Глава 26. Прогулка в саду

Тёплый ветер играл листьями деревьев и они шелестели, птицы щебетали, перебивая друг друга, а в фонтане из белого мрамора громко плескались рыбки цвета радуги.
Сад, который раскинулся перед дворцом Алькасар и в котором сейчас неспешно прогуливалась Хуана, был не только невероятно красив, но и невероятно огромен. Беря начало от заднего двора, он раскинулся на склоне идущему вниз, подошёл совсем близко к городу, затем свернул вправо, захватил часть южного леса и остановился у самого края реки Тахо.

Этот сад был Хуане убежищем, в котором можно было так легко потеряться, скрыться от любопытных глаз и на какое-то время забыть о том, что ты - королева. Иногда, сидя в полной тишине, Хуана думала о том, что жизнь во дворце тяготит её. Она часто спрашивала себя, вправе ли она делать то, что делает. Какая неведомая сила внутри заставляет её идти наперекор Риму? Может ли она идти против уклада, сложившемуся на протяжении сотен лет и не вызвано ли это противостояние всего лишь вспыльчивостью её характера? Вот и сейчас эти вопросы не давали королеве покоя, и медленно прогуливаясь среди тёмно-зелёных кустов, над которыми алели бутоны диких роз, Хуана всё больше погружалась в собственные мысли.

- Прекрасная сеньора, может быть эта роза скрасит вашу печаль? - сказал знакомый голос и королева тут же вернулась в реальность.
- Ах, Луис! - воскликнула Хуана, - Я рада, что это ты, а не дворцовый слуга, разыскивающий меня из-за какого-нибудь неотложного дела.
И Хуана, взяв из рук Луиса только что срезанную им дикую розу, обняла старика.

Луис был старшим дворцовым садовником и на вид ему было лет семьдесят, хотя никто точно не знал его возраста, да и он сам его не знал; или, по крайней мере, никому его не говорил. Это был старик, полный неистовой энергии, с большими, всегда улыбающимися глазами. И если бы не кожа, которую рассекла узорами старость, он бы смог отправиться ещё не в одно сражение и с лёгкостью его выиграть. Луис редко нарушал покой королевы, лишь изредка он заговаривал с ней, желая хорошего дня или поздравляя её с каким-нибудь очередным праздником. Каждое утро, когда Хуана шла через сад, направляясь по своим делам, старик приветствовал её тёплой улыбкой и Хуана отвечала ему тем же. Когда он был так увлечён рассадкой своих роз, что не замечал проходящую мимо королеву, Хуана останавливалась возле него, осторожно трогала старика за плечо и говорила:
- Доброе утро, Луис!
И обернувшись, Луис радостно приветствовал королеву своей беззубой старческой улыбкой, от которой у Хуаны теплело на сердце.

Королева и садовник были хорошими друзьями и им не требовалось никаких слов для дружбы. Луис всегда работал в саду и был единственным человеком во всей Испании, постоянное молчаливое присутствие которого никогда не тяготило Хуану.
Сегодня они вместе прогуливались по саду и старый садовник молча проследовал за своей королевой. Они шли так долгое время, слушая птиц и углубляясь в лес разросшийся у реки, пока Хуана не сказала:

- Мне не хочется быть королевой, Луис. Я всё чаще думаю о том, что мне хочется быть обычной крестьянкой и возделывать свой маленький сад. Как жаль, что судьба не сделала меня крестьянкой, у которой могло бы быть много времени для молитв и прогулок, а не для фальшивых визитов вежливости к королям, от которых я сама становлюсь фальшивой. Я уже и не знаю, была ли когда-то та Хуана, которой не нужно было быть такой, какой подобает, а можно было быть такой, какой захочется!

Хуана говорила с лёгкой тоской и возбуждением, бросая слова куда-то вдаль, в самую глубь леса и казалось, вот-вот она сама побежит в эту глубь, затеряется там и никогда больше не вернётся во дворец, принёсший ей столько боли и разочарований. Старик молча слушал, не перебивая и ступая рядом своей тихой поступью, как будто боясь быть замеченным. Когда Хуана замолчала, Луис взял её за руку, повернул к себе так, чтобы она видела его глаза и сказал:

- Мы все знаем, как тяжело нашей королеве. Жители Толедо верят в твою доброту. Они больше не верят в Рим, но они верят в свою королеву. Они верят в тебя, Хуана. И если ты убежишь и будешь скрываться в лесу, тебя никто не осудит и тебе окажут тёплый приём в любом доме, в который ты зайдёшь. Но знай, что сейчас у них есть королева у которой можно просить помощи; если же тебя не станет, просить будет некого. Твой отец, Хуана, он великий человек! Но он слишком опытен, чтобы рисковать и слишком стар, чтобы понимать происходящее. А твой муж, - продолжил старик и покачал головой из стороны в сторону, - он ни ровня тебе, великой королеве! Ему никогда не стать великим королём. Для этого он слишком труслив и мелочен! - И старик низко поклонился, - Прости меня за эти слова.
Хуана тяжело вздохнула и ласково сказала:
- Не извиняйся, Луис. Ты ведь знаешь, что можешь сказать мне всё, что думаешь, друг мой.
- Тогда я скажу ещё кое-что, - добавил старик, - Ты никогда не останешься одна, Хуана, я всегда буду рядом с тобой. Все мы будем рядом с тобой. И Мигель тоже.
- Мигель?! - воскликнула Хуана. - Ты знаешь его?
- Да, - ответил садовник. - Я хорошо его знаю. Я также знаю о том, что происходит во дворце, на улицах Толедо и в Риме.
- Зато я плохо знаю тебя! - сказала удивлённо Хуана, - Я думала, ты просто садовник.
- Я и есть просто садовник. - ответил старик улыбаясь, - Порой бывает, что в тяжёлые времена тебе помогает не тот человек, который живёт с тобой под одной крышей, а неприметный взгляду садовник.
Старик крепко сжал Хуане руку.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросила королева.
- Я хочу сказать, что против тебя готовится заговор. И муж твой предал тебя. Он в сговоре с папой.
- Предал! - воскликнула Хуана, - Откуда ты знаешь?
- Мой друг Мигель и мои друзья - марраны. Сам же я отношусь к еврейскому роду. Хоть и мать моя была чистокровной испанкой, отец же принадлежал к богатому роду Гидони. Образование получил я от матери, а духовность от отца.
- Ах, - воскликнула Хуана, - значит это ты сказал Мигелю, чтобы он подошёл ко мне в тот день на мосту?
- Да, - сказал Луис. - Я надеюсь, ты не сердишься на меня за это.
- Нет, я не сержусь, - ответила Хуана. - но почему ты не сказал мне об этом раньше?
- Это наложило бы на тебя тяжёлые обязательства и ты должна была бы годами хранить эту тайну. И я бы никогда не сказал тебе, если бы не то обстоятельство, что над тобой нависла опасность. И конечно, мы не оставим нашу королеву в тяжёлые времена, как не оставила она нас, когда мы просили её о помощи.
- Как хорошо, что ты сказал это! - и королева с благодарностью посмотрела на старика, - Я так рада, что у меня есть ты и Мигель...
- У тебя всегда есть я и Мигель. И ещё несколько тысяч друзей-марранов по всему миру. Но вернёмся к Филиппу, твоему мужу, - сказал Луис. - Он в сговоре с папой. И ты должна сегодня же отстранить его от управления какими бы то ни было делами. Ничего ему не объясняй и не подавай вида, что ты знаешь о сговоре. Отстрани его от себя и не доверяй ни единому его слову.
- Неужели он никогда не любил меня? - спросила печально Хуана.
- О, не печалься, милая, - сказал старик, - он никогда никого не любил. Человек, не знающий сострадания не может любить. Должно быть, когда-то он был чудесным ребёнком, а затем отважным юношей. Но потом Филипп выбрал жизнь, в которой нет места чувствам. Он так боится причинить самому себе боль, что выбирает не сочувствовать людям и не желает быть к ним добрым. Это путь трусливого человека, которого не нужно оправдывать и из-за которого не нужно печалиться.
- Но ведь и я ужасная трусиха, Луис, - сказала Хуана, - я так боюсь всего, что происходит, что мне хочется просто убежать в лес и никогда оттуда не возвращаться... Я так боюсь, что у меня ничего не получится!
- Дело не в том, получится у тебя или нет, - сказал старик, - дело в том, что тогда, на мосту, ты не прошла мимо. Когда ты только пытаешься помочь кому-либо, ты вселяешь в его душу надежду. И этим ты уже помогла нам всем: ты спасла нас от отчаянья.
- А вы вселяете надежду в меня, - сказала Хуана.
- Вот видишь, - ответил Луис, - всё из-за того, что у тебя отважное сердце.

Хуана и старик ещё долго говорили друг с другом, прогуливаясь по лесу. До той поры, пока на небе не стали зажигаться первые звёзды.
- Ты должна возвращаться во дворец, - сказал Луис королеве. - И помни: может у папы и огромная армия, которую он так любит выставлять напоказ, но наша армия из подполья может оказаться ещё больше.