Педагогическая система

Что такое педагогическая система? Прежде чем ответить на этот вопрос, я хочу рассказать о двух своих друзьях: одного из них зовут Сергей, дру­гого — Виталий.

Сергей и Виталик выросли в Кишиневе на одной из улиц, которые приня­то называть «бандитскими». На самом деле улица, конечно, самая обык­новенная, просто на этой улице существовала компания ребят, занимав­шихся мелким хулиганством. В нее входили абсолютно все мальчики, жившие на этой улице. Отношения же внутри этой группы были обычны­ми для такого рода «бандитских» образований, т. е. — либо подчиняешь, давишь, либо подчиняешься, пресмыкаешься.

Достигнув определенного возраста, Сергей и Виталик также влились в эту компанию. Что же с ними произошло? И тот и другой стояли в отношении этой улице, поэтому оба оказались в крайнем положении. Сергей, будучи весьма физически сильным, активным, целеустремленным, волевым, постепенно стал в позицию «диктатора». Виталик же, физически слабый, больной и к тому же еще несколько слабохарактерный, оказался в положение «козла отпущения». Над ним попросту издевались, причем порой очень грубо. Постепенно Виталик стал замкнутым, малообщительным, застенчивым, мечтательным, полюбил одиночество, стал увлекаться вся­кими тихими» занятиями вроде музыки, чтения и т. п.; у Сергея же выра­ботала так называемый «деспотический» характер. В настоящее время и Сергею и Виталию уже за 30 лет. Оба больше не жи­вут (давно) на той улице, оба женаты, имеют детей, оба преуспевают на работе Но характер, психологический склад у них обоих остался тот же: Сергей — по-прежнему деспот; Виталий — по-прежнему мечтатель, боль­ше всего на свете любящий одиночество.

Эта иллюстрация подводит нас к пониманию педагогической системы, представляющей собой определенную постоянную систему взаимоотношений внутри какой-то данной относительно замкнутой группы, которая дает всегда определенный заданный воспитательный результат.

В нашем случае эта система продуцирует два психологических типа: неприспособленных к жизни застенчивых мечтателей и деспотов, привык­ших подавлять. Причем и тот и другой являются, как видите, продуктом одной к той же системы, это как бы оборотные стороны одной медали.

Какие же существуют педагогические системы?

Обычно выделяют три. Я думаю, это неверно, и чуть ниже докажу, что фактически их только две. Однако, так как выделение именно трех систем (авторитарной, либеральной, демократической) является общепринятым, я буду рассматривать их в соответствии с традицией. Наш пример, как вы понимаете, — иллюстрация к авторитарной педагогической системе. Каковы продукты авторитарной системы, мы уже видели. Скажем еще несколько слов об этой системе.

Авторитарная система наиболее распространена (пока, по крайней мере) во всем мире. Причина тому проста: это самая примитивная система, не требующая специальных педагогических знаний и подготовки. В авторитарной системе можно выделить две подсистемы — жесткую и мягкую. В жесткой подсистеме повиновения добиваются с помощью физической силы, крика и прямого давления, в мягкой — косвенными методами. Так как мягкую подсистему авторитарной системы воспитания частенько пу­тают с либеральной и даже с демократической системами, я остановлюсь на ней подробнее.

Не секрет, что в современной нашей школе многие разделяют учителей по принципу «авторитетный — неавторитетный». К первой категории традиционно относят тех учителей, которых ученики уважают не за их жесто­кость, но за их ум, эрудицию, знания, за такт или чувство юмора, за силу воли. У таких учителей традиционно нет проблем с дисциплиной, на их уроках дети ведут себя хорошо, их слушаются, за ними идут. Ко второй группе относят тех учителей, которые, не обладая ни особым умом, ни эрудицией, т. е. являясь личностями вполне ординарными, вы­нуждены для наведения дисциплины прибегать, как правило, к жестким мерам либо довольствоваться плохой дисциплиной на своих занятиях. Естественно, что первая группа учителей считается хорошей, цветом учи­тельства, вторая же — плохой, плебсом. Так ли это на самом деле? Известный болгарский педагог и писатель Георги Данаилов в своей кни­ге «Не убить Моцарта» вспоминает о некоторых своих любимых учите­лях. В частности, он вспоминает об одном замечательном учителе, кото­рый за свои знания, ум, большое искусство в общении с учениками за­служил не только их огромное уважение, но и любовь и даже восхищение. Это был любимый педагог их класса, и многие из этого класса по оконча­нии школы поступили в вуз на ту специальность, которую он им препо­давал, — химию. Вместе с другими поступил на химический факультет и Данаилов.

А дальше автор делает любопытное признание. Он пишет, что после не­скольких лет занятий химией он открыл (ему было уже 25 лет), что ника­ких способностей к химии у него нет, что ему не очень-то и нравится хи­мия, а что у него есть способности и интерес к гуманитарным наукам, и в особенности к литературе и педагогике. «Но, — пишет дальше с восхище­нием Данаилов, — влияние моего учителя на меня было так велико, что оно заставило меня пойти на ту специальность, к которой я не имел при­звания».

Самому Данаилову такой странный «педагогический» результат не кажет­ся ненормальным. Однако любой человек не откажется признать, что уче­ник должен выбирать ту специальность, которая ему больше подходит по его наклонностям и способностям. Следовательно, задача педагога заклю­чается в раскрытии этих способностей, чтобы помочь ученику выбрать профессию в соответствии с его склонностями.

К сожалению, история, рассказанная Г. Данаиловым, типична. В самом деле, влияние на ученика авторитетного учителя есть своего рода гипноз, и это влияние весьма часто мешает ему правильно сориентироваться в жизни, вообще заставляет поступать не так, как считает нужным он сам, а так как считает нужным авторитетный учитель.

Впрочем, легко видеть, что такой бытовой гипноз есть только одна из форм подчинения человека человеком. На это не обращают внимания в боль­шинстве случаев по той причине, что подчинение это имеет внешний вид полной добровольности.

Действительно, любимый учитель Данаилова не приказывал своему уче­нику поступать на химический факультет, не убеждал его в этом, не про­сил и даже вообще не говорил ему об этом. Где же тут принуждение? А принуждение заключается в том, что Данаилов находился под столь сильным влиянием своего учителя, что оказался неспособным идти туда, куда ему нужно было. А это есть форма подчинения, форма власти, хотя и завуалированной.

Что такое, собственно говоря, «авторитет»? Какой учитель становится авторитетным? Тот, который обладает большей духовной силой, большей силой воли. Дети же, чувствующие силу или слабость человека, склонны всегда подчиняться силе. Некоторые считают, что духовная сила хороша уже потому, что она духовная, что это некая благородная, чистая (в отли­чие от физической) сила и что поэтому хорошо, когда человек подчиняет­ся этой силе. Так ли это?

Я думаю, что как постыдно физически более сильному принуждать физи­чески более слабого ради своей выгоды, так постыдно и духовно более сильному пользоваться своей силой для подчинения духовно более сла­бого. Никакой качественной разницы здесь нет. То и другое только раз­ные формы подчинения.

Человек должен совершать тот или иной поступок не вследствие влияния на него внешних причин, людей и т. п., а вследствие внутреннего побуждения, исходящего из осознанной необходимости данного поступка, из убеждения в его истинности. Первое есть рабство, второе — свобода. Цель нормального воспитания состоит, таким образом, не в том, чтобы ученик слушался какого-то, пусть самого прекрасного учителя, а в том, чтобы он слушался себя. Как же его научить этому? Человек не может научиться поступать пра­вильно, если не дать ему возможности делать ошибки. Однако роль вос­питателя состоит в том, чтобы, с одной стороны, исключить возможность серьезных, роковых ошибок, и здесь несомненно возможно и нужно при­менять принуждение в какой угодно форме; с другой стороны, в том, что­бы облегчить путь научения, ускорить его.

Одна из распространенных ошибок состоит также в том, что положитель­ные плоды воспитания авторитетных учителей видят в том, что у них на занятиях дети ведут себя хорошо. Но на занятиях у слабого учителя эти же дети ведут себя отвратительно, зачастую просто издеваются над ним, т. е. эти дети (объект труда, объект воспитания «авторитетного» учителя) приучаются подчиняться сильному и издеваться над слабым.

В этом и состоит, собственно говоря, главный итог воспитания, основан­ного на авторитете.

Итак, мягкая подсистема авторитарной системы — это и есть подавление с помощью интеллекта, духовной силы, силы воли и тому подобными «чи­стыми» методами. Суть, однако, та же.

Что же, авторитет не нужен? Нужен. Но авторитет — средство воспита­ния, а любое средство хорошо тогда, когда оно правильно применяется. Авторитет — это средство, которое, так сказать, должно стремиться к са­моуничтожению, или, вернее, к самонеприменению. Он нужен лишь до тех пор, пока воспитанник еще не умеет пользоваться своей свободой; когда же он этому научается, авторитет становится ненужным; он остается, но уже не применяется. У нас же, к сожалению, авторитет часто превращается в самоцель и не служит свободе, а отучает от нее.

В дополнение к тому, что уже сказано об авторитарной системе, несколь­ко цифр американского психолога Курта Левина: драки между детьми в «авторитарных» классах происходят в 30 раз чаще, чем в «демократиче­ских». Тот же Левин отмечает: в «авторитарных» классах дети раздражи­тельны, эгоистичны, классы расколоты на группировки, часто враждебные; авторитарные классы отличаются «грязным» отношением мальчиков к девочкам.

И самая главная особенность авторитарной системы — в том, что не учи­тель существует для ученика, а наоборот — ученик для учителя. Сущность либеральной системы совершенно та же, что и авторитарной: заставить ребенка делать не то, что ему нужно, а то, что хочется учителю; облегчить «труд» учителя, т. е. фактически то же завуалированное подавление. В самом деле, часто говорят, что основные орудия воспитания — это кнут и пряник (на самом деле это, конечно, не так). Такой концепции придер­живаются как авторитарная, так и либеральная системы воспитания; раз­ница же между ними состоит в том, что авторитарная делает преимуще­ственную ставку на кнут (не гнушаясь и пряником), а либеральная — на пряник (иногда прибегая и к кнуту). Вот почему выделение этой системы как особой системы воспитания, по-моему, является по сути ошибочным. Демократическая система воспитания является единственной подлинно научной системой воспитания. Основные теоретики — Локк, Руссо, Ма­каренко, Сухомлинский. В чем же ее отличие от авторитарной и либераль­ной систем?

Демократическая система полагает, что никакое средство воспитания не может быть хорошим или плохим само по себе, любое средство можно применять, оправданность применения того или иного средства опреде­ляется результатом.

Нельзя делать ни того, что хочется педагогу, ни того, что хочется ребенку; а необходимо делать только то, что объективно нужно для счастья, для духовного здоровья ребенка. Кнут и пряник несовершенные, весьма вто­ростепенные средства воспитания, их постоянное применение ошибочно. Главными орудиями воспитания являются человеческие отношения и усло­вия жизни человека — те орудия, которые не находятся непосредственно в руках педагога и не им выдуманы, но существуют объективно. Педагогическая позиция воспитателя в этом случае скрыта от воспитанника, вос­питанник не знает, чего от него хочет педагог (лучше всего, если вообще не знает, что его воспитывают).

Демократическая система является единственной, которая учит детей не быть орудием в руках других людей, а сознавать свои нужды, силы, спо­собности и свободно определять свое поведение (это есть не условие, а результат воспитания) (Слуцкий В. И. Элементарная педагогика, или Как управлять поведением человека. — М., 1992).

Изучив приведенные выше литературные тексты, заполните сле­дующую таблицу.