Отношение ученого к подчиненным

1984-й год. На Совете института разбирался конфликт профессора и ассистентки. Кончилось тем, что молодая преподавательница уволилась с работы по собственному желанию. Меня терзала мысль: какой же ты профессор, какой философ, если вот так, войной, сражаешься с ассистентом!

Немало примеров борьбы с нижестоящими дает повседневная жизнь любого вуза. Нет, господа! Если я ношу чин профессора, я могу открыто выступать против другого профессора, но к нижестоящим: доценту, ассистенту, лаборанту — я буду относиться безупречно, не добиваясь увольнения, апомогая человеку справиться с ситуацией, показавшейся ему кромешной.

Ученый входит в институт и здоровается с вахтером так же любезно, как с ректором.

Ученый сумеет решить конфликт внутри коллектива, но сумеет работать и без конфликтов.

В декабрьскую темень и дождь в Ленинграде в самом начале пребывания в аспирантуре, когда с темой не ладилось, настроение было подавленным, я шла на заседание кафедры. Поднимаюсь по лестнице, сворачиваю в кори тор и вдруг вижу: навстречу идет Сакмара Георгиевна Ильенко. Подошла и так солнечно, сияюще ласково улыбнулась она мне. Я до сих пор вспоминаю эту Улыбку почти незнакомого тогда человека, члена-корреспондента АПН СССР.

Я вспоминаю эту улыбку и не задаю вопроса, кто первым должен здороваться: я или не я? А собственно, почему не я? Поздороваться первой даже приятно.

Директор крупнейшего издательства В.И. Назаров рассказывал, как, будучи аспирантом Академии общественных наук при [185] ЦК КПСС, он один раз, задумавшись, чуть было не проскочил мимо известного академика, но проскочить ему не удалось, потому что Евгений Михайлович первым мягко и ласково поздоровался с аспирантом. Тридцать лет отделяют этот эпизод от того дня, когда рассказал о нем сам участник ситуации. Вот какой силой обладает церемониал приветствия!

Карл V поднял кисть, уроненную Тицианом. Это говорит не столько о величии Тициана, сколько о величии Карла V.

Интерес к фантастике не ослабевает, но мы как-то забываем, что фантастический уровень бывает и у доброты. Д.С. Лихачев пересказывает в своих заметках отрывок из очерков об англичанах Орестова. На улицах Лондона столкнулись две машины, а из дома напротив через некоторое время вышла женщина с подносом и двумя чашками чая и предложила горячего чаю взволнованным водителям (Д.С. Лихачев. Заметки и наблюдения: Из записных книжек разных лет. — Л.: Советский писатель, 1989.— С. 347).

Фантастическая доброта, не правда ли? А то, о чем мы пишем: лояльность к начальству и правительству, теплое отношение к коллегам и подчиненным — ведь это тоже фантастический для привычного поведения уровень личной доброты, но необходимость (актуальность) именно таких отношений не ученый ли призван утверждать первым из первых?