XVII век

В первые десятилетия XVII в. внутренняя Смута и иностранное вторжение привели, с одной стороны, к утрате зодчими профессиональных навыков, а с другой — к консервации традиции как гарантии истинно православного облика храма. Поэтому московские соборы Покрова Богородицы в Рубцове (между 1619 и 1626) и Казанской иконы Богоматери на Красной площади(1636) воспроизводят тип «годуновского» бесстолпного храма с горкой кокошников, а церковь Покрова Богородицы в Медведкове (Р) (1635) представляет миниатюрный вариант собора Покрова на Рву. Однако начатая строительством в те же годы церковь Св. Троицы в Никитниках(30-50-е гг. XVII в.) уже дает новую модификацию облика православного храма, широко распространившуюся в посадском зодчестве в 40-80-х гг. XVII в. Конструктивно ее отличие от бесстолпных храмов XVI в. невелико: вместо крещатого в ней использован простой сомкнутый свод. Главное в ее облике — обилие декора, отчасти генетически связанного с орнаментикой европейского позднего Ренессанса и маньеризма. Полностью изменилось соотношение декора и несущей его стены: стена почти исчезла под колонками, ширинками, карнизами, наличниками, изразцами. Это явление, получившее название «узорочья», в литературе связывается с т. н. обмирщением церковного зодчества, сближением облика храма и богатых палат. Однако это объяснение грешит анахроничностью: богатый декор вначале получает широкое распространение именно в храмах, а не в светских постройках и явно объясняется желанием украсить дом Божий «паче всех иных» согласно изменившимся вкусам времени. Распространение сомкнутых сводов, часто также относимое на счет обмирщения, и характерную поперечную ориентацию внутреннего пространства бесстолпных московских храмов правильнее интерпретировать как следствие возрастания личностного, индивидуального благочестия, стремление к более близкому молитвенному общению с Богом. Замкнутое пространство небольшого посадского храма словно вытягивается вдоль солеи, позволяя всем молящимся наилучшим образом видеть и иконостас, и действия священнослужителей; значительно усиливается ощущение предстояния перед иконостасом, молящийся физически приближается к иконам и может более непосредственно обратиться к заступничеству святых.

С именем Патриарха Никона связана попытка ограничить типологию православных храмов под влиянием изменившегося исторического сознания, которое вызвало ориентацию на «древлеправославные» храмы в греческом и русском вариантах. В Патриарших храмозданных грамотах запрещалось строительство шатровых церквей, вероятно, как недревних и нетрадиционных, а также, по свидетельству документов, часто поражаемых молнией. Это свидетельствовало о начале перехода архитектурной формы в область канонического содержания. Показательно намерение Патриарха Никона повторить со всей возможной точностью наиболее святой образец всего христианского мира — храм Воскресения и Гроба Господня в Иерусалиме, причем, не ограничиваясь воспроизведением архитектурных форм, скопировать и топографию, т. е. как бы перенести иерусалимские святыни на московскую почву. Идеологически это обусловливалось окончательным вызреванием представления о Св. Руси как духовном центре православного мира (само словосочетание «Святая Русь» впервые встречается в письменных источниках в XVI в.).

На протяжении 2-й пол. XVII в. наблюдается беспрецедентное возрастание интереса к символике храма. Патриарх Никон издал книгу «Скрижаль» (1656), в основной части являющуюся переводом толкования литургии греческого мон. Иоанна Нафанаила, воспользовавшегося сочинениями святых Германа К-польского и Симеона Солунского. В этом труде толкование архитектуры и богослужебных принадлежностей занимает 65 глав из 122. Не исключено, что «Скрижаль» оказала влияние на архитектуру храмов, построенных, но заказу митр. Ростовского Ионы Сысоевича, где фресковые иконостасы на восточных стенах воспроизводят описанные в «Скрижали» каменные алтарные преграды, возрожден крещатый свод как возвращение в интерьер архитектурного воплощения креста. Таковы церкви Воскресения (ок. 1670), Спаса на Сенях (1675), св. Иоанна Богослова (1683) ростовского архиерейского дома (две последние перекрыты крещатым сводом). Не всегда понятные толкования «Скрижали» дополнялись доступными русскому читателю украинскими источниками — «Катехизисом большим» Лаврентия Зизания, «Выкладом о церкви и ея тайнах» Феодосия (Сафоновича).

Попытка Патриарха Никона выделить и канонизировать «истинно православный» тип храма не увенчалась успехом, поскольку это противоречило древнехристианскому принципу относительной независимости формы от функции и архитектурной оболочки от происходящего в ней богослужения. В 80-х гг. XVII в. в русском храмостроении появились новые центрические ярусные композиции, вероятно, как замена шатровых церквей,строительство которых практически прекратилось. Они имели украинское происхождение, хотя конструкция бесстолпного храма с восьмигранным объемом на четырехграннике («восьмериком на четверике») была известна в шатровом зодчестве. Наиболее последовательно ярусное построение проводилось в храмах с четырехлепестковым планом, где к центральному высокому объему примыкали низкие полукруглые «лепестки» боковых притворов и алтаря. Однако более простым в исполнении и удобным функционально был вариант с прямоугольным планом и полукруглым алтарем, предусматривавший с запада довольно обширную трапезную. При этом собственно украинский тип «пятибанного», т. е. пятибашенного, храма с высокими объемами притворов и алтаря был представлен на русской почве единичными примерами (Большой собор Донского мон-ря, 1684-1689).

Высокие и торжественные церкви получили особенное распространение в богатых подмосковных усадьбах, в т. ч. принадлежавших родственникам цари Нарышкиным (церковь Покрова Богородицы в Филях, (Р)1690-1694; церковь Троицы Живоначальной в Троице-Лыкове, 1690-1695). Нередко они украшались резным белокаменным убранством, интерпретировавшим маньеристические (форма искусства, которая предполагает воспринимать мир как соединение загадочных и ясных явлений) и барочные стили.

В планировке мон-рей соблюдалась концентричность зон застройки исходя из значимости строений. Главные — Святые ворота почти всегда ориентировались на вход в собор. Ограды русских мон-рей, судя по агиографическим источникам, западноевропейские образцы (церковь иконы Божией Матери «Знамение» в Дубровицах, Московская обл., 1690-1696, освящена в 1706). Такой стиль, переходный от средневековья к новому времени, получил условное название «нарышкинского». Хорошо освещенные интерьеры этих построек с выраженным преобладанием вертикальной оси вызывали у молящихся ощущение «горнего восхождения» — не стремительного порыва, как в шатровых храмах, но плавного, постепенного подъема ввысь, который соответствовал новому, более спокойному и гармоничному мировосприятию. Шатры сохранились в качестве завершения колоколен и крылец.

 

В середине и второй половине 17 столетия возводились многочисленные церкви и в провинции. Сохранились весьма интересные и своеобразные храмы в Костроме, Муроме, Рязани, Великом Устюге, Н. Новгороде, Саратове, Угличе, Суздале и во многих других городах. Порой в них живы традиции зодчества 16 в., но в целом — самым различным образом преломляются новые художественные идеи.

Среди архитектурных ансамблей 17 в. особое место принадлежит Кремлю Ростова Великого (1670—1683). Строителем его был ростовский митрополит Иона Сысоевич. Своей резиденции он придал вид крепости с высокими стенами и массивными башнями. Архитекторы прекрасно учли чисто декоративный характер ростовского Кремля. Они прорезали башни окнами с характерными для того времени наличниками и покрыли их луковичными главками, а самое главное — они соединили башни с церквами, сделав последние надвратными. Центр Кремля не застроен; раньше там был сад с прудом посредине. Главные покои митрополита со знаменитой Белой палатой и примыкающей к ней домовой церковью Спаса на Сенях отодвинуты к югу и тоже сообщаются с крепостной стеной. Таким образом, митрополит мог, не спускаясь на землю, обойти все свои покои и посетить все церкви. Характерно, что центральный городской собор—Успенский (возведенный еще в 16 в.), находится вне стен Кремля, и это еще больше придает последнему облик не городской цитадели, а частной резиденции.

Одним из значительных художественных центров стал в 17 столетии Ярославль, богатый торговый город, выдвинувший первоклассных строителей. Здесь был выработан тип посадской церкви. Среди ярославских храмов выделяются церкви Ильи Пророка (Р) (1647—1650) и Иоанна Златоуста в Коровниках (Р)(1649—1654).

Церковь Ильи Пророка была главным городским храмом Ярославля и во многом определила характер и лицо ярославского зодчества. В противоположность многим сооружениям 17 в. она, как и некоторые другие ярославские храмы, производит внушительное впечатление. Это свидетельствует о том, что русская архитектура и в период, непосредственно предшествовавший новому времени, далеко не полностью утратила величие и монументальность. Важнейшей особенностью церкви Ильи Пророка является живописность, сказавшаяся в асимметрии плана и свободном расположении основных объемов. Два нарядных крыльца ведут на закрытую паперть, опоясывающую церковь с севера и запада. В юго-западном углу находится придел, который увенчан высоким шатром, контрастирующим с пятью куполами церкви и перекликающимся с нарядным, прорезанным слуховыми окнами шатром отдельно стоящей колокольни.

Храм Иоанна Златоуста представляет собой дальнейшее развитие архитектурных идей церкви Ильи Пророка. Особенности ярославского зодчества как бы выступают здесь в своей классической чистоте. Сочетание различных архитектурных форм более последовательно и строго, но никак не лишает весь ансамбль декоративного богатства, живописности, затейливой сказочности. Создатель храма столь же щедро, по более тонко, чем строитель церкви Ильи Пророка, использовал контрасты и сопоставления. Храм Иоанна Златоуста строго симметричен в плане. Его основной объем с пятью куполами дополнен двумя приделами с шатровыми завершениями. Они примыкают к южной и северной абсидам. Закрытая паперть опоясывает церковь с трех сторон, и на нее ведут три богато отделанных крыльца — с севера, запада и юга. Живописность всего ансамбля усиливается традиционной для ярославского зодчества высокой колокольней. Нижняя часть ее восьмерика лишена украшений, зато верхняя — аркада и шатер с тремя рядами слуховых окон — богато украшена узорами из кирпича, нитками, кокошниками, сложно профилированными наличниками. Декоративные детали перекликаются с роскошными украшениями окон самой церкви и особенно наличником окна центральной абсиды, отделанным цветными изразцами.

В конце столетия в храмовой архитектуре появились черты, подготовлявшие зодчество нового времени. Строители отказывались от узорочья и стремились ввести в свои сооружения элементы строгой логики и последовательности. Проще становились планы храмов и яснее композиции объемов; неукоснительно соблюдался принцип строгой симметрии и ярусного членения.

Новые черты, предвосхищавшие зодчество конца 17 в., отчетливо выступают в грандиозном храме Ново-Иерусалимского монастыря (Р) (1656—1685), где основное помещение было покрыто огромным шатром, прорезанным многочисленными окнами.

Наряду с «нарышкинскими» храмами важное место в русском зодчестве конца 17 в. занимают грандиозные соборы в некоторых провинциальных городах. Как будто следуя традиционному пятиглавию древнерусских храмов, они на самом деле решительно порывали с вековыми традициями. Их фасад имел ясно выраженную этажность, проемы ничем не отличались от окон светских зданий, главки обретали чисто декоративный смысл. Таков, например, величественный Успенский собор в Рязани (1693 — 1699, строитель Я. Бухвостов).

В XV-XVII веках в России сложился значительно отличный от византийского стиль построения храмов. Появляются продолговатые прямоугольные, но непременно с полукруглыми абсидами на восток одноэтажные и двухэтажные с зимней и летней церквами храмы, иногда белокаменные, чаще кирпичные с крытыми крыльцами и крытыми арочными галереями - гульбищами вокруг всех стен, с двускатной, четырехскатной и фигурной кровлей, на которой красуются один или несколько высоко поднятых куполов в виде маковок, или луковиц. Стены храма украшаются изящной отделкой и окнами с красивой резьбой из камня или с изразцовыми наличниками. Рядом с храмом или вместе с храмом над его притвором воздвигается высокая шатровая колокольня с крестом наверху.