Патриотизм и национальные интересы
Патриотизм — это разновидность политической любви, природа которой определяется способом описания ее предмета. Для этого обычно используются термины « родина», « отчизна», « отечество» и т.д. Они означают отношения родства и места жительства. Речь идет о естественных связях человека, в отношении которых его выбор никогда не может быть свободен: «С этой точки зрения национальность тождественна цвету кожи, полу, родству, месту рождения, — т.е. тому, на что повлиять невозможно. Иначе говоря, именно по той причине, что человек не в состоянии осуществить выбор данных связей, они окружены ореолом незаинтересованности» (17, 143).
Феномен незаинтересованного восприятия родины переплетен с аналогичным восприятием семьи. На протяжении XX в. семья как социальный институт была предметом психоаналитических ( З.Фрейд), этологических (К.Лоренц), социокультурных ( В.Райх, М.Фуко) и антропологических ( К.Леви- Стросс) исследований. В результате сформулирован однозначный вывод: семья есть структура господства, которое может принимать форму самой худшей тирании, выступая одновременно носителем асоциальных и антиобщественных тенденций. Однако этот вывод пока остается чуждым боль-
шинству людей, хотя он подтверждается также феминистскими исследованиями. Семья по-прежнему рассматривается большинством людей как пространство незаинтересованной любви и солидарности, как ячейка общества и государства. В этом и состоит один из парадоксов современного общества.
Второй связан с понятием национальных интересов. Политики, дипломаты, историки, социологи, журналисты уже давно используют это понятие как норму отношений между государствами и внутри государств. Ее основанием является понятие « государственный разум», включающее своекорыстие, властолюбие и стремление к духовному господству ( см.: 20). Однако для большинства людей национальная принадлежность воплощает незаинтересованность. Именно по этой причине « нация» может требовать жертв. А идея жертвенности всегда была связана с идеей чистоты. Мировые религии связали и транслируют эти идеи. И даже официальный атеизм государства не в состоянии разорвать эту связь. Наоборот, он их усиленно эксплуатирует.
Об этом свидетельствует опыт войн XX в. в них было убито и искалечено (телесно и духовно) наибольшее число людей по сравнению со всей предшествующей историей. Была достигнута также беспрецедентная готовность индивидов и целых популяций отдавать жизнь « за Родину». Одновременно после первой мировой войны в европейских странах получил распространение феномен литературы «потерянного поколения». После второй мировой войны он проник и в СССР. Его суть в том, что война осознается как критерий чистоты человеческих отношений и чувств. А на самом деле национальные интересы скрывают горы трупов, принесенных на алтарь государства. Таков результат отождествления нации с интересами государственного аппарата.
Патриотизм не в состоянии понять эти парадоксы. Само его распространение на протяжении XX в. свидетельствует о небывалом расширении феномена непроницаемого сознания. Оно остается глухим к последовательно рациональным формам рефлексии. Социальные институты от семьи и гражданского общества до государства лишь закрепляют эту непроницаемость. Поэтому представление о нации транслирует ре-
лигиозные стереотипы мышления и воплощает их в действительность посредством многообразной институционализации.
Трансляция осуществляется с помощью языка. Дату рождения любого языка установить невозможно. Она скрыта в неизвестном прошлом. Язык эмоционально связывает каждого индивида с мертвыми поколениями. Он становится духовно-эмоциональным свидетельством одновременного присутствия всех поколений в однородном пустом времени24. Парадокс патриотизма состоит в том, что объект привязанности приобретает качества анонимного вымышленного предка ( родственника): « С этой точки зрения
«любовь к родине» не отличается от всех других аффектов, в которых всегда в какой-то мере участвует воображение» (17, 152).
И все же патриотизм благороднее расизма. Патриоты мыслят в категориях национального предназначения. Усваивают и пропагандируют телеологические ( религиозные и светские) концепции, хотя их обосновать невозможно. А практический опыт воплощения небесного и земного рая закончился крахом. Тогда как для расизма характерен дискурс в категориях вечного позора. Он связан с существованием определенных социальных групп и передается через бесконечную цепь копуляций, которая находится вне истории. Начиная с XIX в. расизм был связан с доминированием Европы в мире и стал элементом европоцентризма. Поэтому патриотизму трудно освободиться от расизма.
24 
Эмоциональные аспекты языка связаны с тем, что процедура чтения поэтических текстов, пения песен, исполнения национальных танцев и гимнов есть воплощение мнимой общности в настоящем. Об этом свидетельствует только язык. Народные песни и госу- дарственные гимны банальны по содержанию и пусты по мелодии. Их исполнение есть опыт одновременного пребывания группы людей (певцов, музыкантов, слушателей) в однородном пустом времени. При этом людей ничто не связывает, кроме воображаемых звуков и связанных с ними эмоций. Вся эта бестелесная материальность моментально пропадает после завершения духовных и светских песнопений, используемых в любых коллективных церемониях.
Трудности усилились на протяжении XX в. из-за действия двух факторов:
1. Выработка и культивирование в России бюрократического национализма. Само бытие империй в XX в. поддерживало аристократию метрополий. Тем самым феодальная концепция власти и привилегий была перенесена на международный уровень. Феномен русификации стал универсальным.
2. Разрастание бюрократического аппарата для осуществления универсальной русификации. Эта тенденция продлила существование империй (прежде всего Российской) до настоящего времени. Она же позволила автохтонной буржуазии и интеллигенции играть роль аристократии у себя дома.
Оба фактора были усилены на всем протяжении существования СССР. Сегодня они образуют непосредственное политическое наследство России, стран СНГ и (с некоторой коррекцией) Восточной Европы. Тем самым различие между российским бюрократическим национализмом и другими моделями (американским и европейским) сводится к явной лжи и мифу. Однако установить это различие в каждом конкретном случае крайне сложно. Прежде всего потому, что комплекс социальных наук используется для обоснования всех моделей национализма в процессах политической манипуляции.