Глава VI. На вершине земного шара

22 апреля

Ясно. Температура воздуха - минус 20 градусов. Ветер северный.

Вчера прошли 40 километров, сегодня - 60. это было здорово - мчаться только вперед. "Ну, скоро конец! Веселей!" - радостно кричал я собакам. И они, словно чувствуя мое настроение, бежали легко и дружно. Попадались кое-где и торосы, но в основном путь шел по равнинной местности. Трещины встречались пять-шесть раз, однако они уже были покрыты льдом толщиной около десяти сантиметров и не представляли собой сложных препятствий.

Даже по самым оптимистическим предположении, я никак не мог ожидать, что за день смогу преодолеть 60 километров. На сегодня это самое большое расстояние, пройденное за дневной переход. Да и по времени это был самый длительный пробег: мы находились в пути одиннадцать с половиной часов - с половины девятого утра до десяти вечера. Собаки словно летели по воздуху, будто зная, какие надежды на них возлагал. Под конец перегона, когда я представил себе, как тяжело им сегодня пришлось, у меня даже защемило сердце. Но было радостно наблюдать за их дружным и ритмичным бегом.

Я наметил дойти до Северного полюса 25 апреля. Но за долгое время сегодня по существу был первый день, когда я смог пройти запланированное расстояние. По дороге я зафиксировал момент нахождения солнца точно на севере и определил свои координаты. Оказалось, что я нахожусь на 87°54' северной широты. Завтра мне надо дойти до 88°30'. При такой погоде, как теперь, я могу пройти за день более 50 километров. Однако в районе полюса погодные условия очень сложны. Для этой территории характерна сильная облачность, когда солнце совершенно скрыто и видимость очень плохая, не говоря уже о том, что возможны встречи с зонами торошения. Ну и что из того! Большая часть пути уже позади. Осталась самая малость. Надо только идти вперед и вперед. И не останавливаться.

Сегодня впервые рядом с Куро я поставил Куму. Это черный, невидный из себя пес довольно хилого телосложения, но бежит он бодро и заражает своим энтузиазмом других собак. Еще недавно он был слаб в беге, и задние собаки все время подгоняли его. Но постепенно он набрался сил и стал даже как будто более здоровым. Кума добросовестно тянет упряжь и для первого раза довольно хорошо справился с ролью вожака. Еще не все команды ему понятны, но к концу дня он стал разбираться в том, что такое "направо" и "налево", и моментально реагировал на них. И в драках он не уступает другим, проявляя такое ценное для собаки качество, как стойкость. Передо мной не лебезит, ласкаться не любит и, когда я его глажу, лишь снисходительно опускает голову, никак не отвечая на мои ласки. Именно такая собака может стать хорошим вожаком, если ею как следует заняться.

23 апреля

Пасмурно. Температура воздуха - минус 20 градусов. Ветер северный.

Сегодня трудно различать неровности льда: облачно и темно. Весь день одни торосы; в таких условиях продвигаться вперед крайне тяжело. В пути находились 11 часов - с восьми утра, но прошли всего 20- 30 километров. Пожалуй, я поставил перед собой слишком трудную задачу - ежедневно проходить по 50 километров. Сегодня мы сделали все, что было в наших силах. На собак тяжело смотреть. Они работали полсуток, и к концу у меня рука на них не поднималась. Я бы еще двигался, но собаки выдохлись. А это означает, что 25 апреля я не смогу быть на Северном полюсе. Не сегодня-завтра мы дойдем до 89-й параллели, но за один оставшийся день 100 километров пройти невозможно, хоть тресни.

Запаздываю я довольно значительно, и поэтому необходимо, чтобы самолет с продовольствием прилетел еще раз. Оставшихся запасов не хватит. Это значит, что потребуется еще одна длительная остановка и, следовательно, день завершения моей экспедиции еще более отдаляется. Но тут уж ничего не поделаешь...

Лучше запишу то, что мне надо прислать: "Керосина - пять литров; топор; 10 метров ремней из тюленьей кожи для хлыста; унты, шапку.

Из продовольствия: для собак - пять ящиков специального корма, свежую тюленину; для меня - соль, мясо карибу, рис, бисквит".

24 апреля

Пасмурно. Температура воздуха - минус 12-16 градусов.

Сегодня опять нет солнца. Темно и мрачно. Настроение у меня падает, возвращается вчерашняя вялость.

В путь отправился в половине девятого. Условия для езды сегодня еще хуже, чем вчера. Все время одни торосы. Конца-края им не видно. Но вот наконец я выбираюсь из их плена - и стоп! Передо мной трещина. Нет ничего хуже, когда на человека, уже расслабившегося от наступившей передышки, вдруг сваливается новая трудность, наступает новая забота. Нервы не выдерживают. Состояние - хоть плачь.

Господи, сколько же еще придется преодолеть этих трещин! Были бы они небольшими, тогда полбеды. А вот широкие - более двух метров - перейти проблема. Трещина всегда выглядит зловеще. На белой поверхности снега и льда она даже вблизи кажется нарисованной черной тушью на сверкающей белизной бумаге.

Та трещина, которую мне пришлось преодолеть сегодня, была широкой - метра три - и потому опасной. Каждый раз, когда судьба посылает такое испытание, меня охватывает нерешительность - что делать? Будто существует много решений и у меня есть выбор. Каждый раз это одни и те же мысли: длина нарт слишком мала для преодоления трещины такой ширины, их не перетащить, даже если удастся перетянуть конец на другую сторону. Остановиться же и ждать, пока трещина замерзнет, слишком долго.

И все-таки не зря я размышлял. Выход был найден совсем неожиданно. Мне пришло в голову усовершенствовать способ, которым уже пользовался раньше. Он был очень прост. Я отвязал собак и убрал груз с передней части нарт. Потом стал потихоньку подталкивать их сзади, одновременно немного надавливая на задний конец. Тогда передок приподнимается, и, как только он нависает над поверхностью льда на противоположной стороне, я плавно опускаю его вниз. Вот полозья коснулись опоры, и по нартам, как по мосту, я перевожу на другую сторону упряжку и переношу груз. Привязываю собак, и наступает самый ответственный момент. Теперь все зависит от них: если они потянут недостаточно дружно и быстро, задняя часть нарт окажется в воде, и тогда их вытянуть окажется под силу разве что лошади.

Простой по замыслу, этот способ труден в исполнении. Никогда не можешь быть уверен в его исходе. Игра идет ва-банк. Проиграю - скажут: "Какой ужас!", выиграю - "Ловко это у него вышло!" Только и всего. И никто не сможет оценить, чего мне все это стоило.

На моем трудном и долгом пути к Северному полюсу этот переход всего лишь частный случай, небольшой эпизод, который теряется в массе других происшествий, куда более значительных и опасных. Но на меня он почему-то произвел впечатление, и я не могу отделаться от него в своих мыслях. Он преследует меня в течение всего дня и не оставляет ночью, когда трудности все позади и я спокойно лежу в палатке.

У одного из братьев Нуссоа после перехода так разболелась давно пораненная нога, что он уже не может передвигаться.

Из разговора с базой узнал, что экспедиция японских университетов достигла широты 88°40'. Очевидно, они продвигаются без особых происшествий. Я не смог сегодня произвести астрономические наблюдения и определить свои координаты, потому что было пасмурно и солнце не показывалось, но думаю, что этой широты я не достиг. Начинаю отставать.

25 апреля

Переменная облачность. Температура воздуха - минус 24 градуса. Ветер северо-восточный.

Итак, сегодня уже 25 апреля. В этот день я наметил себе быть на полюсе. И не дошел до него.

Планы мои сорваны. Слишком уж они были нереальными. Я переоценил собственные силы и недооценил условий Арктики. Сейчас рвать на себе волосы поздно: это не поможет увеличить пройденное расстояние. Да, я не рассчитал свои возможности. Но нельзя сказать, чтобы я не сделал всего, что было в моих силах. Впрочем, что это я ищу оправдания себе? Разве в этом теперь дело!

И сегодня находились в пути 11 часов, а прошли не более 20-25 километров. Достиг широты 88°50'. До полюса остается один градус и десять минут, а это целых 128 километров.

Теперь вместо Куро вожаком поставил Куму; он такой же черный и похож на нее, как родной брат. Даже на животах у них по одинаковому белому пятну. Но теперь Кума стал сильнее, чем Куро, и я чувствую, что он еще не полностью проявил себя. Он все время держится как бы в тени, особенно после прибытия братьев Каунна, которым в драках он добровольно уступил честь быть первыми. Но вместе с тем он ведет себя очень уверенно, как бы желая показать, что из здешней компании никто не достоин с ним сразиться по-настоящему. Кума был куплен еще в Каннаке, но после прибытия в Алерт заболел и был оставлен мною на месте. Потом, после выздоровления, был прислан мне с первой партией замены. Здесь он окончательно восстановил свои силы и постепенно стал выделяться среди других собак.

Было бы неверно думать, что только та собака годится на роль вожака, которая побеждает в драках. На место лидера подходят главным образом такие собаки, которые способны руководить другими, повести за собой остальных. Важно, чтобы она, умея ладить с собаками, могла настаивать на своем и была хозяином положения. Необходимо и такое качество, как сообразительность, которая помогает вожаку в его общении с хозяином. Мне кажется, что Кума вполне отвечает всем этим требованиям, да к тому же пора было сменить Куро: она устала и, может быть, даже заболела.

Не сразу Кума стал понимать все мои команды, но так и должно было быть, это естественно. Сначала и Куро не понимала и бежала как ей бог на душу положит: нарты часто попадали в колдобины, а ремни цеплялись за выступы, и потом требовалось много времени, чтобы их распутать.

В 10 часов 53 минуты, когда солнце точно находилось на юге, я определил свое местоположение. В это время я подошел к очередной трещине и собирался уже ее переходить, как вдруг у поверхности воды заметил что-то черное. Тюлень? В таких широтах? Не может быть! Это ошибка. Но собаки тоже не оставили без внимания этот предмет - все разом повернули к нему головы.

Теперь я уже не сомневался - тюлень! "Ну, будет вам угощенье",- мысленно обратился я к собакам и осторожно взялся за ружье. Крадучись, приблизился к тюленю на расстояние примерно в 100 метров. Он меня не почувствовал. Я прополз еще 50 метров... Больше нельзя - заметит. Прицелился... Какой он маленький по сравнению с медведем: весь умещается в прицеле! Ну, была не была. Задержав дыхание, я нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел, и я спешу взглянуть на мою жертву. Но жертвы нет и в помине. Жива и здорова, она скрылась в морской глубине, даже не подняв брызг. Промахнулся! Слишком ли большое расстояние тому виной, или сбился прицел ружья, которое давно не употреблялось, не знаю. Но, так или иначе, я промахнулся.

Чтобы скрыть свое смущение от собак, я начал насвистывать какую-то мелодию и старался сделать вид, что ничего не случилось. Но еще долго я не решался посмотреть им в глаза...

Да, это был тюлень. Значит, эти животные добираются до таких широт. Очевидно, они проникают сюда на дрейфующих льдинах, и трещины служат им местом охоты. Но если сюда попадают тюлени, значит, бывают здесь и медведи, которые питаются тюленьим мясом. Теперь мне стало понятно, почему в последние дни собаки, подходя к трещине, останавливались, приникали к воде и что-то вынюхивали. Они чуяли тюленей.

Около семи часов вечера среди торосов вдруг появилась- о нет, не появилась, а возникла, как оазис,- ледяная равнина. Она как нельзя лучше подходила для посадки самолета, который в последний раз доставит мне снаряжение. Здесь я и решил остановиться.

26 апреля

Переменная облачность. Снег. Температура воздуха - минус 15 градусов.

Вчера вечером с базы Аврора я получил сообщение о том, что экспедиция японских университетов достигла Северного полюса.

Я нисколько не покривлю душой, если скажу, что не считаю этих ребят своими соперниками. Так уж вышло, что и по сути своей, и по времени осуществления наши предприятия совпали, но вместе с тем как цели, так и способы их реализации были у нас различными. Мне было досадно, что некоторые газеты, еще когда мы собирались в Арктику, писали о нас как о конкурентах.

Я иду на полюс в одиночку и не соревнуюсь с кем-либо в скорости продвижения. Это, конечно, не означает, что я не проявлял внимания к университетской экспедиции. Еще перед отправлением я интересовался, как она готовится, и, когда время отправления наших экспедиций совпало, я, естественно, постоянно вспоминал эту университетскую команду хотя бы потому, что она находилась в тех же условиях и испытывала то же самое, что и я. Но мне никогда не приходило в голову соперничать с нею. Эта сторона дела меня нисколько не волновала.

Но вот сейчас, когда ученые университетов дошли до полюса, а я, срывая все сроки, еще нахожусь в сотне километров от желанной цели, мне стало не по себе. Было досадно. Так досадно, что на глаза навернулись слезы. До сих пор не понимаю, почему, но ничего с собой поделать не мог. Досадно!

Очень горько мне стало тогда за своих друзей, которые столько сделали, чтобы я смог сюда попасть. Передо мной возникают их лица. Одни недоумевающие: "Как же это могло произойти?" Другие подбадривающие: "Ну и что же? Все в порядке! Не падай духом".

Сколько они для меня сделали! Я им благодарен от всего сердца. Достоин ли я их? Действительно ли сделал все, что было в моих силах?

Но падать духом я и не собирался. Искренне поздравил ребят с успехом, а себе напомнил, что кроме полюса меня ждет еще и Гренландия. Мое путешествие продолжается. После того как я дойду до полюса, мне предстоит еще долгий путь по безлюдной ледяной равнине Гренландии, по местам, где еще ни разу не ступала нога человека. Поэтому каждый шаг к полюсу - это уже шаг к Гренландии. Мне нельзя расслабляться, нельзя тратить свои силы попусту. Каждый день этого путешествия неповторим, и его надо прожить с радостью, без сожалений.

Собаки, наверное, спят, ни о чем не тревожась. Расчувствовался я сегодня - хочется и им сказать Что-нибудь хорошее, пожалеть, приласкать, поблагодарить их. Нужно впредь с ними быть помягче, а то они слова доброго от меня не слышат. Только приказания: "Вперед!", "Стой!", "Быстрей!", "Поспеши". Иногда и хлыстом достается. Конечно, спешить надо - это суровая необходимость, и ничего ту не поделаешь. Но чем бывает труднее, тем больше нужно ласковое слово. Оно скрашивает тяжелые будни, облегчает бремя повседневных тягот.

Самолет, как и было намечено, прибыл после полудня. Выгрузив продовольствие и забрав израненного Нуссоа, он сразу же улетел.

Собакам было позволено наесться до отвала свежей тюлениной: завтра начинается действительно последний этап моего путешествия. Так что держитесь, друзья мои!

27 апреля

Пасмурно, временами ясно. Температура воздуха - минус 11-20 градусов.

В путь отправился в семь утра. Собакам наш вчерашний отдых явно пошел на пользу. Для меня же вчерашний день прошел тяжело. Все время не мог отделаться от чувства неудовлетворенности собой, которое возникло в связи с тем, что я отстал от университетской команды. Целый день я машинально повторял: "Досадно! Господи, как досадно!" Если бы меня кто-нибудь мог видеть со стороны, то, наверное, подумал бы, что я тщетно пытаюсь выучить наизусть какое-то важное заклинание - так часто и упорно произносились мной эти слова. И сегодня настроение не лучше. Хорошо, что никого рядом нет.

...Но надо идти вперед. Что бы ни случилось, необходимо идти вперед!

Чуть мы отъехали от стоянки, как снова начались торосы. Лавируя между ними, мы сворачиваем то вправо, то влево. Кума хорошо понимает меня. Вдруг ни с того ни с сего он неожиданно меняет направление. Я кричу: "Осторожно! Стой!" Но уже поздно. Нарты ударяются о глыбу льда и переворачиваются, я лечу с них кувырком. Поднимаюсь и подхожу к нартам... Вот она, моя небрежность! Ну ведь говорил же я себе, что нельзя думать ни о чем постороннем, когда вокруг подстерегает столько неожиданностей! Вот что теперь делать?

Я стоял над нартами в раздумье. Передний конец одного из полозьев сломан, а рукоятка, которая прикреплена к задку нарт, треснула. Выдвинувшаяся во время падения антенна передатчика воткнулась в снег и раскачивалась, поддерживая в воздухе сам передатчик. Ни вдвинуть обратно, ни вытянуть ее больше было нельзя.

Перевернуть нарты с грузом и поставить их в нормальное положение было невозможно: слишком тяжело для одного человека. Пришлось развязать веревку и заняться разгрузкой. Потом привязываю обломок полоза шпагатом на место - другой ремонт пластмассы в моих условиях невозможен - и переворачиваю нарты. Все это происшествие отняло у меня около часа. Довольно тепло - минус 17 градусов, и я работаю некоторое время без перчаток.

Когда все было закончено, отправились дальше. Через полчаса выходим из торосов и натыкаемся на полосу открытой воды шириной 50-70 метров. Она идет в северо-восточном направлении и преграждает путь. Видно, что и у этого и у противоположного берега она уже затянулась льдом. Кое-где попадаются приподнятые участки, где лед особенно прочен. Но к середине трещины таких мест становится все меньше и меньше.

Я рискнул спуститься на лед - он оказался гораздо прочнее, чем можно было бы предполагать. С одного удара лом не пробивал его толщу. Попрыгал - лед не прогибался. Тогда я направился к середине; шел осторожно, все время боясь провалиться. Вскоре под ногами появилась вода. Толщина льда здесь пять сантиметров, мой вес она выдержит. Дальше вплоть до противоположного берега опять идет довольно прочный лед. Значит, вопрос стоит о центральной части - выдержит ли лед здесь собак и нарты с грузом? Если вес каждой собаки 30-40 килограммов, то все они весят около 600 килограммов. Вместе с нартами это будет больше тонны. Но во-первых, вес собак распределяется на четыре лапы, а, во-вторых, лед толщиной пять сантиметров может выдержать и вес нарт, если скорость их продвижения будет достаточно велика. Поэтому задача в том, чтобы собаки быстро и не снижая скорости смогли пробежать этот опасный участок.

Я возвращался обратно под вопрошающие взгляды собак. "Ну, что, пойдем, что ли?" - словно говорили они. Но я сомневался. Мне уже неоднократно приходилось переправляться через такие места. Однако в большинстве случаев я делал мосты из плавающих льдин. А вот переход по тонкому льду, который может треснуть в любой момент,- совсем другое дело. Это гораздо более опасное мероприятие, и до нынешнего дня мне приходилось решаться на него всего один раз. Внутренний голос подсказывал мне, что все будет в порядке, надо идти. Но было страшно: провалюсь - верная гибель. Я представлял себе это очень хорошо.

Вывожу нарты на этот коварный молодой лед и ставлю собак в походный порядок, а сам еще раз прохожу эти длинные-длинные 50 метров. Остановился на противоположном берегу... Постоял немного... Какими маленькими кажутся отсюда собаки! Как они далеко от меня!

"Яя!" - кричу я им вдруг изо всех сил. И собаки рванулись вперед по моим следам. Ближе... ближе… Вот они подходят к центральной, самой опасной зоне. И вдруг Кума снижает скорость и дальше начинает продвигаться медленно, с опаской. Остальные подражают ему: он вожак.

"Дурак! Что же ты делаешь? Вперед! Бегом! Давай, давай!" - в исступлении кричу я. Слов мне уже не хватает, и, не зная, как произвести на собак впечатление, я начинаю свистеть. Но свист лишь отвлекает меня - на какое-то время я утрачиваю способность следить за продвижением собак. Когда ко мне возвращается эта способность, я вижу нарты, которые в целости и сохранности приближаются ко мне. Сейчас провалятся... Вот сейчас... Но они еще почему-то не провалились. Все еще держатся. Руки у меня вспотели, лицо горело...

И вот, наконец, вся упряжка стоит передо мной. Перебрались. Я сердито смотрю на прибежавших собак. Перебрались?.. Наконец до моего сознания уже отчетливо доходит, что они перебрались. Я расхохотался.

Постепенно начинаю понимать осторожность собак при переправе. Ну конечно же, они инстинктивно чувствуют состояние льда. Если я, прежде чем принять решение, рассчитываю и вычисляю, то собакам не под силу такие сложные действия, они чувствуют опасные места буквально своими лапами.

Мы вновь продолжаем свой путь. С юга дует попутный ветер. Но он поднимает снег, и спина мерзнет так, что, кажется, встает колом.

В пути были до пяти часов вечера и прошли 50 километров. Перед самым окончанием пути опять попали в торосы. По-видимому, в районе полюса лед перемещается со значительной скоростью. Это и является причиной процесса беспрерывного торошения в этой области.

Сейчас я нахожусь на широте 89°20' - совсем близко от "вершины" Земли. Если бы сегодняшняя скорость продвижения была возможна три дня назад! Всего три дня. От этого темпа я страшно устал, но чувство неудовлетворенности не покидает меня. В мозгу все время стучит: "Досадно! Досадно!"

Но ведь уже все в порядке. Так в чем же дело? Ведь через два, самое большее - три дня я буду стоять на Северном полюсе. Вот этими ногами! Я - тот, кто в одиночку раскалывал лед и пробирался сюда одному мне известными путями.

28 апреля

Ясно. Температура воздуха - минус 18-20 градусов. Ветер северо-восточный.

В путь отправился в восемь утра. С того дня, как нам доставили продовольствие, собаки получают только свежую тюленину. Теперь у них шерсть блестит, и они совсем по-другому выглядят. И бегут хорошо.

По мере того как мы приближаемся к полюсу, льды становятся все разнообразнее. Скорость перемещения их увеличивается до двух с половиной - трех километров в день. Но наряду с дрейфующими есть и неподвижные участки, и в местах их соприкосновения друг с другом образуются торосы. Нередки здесь и трещины. Сегодня встретилось несколько широких трещин - от пяти до десяти метров. Некоторое время пришлось идти вдоль них, но вскоре нам попались более узкие места, даже перемычки, по которым мы и перебирались на другую сторону.

Когда встречались торосы, я принимался прорубать их, каждый раз в надежде, что мне больше не придется этого делать. Температура воздуха - минус 18 градусов, на полюсе стоит летняя жара, и я чувствую, что потею.

Вспоминаю первые дни своего путешествия, когда в отчаянии, весь в поту, я с остервенением крушил ломом попадавшиеся на пути торосы. Вспомнил, как поразился изумительной голубизне льда, но в душе моей тогда почти не было места для ощущения этой красоты. Заботы целиком поглощали меня.

Теперь же, когда полюс у меня совсем рядом, я иногда откладываю лом в сторону и позволяю себе постоять, заворожено вглядываясь в бездонную голубизну льда и наблюдая тончайшую игру его сверкающих переливов, его постоянно меняющийся, как у облаков, узор. Это были минуты бездумного счастья. Солнце уже в течение целых суток находится на небе, и потеряло всякий смысл то разделение времени на день и ночь, к которому привык человек.

Палатку установил в 21 час 30 минут. Как и вчера, пройдено за день 50 километров. Переход был большой, но он прошел спокойно, без особых происшествий. Собаки бежали легко и быстро.

В 23 часа произвел астрономические наблюдения и определил, что нахожусь на широте 89°44'54". До полюса осталось около 30 километров.

Забрался в палатку, но спать не хотелось. На душе было хорошо. Я присел. Хотелось кое-что обдумать.

Мое путешествие затягивалось по сравнению с первоначальным планом на 15 дней. По плану я должен был достигнуть полюса через 40 дней со дня отправления, где-то в середине апреля. Затем сразу же намеревался направиться в Гренландию. В начале июня намечалась высадка на ледник у северной оконечности Гренландии и начало путешествия по ней. Но теперь этот план надо скорректировать в связи, с моим запаздыванием на полмесяца.

Хотя на этой неделе главным для меня было достижение полюса, я должен был уже подумать и о предстоящем путешествии по Гренландии.

Очевидно, мне будет трудно добраться до нее отсюда на собаках, как это планировалось раньше. До второй декады апреля это еще могло быть возможным, но в последней декаде увеличивается опасность, что течением я буду отнесен далеко на восток от Гренландии.

Итак, надо уже сейчас принимать решение по поводу гренландского периода моего путешествия.

Необходимо принять во внимание и состояние льда в этом году. Вчера вечером во время сеанса связи с базой Аллан Джилл сообщил мне, что этот год особенно теплый и поэтому состояние льда в Арктике гораздо хуже, чем обычно. По этой же причине намного больше хлопот доставляют и торосы, и особенно трещины.

Мне совершенно ясно, что от полюса до Гренландии можно добраться лишь самолетом. Это единственная возможность поскорее попасть в исходный пункт моего путешествия по нехоженым районам гигантского острова. Обидно, конечно, что возвращаться придется на самолете, но надо суметь превозмочь в себе это чувство. Платой за него станет достижение желанной цели и выполнение всего намеченного мною ранее плана.

Все сотрудники базы, с которыми мне удалось переговорить по радио, согласились со мной. Со вчерашнего дня связь стала очень плохой: начались магнитные бури. Связь с Авророй постоянно прерывается, и мне никак толком не удается переговорить о своих планах на ближайшее будущее, после того как будет достигнут Северный полюс. Они там, наверное, беспокоятся. Ну, ничего, это как раз мы успеем обсудить.

В два часа ночи я вышел из палатки. В небе ярко светило ночное солнце, обещая на завтра хорошую погоду. Не было никакого желания залезать в спальник. Я чувствовал, что от возбуждения не засну.

Так и не сомкнув глаз, я встречаю утро следующего дня.

29-30 апреля

Ясно, затем пасмурно. Температура воздуха - минус 20 градусов.

Накануне я так и не смог заснуть. Утро застало меня растапливающим печку. Было как-то странно, что сегодня, когда мне предстоит стоять на Северном полюсе, я не испытываю никакого волнения.

Сколько раз в тяжелой борьбе с торосами и трещинами я лишь ценой неимоверных усилий заставлял себя идти вперед! Мною овладевали порой отчаяние и непреодолимое желание бросить все и вернуться обратно. Когда же удавалось преодолеть все трудности пути, преодолеть себя и продвинуться хоть еще немного вперед, я чувствовал радость и гордость за то, что все это мне пришлось совершить в одиночку, без чьей-либо помощи.

Возможно, именно это и составляет суть всего моего рискованного предприятия, а достижение полюса играет лишь роль некой призрачной условной цели. Мне были внове эти мысли, и странно, что приходили они в голову, когда я находился в состоянии полного спокойствия и душевного равновесия.

Сегодня мне снова предстоит дорога, и ничего не приятного я в этом не вижу. Свою последнюю стоянку мне хочется заснять на пленку, и, установив перед палаткой камеру, я сфотографировал себя на ее фоне сидящим на нартах. Потом бужу собак и щелкаю затвором перед их заспанными мордами.

Теперь - в путь! Было ровно восемь, когда я тронул собак со словами: "Ну-ка, покажите себя напоследок!"

Большое счастье - дойти до Северного полюса, но велика радость и самого пути. Красиво бегут собаки! Мои верные помощники, совсем измотанные в этом многотрудном путешествии, вы и сейчас изо всех сил стараетесь для меня, тянете эти нарты. Если бы вы смогли понять те слова благодарности, которые я обращаю к вам! Если бы я мог выразить те чувства, которые к вам испытываю!

...Через два часа пути начали появляться трещины. Два раза мы преодолевали трещины шириной три метра, как обычно, по мостикам, сделанным из льдин. И каждый раз собаки, перейдя на другую сторону, замедляли свой бег, отчего нартам угрожала опасность оказаться в воде. Была в этом, очевидно, и моя вина: полюс близко и я позволяю себе расслабиться теряю бдительность.

Вторая половина дня прошла более или мене благополучно. Торосы чередовались с полями ровной льда, их сменяли зоны трещин, но все это нам удалось успешно преодолеть. По пути я видел следы университетской экспедиции. Вновь ожило уснувшее было чувство досады. Но мне уже нетрудно взять себя в руки: полюс рядом. Вперед, вперед, только вперед! Там, в конце пути, меня ждет финишная ленточка.

В половине седьмого останавливаю нарты. Ничто не говорит о том, что полюс рядом, пейзаж лишь едва изменился. Вокруг простирается широкая равнина, кое-где покрытая торосами.

Высота солнца, не заходящего теперь за горизонт,- 14°. Ветра почти нет. Тихо. Изредка поскрипывает лед. Эти звуки напоминают о том, что подо мной море. Дважды - в половине двенадцатого и в пять часов вечера - я провожу астрономические наблюдения. Полюс совсем рядом. Ставлю палатку и освобождаю из упряжи собак, а сам взбираюсь на ближайший торос высотой около пяти метров.

Астрономические наблюдения, проведенные мной в половине восьмого, подтвердили, что Северный полюс находится на расстоянии одной-двух миль. Используя установку для приема и обработки данных, связанную с искусственным спутником "Нимбус-6", я узнал, что Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства подтверждает правильность моего местоположения на вчерашний день.

Непосредственная связь с базой теперь нарушена из-за магнитных бурь, и определить теперешние мои координаты я могу, только опираясь на собственные астрономические наблюдения.

Поскольку в районе Северного полюса льды перемещаются со скоростью два с половиной - три километра в сутки, за это время я могу удалиться от полюса или приблизиться к нему максимально на три километра. Принципиально нет никакой разницы, какую точку в этом районе принять за полюс. И я решил для себя, что, взобравшись на пятиметровый торос, я ступил на Северный полюс, который в нашем воображении является вершиной Земли. Здесь я проведу астрономические наблюдения еще несколько раз.

Из холщовой сумки я вынул государственные флаги четырех стран: Японии, Канады, Дании и США. Прикрепив шест к лому, привязал к нему флаги; японский - выше всех. Потом, установив перед собой камеру, я сфотографировался с этим шестом в руках.

"Время прибытия на Северный полюс - 29 апреля, 18 часов 30 минут. По Гринвичу - 13 часов 30 минут!" - кричу я и смотрю на собак, единственных свидетелей этого события. Но они спят, свернувшись на льду калачиками. Устали. Я еще раз прокричал эти так много значившие для меня слова. Они даже не пошевелились.

Я провел еще пять контрольных наблюдений - два 29 апреля (в 19 часов 30 минут и в 21 час 30 минут) и три 30 апреля (в 1 час 30 минут, в 6 часов 00 минут и в 9 часов 00 минут). Были некоторые отклонения - то к западу, то к востоку. Это перемещались подо мной льды то в одну, то в другую сторону. В промежутках между наблюдениями я залезал в палатку, пил чай и думал, позволяя мыслям свободно перескакивать с одного предмета на другой. И в эту ночь я не смог заснуть ни на минуту. Вот уже не первую ночь я не сплю, и, наверное, причина не только в том, что на небе круглые сутки сияет солнце.

Передо мной встает все пережитое...

Из Алерта до мыса Колумбия, откуда мне предстояло начать свое путешествие к полюсу, я добрался на самолете пятого марта. Один-одинешенек стоял я среди торосов. Морозы были тогда свыше 40 градусов. Не привыкший к таким холодам, я поначалу жестоко страдал от них. Потом потянулись однообразные, безрадостные дни борьбы с торосами. Бесконечно орудуя ломом, прошивавшим лед, я доходил до полного изнеможения, но едва преодолевал пять километров в день. Бывали моменты, когда я сомневался, что смогу дойти до полюса. Порой было так тяжело, что мне казалось - лучше бы меня съел медведь. К вечеру я валился с ног, а сердце мое разрывалось от отчаяния.

Потом эта встреча с медведем, о которой я даже сейчас не могу вспоминать без внутреннего содрогания. Один на один с диким зверем... Тогда мне казалось, что пришел мой конец. Но и на этот раз провидение было ко мне благосклонным.

Ну, вот и все. Неужели все? Неужели это все, на что я был способен?

Нет, не все еще позади. Путешествие мое не окончено: впереди меня ждут три тысячи километров никем еще не пройденного пути через льды Гренландии!

Расположившись у печки, я пью чай... А может быть, это мне снится, что я на Северном полюсе?..

Как хорош сладкий чай! От него разливается по телу ощущение безмятежного покоя. Передо мной возникают радостные лица друзей, соратников, знакомых и, конечно же, лицо жены. Я им низко кланяюсь и говорю: "Моя мечта сбылась. От всей души спасибо вам за все!" Они мне молча кивают...

Но у меня нет времени, чтобы наслаждаться победой: мысли мои заполняет Гренландия. Я приложу все силы, чтобы путешествие по Гренландии удалось.

Как много еще надо сделать, чтобы как следует подготовиться к нему! Проверить снаряжение, изучить маршрут, снова укомплектовать упряжку...

30 апреля в 13 часов с юга донеслась звуки приближающегося самолета. Связи с базой у меня не было, но там точно рассчитали, когда я буду на полюсе.

Я выхожу из палатки...

Собаки... Вечная моя забота. Они ленились. Бежать как следует не хотели. Да, впрочем, и не могли. А слыхал ли кто-нибудь, чтобы в арктической экспедиции собака ощенилась? Я, во всяком случае, таких случаев не знал.