В основу наших комментариев мы кладем то, что действительно происходит в комнате для терапии.

Мы интересуемся и персонально реагируем на вещи, которые действительно произошли в ходе интервью. Мы начинаем новые темы, ссылаясь на то, чему мы были свидетелями (“Я заметил, что Эрнестин сказала...”). Если у кого-то есть идея, но он не знает, какой ключ дала ему семья, чтобы навести на нее, команда побуждается поразмышлять о том, что в терапии могло вывести на эту идею.

 

Мы ориентируем свои идеи в пространстве нашего собственного опыта.

Мы описываем то, что в нашем личном и профессиональном опыте поддерживает наши идеи и заставляет нас выделять особые события. Члены команды говорят как индивиды, а не как представители “знания” или “авторитета”. Это позволяет членам семьи понять, из чего мы исходим, и свободно приспособить наши идеи к своему опыту (White, 1991). Наши разъясняющие комментарии помогают сгладить иерархию и способствуют прозрачности процесса. Как пишут Дэвидсон, Лэкс, Луссарди, Миллер и Рато (1988, стр. 77), “не устанавливая рамок клинической нейтральности, команда наблюдателей выдвигает на первый план осознание личной субъективности”.

 

Мы пытаемся реагировать на каждого члена семьи.

Опыт научил нас тому, что люди проявляют большую заинтересованность, если некоторые из комментариев команды касаются их. *[На первой терапевтической встрече с большой семьей, учебной группе в ЭЦСТ не удалось упомянуть в своих откликах семилетнего мальчика. Насколько нам известно, он никогда больше не слушал размышления команды.] И мы не хотим, чтобы кто-то ощущал, что его оставили в стороне.

 

Мы нацелены на краткость.

В особенности, если в семье присутствуют маленькие дети, важно, чтобы комментарии были краткими, интересными и содержательными. Но даже если наблюдение проводится над одними взрослыми, представляется, что членам команды лучше ошибаться, придерживаясь краткости, чем подолгу разглагольствовать без перерыва.