Безумный, бегущий в ночи (2)

Я приехал в Голливуд в 1979 году на автобусе Greyhound. Я не запомнил месяца, но запомнил, как моя тетя Шерон забирала меня со станции. Я не думаю, что она, или мой дядя Дон, или их дети понимали, во что ввязываются. Они точно не знали, во что ввязываются.

Шерон была олицетворением улыбающихся домохозяек и классических для среднего класса приветствий, когда я вывалился из автобуса с кассетой T. Rex в заднем кармане и гитарой в руках. Пока я ехал к своему новому дому я думал лишь о Бульваре Сансет, Голливуде и алкоголе. Новые земли, которые я могу исследовать. Места, где случаются дикие вещи и непрощенные порождают новое поколение рок-н-ролльного цирка. Мне бы стоило поселиться где-нибудь на окраине и, может быть, принять душ. По-моему моя тетя говорила что-то в этом роде.

Мы ехали с тетей домой по району, где в основном были одинаковые дома, улица за улицей, миля за милей, которые только слегка отличались цветом. Я должен был стать язвой на лице бульвара Маленькой Идеальной Семьи. Я покинул Сиэттл с ордером на арест за продажу наркотиков на концерте Роллинг Стоунс и сбежал на фермы Айдахо, чтобы накопить денег на гитары и автобусные билеты. Я уверенно могу сказать, что моим топливом были отходы пропитанного наркотиками подростка, разгуливающего в дешевых солнцезащитных очках и плотно сомкнувшего челюсти на своей мечте… Мечте, которая разрушала все на моем пути. Включая эту семью.
Жил-был мой бедный дядя, Дон Циммерман, который в то время был директором Capitol Records, его идеальная жена, Шерон, двое замечательно нормальных, уравновешенных детей: Рик и Мишель. Красивый дом, прекрасные машины, выходные на пляже, барбекю у бассейна и праздничные обеды с семьей и родными. И тут появился я, Френк Карлтон Феррана. Даже сегодня я не могу сказать, что чувствую себя виноватым по отношению к ним. Я был торнадо, ворвавшимся в их умиротворение. Эх… Но тогда я думал, что попал в ад и если быть честным, так это и было. Тогда я был уверен, что самые темные секреты рождаются именно в таких идеальных маленьких сообществах.
Сегодня я сижу в своем доме, в Южной Калифорнии, окрестности вокруг которого мало чем отличаются от тех, которые окружали дядин дом. Теперь у меня есть красивый дом, прекрасные машины, выходные на пляже, барбекю у бассейна и праздничные обеды с семьей и родными. Сложно поверить, но я дожил до времен, когда могу увидеть это воочию.
Пока я жил в дядином доме, у меня были удивительные возможности. Но я смотрел дареной лошади в зубы. Точнее, я дал лошади по зубам. Итак, чтобы не затягивать историю…
Мне дали водить семейный пикап. Я разбил его.
У меня была своя комната. Я разгромил ее.
Я получил работу в музыкальном магазине. Я подрался с менеджером и был уволен за воровство. Можно сказать, что и ее я тоже благополучно проебал.
В скором времени меня попросили покинуть дом. Что я и поступил, сделав им прощальный жест средним пальцем. И это я тоже проебал.
Я даже чувствую себя виноватым по отношению к соседям. Я не помню, были ли это стеки Маршал или Лес Пол, когда я забирался к соседям в середине ночи (иногда и в середине дня.) Очень сомневаюсь, что обо мне можно было сказать: «Приходите познакомиться с нашим племянником, он очень милый мальчик, который постоянно играет на своей маленькой гитаре…» Они пытались помочь мне, но я не мог помочь сам себе. Однозначно навредили не те факты, что я пропивал свои ужины в милой спаленке на окраине, и не то, что моим завтраком были милые маленькие пилюльки. Я просто не знал, что не знал, как вписаться в окружающее общество.
Итак, я ушел. Внезапно. Я стал жить с парой ребят, которых встретил в музыкальном магазине, где работал. Начал играть в группах. В конце концов я обнаружил себя в Голливуде, живущем на Сансет Стрип, к чему я собственно и стремился.
Я нашел работу в Warehouse Records на Сансет. Иногда сдавал кровь или закладывал свой бас Thunderbird 1976 года ради еды, оплаты ренты или наркотиков. Однажды, поздно вернувшись домой с работы, я увидел дюжину пожарных машин вокруг своего дома. Выйдя из автобуса, я увидел лишь дымящиеся руины на месте дома. Я оставил зажженной свечу в своей комнате и сжег дом дотла. Помню, как сказал: «Слава Богу, я не оставил свой бас тут». И ни слова о своих соседях.