Кроншнеп.

Дорога была пыльная, долгая, в общем, отвратительная. Зачем я поехал на охоту? Никогда в жизни не охотился, из ружья даже не стрелял. Как это меня смогли уговорить? В чём смысл этого занятия, понять не могу! Палить по зверюшкам, потом жарить их на костре, слушать охотничьи байки. Что это? Романтика, варварство? Ладно! Я всё-таки мужик, добытчик. Сам сегодня окунусь в настоящую атмосферу настоящей мужской жизни. Так всегда было, на этом вся жизнь держалась, вернее, выживание. И пусть цивилизация, пусть интеллигентный человек. Всё, хватит, я словно оправдываюсь за что-то, себя уговариваю. Всё! Будь мужиком.

-Коля, Коля, на кого охотиться будем?

-Посмотрим. Сейчас до места доберёмся. Болото там громадное. Что-нибудь найдем. Не боись! Ты главное, как увидишь птицу какую большую, сразу лупи, стреляй! Понял?

-Сергей, у вас дробь- семёрка? - пытаюсь завести беседу со вторым охотником.

-Угу! - буркнул Сергей.

-Сергей, простите, вы часто на охоту ходите?

-Угу!

-Наверно, много трофеев? Я имею в виду…Много дичи стреляете?

-Угу!

-Осмелюсь вас спросить. Не жалко? Всё-таки живое существо… Я понимаю, что не ради удовольствия, а для пропитания. Это же не возбраняется, едим же мы в конце концов говядину, курицу. Они ведь тоже когда-то жили, их кто-то убил и съел. Не мы, конечно, убили, но едим же все. Не становиться же нам вегетарианцами в конце концов! Мы же только обманываем себя, что не мы убиваем, а сами продолжаем есть мясо. Плотоядные! Ха-ха. Смешно, правда?

-Угу!

Почувствовав себя болтуном, кисло скривив рот и оттопырив губу, возвращаюсь в себя. Вернее, перехожу на беседу, привычную беседу с самим собой. Для наших мужичков лес- дом родной. Сильные, крепкие, гордые. Да я-то тоже русский. Чем я хуже? Корни-то у нас одни, предки одни, национальный характер, жизненный уклад, да и мало ли ещё чего. Остаётся мне только молчать побольше, да почаще. На все вопросы буду угугукать, как Сергей, да и всё! Да! Именно побольше молчать. В этом самом молчании сокрыта тайна суровой, закалившей характер жизни. А из ружья палить я сумею не хуже их. Много ли ума надо? Ещё посмотрим, кто лучший стрелок, ещё посмотрим, кто больше дичи набьёт. Наконец-то болото! Разбиваем лагерь, отдыхаем. Завтра моя первая охота.

Зачем я пошел на охоту? Всю ночь у костра мёрз, зуб на зуб не попадал. Пить утренний чай невозможно: если эту вонючую болотную, неизвестно на чём заваренную воду можно назвать чаем. Эту воду и заваривать не надо, она уже по цвету как чай. Ужас! Во рту до сих пор стоит отвратительный привкус торфа. Вот она романтика, началась! Вместе с кровью комары с мошкой высосали из меня желание вылезать из-под брезентовой накидки. Трудно понять, что это гудит у меня в голове: поток мыслей или туча этих несносных, никогда не усыпающих, не устающих досаждать тварей. Ад какой-то! А, что? Пора? Нет, я далеко не пойду, что я, дурак что ли? Быстрей бы домой, ещё одну такую ночь я не переживу.

-Что такой кислый? -спрашивает Николай, слегка ударяя меня в плечо.

Теперь раздражает всё, даже этот «дружеский» жест кажется чем-то фамильярным.

-О, нет, - я выдавливаю улыбку и говорю, что все очень даже замечательно, великолепно.

А какой воздух! Я держусь молодцом! Для чего мне эта охота, зачем? Назвался груздём - полезай в кузов? Да? Назвался охотником - ходи воняй дымом костра целую неделю. Ладно, с запахами дома разберусь, но в этот самый кузов я обязательно должен кого-то, чего-то подстрелить и положить. Груздь я или нет! Чем я хуже других! Где дичь, не вижу. О! Все куда-то на болото рванули, а я лучше здесь, у лагеря останусь, вдруг заблужусь. Сижу в этих кустах часа три, не меньше - и ничего. Стоп, стоп, стоп! На ловца и зверь бежит, что-то зашевелилось недалеко. Какая-то птичка, пташка серенькая. Вот я её сейчас. Бах! В плечо больно ударило прикладом, вонючий дым, рассеявшись, остаётся в ноздрях, напоминая, что пороха я теперь понюхал. Возвращается Николай.

-В кого палишь? Я столько кругов намотал по болоту, ничего не видел. А ты прямо возле стоянки бабахаешь. Куда стрелял?

Молча показываю рукой. Николай бежит по кочкам, поднимает какой-то пушистый комочек.

-Куличка завалил! Кроншнеп!

Незнакомое слово резануло ухо, словно ругательство. Я даже как-то оторопел, опустил голову.

-Да не ты! Не тебе говорю! Чего съёжился? Испугался?- смеётся Николай. -Это кулика так называют. Непривычное название, не русское - правда?

Серенький комочек вблизи оказался маленькой окровавленной птичкой с длинным изогнутым клювиком, длинными лапками, беленьким хвостиком и черными бусинками глаз.

-Чтобы хорошо покушать, таких надо штуки три, четыре. Ничего, бросим в суп для навару.

Вторая серенькая птичка с печальным криком, похожим на детский плач, кружилась недалеко.

-Вот и подружка пожаловала, а, может, друг. Чего встал? Пошли, обедать пора.

Скоро все вернулись в лагерь. Опять молча смотрели на костёр, ели. Лишь Сергей буркнул:

-Чего это кулик разорался, часа три уже летает вокруг.

Николай молча бросил ему убитую птицу.

-Вот смотри. Трофей!

-Кто умудрился?

Николай кивнул на меня.

-Для первого раза сойдет, -монотонно выдавил Сергей и… Опять тишина. Лишь куличок нарушал её протяжным криком, то ли плачем. Наступил вечер, а куличок всё плакал и плакал, всё искал и искал своего друга, единственного на всей земле. Он плакал всю ночь, так и не найдя его. А в палатке, не стесняясь, утирал слёзы охотник. Да, в общем-то, на него никто и не смотрел. Все смотрели в звёздное небо, куда уносился крик птицы.