КЕНТЕРБЕРИ — ОТАГО 1870—1877 1 страница

 

 

— Пол, Пол, куда ты снова запропастился?

Хелен позвала наиболее строптивого из своих учеников, хотя и знала, что мальчишка наверняка не станет ее слушать. Пол Уорден уж точно не мог играть мирно с маорийскими детьми в непосредственной близости от их сымпровизированной школы. Когда он пропадал, это, как правило, означало неприятности. Или он дрался где-нибудь со своим заклятым врагом Тонгой, сыном вождя племени маори, которое жило на территории Киворд-Стейшн, или же подкарауливал Рубена и Флеретту, чтобы устроить им какую-нибудь гадость. При этом его выходки зачастую были отнюдь не смешными. Рубен совсем отчаялся, когда недавно Пол вылил чернила на его новую книгу. Он разозлился не только потому, что давно хотел иметь сборник законов, который пришлось заказывать через Джорджа из самой Англии, но и потому, что книга была очень дорогой. Гвинейра, конечно, возместила им ущерб, но была напугана поступком своего сына не меньше Хелен.

— Ты ведь уже не маленький! — возмущалась она, в то время как Пол с невозмутимым видом смотрел на нее. — Пол, ты же знаешь, сколько стоит эта книга! И это произошло совсем не по оплошности! Может, ты думаешь, что деньги в Киворд-Стейшн растут на деревьях?

— He-а, на овцах! — ответил ей Пол, усмехнувшись. — И мы можем позволить себе такие забавы хоть каждую неделю, если только захотим!

При этом он бросил злорадный взгляд на Рубена. Он прекрасно знал, как обстояли дела на ферме его отца. Хотя Говард О’Киф и зарабатывал намного больше с тех пор, как «Гринвуд Энтерпрайзис» начала оказывать ему поддержку, но до звания «овечьего барона» ему было далеко. Количество животных и благосостояние в Киворд-Стейшн тоже постоянно росли в последние десять лет, и для Пола Уордена не существовало невыполнимого желания. В то же время ему меньше всего хотелось читать книги. Его больше привлекали быстрые пони и игрушечные пистолеты. У него уже давно был бы пистолет, если бы во время каждого заказа из Англии Джордж Гринвуд не «забывал» об этом.

Хелен наблюдала за развитием Пола с беспокойством. По ее мнению, мальчишку слишком мало ограничивали. Несмотря на то, что Гвинейра и Джеральд делали Полу дорогие подарки, они совершенно не заботились о нем. Из-под влияния своей воспитательницы Кири мальчик тоже уже вышел. Пол быстро перенял взгляды боготворимого им деда и считал маори низшей расой. Это и служило причиной бесконечных стычек с Тонгой. Сын вождя племени был таким же самоуверенным, как и наследник «овечьего барона», и мальчишки постоянно спорили о том, кому принадлежит земля, на которой жили и племя маори, и Уордены. Хелен волновалась по этому поводу, тем более что Тонга должен был унаследовать титул своего отца, равно как и Пол должен стать наследником Киворд-Стейшн. Если к тому времени вражда между ними не утихнет, это может привести ко многим неприятностям. И каждый раз, когда Пол или Тонга уходили домой с разбитым носом, это лишь углубляло пропасть между ними.

Единственным человеком, чье присутствие хоть немного успокаивало Хелен, была Марама. Дочь Кири, молочная сестра Пола, обладала своего рода шестым чувством, благодаря которому она угадывала враждебные намерения мальчишек, и волшебным образом появлялась в момент начала драки, чтобы разнять их. Когда Марама и пара ее подружек начинали скакать где-нибудь поблизости, Пол и Тонга на время утихали, а девочка с видом заговорщицы улыбалась Хелен. Она была прелестным ребенком, по крайней мере по мнению своей учительницы. Ее черты были более мелкими, чем у большинства маорийских девочек, а кожа имела шоколадный оттенок. У Марамы не было татуировок, и она, возможно, никогда не стала бы носить традиционные украшения своего народа. Маори все чаще отходили от этого обычая и уже практически не носили традиционную одежду. Они явно пытались походить внешне на pakeha, что, с одной стороны, радовало Хелен, но, с другой, огорчало из-за утери племенем традиционных ценностей.

— Где Пол, Марама? — обратилась к девочке Хелен. Пол и Марама обычно приходили с Киворд-Стейшн на занятие вместе. Если бы Пол рассердился по какому-либо поводу и тайком уехал домой, она бы знала об этом.

— Он ускакал, мисс Хелен. Он пытается выведать какую-то тайну, — произнесла Марама звонким голоском. Малышка хорошо пела, и этот талант высоко ценился ее племенем.

Хелен вздохнула. В классе недавно прочитали пару книг о пиратах и поисках сокровищ, таинственных землях и садах, и теперь девочки искали заколдованные розовые сады, а мальчики были заняты рисованием карт для кладоискателей. В этом возрасте Флёр и Рубен тоже увлекались подобными играми, но в случае с Полом требовалось особое внимание — его тайны были отнюдь не такими невинными. Например, недавно он довел Флёр до отчаяния, спрятав ее любимого пони Минетту, дочь Минти, в розовом саду Киворд-Стейшн. Со времени смерти Лукаса за садом практически не ухаживали, и, естественно, никто не додумался искать пони там, тем более что Минетта пропала со двора О’Кифа, а не с конюшни Уорденов. Хелен мысленно умерла тысячу раз, думая о том, что Джеральд мог заставить ее мужа заплатить за пропажу дорогого животного. Наконец Минетта сама привлекла внимание людей, когда начала ржать и бегать галопом по саду. Но это произошло только через несколько часов, после того как кобыла вдоволь наелась сочной травы. Все это время отчаявшаяся Флёретта искала свою лошадку в горах и уже начала думать, что ее украли.

Что касается угона скота, то эта тема беспокоила фермеров в Кентербери уже несколько лет. Хотя жители Новой Зеландии еще десять лет тому назад гордились тем, что, в отличие от австралийцев, происходили не от преступников, а от добропорядочных переселенцев, здесь тоже появились свои криминальные элементы. Это было неудивительно — многочисленные стада животных на фермах, подобных Киворд-Стейшн, и постоянно растущая прибыль их владельцев пробуждали жадность в сердцах людей. Сколотить состояние для новых переселенцев было не так просто, как когда-то. Первые семьи, прибывшие на остров, разобрали почти всю землю, а китобойный промысел и охота на тюленей привели к истреблению животных. Правда, золотоискателям все еще удавалось находить богатые залежи, благодаря чему по-прежнему существовала возможность сделать свое счастье из ничего — и не только в Кентербери. Но именно в предгорьях Альп стада «овечьих баронов» становились в последнее время жертвами зверских нападений. И все это началось со старого знакомого Хелен и Уорденов — Джеймса МакКензи.

Сначала Хелен не могла поверить своим ушам, когда пьяный Говард, ругаясь, пришел домой из паба и назвал имя бывшего управляющего Джеральда.

— Не знаю, из-за чего уж там Уорден выгнал парня, но теперь расплачиваться приходится нам всем. Работники говорят о нем как о герое. Он крадет только лучших животных и только у богатых хозяев. Скот мелких фермеров он не трогает. Что за чепуха? И как же он их в таком случае различает? Но работники только радуются этому. Я не удивлюсь, если в ближайшем будущем у него появится собственная банда.

«Как у Робина Гуда», — подумала Хелен. Но затем она укорила себя за подобный романтический настрой. Даже если скот угоняли только у богачей, это нельзя было поощрять.

— И как всего лишь один человек умудряется справляться со всем этим? — размышляла Гвин. — Согнать овец, отобрать нужных животных, обстричь их, перевести через горы... Для этого как минимум нужна целая группа людей.

Она вдруг замолчала, а затем, вздрогнув, добавила:

— Или же собака вроде Клео...

Гвинейра подумала о щенке, которого подарила Джеймсу на прощание. Он был одаренным дрессировщиком собак. Несомненно, Пятница уже давно обогнала свою мать по способностям. Клео сильно постарела и почти полностью оглохла, но все еще следовала за Гвинейрой по пятам, как тень, хотя ее больше нельзя было назвать рабочей собакой.

Прошло немного времени, и хвалебные гимны начали петь не только Джеймсу МакКензи, но и его гениальной собаке. Все сомнения Гвинейры развеялись, когда она услышала имя Пятницы.

К счастью, Джеральд не делал никаких замечаний относительно способностей Джеймса как пастуха и пропажи щенка, которую он, должно быть, тогда заметил. Впрочем, в тот злополучный год и Джеральда, и Гвинейру занимали совсем другие мысли. Возможно, «овечий барон» просто забыл о собачке. В любом случае каждый сезон он теперь терял большое количество скота из-за МакКензи, также как и Говард, и семья Бизли, и другие крупные овцеводы. Хелен хотелось бы узнать, что ее подруга думает обо всем этом, но Гвинейра ни разу не обмолвилась о Джеймсе, даже когда речь шла напрямую о нем.

Хелен уже надоели бесполезные поиски Пола, и она решила начать занятие без него. Вероятность того, что он все-таки придет на урок, была довольно большой. Пол уважал Хелен; возможно, она была единственным человеком, которого он слушался, и иногда ей казалось, что еще одной причиной постоянных атак на Рубена, Флёретту и Тонгу была зависть. Смышленый сын вождя племени был одним из ее любимых учеников, а Рубен и Флёретта и без того занимали особое положение. Пола тоже нельзя было назвать глупым, но успехи в школе не заботили его. Ему больше нравилась роль школьного клоуна, и тем самым Пол усложнял жизнь не только Хелен, но и себе самому.

 

То, что он не успеет на сегодняшние занятия, мальчик уже понял: слишком далеко он зашел, следуя по пятам за своей сестрой Флёреттой и Рубеном, который загадочным образом позвал ее за собой. Секреты, как уже было известно Полу, почти всегда касались чего-то запретного, а для него не существовало ничего более интересного, чем застать сестру за каким-нибудь проступком. При этом он всегда разбалтывал обнаруженную тайну, даже если знал, что после этого его накажут. Вообще-то, Кири практически никогда не наказывала детей, а мать Пола проявляла снисхождение, когда понимала, что Флёретта врет ей, или же когда дети во время диких игр разбивали вазу или бокал. С Полом, который от природы был ловким, подобные неприятности случались редко. К тому же все детство мальчик провел среди маори. Мягкая походка охотника, способность подкрадываться к жертве практически бесшумно — все эти приемы он выучил вместе со своим соперником Тонгой. Мужчины из маорийской деревни не делали никаких различий между маленьким pakeha и их собственным потомством. Когда дети приходили в деревню, о них заботились, а в обязанности охотников входило обучение детей своему искусству, точно так же как женщины делились с девочками своими секретами.

Пол всегда был самым одаренным учеником в поселении маори, и теперь благодаря своим способностям он незаметно следовал за Флёреттой и Рубеном. Жаль только, что ему, скорее всего, придется раскрыть тайну младшего О’Кифа, а не ошибку своей сестры. Наказание мисс Хелен уж точно не будет настолько суровым, чтобы выслушивать бесконечные проповеди о том, как нехорошо доносить на других. Лучшего эффекта Пол добился бы, если бы рассказал обо всем Говарду О’Кифу, правда, этот вариант тоже был не лучшим. Мальчишка знал, что муж Хелен и его дед не любили друг друга, и для Пола было делом чести ни и чем не помогать врагам Джеральда. Полу оставалось лишь надеяться на то, что его дед ценил такую верность. Он постоянно пытался произвести впечатление на Джеральда, но чаще всего старый Уорден попросту не замечал его. Пол не обижался на такое отношение. Он знал, что у его деда были дела и поважнее, чем играть с маленьким мальчиком, — в Киворд-Стейшн Джеральд Уорден был наподобие самого Господа Бога. Но когда-нибудь Пол совершит что-нибудь по-настоящему великое, и тогда, возможно, Джеральд наконец-то обратит на своего наследника внимание! Для мальчика не было ничего более желанного, чем похвала со стороны деда.

Но что могли скрывать Рубен и Флёретта? Пол почуял неладное уже в тот момент, когда Рубен, вместо того чтобы взять собственную лошадь, тоже взобрался на Минетту, сев перед Флёр. Это был очень странный способ ехать верхом! На Минетте не было седла, поэтому Флёретта й Рубен сидели прямо на спине лошади. Рубен управлял лошадью, а Флёретта щекой прижалась к спине парня и закрыла глаза. Ее пышные вьющиеся рыжие волосы развевались за плечами. Пол, глядя на сестру, вспомнил, как один из пастухов сказал, что Флёретта превратилась в «лакомый кусочек». Мальчик не совсем понимал, что это означало. Насчет отношений между взрослыми у Пола пока были туманные представления. Но в одном Пол был уверен: назвать красивой свою сестру он не мог. Чего же она так прижалась к Рубену? Из страха упасть? Вряд ли, Флёретта была великолепной наездницей.

Полу нужно было подобраться поближе, чтобы расслышать, о чем эти двое шушукались. Как же плохо, что его пони Минти делала такие быстрые и мелкие шажки! Скакать в одном темпе с Минеттой и при этом не привлекать к себе внимания было практически невозможно. Но пока что Флёретта и Рубен ни о чем не подозревали. Они, скорее всего, слышали стук копыт, но не обращали на него никакого внимания. Только Грейси, собака Флёр, следовавшая за ней по пятам, как и Клео за Гвинейрой, подозрительно косилась в сторону кустов. Но нападать Грейси не стала бы — в конце концов, она знала Пола.

— Как ты думаешь, мы найдем этих проклятых овец? — спросил Рубен без обиняков. Его голос выдавал беспокойство, почти страх.

Флёретта с явной неохотой отстранилась от его спины.

— Да, конечно, — пробормотала она. — Не волнуйся. Ты и глазом не успеешь моргнуть, как Грейси их соберет. У нас... даже останется время на отдых.

Парень, казалось, был ошеломлен, когда Флёр начала играть с пуговицами на его рубашке и прикоснулась пальцами к обнаженной груди.

Но он был не против такого поведения. Наоборот, Рубен тоже потянулся к Флёр и погладил ее по щеке.

— Ах, я не знаю... овцы... отец убьет меня, если я не верну их домой.

Значит, от Рубена снова сбежали овцы. Пол даже понял, что за животные это были. Еще вчера по пути из школы он увидел небрежно починенную ограду загона для овец.

— Ты хотя бы изгородь в порядок привел? — спросила Флёр.

Они как раз достигли ручья и скакали мимо красивого, поросшего травой участка берега, который был огражден от внешнего мира скалами и пальмами никау. Маленькие загорелые руки Флёретты разжали объятия и схватили поводья. Девушка придержала лошадь, соскочила на землю и, словно маня Рубена к себе, с довольным видом раскинулась на траве. Рубен привязал Минетту к дереву и улегся рядом с девушкой.

— Завяжи веревку покрепче, а то она снова убежит... — приказала Флёр. Ее глаза были наполовину прикрыты, но даже так она смогла заметить, насколько неумело Рубен завязал узел. Флёретта любила своего друга, но он был настолько же неловким и неприспособленным к жизни, как и мужчина, которого она считала своим отцом. У Рубена не было таланта художника, но он хотел поехать в Данидин, чтобы изучать право в недавно открывшемся там университете. Хелен поддерживала эту идею, Говарда же Рубен в свои планы еще не посвятил.

Юноша неохотно встал и позаботился о лошади. Он не был против подобного поведения Флёретты. Рубен знал о своих недостатках и открыто восхищался способностями Флёретты.

— Я завтра сделаю забор, — тихо пробормотал он, из-за чего Полу, спрятавшемуся за скалами, пришлось напряженно вслушиваться. Если бы Рубен снова запер овец за поломанным забором, они опять убежали бы еще до наступления утра.

Флёретта же не собиралась снова искать животных в горах.

— Я помогу тебе, — сказала она, и они надолго замолчали.

Пол разозлился, так как ничего не мог видеть, и решил спрятаться за камнями, чтобы получше рассмотреть происходящее. От того, что он увидел, у мальчишки перехватило дыхание. Лежа на траве, Рубен и Флёр обменивались нежностями и поцелуями; волосы Флёретты разметались по земле подобно светящейся пряже, а ее лицо выражало полную безмятежность. Рубен расстегнул блузку девушки и стал гладить и целовать ее грудь, за чем Пол наблюдал с определенным интересом. Он не видел свою сестру голой уже лет пять. Рубен тоже казался счастливым; он явно наслаждался моментом и неторопливо двигал телом, как тот мужчина маори, за которым Полу когда-то посчастливилось наблюдать. Но в отличие от пары туземцев, Рубен лежал не на Флёретте, а рядом с ней, значит, скорее всего, они еще не успели сделать ничего серьезного. Несмотря на это, Пол был уверен, что Джеральда такое развитие событий явно заинтересовало бы.

Флёретта обняла Рубена и стала гладить его по спине. Наконец ее пальцы проникли вниз, под пояс, и Рубен, застонав от наслаждения, взобрался сверху.

Вот оно что...

— Нет, милый, подожди... — Флёретта мягко отстранила Рубена от себя. Она не была испугана, просто проявляла решительность. — Кое-что мы должны приберечь и для брачной ночи... — Она открыла глаза и улыбнулась Рубену. Молодой человек ответил ей тем же самым.

Рубен имел привлекательную внешность. Он унаследовал от отца суровые, очень мужественные черты лица, а также темные вьющиеся волосы. Во всем остальном юноша был похож скорее на Хелен. Его лицо было уже, чем у Говарда, а мечтательные глаза имели красивый серый оттенок. Кроме того, он был выше и мускулистее своего отца. В его нежном взгляде читалось желание, хотя это было больше похоже на предвкушение чего-то очень приятного, нежели на неприкрытую похоть. Флёретта легко вздохнула. Она была счастлива, потому что чувствовала, что ее любят.

— Если у нас все-таки будет брачная ночь... — с сомнением в голосе заметил Рубен. — Я думаю, твой дед и мой отец этому не сильно обрадовались бы.

Флёретта пожала плечами.

— Но наши матери не будут иметь ничего против, — с оптимизмом сказала она. — А деду и отцу уж придется смириться с нашей свадьбой. И почему они столько лет враждуют?

Рубен кивнул. У него был ровный характер, в то время как Флёретта довольно быстро заводилась. Из-за этого он часто представлял ее с пламенным мечом в руках и улыбался от подобной картины. Но сейчас было не до смеха.

— Я знаю, почему они враждуют! — после довольно продолжительной паузы признался он своей подруге. — Дядя Джордж узнал эту историю от одного болтливого холдонского банкира, а затем рассказал моей матери. Ты хочешь услышать, что произошло? — спросил Рубен, играя рыжими прядями девушки.

Пол навострил уши. Его приключение становилось все интереснее и интереснее! По всей видимости, сегодня у него была возможность не только выведать секреты Флёр и Рубена, но и узнать некоторые тайные подробности семейной истории!

— Ты шутишь? — спросила Флёретта. — Я сгораю от нетерпения! Почему ты до сих пор ничего не рассказал мне?

Рубен пожал плечами.

— Может, потому что у нас обычно есть чем заняться? — лукаво произнес он и поцеловал ее.

Пол вздохнул. Неужели ему снова придется ждать? Он должен уже ехать обратно, если хочет попасть домой не слишком поздно. Иначе Кири и мать начнут задавать кучу вопросов и наверняка выяснят, что он прогулял школу!

Но Флёр тоже больше хотелось услышать историю семейной вражды, нежели предаваться нежностям. Она мягко оттолкнула Рубена и присела. Пока он рассказывал, она застегнула блузку и пригладила волосы. Вероятно, ей тоже пришло в голову, что пора бы уже начинать поиск овец.

— Значит, так. Мой отец и твой дед были здесь уже в сороковые годы, когда в Новой Зеландии еще не появились переселенцы, только китобои и охотники на тюленей. Но тогда подобным ремеслом можно было заработать много денег, кроме того, они оба превосходно играли в покер и блек-джек. В любом случае, когда они приехали в Кентербери, у них в кармане было маленькое состояние. Мой отец оказался тут проездом, он собирался отправиться в Отаго, так как услышал, что там обнаружили золото. Но Уорден подумывал об овечьей ферме и поэтому стал уговаривать моего отца, чтобы тот инвестировал деньги в разведение скота. И в землю. Джеральд сразу же наладил хорошие отношения с маори и вскоре отправился к ним на тайные переговоры. При этом племя Кай Таху было не против продажи земли. У них уже имелся опыт в этом деле и с покупателями сохранились хорошие отношения.

— И?.. — нетерпеливо спросила Флёр. — Значит, они купили землю...

— Не так быстро. Пока велись переговоры и Говард размышлял над предложением твоего деда, они жили у одного поселенца, которого звали Батлер. А у Леонарда Батлера была дочь. Барбара.

— Так это же моя бабушка! — Флёр начала слушать с еще большим интересом.

— Правильно. Но, вообще-то, она должна была стать женой моего отца, — продолжил Рубен. — Короче говоря, Говард влюбился в Барбару, а она — в него. Но ее отцу он не очень нравился, по крайней мере Говард думал, что ему нужно было заработать больше денег, чтобы заслужить расположение Леонарда...

— Значит, он поехал в Отаго и нашел там золото, а Барбара тем временем вышла замуж за Джеральда? О, это так печально, Рубен! — Флёр вздохнула, представив себе эту историю несчастной любви.

— Не совсем так. — Рубен покачал головой. — Говард хотел денег здесь и сейчас. Он согласился на игру в карты...

— И проиграл? Джеральд выиграл все деньги?

— Флёретта, дай же мне наконец рассказать! — строго произнес Рубен и подождал, пока Флёретта не кивнет в знак согласия.

Она сгорала от любопытства и не могла дождаться окончания истории.

— Перед этим Говард уже согласился стать совладельцем фермы Джеральда, они даже придумали название для нее: Киворд-Стейшн, сокращенно от Уорден и О’Киф. Но затем мой отец проиграл не только свои собственные деньги, но и те, что Джеральд дал ему для оплаты земли!

— О нет! — закричала Флёретта, сразу же поняв, почему Джеральд так сильно ненавидит своего соседа. — Моему деду, должно быть, хотелось его убить!

— Как бы там ни было, вся эта история была не очень красивой, — продолжал Рубен. — В конце концов мистер Батлер одолжил немного денег Джеральду — чтобы не потерять лицо перед маори, которым уже была обещана покупка земли. И Джеральд приобрел тот участок земли, на котором сегодня находится Киворд-Стейшн. Но Говард тоже не хотел отступать. Он все еще не терял надежды жениться на Барбаре. Он вложил последние пенни в клочок каменистой земли и пару полуголодных овец — нашу замечательную ферму. При этом Барбара давно уже была обещана Джеральду. Деньги были ее приданым. А позже она, естественно, унаследовала и землю старика Батлера. Неудивительно, что Джеральд так стремительно поднялся до уровня «овечьего барона». *

— И из-за этого Говард его ненавидит! — заметила Флёр. — О, что за ужасная история! Бедная Барбара! Джеральд ее вообще любил?

Рубен пожал плечами.

— Об этом дядя Джордж ничего не говорил. Но если она действительно хотела выйти замуж за моего отца... то, скорее всего, у них с Джеральдом ничего не было.

— И поэтому Джеральд до сих пор злится на Говарда. Или же все-таки потому, что ему пришлось жениться на Барбаре? Нет, это просто ужасно!

Флёр побледнела. Хорошие истории всегда задевали ее за живое.

— В любом случае это и есть тайна Киворд-Стейшн и фермы О’Кифов, — закончил Рубен. — И, зная это, мы собираемся прийти к моему отцу и твоему деду и сказать им, что хотим пожениться. У нас есть все шансы на успех, не правда ли? — Он горько усмехнулся.

 

«Все будет еще хуже, если Джеральд услышит об этом заранее», — подумал Пол, злорадно потирая руки. Эта прогулка по горам стоила того! Но сейчас ему нужно было возвращаться. Пол бесшумно пробрался обратно к своей лошади.

 

 

Пол приехал на ферму О’Кифов почти к самому концу урока, но, естественно, не отважился на то, чтобы показаться на глаза Хелен. Вместо этого он подождал за ближайшим поворотом других детей с Киворд-Стейшн. Марама радостно улыбнулась ему и без лишних вопросов забралась на спину пони позади него.

Тонга наблюдал за этим с кислой миной. То, что у Пола была ездовая лошадь, в то время как он сам должен был преодолевать долгий путь в школу пешком или же жить во время учебы на территории другого племени, вызывало у него зависть. Как правило, Тонга предпочитал первое, так как ему нравилось находиться в центре событий и не хотелось ни при каких обстоятельствах упускать врага из виду. При этом дружелюбие Марамы по отношению к Полу особенно задевало его. Он считал ее привязанность к мальчишке предательством по отношению к себе, хотя такую точку зрения не разделял никто из взрослых в его поселении. Для маори Пол был молочным братом Марамы, и они любили его. Они не рассматривали pakeha в качестве противников, а их детей и подавно. Тонга же на все имел совершенно иной взгляд. В последнее время он мечтал о многих вещах, которыми обладали Пол и другие белые. Ему тоже хотелось лошадь, книги и яркие игрушки. Он хотел жить в таком же доме, какой был в Киворд-Стейшн. Его семья и племя — даже Марама — этого не понимали, и Тонга чувствовал себя обманутым.

— Я расскажу мисс Хелен, что ты прогулял! — крикнул он вслед своему заклятому врагу, когда тот отъезжал на коне. Но мальчишка только рассмеялся в ответ.

Тонга в гневе заскрежетал зубами. Скорее всего, он не стал бы жаловаться, ведь сыну вождя не полагалось опускаться до предательства. Относительно маленькое наказание, которое понес бы Пол, не шло с этим ни в какое сравнение.

— Где же ты был? — спросила Марама своим певучим голосом, когда они оказались на достаточно большом расстоянии от Тонги. — Мисс Хелен искала тебя.

— Я кое-что выяснил! — с важностью сообщил Пол. — Ты не поверишь, что я узнал!

— Что, клад отыскал? — мягко осведомилась Марама. Не то чтобы ее это действительно интересовало. Как и большинство маори, она не придавала большого значения вещам, которые pakeha считали ценными. Если бы белый человек предложил Мараме золотой слиток или кусочек нефрита, она наверняка предпочла бы последнее.

— Нет, говорю же, речь идет о секрете! Я теперь знаю что-то про Рубена и Флёр. Они делали это!

Пол не мог дождаться, как же отреагирует на его слова Марама. Но она вела себя весьма сдержанно.

— Я давно знаю, что они любят друг друга. Это всем известно, — спокойно заметила Марама. Ей казалось само собой разумеющимся, что чувства двоих привели к чему-то большему. В племени царили довольно свободные взгляды на сексуальную жизнь. До тех пор, пока пара не выносила свои отношения на всеобщее обозрение, соплеменники просто не обращали внимания на их отношения. Когда же пара перебиралась в собственную хижину, считалось, что таким образом они заключили брак. Все это проходило без большой помпезности и чаще всего даже без предварительных договоренностей с родителями. Большие празднества в честь свадьбы также были скорее редкостью.

— Но они не могут пожениться! — с триумфом заявил Пол. — Все знают, что между моим дедом и отцом Рубена давняя вражда.

Марама засмеялась:

— Но поженятся ведь не мистер Джеральд и мистер Говард, а Рубен и Флёр!

Пол фыркнул:

— Ты не понимаешь! Речь идет о чести семьи! Флёр нарушает законы предков...

Марама нахмурилась:

— При чем тут предки? Наши предки наблюдают за нами и желают нам только добра. Их невозможно предать. По крайней мере я так думаю. В любом случае я ни о чем подобном не слышала. Кроме того, о свадьбе говорить еще рано.

— Но уже скоро! — гневно произнес Пол. — Как только я расскажу деду о Флёр и Рубене, об этом тут же заговорят! Уж поверь мне!

Марама нахмурилась. Она надеялась в этот момент находиться где-нибудь вне большого дома, так как ей всегда было не по себе, когда мистер Джеральд впадал в гнев. Ей нравились мисс Гвин и Флёр. Она не понимала, почему Пол настроен против них. Но мистер Джеральд... Марама решила отправиться прямиком в селение и помочь соплеменникам с приготовлением ужина, вместо того чтобы возвращаться к матери в Киворд-Стейшн. Возможно, ей удастся хотя бы немного успокоить Тонгу. Тот смотрел на нее с такой яростью, когда Марама взбиралась на лошадь позади Пола, а девочка терпеть не могла, если кто-то злился на нее.

 

Гвинейра ожидала своего сына в гостиной, которую она переделала в арт-мастерскую. В конце концов, гости практически никогда не оставляли здесь свои визитные карточки, чтобы затем посидеть за чашечкой чая. Поэтому пространство комнаты можно было использовать и в других целях. Она больше не испытывала такого сильного страха перед своим свекром. Со временем Джеральд стал доверять ей почти во всех вопросах, касающихся ведения хозяйства и рабочей силы, и редко возражал, когда она вмешивалась в дела фермы. Теперь они вместе занимались животноводством. И Джеральд, и Гвинейра были прирожденными фермерами и пастухами, и, когда несколько лет тому назад старик занялся разведением крупного рогатого скота, разделение их обязанностей стало еще более явным: он занимался коровами, а невестка овцами и лошадьми. Последнее, по сути, было более трудной задачей, но, поскольку Джеральд часто выпивал и не мог быстро принимать сложные решения, об этом не шло и речи. Все рабочие обращались напрямую к Гвинейре, когда хозяина спрашивать о чем-либо не имело смысла, и получали четкие указания. Таким образом, Гвинейра примирилась со своим образом жизни и, прежде всего, с Джеральдом. Не в последнюю очередь благодаря тому, что теперь она знала историю отношений Говарда и Джеральда и не могла ненавидеть его так сильно, как в первые годы после рождения Пола. Ей давно стало ясно, что Уорден никогда не любил Барбару Батлер. Ее претензии, представления о жизни в особняке и воспитании сына как настоящего джентльмена поначалу увлекали его, но со временем просто утомили. Джеральд по натуре был простым человеком, а еще — игроком, рубакой и торговцем. Ему так и не удалось стать внимательным джентльменом, с которым у Барбары мог бы состояться более-менее счастливый брак, особенно после того, как ее вынудили отказаться от настоящей любви. Встреча с Гвинейрой позволила Джеральду понять, что именно она была той женщиной, которую он искал, и, несомненно, мысль о том, что Лукас не знает, что с ней делать, доводила его до безумия. Со временем Гвинейра поняла, что Джеральд, привезя ее в Киворд-Стейшн, испытывал к ней нечто вроде любви. И в ту страшную декабрьскую ночь она столкнулась не просто с гневом, вызванным неспособностью Лукаса, но также и с многолетней потребностью старшего Уордена в женщине, которую он желал и для которой не хотел быть только свекром.