II. НАЦИИ И НАЦИОНАЛЬНЫЕ ЯЗЫКИ В СССР

 

Первоначально формула «советский народ» бы­ла обобщающей и служила для обозначения людей разных национальностей, живущих при общем для всех советском режиме. «Советский народ», «Со­ветский Союз», «Советское правительство», «Совет­ская Армия», «советский человек» – прилагатель­ное «советское» во всех этих сочетаниях в смысле национальном – абсолютный нонсенс, а в смысле политическом – намеренная дезинформация. Мало-мальски осведомленный человек знает, что Совет­ская власть в России существовала – и то наполови­ну (так называемое «двоевластие») – только во­семь месяцев: от февральской революции и до боль­шевистской октябрьской революции 1917 года. После этого власть перешла от Советов к больше­викам, и Советы превратились в ширму монопар­тийной диктатуры. Но вот партия провозгласила на своем XXIVсъезде в 1971 г., что термин «совет­ский народ» означает не то, что люди до сих пор считали, а некое принципиально новое и даже фено­менальное явление: «советский народ» – это интер­национальная нация! Читайте официальное определе­ние партии, что такое «советский народ», в котором присутствуют все признаки нормальной нации: «Советский народ, новая историческая, социальная и интернациональная общность людей, имеющих единую территорию, экономику, социалистическую по содержанию культуру, союзное общенародное государство и общую цель – построение коммуниз­ма... Общим языком... является русский язык» и тут же приведена цитата из Ленина, что он еще в 1914 году предвидел «уничтожение теперешних на­циональных перегородок» (БСЭ, т. 24, ч. 1, стр.25, М.1976).

Сталин говорил лишь о «социалистических на­циях» Советского Союза, что тоже бессмыслица, ибо в истории не было ни рабовладельческих, ни феодальных наций, как нет и капиталистических наций. Брежнев пошел дальше Сталина, провоз­гласив новую единую нацию, которая исчезнет толь­ко вместе с исчезновением советской власти. Не страшна была новая догма, страшными оказались ее последствия. После XXIVсъезда последовал ряд решений ЦК КПСС и центральных комитетов компартий союзных республик о расширении про­граммы изучения русского языка в школах за счет резкого уменьшения удельного веса родного языка. Вот тогда впервые появилась идея не только о по­степенном переводе всех типов школ на русский язык обучения, но и о создании специальной сети детских садов в национальных республиках для не­русских детей на русском языке. В ход пустили и демагогию: «великий русский язык – это язык ве­ликого Ленина»! Кто же из националов посмеет не учить язык великого Ленина? Хотя конечной целью языковой политики Кремля на всех этапах оста­валось превращение русского языка в общий язык для всех нерусских народов, все же такой извест­ный «языковед» как Сталин (вспомните его работу «Марксизм и языкознание», написанную в 1951 г.) решил, что путь к этому лежит через национальную консолидацию, то есть через слияние родственных наций и народностей в отдельные «зональные нации» со своими «зональными языками». Ведь бывшая Российская, а ныне Советская империя была и оста­лась современным Вавилоном наций, народностей и языков. Перепись населения 1926 г. учла 194 нацио­нальности со своим собственным языком, некото­рые из них, конечно, были диалектами какого-ни­будь основного языка, хотя каждая из народностей настаивала на самостоятельности своего языка. По лингвистическим признакам языки народов Со­ветского Союза ученые делят на следующие группы:

1. Славянская группа (русские, украинцы, бело­русы плюс национальные подгруппы из западных славян).

2. Тюркская группа (узбеки, казахи, азербай­джанцы, туркмены, киргизы, татары, чуваши, баш­киры, якуты, каракалпаки, тувинцы, карачаевцы, балкарцы, хакасы, алтайцы, гагаузы, кумыки, но­гайцы, уйгуры, шорцы, крымчаки и другие).

3. Угро-финская группа (эстонцы, мордва, удмурты, марийцы, коми, карелы, финны, фанты, вепсы, манси, венгры).

1. Летто-литовская группа (литовцы, латыши).

2. Армянская группа.

3. Картвельская группа (в основном грузины).

4. Романская группа (в основном молдаване).

5. Евреи (включая горских, грузинских, средне­
азиатских евреев, а также крымчаков по вере).

6. Иранская группа (таджики, осетины, курды).

7. Чечено-дагестанская группа (чеченцы, ингу­ши, бацбитцы, аварцы, лезгины, даргинцы, лакцы и
другие).

8. Германская группа (немцы).

12. Абхазо-адыгейская группа (абхазцы, ады­гейцы, кабардинцы, черкесы, абазинцы).

Языковая политика Кремля в отношении каждой из названных групп первоначально ориен­тировалась на завершение внутри – группой «языковой консолидации» и создание для некоторых групп общего литературного языка на основе диа­лекта ведущего народа. В этой связи, комментируя языковую политику партии, журнал «Вопросы фи­лософии» писал еще при Хрущеве: «В условиях со­циализма могут происходить частичные процессы добровольного слияния небольших этнических и экстерриториальных национальных групп, вкраплен­ных в крупные социалистические нации, с этими национальностями... Особенно важным в этом про­цессе является усвоение сливающимися этнографи­ческими и экстерриториальными национальными группами языка крупной передовой социалистиче­ской нации, среди которых эти группы живут» («Вопросы философии», № 9, 1961). Автор даже подчеркивал, что «языковая консолидация» не есть естественный процесс. Вот что писал тот же журнал, комментируя новую Программу партии: «Сближе­ние и расцвет наций ... протекает не стихийно, а пла­номерно... В нашем многонациональном государстве это осуществляется в процессе единого государ­ственного планирования» (там же). Известный со­ветский статистик П. Подъячих в своей книге «На­селение СССР» (1961, стр. 111-112) приводил дан­ные, которые должны были доказать, что, во-пер­вых, происходит специальная внутригрупповая асси­миляция в форме «узбекизации», «таджикизации», «грузинизации», «аваризации» – когда малые на­родности среди названных народов просто при­числяются к основному народу, во-вторых, проис­ходит и другой, параллельный, процесс межгруппо­вой ассимиляции в форме «интернационализации». Это означает в данном случае как «языковую кон­солидацию» внутри славянской группы на основе языка «ведущей социалистической нации», т, е. русификацию украинцев и белорусов, так и переход к интернационализации неславянских народов. На это указывает и цитированный выше автор, не на­зывая процесс своим именем – русификацией, ког­да кончает свой анализ следующим выводом: «Ма­териалы переписи показывают, что параллельно кон­солидации происходитассимиляция» (Подьячих, там же). В результате такой манипуляции со ста­тистикой в «Переписи населения СССР» 1959 г. бы­ло названо только 108 наций и народностей, но уже в статистике 1979 г. их оказалось 119.

Руководство Брежнева отошло от политики окольной русификации через промежуточный этап «зональных языков» и «зональной ассимиляции». Оно предпочло прямой путь «интернационализа­ции» всех языков на основе языка державной на­ции – языка Ленина. Но и тут началась новая ма­нипуляция – да еще с «приписками» по двум во­просам в бланках переписи – в отношении «родно­го языка» и «второго языка» опрашиваемого. «Приписки» здесь явно очевидны, особенно среди «младших славянских братьев» – украинцев и бело­русов. Если за 300 с лишним лет пребывания Украи­ны в составе царской и советской России признали русский язык родным лишь 12%, то только за 20 лет – с 1959 по 1979 год – это число у украин­цев поднялось на пять процентов, а у белорусов даже на десять процентов (с 15 до 25 процентов). Но тут совершить «приписку» не большая пробле­ма, все-таки все три нации легко понимают язык друг друга, а вот в Средней Азии и на Кавказе за тот же период произошел лингвистический «взрыв» в отношении признания русского языка своим «вто­рым языком», хотя число признавших его «родным языком» колеблется вокруг нуля. Свидетели пе­реписи рассказывают, что «вторым языком» при­знавали русский у всех тех националов, кто мог отвечать по-русски на пару несложных во­просов, а также у национальных детей в школах и детсадах с обучением на русском языке. Только странно, что в русской художественной литературе ее герои из националов, окончившие даже русские средние и высшие школы, разговаривают на иско­верканном русском языке, не говоря уже о неистре­бимом акценте кавказцев. Советские авторы вспо­минают теперь задним числом и грузинский акцент самого «отца народов». Не без ехидства шушукают­ся о том же акценте у Шеварднадзе, но тут какой-то остряк заметил: Шеварднадзе назначили не дикто­ром московского радио, а министром иностранных дел. Сойдет.

Пропаганда и навязывание русского языка не­русским народам сопровождается намеренным уни­жением национальных языков, как «бесписьмен­ных, «младописьменных» (Туркестан) или «бес­перспективных» языков (Украина, Белоруссия). Что у кремлевских великодержавников только на уме, то у их низовых функционеров на языке, когда они проводят политику «интернационализа­ции» на практике. Бесчисленны примеры намеренно­го и грубого оскорбления национального чувства даже у такого большого и древнего народа как украинский. Вот только пара примеров из вполне марксистско-ленинской книги Ивана Дзюбы «Ин­тернационализм или русификация?». На одном из украинских предприятий состоялся литературный вечер на украинском языке. Русский председатель фабзавкома прервал чтение стихов криком: «Пе­реводите ваше выступление на человеческий язык, мы не понимаем язык Бандеры». Другой пример. В деле известного украинского писателя и диссиден­та Василия Стуса, погибшего в лагере, лежало по­казание свидетеля: «Василий Стус – явный националист, ибо упорно разговаривает только на украин­ском языке». Книга эта была составлена с ведома или даже при поддержке ЦК партии Украины. Дзюба сел за нее в тюрьму, а члена Политбюро и пер­вого секретаря ЦК Украины Шелеста сняли за «национализм». Да, заметят мне, все это происхо­дило в эру Брежнева – в эру коррупции, «застоя» и «негативных явлений». Теперь мы живем в эру «революционной перестройки» во всех сферах, в эру «гласности и демократизации», в эру «нового мышления» и «новой психологии». Но вот беда -ни «перестройка», ни «новое мышление» не затро­нули область национальных отношений. Только с новой перестройкой перестроились и великодержавники и их местные вассалы и функционеры. Как долго такая ситуация продлится, неизвестно, однако новые примеры утонченной великодержав­ности не могут не тревожить, тем более, что великодержавникам предоставляет трибуну орган самого ЦК «Правда». Пара примеров и на этот счет. Член-корреспондент Академии Наук СССР О. Трубачев очень недоволен тем, что украинцы и белорусы претендуют на приоритет как в образовании древне-славянского государства «Киевская Русь», так и начальной славянской письменности. Он пишет в «Правде» от 28 марта 1987 г.: «Доходит до того, что сейчас в научной литературе, да и у широкой общественности набрало силу мнение, что якобы неудобно называть нашу начальную письменность и ее язык русскими, поскольку это общее наследие языка и культуры не одних русских, но и украин­цев и белорусов. Вот пример, когда из верной по­сылки делаются неверные выводы. Ведь Русь X-XIвеков никак себя иначе не называла, а только Русью... Ясно одно: живущая с древности традиция названий ''Русь'', ''русский'', ''Русская земля'' не должна легковесно отменяться или заменяться»... В авторе сказывается не объективный историк, а за­носчивый полемист с нескрываемым душком шо­виниста. Этим собственно объясняется, что автор в своих длинных рассуждениях на данную тему тщательно избегает употреблять общепринятое как в русской, так и западной исторической науке по­нятие: «Киевская Русь». Страшно недоволен автор и тем, что народы союзных республик не прояв­ляют никакого энтузиазма в деле овладения рус­ским языком. Он пишет: «Из союзных республик, особенно из Средней Азии, поступают сигналы (какой академический язык! – А.А.) об ухудше­нии владения русским языком». В связи с этим он приводит «возмутительный» пример. Оказывается, был случай, когда национальный научный работ­ник приезжал в Москву на заседание Всесоюзной аттестационной комиссии со своим переводчиком. Автор говорит: «Советский ученый, не знающий русского языка, – это нельзя назвать нормальным явлением». И тут же спрашивает: «Можно ли об этом говорить как о русификации?». И сам же но­выми примерами подтверждает, что можно и нужно говорить именно о русификации. Автор утверждает, что как раз наука XXвека сделала открытие: в группе контактирующих языков один культурно наиболее влиятельный язык играет ведущую и орга­низующую роль. В СССР эту роль выполняет рус­ский язык. Приводит, на этот счет действительно веский аргумент: нельзя сравнивать чукотский язык с русским языком. Этот дешевый аргумент автора уводит нас в сторону. Каждый язык – явле­ние великое и неповторимое; как велик и неповто­рим и каждый народ, в том числе и чукотский. В своем выступлении в «Литературной газете» от 24 ноября 1986 г. латышский поэт Берзиньш привел на этот счет интересную цитату из стихов Петра Вяземского: «Язык есть исповедь народа: в нем слышится его природа, его душа и быт родной», добавив тут же изречение и анонимного мудреца: «Каждый народ говорит с Богом самостоятельно». Было бы глупо отрицать пользу от изучения русского языка нерусскими народами. Его надо изучать не потому, что он язык Ленина, а потому, что он язык Пушкина и Лермонтова, Гоголя и Тур­генева, Достоевского и Толстого, Чехова и Бунина. Его только нельзя изучать вместо родного языка, а наряду с другими языками – английским, фран­цузским, немецким, испанским, арабским и с лю­бым другим языком, но только по добровольному выбору. Единственный язык, который нельзя изу­чать добровольно – это родной язык!

Если Хрущев объявил изучение родного языка делом добровольным, то Брежнев сделал еще один шаг вперед в политике русификации – он объявил русский язык не только межгосударственным язы­ком для национальных республик, но и государ­ственным языком для самих республик и их жите­лей, хотя формально и нет, по крайней мере, опуб­ликованных, юридических актов на этот счет. Тре­тий его шаг был не менее антинациональным: имен­но брежневское руководство заставило советских историков, как мы уже отмечали, заново переписать всю историю нерусских народов, положив в ее осно­ву новую историческую концепцию. Новая истори­ческая концепция была не только антинаучной, но и кричаще антиисторической. Сверху были заданы три принципа, которые легли в основу этой новой концепции:

первый принцип – все нерусские народы при­соединились к царской империи якобы сами, добро­вольно;

второй принцип – все национально-освободи­тельные движения, противодействовавшие этому, были реакционными движениями;

третий принцип – включение этих народов в со­став старой царской империи было исторически прогрессивным актом для них.

Изучая период Брежнева, я сделал еще одно по­разительное открытие: в Большой Советской Эн­циклопедии (третье издание) нет термина «русифи­кация»! Русификация есть, а слова такого нет. И это понятно, по толкованию Ожегова русификация означает: «делать русским по языку, обычаям»! В своем докладе к 60-летию образования СССР Андропов центральным пунктом своей националь­ной программы сделал старый утопический тезис большевизма о слиянии всех наций в одну нацию, тезис, от которого потом молчаливо отказался сам Ленин, когда возглавил многонациональную Рос­сию. Однако после его смерти Сталин и его наслед­ники вернулись к этому «первобытному лениниз­му». Поэтому стоит еще раз остановиться на этом вопросе.