Письмо 90

От президентши де Турвель к виконту де Вальмону Я очень хочу, сударь, чтобы это письмо вас не огорчило. Если же вы всеже будете огорчены, то пусть вашу боль смягчит та, которую испытываю я,когда пишу. Теперь вы, наверно, знаете меня достаточно и можете быть вполнеуверены, что у меня нет никакого желания причинить вам страдание. Но и вы,конечно, вы тоже не захотели бы погрузить меня в безысходное отчаяние. Воимя нежной дружбы, которую я вам обещала, во имя даже тех, может быть, болеегорячих, но уж, наверно, не более искренних чувств, которые вы питаете комне, заклинаю вас, перестанем видеться. Уезжайте, а пока вы находитесьздесь, будем избегать этих опасных бесед наедине, когда на меня находитнепонятное наваждение и, будучи не в состоянии высказать вам все, что хотелабы, я все время слушаю то, чего не должна была бы слушать. И вчера еще,когда вы подошли ко мне в парке, я хотела лишь одного - сказать вам то, чтосейчас пишу. А что я делала? Слушала о вашей любви... вашей любви, накоторую не должна отвечать! Ах, молю вас, оставьте меня. Не бойтесь, что мое отсутствие изменит когда-либо мои чувства к вам:как могла бы я возобладать над ними, если у меня не хватает даже мужествабороться? Вы видите, я вам все говорю. Я меньше опасаюсь признаться в своейслабости, чем уступить ей; но, потеряв власть над своими чувствами, ясохраню ее над поступками. Да, я сохраню ее, таково мое твердое решение,сохраню, даже если бы для этого нужно было пожертвовать жизнью. Увы! Недавно еще я была уверена, что мне не придется вести такуюборьбу. Я радовалась этому, я, может быть, даже слишком тешилась этоймыслью. Небо покарало, жестоко покарало эту гордыню. Но, полное милосердия,оно, даже поражая нас, предупреждает о бездне, в которую мы можем упасть. Ия была бы вдвойне виновна, если бы продолжала упорствовать в неблагоразумии,хорошо зная, что сил у меня остается мало. Сотни раз вы твердили мне, что не хотели бы счастья, купленного ценоюмоих слез. Ах, не будем уж говорить о счастье, дайте мне вновь обрести хотьнемного покоя. Разве, удовлетворив мою просьбу, вы не приобрели бы новых властных правна мое сердце? И в этих правах, зиждущихся на добродетели, я не стала бы вамотказывать. Как бы радовалась я своей благодарности! Я обязана была бы вамнаслаждением вкушать без угрызений совести сладостные чувства. Теперь же,напротив, я, напуганная своими чувствами, своими мыслями, в равной степенибоюсь думать и о вас, и о самой себе. Одна только мысль о вас приводит меняв ужас. Когда я не могу бежать от нее, то вступаю с нею в борьбу. Я неотдаляю ее, а отталкиваю. Не лучше ли для нас обоих покончить с этим смятением и тревогой? О, вы,чья душа, неизменно чувствительная, даже посреди заблуждений осталась другомдобродетели, - вы сжалитесь над моим горестным положением, вы не отвергнетемоей мольбы. Чувство более мягкое, но не менее нежное сменит бурные волнениястрасти. Тогда, свободно вздохнув благодаря вашей доброте, я буду радоватьсясуществованию и с умиротворенным сердцем скажу: этим я обязана другу. Неужто считали бы вы, что слишком дорого купили для меня освобождениеот мук, если бы ради этого пошли на кое-какие лишения, которых я от вас нетребую, но о которых прошу. Ах, если бы для того, чтобы дать вам счастье, ядолжна была бы согласиться лишь на то, чтобы стать несчастной, я неколебалась бы ни одного мгновения... Но стать преступной!.. Нет, друг мой,нет, тысячу раз лучше смерть. Уже снедаемая стыдом, уже готовясь к раскаянию, я опасаюсь и других исебя самой. Я краснею, находясь в обществе, и трепещу в одиночестве. Жизньмоя - сплошное мучение. И покой мне может вернуть только ваше согласие.Собственных моих решений, даже самых похвальных, уже недостаточно для того,чтобы меня успокоить. Уже вчера приняла я эти решения и тем не менее всюночь провела в слезах. Вы видите: ваш друг, та, кого вы любите, смущенная, молящая, просит васдать ей покой и невинность. О боже! Если бы не вы, разве пришлось бы ейобращаться к кому-нибудь с этой унизительной просьбой! Я ни в чем вас неупрекаю. Мне самой слишком хорошо известно, как трудно противиться властномучувству. Жалоба ведь не ропот. Сделайте из великодушия то, что я делаю изчувства долга, - и ко всем чувствам, которые вы мне внушили, я добавлю ещевечную признательность. Прощайте, сударь, прощайте. Из ***, 27 сентября 17...