такой оценке можно видеть и следование Пушкина традициям классицизма (все указанные стихотворения написаны в форме оды), где враг чаще всего оценивается подобным образом. Тема Наполеона часто обсуждалась лицейскими товарищами Пушкина. Примером могут служить рассуждения В.К.Кюхельбекера в написанном им в 1812 году сочинении "Символ политической веры русского": "Верую, что благотворное правительство избавит нас от злых рук Наполеона... пронырством достигшего престола, поработившего Францию, Италию и Германию". Венчают это сочинение стихи:

Эпитафия Наполеону.
Под камнем сим лежит премерзкий корсиканец:
Враг человеков, Бога, самозванец,
Который кровию полсвета обагрил.
Все состояния расстроил, разорил.
А наконец и сам для смертных всех в отраду
Открыл себе он путь через Россию к аду .

В это время, пожалуй, все лицеисты были едины во мнении, относительно Наполеона, характера его власти и правления. Это в целом неприязненное отношение к "корсиканскому выскочке" сочеталось тогда с верой в благодетельность правления русского царя. С именем Александра I в 1812 - 1815 ещё связывались надежды на преодоление пороков крепостничества и политические реформы (немотря на наличие злых эпиграмм). Тем более, что он явился победителем "бича божия", принеся освобождение странам Европы от его "железного скипетра". Такое противопоставление двух правителей было характерно, как мы видим, для Кюхельбекера, не было чуждо оно и для Пушкина. В то время (лицейский период) он склонен был оценивать молодого царя именно в таком плане. В 1814 году он пишет (правда, по заказу царедворцев) оду Александру I, в которой восхваляет его как, законного монарха, перед которым

...ветхую главу Европа приклонила,
Царя-спасителя колена окружила
Освобожденною от рабских уз рукой,
И власть мятежная исчезла пред тобой! (1;129)

Началась вторая реставрация во Франции, ознаменовавшая собой стремление пострадавших от революции слоёв общества восстановить феодальные порядки и привилегии. Крылатая фраза Наполеона "Бурбоны ничего не забыли и ничему не научились" находила отклик во всё более широких кругах и не только во Франции. В удушливую эпоху "Священного Союза" все с особым вниманием следили за событиями, разворачивавшимися на полуостровах южной Европы: на Иберийском - за португальским и испанским восстаниями, за движением карбонариев на Аппенинском, за греческим восстанием на Балканском полуострове. Эти события являлись как бы отголосками бурной эпохи Великой Французской революции и наполеоновских войн. В России это время - время освобождения от иллюзий по поводу либеральных настроений Александра I, эпоха аракчеевщины, но и время создания тайных обществ, которые выведут гвардию на Сенатскую площадь. Общественное мнение (даже в таком виде как в России) не могло остаться в стороне, а объяснения происходящему искали как раз во влиянии недавних событий во Франции. Литераторы, мыслители, политики, постоянно обращались и к фигуре императора французов, с тем, чтобы найти решение вставших пред ними проблем. Именно в это время он становится легендой, притом мысль уже не скована рамками сугубо политической целесообразности, впрочем, как и представлениями о персональных качествах Бонапарта. Он становится как бы воплощением эпохи, а его имя - нарицательным не только в качестве примера огромного честолюбия, но и как определённое социально-философское понятие. Так или иначе, интерес современников к деятельности Наполеона и его личности был потому столь высок, что, говоря словами одного из них, "его характер становился политической системой Европы".
Не мог остаться неизменным и взгляд Пушкина на Наполеона и его свершения. В знаменитой оде "Вольность" есть слова:

Восходит к смерти Людовик
В виду безмолвного потомства,
Главой развенчанной приник
К кровавой плахе Вероломства.
Молчит Закон - народ молчит,
Падет преступная секира...
И се - злодейская порфира
На галлах скованных лежит.(1;284)

Здесь он также выступает против революционных преобразований, осуждая казнь Людовика XVI, и последовавшую тиранию Наполеона (последние две строчки приведенного отрывка). Но главное здесь то, что Пушкин здесь выступает уже не как защитник принципов монархизма, но как сторонник "Законов мощных сочетанья", говорит о благе гражданского общества, основанного именно на законе, а не на воле одного, пусть и законного, монарха. И, хотя имя Наполеона здесь прямо не упоминается, но строчки о "злодейской порфире" служат подтверждением наших слов о влиянии образа Наполеона на идейную жизнь современной ему России и о той роли, которую этому образу отводили мыслители уже после того, как Наполеон ушёл с политической арены.
В петербургский период Пушкин уже далёк и от того, чтобы восхвалять Александра I. Появляются острые эпиграммы "Ты и Я", приписываемая ему "Двум Александрам Павловичам", а с особенным напряжением звучат его строки в оде "Вольность", обращенные к Павлу I:

Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу. (1;284)

Немало написано об отношении Пушкина с декабристами, однако хочется высказать мнение (поскольку мы касаемся здесь его политических взглядов), что, несмотря на сказанные царю слова об участии, будь он в Петербурге 14 декабря, в событиях на площади вместе со своими друзьями, он не разделял полностью их взглядов. Ни в одном из своих произведений либо писем, в частных беседах, он даже в молодости никогда прямо не призывал к насильственному изменению существующего строя. Его критика политической реальности России не носила столь радикального характера как критика Радищева, декабристов и др.
В период южной ссылки, когда таланту Пушкина тесно "в Молдавии, в глуши степей", имя Наполеона хотя и характеризуется традиционными эпитетами, но его образ уже является как бы анттитезой тому времени и тому положению, в котором находился сам поэт и вся Европа. В послании В.Л.Давыдову в 1821-м он пишет:

Но те в Неаполе шалят,
А та едва ли там воскреснет...
Народы тишины хотят,
И долго их ярем не треснет.
Ужель надежды луч исчез?
Но нет! - мы счастьем насладимся,
Кровавой чаши причастимся -
И я скажу: Христос воскрес.

Слова "те", "та" - своеобразный "пароль" в кругах, близким к декабристам. Они подразумевают слова - "карбонарии" и "свобода". И кто тот "Христос", кто позволит "кровавой чаши причаститься"?
Ответ на этот вопрос может дать стихотворение, написанное спустя три месяца после указанного послания - "Наполеон". Пушкин написал его после получения известия о смерти императора французов. Все стихотворение - восхваление покойного:

Великий жребий совершился:
Угас великий человек. (II;57)

Несмотря, на то, что его "памятью кровавой" "Мир долго, долго будет полн", над его могилой

Народов ненависть почила
И луч бессмертия горит (II;57)

Теперь уже Пушкин не выступает как сторонник легитимизма - казнь короля Людовика он связывает с пусть непродолжительным, но торжеством Свободы:

Когда на площади мятежной
Во прахе царский труп лежал,
И день великий, неизбежный -
Свободы яркий день вставал...(II;58)

Всё же именно это, по мнению Пушкина, и явилось причиной прихода к власти Наполеона и тогда уже

Новорожденная свобода,
Вдруг онемев, лишилась сил... (II;58)

Но, несмотря на все потоки крови, на порабощенную Францию и Европу, несмотря на то, что Наполеона "пленяло самовластье разочарованной красой", его имя Пушкин всё же связывает со Свободой. В этой связи хочется подробнее остановиться на строках, которыми поэт завершает стихотворение "Наполеон":

Да будет омрачен позором
Тот малодушный, кто в сей день
Безумным возмутит укором
Его развенчанную тень!
Хвала!.. Он русскому народу
Высокий жребий указал
И миру вечную свободу
Из мрака ссылки завещал.(II;60).

Б. Реизов трактует этот отрывок в том смысле, что "этой развенчанной тени" воздается хвала за то, что его замыслы, к счастью для России и Европы, сорвались, в этом можно обнаружить нечто "провиденциальное, но счесть это личной заслугой, достойной благодарности, как будто даже невозможно". Этот, казалось бы, парадокс объясняется тем, что его (Наполеона) замыслы не сбылись. Сколько он ни старался, он не мог подавить Свободу, не смог удержать Европу в Рабстве. Можно высказать предположение, что здесь Пушкин следует за Байроном, который еще в 1814 г. писал по поводу отречения Наполеона от престола:

Благодарим! Пример жестокий!
Он больше значит для веков,
Чем философии уроки,
Чем поученья мудрецов .

Об этом говорит и язык стихотворения, байронический, с частыми взаимоисключающими определениями: "чудесный человек" и "тиран", "благородные надежды" и "погибельное счастье" и т.п.
Но хочется высказать и предположение о том, что в это время Пушкин воздавал хвалу Наполеону, имея в виду не только избавление Европы от тирана с его падением. В тот период поэт видел в нем и некоторый политический символ, противопоставляя его современному состоянию России. Разве мог ссыльный, опальный поэт, лишь заступничеством друзей избежавший Соловецкого монастыря, говорить о том, что в России после победы над Наполеоном восторжествовала Свобода, душителем которой выступал Наполеон? Представляется, что нет. Этот отрывок можно понимать как пожелание революции, продолжателем дела которой был Бонапарт. В это же время Пушкин пишет восторженные стихи о греческом восстании, послание к В.Л.Давыдову (см выше). Интересно, что на Юге Пушкин встречался с П.Пестелем, который восторженно отзывался о Наполеоне. Абрам Эфрос, один из исследователей, писал об изучении бумаг Пушкина в с. Тригорское: "По наброскам Пушкина мы не можем признать никого, хотя один портрет напоминает Наполеона, а по мнению Н.Е. Щеголева, это - декабрист Пестель, который был похож на Наполеона" .
На юге, в 1824 году Пушкин написал ещё одно стихотворение, в котором вновь касается наполеоновской темы - "Недвижный страж дремал на царственном пороге". В нём с поистине гениальной краткостью он даёт наиболее ёмкую характеристику Наполеону: "Мятежной вольности наследник и убийца" (II;159). Здесь уже виден Пушкин-историк: он, пожалуй, первым сформулировал в этой фразе смысл той концепции, которой будут придерживаться позже многие историки, изучающие этот период - Наполеон пришёл к власти благодаря революции, но его правление положило конец этой революции. Напомним, что в то время господствовала иная концепция: Наполеон - это и есть революция. Эту тенденцию видеть в императоре французов порождение революции Ф.В.Ростопчин, с присущим ему остроумием, выразил в словах, сказанных в 1804 г. (год казни герцога Энгиенского): "Революция - пожар, французы - головешки, а Бонапарт - кочерга" .
Это разделение двух эпох, хоть и связанных между собой, находит у Пушкина выражение в небольшом стихотворении, написанном в 1824 году. Тема его та же, что в стихотворении "Наполеон" - история французской революции и Наполеона:

Вещали книжники, тревожились цари,
Толпа пред ними волновалась,
Разоблаченные пустели алтари,
Свободы буря подымалась.

И вдруг нагрянула... Упали в прах и в кровь,
Разбились ветхие скрижали,
Явился муж судеб, рабы затихли вновь,
Мечи да цепи зазвучали.

И горд и наг пришел Разврат,
И перед ним сердца застыли,
За власть отечество забыли,
За злато продал брата брат.
Рекли безумцы: нет Свободы,
И им поверили народы.
И безразлично в их речах,
Добро и зло, все стало тенью -
Все было предано презренью,
Как ветру предан дольный прах. (II;165)

Те же мотивы выражены здесь с большей ёмкостью и отчётливостью. Наполеон похитил "новорождённую свободу", основав, как скажут позднее историки, "буржуазную империю" с неизбежным культом выгоды, утилитаризма и т.д. Здесь, конечно, Пушкин не первый. Об этом писали и французские литераторы времён империи, враждебно к ней настроенные - Ж. де Сталь, Б.Констан, Р.Шатобриан, книги которых Пушкин, безусловно, читал и изучал. Впрочем, такие мысли посещали Пушкина ещё до смерти Наполеона. В его записных книжках 1820-1822 гг. имеется запись на французском языке: "О ... говорил в 1820 году: "Революция в Испании, революция в Италии, революция в Португалии, конституции там и здесь... Господа государи, вы поступили глупо, свергнув Наполеона" (VIII;63).
И всё-таки мы не можем сказать, что Пушкин сформировал единое и окончательное мнение о Наполеоне, о его роли в истории. Уже после всех стихотворений, в которых поэт оправдывает в какой-то степени преступления Бонапарта, признаёт за ним немалые исторические заслуги, он не перестает задавать вопрос:

Зачем ты послан был и кто тебя послал?
Чего, добра иль зла ты верный был свершитель?
Зачем потух, зачем блистал,
Земли чудесный посетитель? (II; 165)

Тем самым, Пушкин ещё раз хочет подчеркнуть всю неоднозначность образа Наполеона. И в дальнейшем он будет обращаться к этому образу снова и снова. Этот отрывок замечателен ещё и тем, что поэт здесь уже не стремиться объяснить жизнь Наполеона лишь особенностями его личности. Своим вопросом он стремиться постичь и объективные закономерности, определявшие особенности эпохи.
Подводя итог первой части нашей работы, попробуем, с большой долей условности, нарисовать политический портрет императора французов глазами поэта.
Наполеон явился в бурную эпоху революций и войн в Европе, поэтому его деятельность невозможно понять вне связи с этими явлениями. С одной стороны он был вынужден продолжать политику революции, тем самым, будучи её "наследником". С другой стороны, он сам в огромной степени определял характер этой политики и её направленность, а поэтому несёт ответственность за многие преступления своего правления. Эти преступления: свержение законных монархов, порабощение народов Европы, череда войн, казнь герцога Энгиенского - позволяют говорить, что Наполеон отступил от, если можно так выразиться, моральных принципов революции. Поэтому его можно назвать "убийцей мятежной вольности". Однако, отступив от морали революции, он спас многие её политические завоевания, закрепив новый режим. Если обратиться к истории, то можно привести пример Петра I, который "...есть одновременно Робеспьер и Наполеон" (VIII;104), который смог создать новое государство, укрепить его и защитить от внешних врагов. Однако Бонапарт не смог дать Франции и Европе главного, к чему стремилась революция - Свободы. Достигнув невероятных успехов, он стал смотреть на мир как на собственную вотчину, творя историю по своему произволу (в этом смысле государь Александр Павлович с ним схож). Ему почти удалось уничтожить эту Свободу - "Рекли безумцы: нет Свободы", но народы напрасно им поверили. Ватерлоо явилось такой же закономерностью, как и 18-е брюмера. Народ покинул Наполеона, и он оказался в ссылке на далеком острове.
Но несмотря на то, что в конце своего правления Наполеон оторвался от реальности, он был весьма прагматичным политиком. Его стремление проникнуть во все области управления было поразительными. В пылающей Москве он издает указ об образовании "Comedie Francais", не пренебрегает журнальной мелочёвской, являясь, пожалуй, "лучшим журналистом Парижа (как заметил, помнится, Фуше)" (Х;118). Его властолюбивые помыслы простирались даже в сферу духовную. Не без зависти сказал он Александру I: "Вы сами у себя поп; это совсем не так глупо" (Х;510). Даже в театре он пытался установить свою власть. Рассказывают анекдот, будто Наполеон сказал драматургу Арно: "Когда бы то ни было, но мне хочется сочинить с вами вместе трагедию". "Охотно,- отвечал Арно. - Тогда, когда мы сочиним вместе план сражения!" (VII;265). Беспримерное честолюбие сообщает ему характер борца не только на поле брани. Даже в ссылке он не прекращает борьбы: "На своей скале (прости боже мое согрешение!) Наполеон поглупел - во-первых, лжет как ребенок, 2) судит о таком-то не как Наполеон, а как Парижский памфлетер, какой-нибудь Прадт или Гизо. Мне что-то очень кажется, что Bertrand и Monthaulon подкуплены! тем более, что самых важных сведений и не находится... записки Napoleon... между прочим, прекрасный роман, mais tout ce qui est politique n'est fait que pour la canaille" (Х;98).
Но после спасения революции, после выполнения своей исторической миссии, Наполеон не справился с другой задачей, стоявшей тогда перед Францией и Европой. Он не дал ей Свободы, которую защищал во время революции. Европа превратилась для него в собственную вотчину и тогда уже он превратился в честолюбца-завоевателя. Тогда-то Бонапарт и восстановил против себя народы, что, в конечном итоге, и явилось причиной его падения. Таким образом, Наполеон для Пушкина скорее философско-историческая идея, чем политический лозунг.
Характеризуя Наполеона как политика, Пушкин не мог не сравнивать его с правителем собственной страны - Александром I. Не имея задачи в рамках данной работы исследовать отношения Пушкина и Александра I, отметим лишь, что в тех произведениях поэта, которые не были адресованы широкой публике, Александр предстает как "властитель слабый и лукавый,/Плешивый щеголь, враг труда,/Нечаянно пригретый славой…" (V;180), "кочующий деспот". И этот образ в какой-то мере противопоставляется энергичному, властному тирану - Наполеону Бонапарту. Пушкину явно более импонирует Наполеон чем Александр как личность. Первый является деспотом и не скрывает этого, второй же - лицемерно изображает из себя либерала. Особенно это проявилось в стихотворении Сказки. Noel. петербургского периода .