То есть, с точки зрения государственной установки – мы с вами являемся расхитителями государственной собственности?

Верно. А не наоборот. Ты помнишь эту историю со Щетенко и Клейном? Когда Клейна посадили, естественно, Щетенко стал защищать докторскую диссертацию на материалах Льва Самойловича. Тот вышел и поднял скандал. На что Щетенко недоумевал публично: «Что я, собственно, ему сделал? Чего он на меня бросается? Тюрьма его обозлила». Понятное дело. Меня, например, тюрьма не обозлила, хотя обкрадывали меня неоднократно. Тот же случай с Бруяко – ведь он же чувствует себя правым. А на самом деле, он взял, и пошло обокрал своего коллегу. Потом убедил себя в том, что это справедливо. И когда его схватили за руку, начал возмущаться.

Институтские власти повели себя точно также в истории на Приморском бульваре. Они на нас наслали прокурора, отыскав какую-то уловку в законе. Которая еще и не срабатывает. Хотя законодательно охрана памятников отработана в мировом масштабе. И принятый у нас закон, в сущности, нормальный. При этом Самойлова сама изготавливает бумагу в управу по охране памятников. Сунцов размахивал ею перед телекамерой: «У нас есть документ, подтверждающий, что Андрей Олегович Добролюбский не является квалифицированным археологом и поэтому не может копать». Что это за документ? Кто мне давал эту квалификацию? Они, что ли? А если даже они и могут определить степень моей квалификации, была ли процедура дисквалификации? С юридической точки зрения – абсолютно идиотская бумажка. И неясно, зачем они ее составили. У меня есть другая бумага, где написано, что я квалифицирован. А именно: диплом доктора наук по специальности «археология». Какая еще нужна квалификация на получение права копать памятник?

Но все это обыденные вещи, мы все к этому привыкли. Я лишь хочу поставить этому явлению диагноз научный. И здесь вся моя научная выучка не срабатывает. Единственное, что могу предложить, это гипотезу сублимации. То есть, если говорить об ученой среде, такие люди занимаются интеллектуальным онанизмом. А вся культура – и есть культура сублимации. Все время мы перевоплощаемся, так или иначе. И все это независимо от рангов и званий. Мы же не сублимируем, поскольку заняты своим делом.

Что такое этика науки? Ученый должен познать истину. Это духовная процедура, приближение к Богу. Он стремится к познанию истины, хоть это и недостижимая цель. Вот мы и стараемся. В этом состоит наша этика. Остальное – антиэтика.

Как известно, высочайшая степень наслаждения – интеллектуальная. Оно приходит в момент прозрения, когда ты чувствуешь, что ухватил Бога за бороду. Вся научная этика на этом и построена. Испытывают ли подобное наслаждение люди из «антисистемы»?