Глава 3. ПЕРЕЛОМ

 

Новый командующий войсками губернии Павлов и назначенный к нему 15 января начальником штаба Константин Петрович Невежин (бывший начальник штаба 3-й армии), используя время, необходимое для переброски на Тамбовщину выделенных Москвой дополнительных частей внутренних войск и регулярной Красной армии, стали тщательно изучать сложившуюся здесь обстановку. Естественно, что Павлова и Невежина в первую очередь интересовали вооруженные силы тамбовских мятежников: их структура, численность, командный состав, вооружение и т. п.

Из перехваченных приказов антоновского Главоперштаба было установлено, что 18 января 1921 года произошло разделение единой прежде Партизанской армии Тамбовского края на две самостоятельные в оперативном отношении армии, 1-ю и 2-ю.

В состав 1-й армии вошли 10 регулярных (номерных) полков: 1-й Каменский /командир полка Тимофей Степанович Гавриков/*, 2-й Борисоглебский /Александр Борисович Кулдошин/, 5-й Пановский /Константин Иванович Баранов/, 6-й Савальский /Андрей Миронович Каверин/, 7-й Тамбовский /Яков Федорович Вислобоков/, 10-й Волчье-Карачанский /Иван Макарович Кузнецов/, 11-й Павлодарский /Петр Дмитриевич Боярский/, 12-й Токайский /Константин Андреевич Корешков/, 13-й Битюгский /Дмитрий Гаврилович Иванников/ и 14-й Архангельский /Александр Козьмич Пастушков/.

Первый командир Каменского полка Ефим Иванович Казанков 11 января 1921 года в бою с кавполком Переведенцева под селом Моисеево-Алабушка Борисоглебского уезда попал в безвыходную ситуацию и. не желая сдаваться в плен, застрелился.(131)

Каждые два полка, происходившие из соседних местностей, сводились в бригаду. Один из командиров объединенных в бригаду полков выполнял одновременно и функции комбрига. Начальником штаба 1-й антоновской армии стал бывший поручик Иван Архипович Губарев, а временно исполняющим должность командарма был назначен Дмитрий Михайлович Егорчев.(133)

2-я партизанская армия Тамбовского края первоначально состояла всего из четырех полков: 3-го Кирсановского /командир И. Баурин/, 4-го Низовского /Иван Алексеевич Востриков/, 8-го Пахотно-Угловского /Василий Федорович Селянский/ и 9-го Семеновского /Григорий Васильевич Крутских/.(134). До марта 1921 года 2-й повстанческой армией командовал Петр Михайлович Токмаков.

Особо отметим, что в обеих армиях имелось также по одному кавалерийскому полку особого назначения. В 1-й армии Особым полком командовал Михаил Антонович Канищев, а при штабе 2-й армии (фактически это был Главоперштаб во главе с самим Антоновым) неотлучно находился Особый полк под командованием бывшего штабс-капитана Павла Тимофеевича Эктова.

В начале 1921 года во всех антоновских полках были введены знаки различия. Для рядовых они состояли лишь в красных бантиках на головных уборах. А весь командный состав – от командиров отделений до командармов – кроме бантиков носил на левом рукаве, повыше локтя, красные нашивки в виде полосок, треугольников и ромбов. Все регулярные полки имели свои боевые знамена красного цвета, на которых было начертано полное наименование полка, а сверху – знаменитый эсеровский лозунг: «В борьбе обретешь ты право свое».

Кроме регулярных и особых полков в обеих антоновских армиях имелись многочисленные вспомогательные отряды и подразделения: комендантские команды, «летучие отряды», отряды связистов, разведчиков и т. д. Например, отряд знаменитой Маруси занимался в основном реквизицией у местного населения военного обмундирования и лекарственных средств.

* Во время Антоновского восстания на Тамбовщине ходило много различных слухов и легенд о Марусе и ее отряде. Одни говорили, что это сама Мария Спиридонова – лидер партии левых эсеров и, кстати, уроженка города Тамбова, а другие – что это известная анархистка Мария Никифорова, которая в 1918 году со своим отрядом, якобы «сражавшимся» тогда против белых, была в здешних местах и проявила особую склонность к проведению реквизиций и наложению контрибуций. Некоторую ясность в крайне запутанный «вопрос о Марусе» внес в 1923 году участник борьбы с антоновщиной И. Е. Панкратов. В своих воспоминаниях, опубликованных в Тамбове, он подробно рассказал, как 22 апреля 1921 года им была арестована Маруся- Мария Михайловна Косова, эсерка и антоновская разведчица, происходившая родом из деревни Камбарщина Тамбовского уезда. Однако, на наш взгляд, в истории антоновщины была не одна Маруся, а как минимум три. И основное «бремя славы» принадлежит не Косовой. а другой Марусе, которая возглавляла у Антонова отдельный отряд, занимавшийся реквизициями, а затем и участвовавший в боях.

Общая численность обеих антоновских армий /вместе со вспомогательными подразделениями/ в конце января 1921 года составляла примерно 10 тысяч человек. Но ими силы мятежников в Тамбовской губернии далеко не исчерпывались. Сюда нужно присовокупить и повстанцев, находившихся в распоряжении комитетов Союза трудового крестьянства, которых в середине января насчитывалось до 300. На охваченной восстанием территории комитеты СТК выполняли функции местных органов гражданской власти. Местности, в которых существовали комитеты СТК, назывались «организованными местностями». В своей работе местные комитеты СТК руководствовались инструкцией «Об организации районных, волостных и сельских комитетов и их обязанностях», утвержденной губернским съездом СТК 24 декабря 1920 года, По нашим подсчетам, для полного /согласно инструкции/ укомплектования 300 комитетов СТК штатами требовалось не менее полутора тысяч человек.

Глава инструкции, определявшая перечень обязанностей местных комитетов СТК. содержала 12 пунктов. Вот наиболее важные из них:

«2. Следить за передвижением красных войск…

3. Самовольно отлучившихся из отряда партизан задерживать и направлять в ближайшие отряды; в случае их сопротивления – обезоруживать и сообщать тем отрядам, из которого отлучился партизан.

4. Строго следить за грабежами, убийствами и пожарами. Замеченных при этом лиц задерживать и препровождать в суд как бандитов.

…7. Строго преследовать лиц. занимающихся варкой самогона. Уличенных в этом предавать суду.

8. Ставить в известность красноармейцев, приехавших в отпуск, чтобы они не возвращались в свои части…

12. Не пропускать для продажи из восставшего района в Другие местности лошадей и хлеб.»

Бесспорно, что комитеты СТК сыграли большую роль в Антоновском восстании, довольно крепко держа в своих руках власть над «организованными местностями» и тем самым обеспечивая надежный тыл повстанческим армиям. Комитеты СТК не только вели среди населения агитацию в пользу Антонова, были «глазами и ушами» его армий, но и имели свои собственные вооруженные отряды. Правда, эти отряды, называвшиеся где «вохрой», где – «милицией», а где – «сельской самообороной», значительно уступали в численном и боевом отношениях регулярным /номерным/ антоновским полкам, не говоря уже о полках особого назначения, хотя, честно говоря, таким полком, оправдывавшим свое название, был лишь Особый полк (своего рода антоновская гвардия) при Главоперштабе. Но вот беда: оба его командира (с момента описываемых событий) оказались предателями.

Обзор лагеря повстанцев в момент наивысшего развития восстания /начало 1921 года/ нельзя считать более или менее полным, если умолчать о порядках, установленных антоновцами в «организованных местностях», об их отношении к местному населению, к пленным бойцам и командирам Красной армии, к сельсоветчикам и деревенским коммунистам.

Наша историческая литература об антоновщине до последнего времени твердо придерживалась давно сложившегося стереотипа, что на занятой мятежниками территории царил только дикий, совершенно бессмысленный, никем и ничем неограниченный террор. Однако, думается, что многолетнее изучение автором этих строк сотен всевозможных архивных документов, проливающих свет на эту сторону Антоновского восстания, позволяет высказать здесь и свое мнение. Причем сразу надо оговориться, что это мнение существенно отличается от совсем еще недавно, так сказать, «общепринятого».

Например, автор не нашел в архивных документах подтверждения тому, что «целые села и деревни сжигались и разрушались» повстанцами, как это утверждает в своей книге «Антоновщина: замыслы и действительность» столичный историк И. П. Донков, правда, не называя при этом ни одного населенного пункта, сожженного или разрушенного/?!/антоновцами.

Также не подтверждаются архивными материалами повальные и безразборные убийства повстанцами деревенских коммунистов и сельсоветчиков. Напротив, руководители восстания поступали в отношении этих лиц как раз очень разборчиво. Да, «твердокаменных» коммунистов повстанцы уничтожали безжалостно, выбирая, вдобавок, при этом для своих жертв смерть мучительную и ужасную. А вот неустойчивых, колеблющихся деревенских коммунистов и особенно сельсоветчиков, пользовавшихся авторитетом у крестьян, антоновцы, как правило, не убивали, а. наоборот, всячески зазывали /и принимали/ в свои ряды, хотя ответственных должностей почти не доверяли.(138) Напомним здесь еще раз. что к февралю 1921 года половина сельских коммунистов Кирсановского уезда оказалась на стороне Антонова.

На наш взгляд, этот поразительный в общем-то факт является весомым доказательством того, что руководители и идеологи восстания проводили свою карательную политику довольно обдуманно и очень разборчиво. В этом отношении весьма красноречив так называемый «Временный устав наказаний, подсудных армейским судам» – своего рода антоновский уголовный кодекс, который состоял из тридцати семи параграфов-статей, содержавших перечень проступков и преступлений, за которые полагались наказания трех видов: выговор, плети /от 8 до 50/ и расстрел. Наиболее суров «Временный устав наказаний» был к повстанцам и местным жителям, уличенным в шпионаже, пропаганде коммунизма и укрывательстве коммунистов. Из тридцати семи статей шестнадцать содержали в себе такой вид наказания, как расстрел. Он полагался не только за перечисленные выше «военно-политические преступления», но и за некоторые чисто уголовные – грабеж с убийством, бандитизм и т. п.

Общеизвестно, что бичом антоновской, как, впрочем, и Красной армии был самогон. Поэтому неудивительно, что два параграфа «Временного устава наказаний» целиком посвящались борьбе с этим злом. Однако любопытно, что если за распитие самогона повстанцами предусматривался лишь выговор /«убеждение»/ или разжалование в рядовые, то за изготовление самогона с целью дальнейшей его продажи повстанцам наказание было значительно суровее – от 15 плетей и до расстрела.

Беспощадно и только расстрелом каралась «выдача бойцов партизанского движения частными лицами красным». И, наконец, 37-й параграф предусматривал полный «рацион» плетей за грубое обращение с пленными в организованных местностях со стороны жителей и самовольную расправу с ними.

За все время антоновщины, а особенно в начале 1921 года, повстанцы нередко захватывали в плен большие группы /до 700 человек/ красноармейцев. Каково же было обращение с ними в плену?

Как можно понять из сохранившихся архивных документов, то и здесь руководители восстания действовали по известному своей безотказностью принципу «разделяй и властвуй».

Всех пленных повстанцы разделяли на три основные категории: комиссары-коммунисты, командиры и рядовые бойцы.

Особую группу пленных составляли так называемые «интернационалисты» – латыши, мадьяры, китайцы и др., служившие, как правило, в карательных отрядах и принимавшие непосредственное участие в сожжении деревень и расстреле заложников

С пленными, относящимися к первой категории, разговор у повстанцев был коротким, а смерть этих людей – мучительной и долгой. С командирами Красной армии все происходило наоборот: разговор /допрос/ – долгий, смерть – быстрая. Отношение же антоновцев к рядовым красноармейцам, как правило, нельзя назвать жестоким или бесчеловечным, хотя, конечно, случались совершенно дикие расправы и над ними. Но здесь мы говорим лишь о наиболее типичных случаях, имевших место во время наивысшего развития восстания в начале 1921 года. Так вот, обычно в антоновском плену красноармейцы находились не более двух – трех дней. Если вкратце, то «программа» их плена была следующей.

Сначала пленные бойцы попадали на допрос, а затем – на цикл лекций «о внутреннем положении», где опытные антоновские агитаторы-политработники рассказывали им о целях и причинах «всенародного восстания против насильников-коммунистов». После окончания лекций красноармейцам предлагалось добровольно вступать в ряды антоновских армий. Те же из пленных, кто не захотел стать антоновцем, направлялись в штаб повстанческого полка, где им выдавался так называемый «отпуск». Этот «отпуск» представлял из себя маленькую справку, в которой указывалось, что красноармеец такой-то, взятый в плен тогда-то, отпущен из плена такого-то числа, во столько-то часов. Обычно на справке ставился угловой штамп соответствующего повстанческого полка и имелись подписи командира полка, его заместителя и комиссара /«политкома»/. С «отпуском» на руках, красноармеец беспрепятственно возвращался в свою часть, где сдавал справку в штаб полка и после небольшого допроса, как правило, вновь получал оружие и становился в строй.

Один только факт: 22 декабря 1920 года карательный отряд латышских стрелков под командованием Петра Андреевича Альтова сжег в селах Никольское и Коптево Тамбовского уезда 230 домов мятежников и расстрелял 150 крестьян. Вынося таким «интернационалистам» исключительно смертные приговоры, антоновские суды обычно добавляли: «…и за вмешательство во внутренние дела России».

Таким обращением с пленными антоновцы серьезно ослабляли боевую устойчивость и политическую надежность красноармейских частей, внося раскол между командирами, комиссарами и коммунистами, с одной стороны, и беспартийной массой рядовых бойцов, с другой.

Большое значение руководители восстания придавали и проведению антикоммунистической пропаганды внутри частей Красной армии. Это достигалось засылкой туда своих агитаторов под видом добровольцев из местного населения, а также распространением среди красноармейцев различных листовок и воззваний. Вот типичный, с небольшими и несущественными сокращениями, образчик повстанческой пропаганды – «Воззвание к мобилизованным красноармейцам»:

«Братья красноармейцы!

Комиссары-коммунисты послали вас усмирить нас, как они называют, бандитов… Но, дорогие братья, опомнитесь! Голос русского народа, а не голос властителей и комиссаров взывает к вам. Опомнитесь! Никаких бандитов, никаких разбойников нет, есть едино восставший страдалец русский народ. Голодный, холодный, измученный и разоренный вконец, загнанный комиссарской властью в тупик, – он не вынес гнета палачей-коммунистов, и разъяренный зверь поднялся с русским огромным кулаком на своих угнетателей, но не на вас и, тем более, не на тружеников-землепашцев /это было бы ужасно/, а на действительных врагов наших, врагов всего русского народа – кровожадных коммунистов. Пора перестать верить им, обманщикам… Идите к нам, нас не мало, нас много, нас – весь восставший родной вам народ. Идите общими силами строить с нами хорошую жизнь».

И хотя свой основной удар пропаганда повстанцев направляла на подрыв единства личного состава красноармейских частей, не забывали идеологи антоновщины и о местном населении. Так, например, в одном из обращений к населению «организованных местностей» повстанцы, взывая о помощи и разъясняя, что они сражаются исключительно за лучшую долю крестьянина-хлебороба, писали:

«…Поэтому мы, партизаны, слезно просим население оказывать нам всякую помощь, какая может встретиться… Да поможет нам всемогущий Бог одолеть врага и установить власть, которая бы правила нами во благо ныне плачущего и угнетенного Русского народа, а не одних коммунистов и пархатых жидов».

Среди архивных документов об Антоновском восстании встречаются, хотя и довольно редко, пропагандистские воззвания к рабочим, которых повстанцы призывали быстрее присоединяться к восставшему крестьянству – «и победа обеспечена», кстати, в архивах имеются достоверные сведения о серьезных успехах антоновской пропаганды среди текстильщиков Рассказово и железнодорожников узловой станции Ртищево, что в Саратовской губернии.

Одним словом, агитация и пропаганда у тамбовских повстанцев была поставлена на довольно широкую ногу. И любопытно, что наиболее плодовитым по части составления всевозможных повстанческих листовок и воззваний был младший брат руководителя восстания – Дмитрий Антонов. Причем Дмитрий Степанович писал не только прозой, но и стихами /правда, весьма посредственными; такие в народе называют «нескладухой»/, гордо подписываясь псевдонимом «Молодой Лев».

В январе 1921 года, когда войска Тамбовской губернии возглавил А. В. Павлов, его противник представлял собой весьма внушительную и грозную – из-за поддержки значительной частью тамбовского крестьянства – силу. Новый командующий свою практическую деятельность начал с того, что поделил охваченную мятежом территорию трех уездов /Тамбовского, Кирсановского и Борисоглебского/ на 4 части – так называемые «боевые участки». Во главе боевых участков были поставлены начальники, при которых создавались штабы. Штаб 1-го боевого участка расположился в Кирсанове. Штаб 2-го боеучастка не имел постоянного места расквартирования и перемещался, в зависимости от обстановки, по южной половине Тамбовского уезда, от села Новосельцево на западе до Рассказово на востоке. Штаб 3-го боевого участка разместился на станции Жердевка, а штаб 4-го – в городе Борисоглебске.

11 января А. В. Павлов доложил Главкому Республики С.С. Каменеву, что антоновцы на захваченной ими территории уже создают свои органы гражданской власти и усиленно формируют новые повстанческие полки, а, по данным разведки, дней через десять собираются предпринять крупные военные акции. Примерно к этому же сроку, сообщал Павлов, должно завершиться прибытие выделенных Центром частей Красной армии и их выход на исходные рубежи для нанесения решительного удара по главным силам мятежников.

Однако к намеченному сроку Павлову не удалось полностью сосредоточить свои силы в назначенных пунктах, так как повстанцы резко активизировали операции на железных дорогах, по которым перебрасывались войска. Особую активность мятежники проявили на железнодорожной ветке Грязи – Поворино, по которой из-под Брянска в район Балашова следовали эшелоны 15-й Сибирской кавалерийской дивизии. Именно на эту дивизию возлагал основные свои надежды командующий войсками Тамбовской губернии А. В. Павлов.

* По данным борисоглебских чекистов, к 1 января 1921 года в занятой повстанцами части Борисоглебского уезда /27 волостей из 33-х/ 80 процентов населения симпатизировало Антонову.

Начдив-15 /Александр Григорьевич Голиков/ со своим штабом прибыл в Балашов вовремя. А вот полки его дивизии сильно задерживались. Например, 2-й кавалерийский полк дивизии надолго застрял у станции Жердевка из-за того, что впереди антоновцы постоянно разбирали или разрушали железнодорожные пути. К тому же вскоре выяснилось, что 15-я Сибирская кавалерийская дивизия прибывает полувооруженной и полураздетой: едва сойдя с поезда в Балашове, ее начдив Голиков обратился к Павлову с просьбой выделить дивизии 1831 винтовку и для начала хотя бы 50 тысяч патронов.

Весь январь 1921 года на мятежной Тамбовщине шли ожесточенные бои. Причем наступательной стороной чаще были антоновцы. Вот далеко не полная хроника их действий с 5 по 23 января лишь на железнодорожной ветке Грязи – Поворино, а вернее, на том ее стокилометровом участке, что между Борисоглебском и станцией Мордово /ныне ст. Оборона/.

5 января. Налет антоновцев на станцию Волконская /ныне Народная/. Нападение удалось отбить лишь благодаря сильному артиллерииско-пулеметному огню подоспевшего на помощь защитникам станции бронепоезда № 121.

7 января. Семичасовой штурм повстанцами станции Токаревка. Все атаки мятежников отражены гарнизоном станции и местным коммунистическим отрядом под командованием Ивана Ивановича Машкова.

10 января. Антоновцами взята станция Рымарево, что в 15 километрах северо-западнее Жердевки. Вышедшая на помощь из Токаревки бронелетучка транспортной ЧК, пройдя всего три километра, попала в подстроенную повстанцами аварию /сошли с пути контрольные платформы/ и вернулась обратно.

12 января. Под Жердевкой антоновцы устроили крушение еще одной бронелетучки, которая, оставив в поле сошедшие с рельсов контрольную платформу и один броневагон, возвратилась в Жердевку. В этот же день повстанцы четырежды пытались захватить оставленный броневагон, но были отбиты огнем находившейся в нем команды.

20 января. Крупные силы повстанцев во главе с самим Антоновым окружили в семи километрах от Жердевки сводный красноармейский отряд в 160 штыков и 60 сабель при трех пулеметах под командованием начальника 3-го боевого участка Кузнецова. На предложение Антонова сдаться без боя Кузнецов ответил отказом, и его отряд, заняв круговую оборону, начал отбиваться, очевидно, надеясь на скорую помощь извне.

Дело в том, что этот неравный бой происходил недалеко от линии железной дороги, буквально на виду у застрявших перед Жердевкой эшелонов 2-го кавполка 15-й Сибирской кавалерийской дивизии. Увидев, что какой-то отряд красных попал в тяжелое положение, бойцы полка сами, без команды, руководствуясь лишь чувством войскового товарищества, стали быстро выводить из вагонов лошадей, и через несколько минут полк построился, чтобы немедленно броситься на выручку погибающему на глазах отряду Кузнецова. Однако командир полка атаку отменил, заявив опешившим бойцам, что не может вести их в бой, не получив на это разрешение штаба дивизии. Пока комполка ездил на станцию Жердевка и оттуда связывался со штабом дивизии в Балашове, узнавал, как ему поступить, отряд Кузнецова на две трети был уже перебит, а одна треть попала в плен. Сам же Кузнецов с небольшой группой всадников пошел на прорыв. Спастись удалось лишь двоим: израненному Кузнецову и одному красноармейцу.

Узнав о случившемся под Жердевкой, командующий войсками Тамбовской губернии Павлов имел очень резкий разговор по прямому проводу с начдивом-15 Голиковым, от которого потребовал сурово наказать командира полка, не оказавшего помощь отряду Кузнецова.

23 января. У входной стрелки на станцию Рымарево антоновцы наглухо «посадили на мель» бронепоезд № 121. Всего на борту бронепоезда, кроме его командира Новицкого, находились лишь 38 человек, включая двух паровозных машинистов и одного смазчика колес. Все попытки красноармейских частей, поддерживаемых бронепоездом № 1 /со стороны Жердевки/ и бронелетучкой № 2 /со стороны Токаревки/, деблокировать осажденный бронепоезд Новицкого результатов не принесли, хотя операция по деблокаде находилась под личным контролем Главкома С.С. Каменева. А через неделю в своих переговорах по прямому проводу красные военачальники старались уже не упоминать о бронепоезде № 121, считая его экипаж погибшим.

Но осажденный бронепоезд жил и сражался. В приказе № 236 Реввоенсовета Республики от 23 августа 1921 года о награждении бронепоезда № 121 Почетным революционным Красным знаменем говорится: «Бронепоезд № 121… с 23 января по 4 февраля 1921 года, будучи отрезан с обеих сторон вследствие порчи железнодорожного пути, на предложение окруживших его антоновцев капитулировать ответил сильнейшим огнем по противнику.

После гибели отряда Кузнецова штаб 3-го боевого участка был заново создан на станции Мордово, куда в конце января прибыла 30-я стрелковая бригада, командир которой /В. П. Сомов/ и стал начальником 3-го боеучастка войск Тамбовской губернии.

В последующий период боя герои-красноармейцы, несмотря на сильный обстрел со стороны противника, исправили железнодорожное полотно, причем их работа обеспечивалась огнем бронепоезда, в котором принял личное живое участие и комсостав последнего. После исправления пути бронепоезд прибыл в неповрежденном виде наст. Борисоглебск».

Бронепоезд № 121 стал шестым /и последним/ в истории гражданской войны бронепоездом, удостоенным столь высокой награды. Но еще до появления процитированного выше приказа Реввоенсовета Республики, 27 мая 1921 года командующий войсками Тамбовской губернии М. Н. Тухачевский /сменивший к этому времени А. В. Павлова/ подписал приказ о награждении орденами Красного Знамени всех тридцати девяти членов команды героического бронепоезда № 121.(158)

Но вернемся вновь к событиям, происходившим на мятежной Тамбовщине 23 января 1921 года. В этот день повстанцы продемонстрировали сразу в нескольких местах такую силу, какую ни до этого, ни после не показывали.

Утром 23 января они захватили большое село Уварово – один из последних сельских островков советской власти в Борисоглебском уезде.

В середине дня у сел Сампур и Верхоценье Тамбовского уезда произошел многочасовой упорный бой пяти антоновских полков с кавгруппой Дмитриенко /1-й и 2-й кавалерийские полки под командованием Переведенцева и Курникова/, пехотной красноармейской частью и бронепоездом № 122. Об особой ожесточенности этого боя красноречиво свидетельствует такой факт: 1-й кавполк Переведенцева, позже других вступивший в бой, за два часа потерял убитыми и ранеными до пятидесяти процентов людей и лошадей и на три дня совершенно вышел из строя, чем вызвал резкое недовольство самого Главкома С. С. Каменева.

По состоянию на 12 января 1921 года кавполк Переведенцева насчитывал 525 строевых сабель.

Вечером 23 января 250 конных повстанцев в первый /и последний/ раз за всю историю антоновщины сделали попытку налета на Борисоглебск. Но заранее предупрежденный разведкой городской гарнизон без особого труда отбил налет.

И, наконец, поздно вечером 23 января около тысячи повстанцев штурмом взяли неприступную до сих пор станцию Токарёвка.

Одним словом, Антонов опередил командующего войсками губернии с нанесением удара. В результате военных акций,

предпринятых тамбовскими повстанцами 23 января, надолго замерло движение поездов на двух железнодорожных ветках: Грязи – Поворино и Тамбов – Балашов.

В последних числах января, закончив, наконец, сосредоточение своих войск, Павлов начал широкомасштабную операцию по прочесыванию всей охваченной мятежом территории с целью обнаружения и уничтожения главных сил Антонова. Кроме ранее имевшихся частей, в операции участвовали: 15-я Сибирская кавалерийская дивизия /с востока/, 14-я отдельная кавбригада /с юга/, 30-я бригада 10-й стрелковой дивизии /с запада/ и бригада 26-й стрелковой дивизии /с севера/. Однако мощный удар советских войск пришелся в основном в пустоту. Это объяснялось как неслаженностью в действиях красноармейских частей, так и тем, что антоновцы при наступлении противника рассеивались на время, а затем вновь собирались в заранее условленных местах и наносили внезапные и потому весьма болезненные удары по тыловым подразделениям красных.

7 февраля командующий войсками губернии Павлов начал новую операцию прочесывания, которая также не принесла ожидаемых результатов.

А тем временем восстание на Тамбовщине разгоралось все сильнее, и «антонов огонь» постепенно перекидывался в пограничные уезды соседних губерний – Пензенской, Саратовской и особенно Воронежской. В начале февраля накал вооруженного противоборства на Тамбовщине достиг своего апогея.

Несмотря на привлечение значительных сил регулярной Красной армии, сломить сопротивление плохо вооруженных тамбовских повстанцев никак не удавалось. Красноармейские части, еще совсем недавно исключительно храбро сражавшиеся против Врангеля или белополяков, едва прибыв на Тамбовщину, быстро теряли свой боевой дух и действовали крайне вяло и нерешительно. В частях процветало дезертирство. Только за два месяца – январь и февраль 1921 года – из войск Тамбовской губернии дезертировали 8362 человека.

11 февраля в своем докладе Главкому РСФСР С. С. Каменеву командующий войсками Тамбовской губернии А. В. Павлов назвал главную, по его мнению, причину того, что антоновщина до сих пор не поддается ликвидации. «В Тамбовской губернии не бандитизм, – писал в докладе Павлов, – а крестьянское восстание, захватившее широкие слои крестьянства».

Все большему числу ответственных работников в Тамбове и Москве становилось ясным, что одними военными мерами антоновщину не ликвидировать.

Еще 12 января 1921 года пленум ЦК РКП/б/, в работе которого участвовал и В. И. Ленин, обсудил вопрос о настроениях крестьянства и создал две специальные комиссии. Одной из них было поручено «спешно подготовить меры военной ликвидации бандитизма», а другой – в течение двух недель «обсудить возможные меры быстрого облегчения положения крестьян.»

27 января приступила к работе и Центральная межведомственная комиссия по борьбе с бандитизмом. В ее состав вошли представители ЦК РКП/б/, Совета Труда и Обороны, Реввоенсовета Республики, ВЧК, Наркомата путей сообщения и Главного командования Красной армии. Первоначально эту комиссию возглавлял Ф. Э. Дзержинский, а с 20 февраля – заместитель председателя Реввоенсовета Республики Эфраим Маркович Склянский.

С 25 по 28 января в Тамбове проходила очередная X губернская партийная конференция, на которой с докладом о военном положении губернии выступил А. В. Павлов. Копия его доклада была немедленно направлена В. И. Ленину, все пристальнее следившему за ходом борьбы с антоновщиной. Во время партконференции в Тамбове находились такие видные деятели РКП/б/, как Николай Иванович Бухарин, Лев Борисович Каменев /настоящая фамилия Розенфельд/ и Анатолий Васильевич Луначарский. Все они, каждый по-своему, информировали Ленина о положении в Тамбовской губернии.

29 января Ленин дал письменное приказание Склянскому еженедельно докладывать ему о ходе ликвидации восстания на Тамбовщине.

2 февраля Ленину был направлен доклад командования внутренних войск об их участии в подавлении Антоновского мятежа. В этот же день на заседании Политбюро ЦК РКП/б/, в присутствии В. И. Ленина, был заслушан доклад только что вернувшегося из Тамбова Н. И. Бухарина. 4 февраля секретарь ЦК РКП (б) Николай Николаевич Крестинский сообщил телеграммой Тамбовскому губкому партии, что, обсудив доклад Бухарина о положении дел в Тамбовской губернии, ЦК постановил командировать туда двести опытных партийных работников во главе с В.А.Антоновым-Овсеенко. В начале февраля В. И. Ленин чрезвычайно обеспокоился

усилением политического бандитизма и крестьянских восстаний в стране. При этом особое, первостепенное значение он придавал необходимости скорейшего разгрома антоновщины и ликвидации отрядов знаменитого Нестора Ивановича Махно, которые, двигаясь из глубины Украины, в самом конце января появились в юго-западной части Воронежской губернии. Главное командование Красной армии всерьез предполагало, что выдыхающийся из сил Махно идет на соединение с Антоновым или, по крайней мере, с Колесниковым, который с полутысячным отрядом всадников вновь объявился на юге Воронежской губернии и 2 февраля едва не взял налетом уездный город Богучар.

В записке, адресованной заместителю председателя Реввоенсовета Республики Э. М. Склянскому, В. И. Ленин писал: «Надо ежедневно в хвост и в гриву гнать /и бить и драть/ Главкома и Фрунзе, чтобы добили и поймали Антонова и Махно.»

Главком С. С. Каменев и командующий войсками Украины и Крыма Михаил Васильевич Фрунзе прилагали, казалось бы, максимум усилий, чтобы в ближайшие же дни покончить хотя бы с более слабым противником – Махно. На «хвосте» у отряда Махно буквально повис красноармейский сводный корпус под командованием Владимира Степановича Нестеровича /1800 штыков и 1100 сабель при 70 пулеметах и 12 орудиях/, а движение махновцев на северо-восток отчаянно стопорили до десяти советских бронепоездов под общим командованием Харина.

Однако, дойдя почти до Алексеевки /ныне райцентр Белгородской области/, Махно резко повернул на юг, в сторону Луганска. Несколько раз красноармейские части плотным кольцом окружали махновский отряд, а отдельные бронепоезда выпускали по нему до тысячи снарядов в день. Но Махно всякий раз удавалось избежать неминуемого вроде бы разгрома и вырываться из очередного кольца. Мало того, 5 февраля, в двадцати километрах севернее Луганска, махновцы умудрились даже разгромить кавалерийскую бригаду красных.

Очевидно, о всех этих неудачах стало известно Ленину, который 6 февраля писал Склянскому:

«Наше военное командование позорно провалилось, выпустив Махно /несмотря на гигантский перевес сил и строгие приказы поймать/, и теперь еще более позорно проваливается, не умея раздавить горсток бандитов.

…И хлеб и дрова, все гибнет из-за банд, а мы имеем миллионную армию. Надо подтянуть Главкома изо всех сил.»

8 февраля, во время заседания Политбюро ЦК РКП/б/, на котором обсуждались вопросы о предстоящей посевной компании, положении крестьянства, о бандитизме и другие, Ленин написал «Предварительный, черновой набросок тезисов насчет крестьян», суть которого заключалась в следующем:

«1. Удовлетворить желание беспартийного крестьянства о замене продразверстки /в смысле изъятия излишков/ хлебным налогом.

2. Уменьшить размер этого налога по сравнению с прошлогодней разверсткой.»

Этот ленинский «черновой набросок» явился первым документом, определявшим новую экономическую основу отношений между рабочим классом и крестьянством и намечавшим конкретный путь перехода от политики «военного коммунизма» к так называемой «новой экономической политике», или НЭПу. Именно этот документ был позднее заложен в основу проекта решения о замене продразверстки натуральным налогом, принятого X съездом партии коммунистов 15 марта 1921 года.

Однако здесь следует сказать и о том, что об отмене продразверстки думали не только в Москве. Этот вопрос яростно обсуждался в Тамбове еще в конце января, в присутствии Н. И. Бухарина. А 2 февраля вернувшийся в Москву Бухарин сделал на заседании Политбюро доклад о положении в Тамбовской губернии. Позднее /в июле/ Ленин назовет доклад Бухарина «паникерством», ну а пока, очевидно, он так не думал. Ибо уже 5 февраля, выполняя директиву Политбюро ЦК РКП/б/, нарком продовольствия Александр Дмитриевич Цюрупа отдал распоряжение о прекращении взимания продразверстки в Тамбовской губернии. 9 февраля тамбовские губком партии и губисполком в специальном обращении к крестьянам губернии писали, что они «с великой радостью приняли это распоряжение Народного Комиссариата по продовольствию, и сейчас по всей губернии сделаны распоряжения уездным продкомиссариатам немедленно по получении сообщения прекратить собирание хлебной разверстки и снять все продотряды.»

Как же могло случиться, что тамбовские власти вдруг «с великой радостью» встретили отмену продразверстки? Ведь, как известно, раньше они и слышать не хотели не только об отмене продразверстки, но даже и об уменьшении ее объема.

Дело здесь в том, что в конце января 1921 года во главе Тамбовского губкома РКП/б/ встал Николай Михайлович Немцов, который и явился главным «зачинщиком» отмены продразвёрстки в губернии. Губисполком же, пока его возглавлял А. Г. Шлихтер, был резко против «капитулянтской линии» губкома и его нового секретаря Н. М. Немцова, считавшего, что для того, чтобы искоренить бандитизм в корне – надо снять со всей губернии продразверстку. По этому поводу между руководствами губкома партии и губисполкома произошло великое столкновение, закончившееся в итоге победой губкома /А. Г.

Шлихтера вскоре переизбрали, и новым председателем губисполкома стал Андрей Сергеевич Лавров – сторонник Н. М. Немцова/. Конфронтация тамбовских руководителей, усугублявшаяся к тому же острой личной неприязнью, всерьез озадачила командующего войсками губернии А. В. Павлова, который 10 февраля вынужден был даже обратиться за советом к Главкому С. С. Каменеву:

«В Тамбове такая склока идет между партией и губисполкомом, что скоро мне придется применять к ним какие-нибудь исключительные меры. Товарищ Шлихтер был у меня и умолял спасти положение вещей, спасти партию. Подавление восстания возможно при дружной работе партии, а этого здесь нет. Такое мнение имеют и Луначарский, и Каменев, с которыми я говорил. Поэтому… прошу Вашего совета: не нужно ли наложить на них твердую военную руку путем создания реввоенсовета, при условии, чтобы членами такового были назначены тот же Шлихтер и Мещеряков, которых Вы знаете, и с которыми я бы мог продуктивно, без трений работать. Повторяю, положение очень серьезно.»

Главком пообещал Павлову переговорить на эту тему со Склянским. Склянский же все рассказал Ленину, а тот дал указание внести, не мешкая, вопрос о распре тамбовских руководителей в Оргбюро или Политбюро ЦК РКП/б/ и договориться с секретарем ЦК Н. Н. Крестинским «о немедленных мерах устранения склоки.»

В пожарном порядке вызванный в Москву секретарь Тамбовского губкома партии Н. М. Немцов 14 февраля имел двадцатиминутную беседу с В. И. Лениным. А через день вопрос о Немцове рассматривался уже на заседании Политбюро ЦК РКП/б/.(184) Результатом этого рассмотрения было то, что спустя несколько дней Тамбовский губком партии возглавил новый секретарь – Борис Афанасьевич Васильев /настоящая фамилия Гольберг/.

Вечером 14 февраля на встречу с В. И. Лениным в Кремль пришли /вместе с Н. М. Немцовым, заведующим земельным отделом Тамбовского губисполкома М. Ф. Беляковым и бывшим командующим войсками Тамбовской губернии К. В. Редзько/ пять тамбовских крестьян – пленных антоновцев: В. П. Бочаров, И. А. Кобзев, И. Г. Милосердое, Ф. Я. Панфилов и М.Е. Соломатин. Об организации такой встречи Ленин просил еще в декабре 1920 года, когда беседовал с делегацией Тамбовской губернии на VIII Всероссийском съезде Советов. Бывшие мятежники – два бедняка, два середняка и один кулак, поговорив полчаса с Лениным, переменились настолько, что, как писал позднее секретарь Тамбовского губкома партии Б. А. Васильев, приехали обратно «ярыми защитниками Советской власти».

27 февраля в первом номере крестьянской газеты «Тамбовский пахарь» был опубликован рассказ вернувшихся из Москвы крестьян. Этот простодушный рассказ, называвшийся «Что сказал товарищ Ленин крестьянам Тамбовской губернии», вскоре был переиздан большим тиражом в виде отдельной листовки и, разумеется, сыграл свою роль в борьбе с мятежом.

Однако решающую роль в деле ликвидации антоновщины сыграла, бесспорно, отмена продразверстки. Тем самым из мятежа был вынут главный, экономический стержень, после чего противоречия основной массы тамбовского крестьянства с советской властью оказались сведены до минимума.

С отменой продразверстки на Тамбовщине, а особенно, когда через сорок дней она была отменена по всей стране /тамбовские повстанцы серьезно и не без оснований подозревали, что как только они прекратят борьбу, то ненавистная им система продразверстки в губернии будет немедленно восстановлена/, Антоновский мятеж заметно пошел на спад. Подавляющему большинству тамбовских повстанцев воевать, по существу, было уже не за что. И это обстоятельство, конечно, не могло не сказаться самым отрицательным образом на активности и боеспособности повстанческих армий. С нескрываемой горечью начальник штаба «1-й партизанской армии Тамбовского края» Иван Архипович Губарев писал в приказе по армии 20 февраля 1921 года:

«После великих усилий в течение всего периода борьбы с насильниками народными… замечается, что среди партизанских отрядов начинает слабеть боевой дух, усиливается шкурничество и постыдная трусость. Нет в рядах партизан того храброго духа, который в первые времена окрылял партизанские сердца и вел их вперед и уничтожал на пути все препятствия. Нет тех храбрецов-революционеров, которые в августе и сентябре вышли первыми борцами на открытую, честную борьбу, не знали отступлений, наводили ужас на коммунистические банды и одерживали победу за победой. Эти люди почему-то ушли из полков партизанской армии и в большинстве находятся в разных тыловых учреждениях. Оставшиеся храбрецы затерялись между массой шкурников…(186)»

Теперь, после отмены продразверстки, когда антоновщине нанесен сокрушительной силы экономический удар, для достижения полной победы коммунистам предстояло нанести ещё два удара: идеологический и военный. А для координации всей борьбы с антоновщиной советское правительство решило создать так называемую «Полномочную комиссию ВЦИК по борьбе с бандитизмом в Тамбовской губернии». Председателем этой комиссии, по предложению Ленина, был назначен видный государственный, партийный и военный деятель Владимир Александрович Антонов-Овсеенко.

16 февраля, наделенный в Москве чрезвычайными полномочиями, Антонов-Овсеенко прибыл в Тамбов, где сразу же развил исключительно активную деятельность. В первую очередь, он твердой рукой навел порядок в рядах губернской парторганизации, созвав для этого XI внеочередную чрезвычайную губернскую партийную конференцию, которая и состоялась 2–3 марта.

К этому времени Антонов-Овсеенко уже сформировал Полномочную комиссию ВЦИК по борьбе с бандитизмом в Тамбовской губернии из пяти человек. Это были: ее председатель В. А. Антонов-Овсеенко, секретарь губкома партии Б. А. Васильев, председатель губисполкома. А. С. Лавров, командующий войсками губернии А. В. Павлов и начальник политотдела войск Тамбовской губернии А. И. Жабин. Полномочная комиссия ВЦИК сосредоточила в своих руках фактически всю полноту власти на мятежной Тамбовщине.

Во второй половине февраля произошла смена руководства и в Тамбовской губчека. Ее новым председателем стал присланный из Москвы Михаил Давыдович Антонов /настоящая фамилия Герман/. Картина, которую он застал в губчека, была безотрадной. Поэтому 28 февраля М. Д. Антонов, В. А. Антонов-Овсеенко, Б. А. Васильев и А. В. Павлов телеграфировали в Москву секретарю ЦК РКП/б/ Н. Н. Крестинскому:

«Сообщаем: губчека сейчас совершенно недееспособна и ненадежна. Мобилизация местных сил не поможет. Просим немедленно командировать… в распоряжение предгубчека полный состав губчека, подобранный из испытанных работников.»

ВЧК оказала Тамбову большую помощь чекистскими кадрами. В частности, начальником Особого отдела штаба войск Тамбовской губернии был прислан опытный чекист Г. Н. Чибисов, а уполномоченным ВЧК по Тамбовской губернии – Я. Б. Левин. В результате предпринятых мер Тамбовская губчека заметно активизировалась и вскоре провела /совместно с ВЧК и воронежскими чекистами/ ряд успешных операций.

Под руководством Полномочной комиссии ВЦИК в Тамбовской губернии была проведена довольно эффективная по воздействию и просто гигантская по размерам политико-агитационная работа среди красноармейцев, местного населения и самих мятежников. Но все же, несмотря на крупномасштабность идеологических мероприятий в мятежных уездах, ни о каком прочном или даже сколько-нибудь продолжительном восстановлении низовых органов советской власти здесь не могло быть и речи, пока существовали повстанческие полки и армии. А они весной 1921 года представляли из себя еще весьма серьезную силу и пользовались вполне ощутимой поддержкой местного населения.

Поэтому главная тяжесть в нелегком деле ликвидации антоновщины по-прежнему возлагалась на красноармейские части. Они должны были разгромить все более или менее крупные отряды вооруженных мятежников, чтобы затем милиция и чекисты, совместно с сельскими ревкомами, могли произвести окончательное очищение тамбовских деревень от последних групп повстанцев, бандитов и дезертиров. Однако на поверку оказалось, что разгром повстанческих полков – дело архитрудное и, главное, затяжное.

В феврале 1921 года антоновцы значительно расширили зону своих действий, совершая рейды в сопредельные с мятежными уездами Тамбовщины /Борисоглебский, Кирсановский и Тамбовский/ части других губерний: Чембарский уезд Пензенской, Сердобский и Балашовский уезды Саратовской, Новохоперский и Бобровский уезды Воронежской губерний. А из немятежных уездов самой Тамбовской губернии антоновцы появлялись в Усманском, Козловском и Моршанском уездах.

В прямой связи с усилением антоновской экспансии произошло и расширение сети боевых участков советских войск. Так, если до 9 февраля существовало всего четыре боеучастка, то к началу марта их было уже семь, а к апрелю – восемь. Штабы вновь созданных боевых участков расположились на станции Мучкап в Борисоглебском уезде /5-й боеучасток/, в городе Моршанске /6-й/, на станции Ртищево Саратовской губернии /7-й/ и в Пензе /8-й/. Красноармейские части 7-го и 8-го боевых участков, хотя и действовали на территории других губерний, тем не менее входили в состав войск Тамбовской губернии.

К 1 марта 1921 года войска Тамбовской губернии насчитывали 32,5 тысячи штыков и 7948 сабель при 463 пулеметах и 63 орудиях. Из боевых технических единиц против мятежников действовали 8 самолетов, 4 бронепоезда, 7 бронелетучек и 6 броневиков.

Чембар – ныне г. Белинский Пензенской области, Козлов – ныне г. Мичуринск Тамбовской области.

В нашей исторической литературе численность антоновцев, относящаяся к одному и тому же времени, определяется по-разному. Например, число повстанцев к началу февраля 1921 года составляло, по одним источникам, 16 тысяч(191), по другим -30 тысяч, а по третьим – 50 тысяч человек(193). Наиболее достоверной нам представляется та численность вооруженных повстанцев, какую приводил в своих докладах в ЦК РКП/б/ и Реввоенсовет Республики начальник политотдела войск Тамбовской губернии А. И. Жабин. Итак, согласно Жабину, 1 февраля 1921 года повстанцев насчитывалось 16050 человек при 10 пулеметах и 1 орудии, а 1 марта- 17600 человек при 25 пулеметах и 5 орудиях.

Эти цифровые данные приводит в своей книге «Антоновщина: замыслы и действительность» московский историк И.П. Донков, объясняющий рост числа мятежников главным образом за счет того, что «к весне на Тамбовщину из Воронежской губернии перебазировались кулацко-бандитские отряды Колесникова». Численность колесниковцев в марте 1921 года И. П. Донков определяет в 3,5 тысячи человек, /ленинградский историк И. Я. Трифонов – в 5 тысяч, а историк из Московского государственного университета Ю. А. Щетинов – в 3 тысячи человек/. Как можно понять из той же книги И. П. Донкова, увеличение числа орудий у тамбовских мятежников также произошло за счет колесниковцев.

На самом же деле это случилось иначе. 1 марта части 2-й повстанческой армии под командованием самого Антонова /прежний командарм-2 П. М. Токмаков погиб накануне, то есть 28 февраля в бою под селом Богословка Кирсановского уезда/ атаковали у села Отхожее Борисоглебского уезда 4-й кавполк 15-й Сибирской кавалерийской дивизии. Не выдержав мощного натиска антоновцев, кавполк частью сдался в плен, а частью позорно бежал с поля боя, бросив на произвол судьбы прикрывавшую его батарею из четырех орудий, которая и попала в руки повстанцев.

Что же касается упомянутых выше колесниковцев, численность которых наши виднейшие исследователи истории антоновщины определяют в 3–5 тысяч человек, то применительно к марту 1921 года их было бы правильнее называть не «бандой Колесникова», а «1-й партизанской армией Тамбовского края под командованием И. С. Колесникова».

Кто же такой был Иван Колесников, и как могло случиться, что он вдруг стал командармом-1 у Антонова? Отечественная, а равно и зарубежная историческая наука хранит на сей счет упорное молчание, как, впрочем, и вообще о большом антикоммунистическом крестьянском восстании на юге Воронежской губернии в конце 1920 года.

3 ноября 1920 года в придонской слободе Старая Калитва Острогожского уезда Воронежской губернии, на почве острого недовольства продразверсткой и диких перегибов при ее сборе, вспыхнуло крестьянское восстание. Находившиеся в слободе два продотряда /всего 60 человек/ во главе с продагентом из местных, Михаилом Петровичем Колесниковым, были разоружены, а 18 продотрядников, в том числе и М. П. Колесников, оказавшие сопротивление, убиты. В этот же день восставшие создали вооруженный отряд в 300 человек при двух пулеметах. Во главе его встал сын местного кулака Григорий Михайлович Колесников – однофамилец убитого продагента.

7 ноября в Старой Калитве состоялись два крестьянских схода. На первом Григорий Колесников уже «официально» объявил о начале восстания, а на втором сходе для руководства восстанием был избран Военный совет из пяти человек, а также «главнокомандующий». Им оказался мобилизованный повстанцами 26-летний уроженец Старой Калитвы Иван Сергеевич Колесников – недавний командир батальона Красной армии, двоюродный брат убитого продагента. В тот же день Иван Колесников объявил мобилизацию мужского населения в возрасте от 17 до 50 лет, и уже 8 ноября число вооруженных повстанцев перевалило за 600. Так началась колесниковщина.

К 25 ноября восстание охватило уже значительную часть Воронежской губернии к югу от линии городов Павловск – Калач. Только вооруженных повстанцев здесь, по данным советской военной разведки, насчитывалось до десяти тысяч. Двумя наиболее крупными формированиями у восставших были: дивизия /пятиполкового состава/ Ивана Колесникова, насчитывавшая до 5500 штыков и 1250 сабель при 6 орудиях и 7 пулеметах, а также отряд Емельяна Вараввы, численностью до тысячи штыков и сабель.

Предпринимавшиеся еще с 5 ноября попытки небольших частей Красной армии и местных коммунистических отрядов силой подавить мятеж успеха не имели. Более того, начатое 14 ноября относительно крупное наступление красных на Старую Калитву окончилось полным провалом. А вечером 25 ноября колесниковцы сделали налет на уездный город Богучар и до утра «хозяйничали» в нем. Эта разбойная акция заставила, наконец, воронежские власти серьезней отнестись к мятежу на юге губернии и обратиться за помощью к военному ведомству.

29 ноября советские войска начали новое наступление на повстанцев. Однако первые три дня боев не принесли заметного результата, и положение стало меняться в пользу красных лишь после прибытия в район боевых действий кавалерийской бригады 14-й стрелковой дивизии имени А. К. Степина, которая 1 декабря закончила выгрузку из эшелонов на станции Митрофановка. Кстати, одним из эскадронов этой бригады командовал 24-летний Г. К. Жуков – будущий маршал и четырежды Герой Советского Союза.

2 декабря советские части /всего 3971 штык и 1257 сабель при 37 пулеметах и 8 орудиях/ под общим командованием бывшего капитана Ивана Николаевича Полковникова перешли в решительное наступление на повстанческую дивизию Колесникова. Через три дня ожесточенных боев от нее остались лишь жалкие осколки. А окончательно крестьянское восстание на юге Воронежской губернии было ликвидировано в середине декабря 1920 года.

Однако сам Иван Колесников остался жив. Собрав вокруг себя не более 150 сорвиголов, он без лишнего шума покинул родные места и ушел на Украину, в Харьковскую губернию. Достаточно окрепнув и освоившись на украинской земле, Колесников начинает, что называется, показывать зубы, оказавшиеся на поверку довольно острыми и крепкими. Разбойничьи действия его отряда вызвали серьезное беспокойство у командующего войсками Украины и Крыма М. В. Фрунзе. Однако неоднократные попытки одним ударом покончить с Колесниковым всякий раз оканчивались безрезультатно. Ловко избегая прямых столкновений с сильными красноармейскими частями, Колесников – чуть что – уходит «за границу», в Россию, на территорию Донской области.

В начале февраля отряд Колесникова в 500 сабель вновь объявился на юге Воронежской губернии и 5 февраля занял свою бывшую «столицу» – Старую Калитву. Ряды повстанцев стали быстро пополняться.

В связи с обострением положения в Воронежскую губернию стали спешно перебрасываться части регулярной Красной армии, численность которых к 15 февраля достигла почти 24 тысяч бойцов. А в дополнение к этим мерам Главком С. С. Каменев 7 февраля отдал приказ о срочном формировании специального кавалерийского соединения из трех полков во главе с бывшим комбригом внутренних войск, краснознаменцем Иваном Николаевичем Михайловым-Березовским. Этому соединению /свыше 1100 сабель(206)/, получившему первоначальное наименование «Воронежский конный летучий отряд Березовского», была поставлена задача «быстро войти в соприкосновение с бандой Колесникова, разбить ее и вести преследование… до полного уничтожения, не считаясь с расстоянием и границами.»

Но Колесников долго в родных краях не задержался. 8 февраля его отдохнувший отряд снялся с места и довольно кружным путем отправился на мятежную Тамбовщину. В первый же день своего рейда колесниковцы налетом взяли Россошь. Отсюда их зигзагообразный след потянулся на станции Евдаково /захвачена 11 февраля/, а затем в уездные города Калач /17 и 18 февраля/ и Новохоперск /20 февраля/. Как видим, колесниковцы, в отличие от тех же антоновцев, не испытывали особого страха перед городами, хотя и никогда не захватывали их полностью, а только ту часть, где находились различные склады и ссыпные хлебопункты.

Покрутившись три дня на границе Новохоперского и Борисоглебского уездов в поисках безопасного перехода через железную дорогу на участке Борисоглебск – Жердевка, где его специально подстерегали бронепоезд и бронелетучка красных, Колесников 24 февраля проскользнул-таки безнаказанно между ними в лесу у станции Терновка, но тут же был настигнут 2-м кавполком 14-й отдельной кавалерийской бригады /кстати, особо отличившимся при разгроме повстанческой дивизии Колесникова на юге Воронежской губернии в декабре 1920 года/.

Встреча со «старыми знакомыми», очевидно, не входила в планы Колесникова, и поэтому ему пришлось резко отвернуть на восток и даже пожертвовать своим арьергардом.

Оставив на снегу под Терновкой до тридцати человек зарубленными, воронежские мятежники в наступившей темноте оторвались от преследования и к ночи остановились перевести дух в селе Кабань-Никольское Борисоглебского уезда /ныне с. Шпикулово Жердевского района Тамбовской области/.(209) Здесь и произошла встреча колесниковцев с 10-м Волчье-Карачанским полком 1-й антоновской армии. С командиром этого полка Иваном Макаровичем Кузнецовым, которого советская военная разведка характеризовала как наиболее способного и воинственного среди прочих командиров антоновских полков, Колесников очень быстро нашел общий язык. Уже через день новоявленные союзники пошли на первое общее «дело». 27 февраля начальник штаба 1-й партизанской армии Тамбовского края Иван Архипович Губарев писал в своем рапорте на имя Антонова: «Цель прибытия Колесникова в наш район – связаться с армиями Тамбовского края и решить несколько общих боевых задач.…Колесниковым, совместно с командиром 3-й бригады /И. М. Кузнецовым. – В. С/, 26 сего февраля был произведен набег на ст. Терновка Юго-Вост. ж. д., где завязался упорный бой с противником, продолжавшийся с 9 часов утра до 2 часов дня; противник упорствовал, но доблестными партизанами был смят и совершенно уничтожен. Удалось только под прикрытием артиллерии уйти 15–20 человекам с одним пулеметом. Взято в плен 100 человек, один пулемет „максим“, три воза винтовок и масса патронов, убито у противника 150–200 человек. Наши потери ничтожны.»

Налет Колесникова и Кузнецова на станцию Терновка действительно был для них удачен. Станцию оборонял батальон 90-го стрелкового полка, и когда ему на помощь подошел 2-й кавалерийский полк 14-й отдельной кавбригады, то командир батальона уже погиб, а большинство красноармейцев были захвачены в плен. Бросившийся в погоню кавполк сумел отбить обратно лишь 75 пленных.

28 февраля состоялось отчетно-выборное /«пленарное»/ собрание командного состава 1-й антоновской армии. Неожиданно для многих новым командармом был избран «варяг» И. С. Колесников. Его заместителем стал И. М. Кузнецов. Начальником штаба 1-й армии собрание утвердило А. В. Богуславского, а заместителем к нему – бывшего начштаба И. А. Губарева.

Избрание Колесникова командармом можно отчасти объяснить давним соперничеством между двумя наиболее вероятными кандидатами на эту должность – комбригами Богуславским и Кузнецовым, а отчасти и личными качествами самого Колесникова.

Родившийся в 1894 году в Старой Калитве в многодетной /4 сына и 4 дочери/, но зажиточной крестьянской семье Иван Колесников в годы первой мировой войны прошел нелегкий путь от рядового солдата до младшего унтер-офицера и командира взвода; воевал на Кавказе, на турецком фронте. Об участии Колесникова в гражданской войне достоверно удалось установить следующее. В мае 1919 года он служил рядовым красноармейцем конной разведки 107-го /с августа 1919 года- 357-го/стрелкового полка 40-й Богучарской стрелковой дивизии. В конце мая 1919 года Колесникова назначают командиром взвода, затем – комендантом штаба полка, а в начале января 1920 года – временно исполняющим должность командира 3-го батальона 357-го стрелкового полка. Воевал и характеризовался по службе весьма неплохо. Только во второй половине 1919 года Колесников был ранен не менее двух раз. Вероятно, после очередного ранения, 18 июня 1920 года Колесников вступил в должность казначея своего полка и через неделю убыл в командировку в отдел снабжения дивизии. На этом след Колесникова в архивных документах обрывается. По некоторым недокументальным данным, казначей 357-го полка И. С. Колесников совершил крупную растрату денег и дезертировал, а когда добрался домой, в Старую Калитву, там уже началось восстание, военным руководителем которого он вскоре стал.

Но как бы там ни было, Иван Колесников, бесспорно, обладал незаурядными командирскими качествами, богатым военным опытом и исключительной личной храбростью. Под его началом 1-я антоновская армия резко активизировала свои действия и уже не избегала встреч даже с крупными и сильными красноармейскими частями.

Так, 5 марта, недалеко от станции Жердевка, Колесников провел тщательно продуманную и подготовленную операцию против 14-й отдельной кавбригады красных. 2-й кавполк этой бригады был просто-напросто загнан повстанцами в реку Савалу, откуда потом еле выбрался. А находившемуся километрах в десяти от него 1-му кавполку бригады пришлось еще труднее, так как свои основные силы Колесников бросил именно против этого полка. Произошел шестичасовой упорнейший бой, в результате которого 1-й кавполк отступил почти на 10 километров. Ход этого боя довольно подробно воспроизведен много лет спустя /с неизбежными в таких случаях неточностями/ одним из его активных участников – командиром 2-го эскадрона 1-го кавполка Георгием Константиновичем Жуковым в его мемуарах «Воспоминания и размышления». А рассказывая об этом же бое известному советскому писателю Константину Симонову, Г. К. Жуков по-солдатски прямо сказал, что в тот день «антоновцы крепко всыпали нам». В бою 5 марта 1921 года 1-й кавполк потерял убитыми и ранеными 63 человека.(217) 25 из них были бойцами эскадрона Жукова, который в начале боя находился в авангарде полка, а при вступлении – в арьергарде. Под самим Жуковым в этом бою дважды убивали коня, и не раз его жизнь была на волосок от смерти. За умелое руководство эскадроном и личную отвагу, проявленные в этом тяжелейшем бою под Жердевкой, Г. К. Жуков в 1922 году был награжден орденом Красного Знамени. Это был самый первый орден в жизни величайшего полководца ХХ века.

7 марта отряд самого Колесникова /получивший в антоновской армии наименование 1-го Богучарского полка/, численностью в 500 сабель при четырех пулеметах, напал у села Семеновка Борисоглебского уезда на две красноармейские роты /всего 268 человек/. Отстреливаясь, красные стали отступать, а сторону села Уварово, где имелся сильный гарнизон. Но Колесников сумел отрезать ротам путь отхода и потребовал сдаться. Большинство красноармейцев сразу стали бросать винтовки на землю. Только человек тридцать решили не сдаваться и попытались с боем вырваться из кольца. До Уварово удалось добраться лишь одному командиру роты и одному красноармейцу.

8 марта в Семеновку, где расположился штаб 1-й повстанческой армии, приехали представители антоновского Главоперштаба, являвшегося теперь фактически штабом 2-й повстанческой армии. Приезжие передали Колесникову, что Антонов требует от него, как от командующего 1-й партизанской армией Тамбовского края полного и беспрекословного подчинения, а также просит поделиться частью захваченного у красных оружия. Но Колесников неожиданно заявил представителям Антонова, что он решительно отказывается безоговорочно подчиняться Александру Степановичу, а также делиться взятыми в бою трофеями, в том числе и оружием.

Дерзкий ответ Колесникова вызвал недовольство у некоторой части повстанцев 1-й армии. На бурном митинге, состоявшемся по этому поводу 9 марта в лесу между селами Петровское и Моисеево Борисоглебского уезда, произошел даже небольшой раскол 1-й армии. Однако основная ее часть пошла за Колесниковым, в защиту позиции которого выступил авторитетный в среде тамбовских повстанцев Иван Кузнецов.

Случившийся раскол не повлиял сколько-нибудь существенно на боеспособность и даже на численность 1-й партизанской армии Тамбовского края. А Колесников по-прежнему был очень активен, если не сказать – агрессивен.

20 марта 1-я повстанческая армия под его командованием нанесла на территории сопредельного с Тамбовщиной Бобровского уезда Воронежской губернии чувствительное поражение кавалерийскому соединению И. Н. Березовского, созданному, как известно, специально для ликвидации отряда самого Колесникова. В результате этого боя у села Щучье /ныне Эртильского района Воронежской области/ в руки антоновцев попали 2 трехдюймовых орудия и 7 пулеметов. А, кроме того, повстанцы целиком вырубили батальон коммунистов, осуществлявший охрану артиллерии отряда Березовского.

23 марта явно не оправдавший возлагавшихся не него надежд Михайлов-Березовский сдал командование своим потрепанным соединением бывшему комбригу

1-й конной армии Семенову.

Но, как оказалось, это был последний успех антоновского командарма И. С. Колесникова. 22 марта у села Талицкий Чамлык, что на стыке современных Воронежской, Липецкой и Тамбовской областей, произошел ожесточенный встречный бой семи полков 1-й повстанческой армии с 14-й отдельной кавалерийской бригадой красных под командованием бывшего поручи-ка Александра Александровича Милонова и батальоном 89-го стрелкового полка 10-й стрелковой дивизии. Потери повстанцев в этом крайне неудачном для них бою составили около трехсот человек убитыми и ранеными, а также 2 орудия и 6 пулеметов.(223)

В этот же день в сорока километрах северо-восточнее Тамбова попала в окружение 2-я повстанческая армия под командованием самого Антонова /свыше 5 тысяч человек при 3 орудиях/. Разделившись на три части, антоновцы стали прорываться из кольца. Двум группам это вполне удалось, благодаря хорошему знанию местности, а вот третьей (численностью до 1000 человек) явно не повезло: при прорыве она была наполовину уничтожена. Кроме того, у антоновцев было отбито 6 пулеметов, а также найдены спрятанные ими при отступлении 2 орудия.

День 22 марта 1921 года можно без преувеличения назвать днем перелома в ходе вооруженной борьбы на Тамбовщине. Отныне инициатива полностью и окончательно перешла в руки советских войск.

Большой силы удар по антоновским армиям нанесло объявление Полномочной комиссией ВЦИК по борьбе с бандитизмом в Тамбовской губернии двухнедельника добровольной явки повстанцев с повинной. 20 марта Полномочная комиссия ВЦИК выпустила обращение «Ко всем участникам бандитских шаек», в котором говорилось:

«1. Советская власть строго карает подстрекателей и вожаков бандитских шаек, но она милостива к трудовым крестьянам, втянутым по неразумению или обманом в это разбойное дело.

2. Рядовые участники бандитских шаек, которые являются добровольно и с оружием в штаб красных войск, получают полное прощение; те из них, кто являются дезертирами, будут отправлены в Красную Армию без всякого наказания, остальные будут отпущены по домам на честное крестьянское слово.

3. Вожаки и подстрекатели, если явятся добровольно и принесут чистосердечное раскаяние, будут преданы гласному суду, но без применения высшей меры наказания, причём суду предложено применять в самых широких размерах условное осуждение, т. е. отпускать на свободу с указанием, что если совершит новый проступок, то будет взыскано вдвое.

4. Разграбленное в советских хозяйствах и кооперативах народное имущество должно быть возвращено.

Срок явки и возврата имущества – до 5 апреля.»

Ввиду целого ряда трудностей, с которыми пришлось столкнуться при печатании этого обращения массовым тиражом, а также при его распространении в мятежных районах, Полномочная комиссия ВЦИК была вынуждена продлить срок добровольной явки с повинной еще на неделю, то есть до 12 апреля.