Роль технонаук в синтезе наук о природе и духе

Современная наука все более полно охватывает многообразные отношения и связи человека с миром. В системе тех или иных связей человек изучается то как продукт биологической эволюции, то как субъект и объект исторического процесса, то как естественный индивид с присущей ему генетической программой развития и определенным диапазоном изменчивости.

Теоретическое и практическое человекознание становится одним из главнейших центров проблематики научного развития. Об этом можно судить по трем важным особенностям развития современной науки, связанным с проблемой человека. Первой из них является превращение проблемы человека в общую проблему всей науки в целом, всех ее разделов, включая естественные и технические науки. Вторая особенность заключается во все возрастающей дифференциации науки о человеке. И, наконец, третья особенность современного научного развития характеризуется тенденцией к объединению различных наук, аспектов и методов исследования человека в различные комплексные системы, к построению синтетических характеристик человеческого развития. Тот факт, что математика, физика, химия, а вслед за ними и технические науки непосредственно занялись изучением природы человека, имел важное значение и для их собственного развития.

Технические науки «антропологизировались» прежде всего в двух направлениях. Одно из них, первоначально связанное с техникой связи, сосредоточилось на исследовании и техническом воспроизведении процессов коммуникации, которые оказывают воздействие на жизнь человека и общества. Другое направление «антропологизации» технических наук связано с автоматическим регулированием машин и механизмов. Технический прогресс в наибольшей мере проявился в быстрых темпах развития средств автоматического регулирования. Благодаря этому в колоссальной мере возросла производительность оборудования, а управление производством получило новые неограниченные возможности. Положение человека в области материального воспроизводства изменялось неоднократно. Из творца машинного воспроизводства человек превратился в одновременно и созидающее технику, и зависимое от техники существо. Как верно написал Н. А. Бердяев еще в начале прошлого века: «Все в мире находится под знаком кризиса, не только социального и экономического, но также и культурного, но и духовного кризиса, все стало проблематическим» [2].

С ростом технического прогресса и массовой демократизации культуры связана основная проблема кризиса - проблема личности и общества. Личность, стремящаяся к эмансипации, все более оказывается подавленной обществом, обобществленной, коллективизированной. Технический и экономический прогресс современной цивилизации превращает личность в свое орудие, требует от нее непрерывной активности, использование каждого мгновения жизни для действия. Уклад жизни современного человека отрицает созерцание и грозит совершенно вытеснить его из жизни. Не каждый человек может выдержать такой темп жизни, поэтому отдаление от общества, уход от цивилизации к истокам, природе, отказ от технического прогресса и модернизации стали признаками новой категории современных людей - дауншифтеров.

Не будет преувеличением сказать, что вопрос о технике стал вопросом о судьбе человека и судьбе культуры. Н. А. Бердяев называл технику последней любовью человека, говорил, что он готов изменить образ под влиянием предмета своей любви [2].

Так, в отличие от большинства авторов О. Шпенглер понимает технику как борьбу, а не орудие [4, С. 535]. Но, бесспорно, техника всегда есть средство, орудие, а не цель. Не можёт быть технических целей жизни, могут быть лишь технические средства.

С пределами перехода от органически-иррационального к органически-рациональному связан другой вопрос восприятия техники. Организация, связанная с техникой, предполагает организующий субъект, т.е. человека, и он сам не может быть превращен в машину. Но организация имеет тенденцию и самого организатора превратить из человека в машину. Самый дух, создавший технику и машину, не может быть технизирован и машинизирован без остатка, в нем всегда останется иррациональное начало. Но техника хочет овладеть духом и рационализировать его, превратить в автомат, поработить его. И это есть борьба человека и технизируемой им природы. Сначала человек зависел от природы, и зависимость эта была растительно-животной. Но вот начинается новая зависимость человека от природы, от новой природы, технически-машинная зависимость. В этом вся мучительность проблемы. Действительность, связанная с техникой, радикально меняющая отношение к пространству и времени, есть создание духа, разума и воли человека, вносящих целесообразность. Это действительность сверхфизическая, не духовная и не психическая, а именно сверхфизическая. Есть сфера сверхфизического, как и сфера сверхпсихического.

Внутренняя связь человека с душой природы есть другая сторона его отношения к природе. Окончательное вытеснение ее техническим актуализмом уродует не только природу, но и человека. Машина и техника наносят страшные поражения душевной жизни человека и прежде всего жизни эмоциональной, человеческим чувствам. Душевно-эмоциональная стихия угасает в современной цивилизации. Техника менее опасна для духа, хотя это на первый взгляд может удивить. В действительности можно сказать, что мы живем в эпоху техники и духа, не в эпоху душевности. Н. А. Бердяев в своей работе «Человек и машина» оптимистично смотрел на будущее человечества: «эпоха неслыханной власти техники над человеческой душой кончится, но кончится она не отрицанием техники, а подчинением ее духу» [2]. С другой стороны, если откинуть все пессимистичные образы и опасения, то можно увидеть, что технокультура предоставляет также широкие возможности личностных трансформаций, которые могут быть использованы для расширения личности. В данном направлении изменения понимаются как увеличение ментальных и сенсорных способностей в первую очередь.