Трудности.

Наш курс я бы схематически разделил на три группы студентов: те, кто обладал спонтанной чувствительностью, те, кто не обладал чувствительностью, а между ними те, кто чувствовал спорадическим образом. К несчастью, те, кто чувствовали, не знали, что они делали, чтобы почувствовать, а, значит, не могли помочь тем, кто ничего не чувствовал. К тому же, я уверен, что наши сомнения, наши вопросы, наша постоянная неуверенность в себе раздражала их до такой степени, что, в конце концов, они выработали по отношению к нам снисходительную позицию, считая, что в жизни есть счастливчики и неудачники, и что мы, к сожалению, входим в число неудачников.

Иногда мне удавалось что-то почувствовать. Но это редко соответствовало тому, о чем меня просили и что предполагалось почувствовать. И, разумеется, я чувствовал свою неполноценность, соглашаясь с превосходством других, которые по определению умели чувствовать лучше, чем я.

И сегодня ещё эта проблема не решена полностью, по крайней мере, во Франции. До недавнего прошлого не было разработано никакой методики преподавания пальпации. Если у студентов возникали вопросы, то они получали ответы типа следующих: «Подожди, работай, всё получится…» или же «Нужен опыт, время, в свое время все придет». К сожалению, время не лучший помощник, и очень интересная часть остеопатии оказывается полностью недоступной тем студентам, которые, в конце концов, приходят к мысли, что у них никогда не получится, и что на них клеймо неудачника.

Именно в таком настроении начал я свою профессиональную деятельность остеопата в начале 70-х годов. Я предоставлю читателям домыслить, в каком состоянии неудовлетворённости и закомплексованности я пребывал, занимаясь краниальной остеопатией. К счастью, мне повезло и я присутствовал на нескольких семинарах Виолы Фрайман, и всё что я там видел, слышал и опробовал сняло все мои сомнения в пригодности концепции.

Добавим к этому, что в то время мы не имели доступа к основополагающим письменным источникам по остеопатии. Труды Стилла, Сатерленда, Литлджона, Беккера и Фрайман, даже этих самых известных остеопатов, не были переведены. Практически их было нельзя найти во Франции, и мы не могли к ним обратиться.

Что же делать в этих условиях? Я был в положении Колумба, затерянного посреди океана, не зная ни в каком направлении двигаться, ни с чего начать. Итак, мой путь начался с поиска главных элементов, составляющих пальпацию. Я подвергал их испытанию опытом. Потом я создал педагогическую методику, позволяющую и другим понять и выработать у себя достоверную пальпацию.

Но параллельно с практической деятельностью я пришел к необходимости поставить под сомнение многие элементы, ставшие догмой. Это ещё раз повергло меня в пучины сомнения: имею ли я право подвергать сомнению положения и идеи, разделяемые столькими остеопатами? И, в конце концов, желание докопаться до сути заставило меня назвать вещи теми именами, которые соответствовали моим истинным ощущениям. «Осмелься отличаться от других. Большинство ортодоксальность предпочитает истине».(Fryette, 1983, 12).