Вечный сад

Вместе с сотрудниками Владимирского фонда культуры «Анастасия» я выехал за город. Мы расположились на живописном берегу небольшого пруда. Женщины расставляли какие-то салаты для обеда, мужчины возились с костром. Я стоял на берегу, смотрел на воду и думал о своём. Настроения никакого. И вдруг Вероника, жительница ближайшей деревни, говорит мне: — Владимир Николаевич, километрах в семи отсюда среди лугов находятся две бывшие барские усадьбы. И следа от построек там не осталось, а сохранились лишь фруктовые сады. Никто за ними не ухаживает, а они плодоносят каждый год. Плодов больше дают, чем деревенские, за которыми ухаживают, удобряют. В 1976 году мороз в этих местах сильный был, погибли у людей сады, новые пришлось сажать, но эти два сада среди поля не тронул мороз, ни одного деревца не погубил.

— Почему их мороз не тронул? — спрашиваю. — Сорт особенный, морозоустойчивый?

— Обычный сорт. Но в этих усадьбах бывших так всё обустроено, высажено всё так на одном гектаре... Понимаете, там всё очень похоже на то, что говорит Анастасия в Ваших книгах. Вокруг этих садов посадили люди лет двести назад сибирские кедры и наши дубы... И еще сено из травы, что растёт там сочнее. И не портится долго... Если хотите посмотреть, туда прямо сейчас можно проехать, дорога туда ведёт полевая, но джип пройдёт.

Я не верил своим ушам. Кто? Как? В нужное время, в нужном месте преподносят такой подарок? Случайны ли случайности, которые с нами происходят?

— Поехали!

Колея шла через поля бывшего совхоза. Сказал - поля, а они более на луга походили, буйно поросшие травой.

Посевные площади нынче уменьшились, на удобрения денег в агрофирме нет, - комментировал Евгении, муж Вероники - Зато земля отдыхает. Да и не только земля. Птицы в этом году запели. Раньше не так весело щебетали. Чему они радуются? Может, тому, что трава без химии на полях теперь. До революции на этих лугах деревни были, бабка о них рассказывала. Теперь вот и следа от деревень не осталось. Вот оно, смотрите, там, справа от колеи, - бывшее барское поместье Вдалеке, на площади примерно в один гектар густо росли высокие деревья. Просто зеленым, случайно образовавшимся лесным островком казалось это место среди полей и лугов. Когда подъехали ближе, я увидел среди густо растущих двухсотлетних дубов и кустарников вход внутрь лесного оазиса. Мы вошли через этот вход и...

- Внутри... Понимаете, внутри старые с заскорузлыми стволами яблони простирали в пространство свои ветви... Ветви, необычно густо усыпанные плодами. Не окопанные вокруг, растущие среди травы, не опрысканные от вредителей, старые яблони плодоносили, и плоды их не были червивыми. Некоторые яблони совсем старыми были, ломались их ветки под тяжестью плодов. Совсем старые - они, наверное, последний год плодоносили.

Скоро они отомрут, но рядом с каждой слишком старой яблоней уже пробивались из земли ростки нового дерева. «Наверное, не умрут деревья эти, - подумалось мне, - не умрут, пока не увидят свежие и окрепшие ростки от семени своего».

Я ходил по саду, пробовал его плоды, бродил среди дубов, растущих вокруг, и будто видел мысли человека, создавшего прекрасный оазис. Будто слышал, как думал он: «Вот тут нужно вокруг сада лес посадить дубовый. От мороза он сад сбережёт и от зноя в засушливый год. Птицы гнёзда совьют на деревьях высоких, не дадут они гусеницам хозяйничать. Здесь аллею тенистую высажу из дубов на берегу пруда. Кроны свои вверху сомкнут дубки, когда вырастут, а внизу просторной аллея будет и тенистой».

И вдруг какая-то ещё неясная мысль словно кровь по жилкам быстрее пульсировать заставила. Чего она хочет от меня эта мысль? И... словно вспышка... Конечно, Анастасия! Конечно, права ты, говоря: «Бога можно почувствовать, соприкасаясь с творениями Его и продолжая творения Его». Не через ужимки, прыжки и ритуалы новомодные, а непосредственно обращаясь к Нему, к Его мыслям, можно, наверное, понять Его желания и своё предназначение. Вот я стою сейчас на берегу рукотворного пруда под дубами и словно читаю мысли человека, создавшего живое творение. А он, этот человек, этот россиянин, живший здесь двести лет назад, наверное, больше других чувствовал мысли Создателя, потому и удалось ему сотворить райское творение. Свой сад, своё родовое гнездо.

Он умер, этот россиянин, а оно осталось и приносит свои плоды, и кормит детвору из соседних деревень, приезжающих сюда осенью полакомиться плодами, а кто-то собирает их и продаёт. А ты, россиянин, наверное, хотел, чтобы жили здесь твои внуки и правнуки. Конечно, хотел! Потому что сотворил не какой-то бренный коттедж, а вечное. Только где же они теперь, твои внуки и правнуки? Пустует твоё родовое поместье, травой зарастаем пруд пересыхает, а аллея почему-то не поросла бурьяном, только травка на ней, как ковёр. Наверное, еще ждет твоих внуков сотворённый тобой райский уголок твоё родовое поместье. Десятилетия проходят, столетия а оно ждёт. Так где же они? Кто они сейчас? Кому служат, чему поклоняются? Кто их выгнал отсюда?

Революция у нас была, может, она во всём виновата? Конечно, она. Только революцию люди делают, когда у большинства в сознании что-то качественно меняется. Что же произошло в умах твоих одногодок, россиянин, что опустело твоё родовое поместье?

Местные старожилы рассказывают, как предотвратил кровавую бойню в своём поместье старый русский барин.

Когда собрались из двух окрестных деревень революционно настроенные, подогретые брагой люди, и пошли толпой, чтобы разграбить его родовое поместье, вышел к ним навстречу старый барин с корзиной яблок и погиб от выстрела из двустволки. Ещё накануне он знал, что собираются разграбить его дом, но уговорил своего внука, русского офицера, покинуть поместье. Уехал внук, фронтовик, Георгиевский кавалер, уехал вместе со своими однополчанами, за плечами которых были фронтовые трёхлинейки, а в повозке — испытанный в боях пулемёт. Наверное, он стал эмигрантом, и теперь у него самого подрастают внуки.

Подрастают, твои внуки, россиянин, в другой стране, а в России в твоём родовом поместье колышутся на ветерке листочки садовых деревьев, и плодоносят каждый год старые яблони, поражая окрестных жителей буйным урожаем. Даже следа не осталось от твоего дома, от надворных построек — всё растащили, а сад живёт наперекор всему, наверное, живёт надеждой, что вернутся твои внуки, попробуют лучшие в мире яблоки. А внуки всё не едут и не едут.

Почему так происходит и кто заставляет нас искать собственное благополучие в ущерб себе подобным? Кто заставляет нас вдыхать воздух, насыщенный вредоносными газами и пылью, а не цветочной пыльцой и благотворными эфирами? Кто заставляет нас пить умерщвленную газами воду? Кто? Кто мы сейчас? Почему не возвращаются внуки твои, россиянин, в свое родовое гнездо?

* * * А яблоки во втором поместье были еще вкуснее, чем в первом. Вокруг этого сада были высажены сибирские красавцы-кедры. «Раньше больше кедров было, теперь осталось только двадцать три, — рассказывали местные жители. — После революции, когда ещё трудодни были, за работу давали людям орехи кедровые. Теперь орехи собирают все, кто хочет. Только бьют иногда сильно по кедрам бревном-колотушкой, чтоб шишки падали».

Посаженные двести лет назад человеческой рукой стояли в ряд, как воины, заслоняя собой от морозных ветров и вредителей прекрасный сад, двадцать три сибирских кедра. Их было больше, но один за другим погибали они, потому, что в Сибири вокруг кедрача всегда растут высокие сосны. Один кедр не может выстоять под порывами ветра, его корневая система не велика. Кедр кормится не только через корни, он кроной своей впитывает окружающее пространство. Потому и охраняют его сосны или подрастающие кедры. А тут они стояли в линеечку. Первые сто пятьдесят лет они держались, потом, когда их кроны разрослись, кедры стали падать, один за другим.

Никто за пятьдесят лет не догадался посадить рядом сосну или берёзку, вот и противостояли сибирские кедры всего одним своим рядом злым ветрам, оберегая сад. Один из них, наверное, в прошлом году стал падать, но опёрся на крону соседа. Я смотрел на сильно накренившийся ствол дерева, крона которого переплелась с рядом стоящим. Они сплелись кронами, и не погиб падающий. Оба дерева были зелёными и приносили плоды. Их осталось двадцать три. Они ещё стоят, поддерживая друг друга, приносят плоды и охраняют сад.

Продержитесь, пожалуйста, ещё немного, сибиряки. Я напишу...

Эх, Анастасия, Анастасия, ты научила меня писать книги, но что же ты не научила меня таким словам, чтобы понятным получалось написанное сразу для многих людей? Для очень многих! Почему не получается писать понятно для многих? Почему путается мысль? Почему падают кедры, а люди только смотрят на них и ничего не делают?

Неподалёку от бывших поместий, сохранивших и до наших дней свои прекрасные сады и тенистые аллеи, есть деревни. Вид этих деревень портит весь окружающий ландшафт. Если смотреть на них издалека, создается впечатление, будто червь завёлся какой-то и все испоганил, изрыл цветущие луга. Трущобы серых деревенских домов, приусадебные постройки, слепленные из разных гниющих материалов, грязь разбитых колёсами машин и тракторов дорог создают такое впечатление. Я спрашивал у местных жителей: «Бывали ли вы в садах, расположенных среди кедров и дубов?». Многие там были, пробовали яблоки, молодежь ездила туда на пикники. «Там красиво...», — говорят и те, кто помоложе, и старики. На вопрос: «Так почему же никто не обустроил свою усадьбу по такому же образу и подобию?» — следовал примерно один и тот же ответ: «У нас денег нет таких, как были у господ, создавших эту красоту». Старики рассказывают, что саженцы кедра барин из самой Сибири привез. А на вопрос: «Сколько же нужно денег, чтобы взять кедровый орешек, из тех, которые приносят эти кедры, и посадить его в землю?» — молчание.

Это безмолвие и наводит на следующую мысль. Не отсутствие внешней возможности, средств, а наши же внутренние какие-то кодировки повинны в наших неурядицах. Сейчас много коттеджей понастроили имеющие деньги. Рядом с этими домами изрыта или закатана в асфальт земля. Через двадцать-тридцать лет коттедж ремонта потребует, его вид уже не будет блистать новизной. И не нужна будет детям эта старая рухлядь. Не нужно будет такое родовое поместье, такая Родина, потому и разъедутся они искать новую. Но увезут в себе всё ту же загадочную кодировку, доставшуюся от родителей, и повторят жизнь временщиков на земле, а не созидателей вечного. Кто и как сможет снять её, эту загадочную кодировку на безысходность?

Может быть, хоть как-то этому поможет рассказанное и показанное Анастасией будущее России. А чтобы раз веять сомнения скептиков, я поместил на внутренней стороне обложки фотографии удивительных российских садов, простирающих свои ветви, усыпанные плодами, будущую Россию.