Сигнальная «речь» животных и человеческая речь

 

Всем известно, что животные общаются посредством разнообразных сигналов. Изменение позы, различные жесты, формы движения, наконец издаваемые звуки являются побудителями к действию не менее сильными, чем непосредственные воздействия внешней среды, воспринимаемые каналами условных и безусловных рефлексов. Пчелы ползают по сотам, вычерчивая особые восьмерки. И это является сигналом для других пчел о том, в каком направлении и на какое расстояние лететь за богатым взятком. Это и есть та первая сигнальная система, над которой в условиях общества надстраивается вторая сигнальная система – человеческая речь, язык.

Первая сигнальная система, сигнальная «речь» животных – это не что иное, как расширенная, детализированная модель внешней действительности. Самой своей физической стороной эти сигналы возбуждают нервную систему воспринимающего их животного и включают поведение, целесообразность которого проверяется естественным отбором так же, как это происходит и в случае безусловно- или условнорефлекторного поведения. Механизм здесь примерно такой: когда хищник загрызает свою жертву, она непроизвольно издает специфические звуки: кричит, визжит. По схеме условного рефлекса этот звук возбуждает у других животных их слуховые центры, которые включают двигательные, и все, услышавшие этот крик, убегают от хищника. (Правда, мы помним, что это бегство прочь от хищника тоже «организуется» естественным образом. У природы в пользовании бесконечно большое время, и только она смертями поколений создает целесообразность поведения животных). Животные реагируют в таких случаях именно на сам звук, на свое ощущение этого звука, но не на его смысл и источник. На этом основаны приемы охотничьих манков, воспроизведение записи тревожных криков птиц для разгона птичьих стай над аэродромами. Тот же механизм используется в традиционных огородных пугалах.

Многие сигналы заложены уже на безусловно-рефлекторном уровне. Эксперементаторы проносят над выводком цыплят силуэт хищной птицы: короткая голова, крылья и длинный хвост – и цыплята распластываются, прячутся под траву и т. д. но если этот же силуэт пронести над ними обратно: длинная шея, крылья, короткий хвост – это будет уже силуэт гуся, журавля – и в таком случае у цыплят нет реакции бегства.

Чрезвычайно распространенной является сигнальная деятельность у обезьян. Исследователи насчитывают у шимпанзе до сотни различных звуковых сигналов. Благодаря освобождению передних конечностей от функций хождения у обезьян чрезвычайно развита жестовая речь. Исследования последних лет продолжают удивлять мир изучением жестовой сигнализации обезьян, и более того – обучением обезьян различным жестам, соответствующим фразам человеческой речи. В результате обезьяна может общаться с человеком, сообщая ему: «Мне холодно», «Дай яблоко», «Не то, красное», «Закрой форточку» и т. п. Этот язык можно принять за язык глухонемых, если отвлечься от той громадной разницы, что человек мыслит абстрактными понятиями, видит за жестом обозначаемые ими предметы, обезьяна же, как ни напоминают ее «слова» человеческую речь, остается в плену физической природы своих «речевых» сигналов. «Мне холодно» у обезьяны – это просто «холодно», «закрой форточку» - это не представление о форточке как источнике холода, а лишь свернутое движение по ее закрыванию, которое (движение) самой своей физической стороной включает макродвижение тела. Никакой субъективности и понимания объектного, внешнего существования предметов у обезьяны при этом не возникает. Иллюзий на то счет, что, обучая подобным образом обезьяну жестовой речи, ее можно «поднять» до человеческого мышления, быть не должно: никогда человек не сделает обезьяну человеком, равно как никогда она сама до этого состояния не возвысится. Об этом подробнее будет сказано в заключительном разделе.

 

Человеческая речь возникает не как продолжение условнорефлекторной деятельности, не как еще одно, более высокое, средство выживания, она лежит совсем в другой плоскости, она начинается со стремления человека как представителя общества (как «общественного существа») подавить в себе биологические вожделения и включить поведение, соответствующее небиологическим задачам общества. Речь – не индивидно-биологическое явление, а системно-социальное. Она возникает только в обществе и служит только целям социальной системы. Человек с помощью речи, слов, понятий, осознаваемых предпонятийных образов представляет, воображает то, чего требует от него общество и в дальнейшем сознательно, через волевое усилие руководствуется только этими искусственно созданными, в угоду общества придуманными образами, а не спонтанно возникающими образами «ручного мышления».