ГЛАВА XXVII. ИНДУСТРИАЛЬНАЯ СИСТЕМА И ГОСУДАРСТВО (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Власть в Национальной ассоциации промышленни­ков была обычно сосредоточена в руках (президен­тов)... средних компаний. . Сейчас большинство из них сошло со сцены. На их место пришли предста­вители крупнейших корпораций. Самым крупным потребителем продукции этих корпораций являет­ся государство, которое, как крупнейший потреби­тель, претендует на то, чтобы считаться правым — если не всегда, то по меньшей мере довольно часто.

Мэррей Кемптон

Руководитель Национального управления по аэро­навтике и исследованию космического простран­ства заявил, что правительственное учреждение не может отдавать на откуп полный контроль за раз­витием новой техники, например космических ап­паратов Оно должно обладать правом определять задачи, решения которых оно будет требовать от промышленности.

Мэррей Вейденбаум

Связь между предпринимательской фирмой и обществом была денежной связью. Рынок пере­давал предпринимателю указания потребителя на единственном языке, на котором рынок спо­собен изъясняться, а именно: обещая большую или меньшую прибыль на большую или мень­шую массу продуктов. Отношения между пред­принимателем и наемными работниками носили

главным образом денежный характер: они работали на него не из любви или чувства долга, а ради денег. Гос­подствующим фактором в его отношениях с государ­ством был тот же денежный фактор: принцип совмести­мости интересов действовал здесь, как всегда. Предпри­ниматель стремился оказывать влияние на государство в целях увеличения своего денежного дохода. Если го­сударство нуждалось в его услугах, то оно получало их при условии их оплаты. Государство пользовалось своей системой налогов и своими орудиями экономического регулирования для того, чтобы воздействовать на пове­дение предпринимателя и регулировать его доходы. По­добно отношениям между предпринимателем и его на­емными работниками, отношения между предпринима­телем и государством постоянно содержали в себе про­тиворечие, связанное с установлением размера дохода. Это противоречие сводило к минимуму или вовсе ис­ключало совпадение целей предпринимательской кор­порации и государства. Оно являлось главной причиной того, что в итоге этих отношений предприниматель либо контролировал государство, либо испытывал перед ним заметный страх.

Мы видели, что техноструктура развитой корпора­ции не мобилизует ресурсы для покупки политического влияния и не имеет стимулов к этому. В то же время она стала гораздо более зависимой от государства. Предпри­нимательская корпорация могла получать от государ­ства многое — начиная от государственных средств и кончая благоприятными пошлинами и налоговыми льго­тами. И вместе с тем она могла нести значительные по­тери в результате неблагоприятного для нее регулиро­вания и высоких налогов. Но если оставить в стороне за­коны и предписания, которыми фирма при случае зару­чалась, то она не находилась в глубокой зависимости от государства. Развитая корпорация, напротив, зависит

от государства в деле обеспечения обученными кадра­ми, регулирования совокупного спроса, стабилизации заработной платы и цен. Все это имеет существенное значение для планирования, которым она заменила ры­нок. Посредством закупок военной и другой техники го­сударство создает рынок для продукции наиболее пере­довых в техническом отношении предприятий корпора­ций, требующих крупнейших вложений капитала. Раз­витая корпорация не может купить политическую силу за деньги. Но имеются все основания полагать, что она в этой силе нуждается.

Влияние развитой корпорации на государство фак­тически гораздо сильнее, чем влияние предпринима­тельской корпорации. Те, кто хочет проследить это вли­яние, ищут его обычно не там, где оно проявляется. Учи­тывая былое преобладание денежных отношений, они, естественно, надеются найти его и в этой сфере. Они ищут законодателей, подкупленных корпорациями, и чиновников, падких на материальные соблазны. Они высматривают «пятипроцентников» и лоббистов, со­блазняющих людей алкогольными напитками, норковы­ми шкурками, шерстяными отрезами, холодильниками, приглашениями погостить в отдельных номерах гости­ниц Нью-Йорка и Нассау, вниманием молодых женщин, гораздо более пылких и доступных, чем те, с которыми чиновники сталкиваются в евангелической церкви. Са­мой счастливой находкой для них является некий арха­ический субъект, носящий деньги в черном саквояже. Такие фигуры сейчас встречаются редко, но не прохо­дит года, чтобы один или несколько взяточников того или иного рода не подвергались разоблачению и с шу­мом не изгонялись из общества респектабельных лю­дей, часто с помощью тех, кто до недавнего времени вполне одобрял подобную изобретательность. Эти жер­твы олицетворяют собой пережитки более ранней эпохи

и устаревших методов. Публичное пригвождение к по­зорному столбу за мелкое хищение (а оно редко дости­гает суммы, в которую ныне обходится единица второ­степенного оружия) лишь равносильно обряду очище­ния. Мелкие грешки смываются бурным взрывом него­дования — и государственный аппарат избавляется тем самым от тлетворных влияний. Для индустриальной си­стемы было бы весьма выгодно, если бы простые люди продолжали думать, что воздействие на государство оказывается главным образом при помощи подобных средств.

Члены техноструктуры, как мы видели, разделяют ее цели, потому что они считают их выше своих собствен­ных устремлений и надеются приспособить их к соб­ственным целям. Отношение развитой корпорации к го­сударству отличается теми же признаками. Государство всячески заботится о стабильности экономики, о ее рас­ширении и росте, о системе образования, о научном и техническом прогрессе. И больше всего — о националь­ной обороне. Все эти задачи являются высшими нацио­нальными задачами; они настолько широко известны и очевидны, что повторять их можно со спокойной совес­тью. Все они отвечают нуждам и задачам технострукту­ры. Планирование предполагает стабильность спроса. Рост корпорации влечет за собой продвижение по службе и престиж. Она нуждается в обученных кадрах и в государственной поддержке научных исследований и опытно-конструкторских работ. Государственные за­казы на военную и другую технику служат надежной основой для ее наиболее развитых форм планирова­ния. В каждой из сфер деятельности государства перед ним стоят такие задачи, с которыми техноструктура

может солидаризоваться. Или же, что можно считать правдоподобным, эти задачи отражают приспособление государственных задач к интересам техноструктуры. Отдельный человек служит техноструктуре, исходя из сложной совокупности мотивов, среди которых крайне важную роль играют отождествление и приспособление интересов; те же мотивы проявляются в позиции разви­той корпорации по отношению к государству. Здесь мы снова сталкиваемся с принципом совместимости инте­ресов, несущим верную службу. Здесь лежит источник влияния развитой корпорации — влияния, по сравне­нию с которым чисто денежные узы являются куда ме­нее прочными.

Облечем теперь эти абстрактные положения в конк­ретную форму и подвергнем их проверке.

Описанные выше процессы наиболее отчетливо прояв­ляются на практике в области военных поставок. Расхо­дуя на эти цели ежегодно (в период работы над этой книгой) 60 млрд долл., министерство обороны поддер­живает тем самым, как уже отмечалось, наиболее совер­шенные формы планирования, применяемые в индуст­риальной системе. Оно предоставляет долгосрочные за­казы, выполнение которых требует крупных вложений капитала в самые передовые с технической точки зре­ния объекты. Здесь нет никакого риска, связанного с ко­лебаниями цен. Эти сделки застрахованы от каких бы то ни было изменений потребностей, то есть изменений спроса. В случае аннулирования контракта фирме га­рантируется возмещение произведенных ею затрат. Нет никаких других продуктов, производство которых тех­ноструктура могла бы планировать с такой увереннос­тью и надежностью. Если уж без планирования обой-

тись невозможно, то условия, при которых его можно осуществлять столь успешно, весьма заманчивы.

Эти обстоятельства приводят к тому, что технострук­тура начинает отождествлять свои интересы с задачами вооруженных сил, а также нередко со специальными за­дачами того рода войск — армии, военно-морского флота, военно-воздушных сил,— с которым она наиболее тесно связана. Сам факт связи и общения, как это наблюдается и в отношениях между отдельным человеком и организа­цией, усиливает эту тенденцию. В результате представи­тели техноструктуры начинают убежденно отстаивать то же, что и представители соответствующего рода войск: необходимость совершенствования вооружения, решаю­щее значение технического превосходства для безопас­ности страны, необходимость внедрения данного вида оружия, выгодность расширения боевого назначения, скажем, военно-воздушных сил или военно-морского флота. Члены техноструктуры проникаются той же при­верженностью к этим целям и задачам, что и офицеры данного рода войск.

Эти отношения создают для обеих сторон возмож­ность взаимного приспособления. Необходимость объе­динения труда различных специалистов и инженеров приводит к тому, что создание, например, нового вида оружия требует организационного руководства. Такое руководство может быть обеспечено техноструктурой, и зачастую только ею.

Таким образом, в деле совершенствования техники вооруженные силы сильно зависят от корпораций-по­ставщиков. На практике дело обстоит так, что множе­ство других задач, решение которых требует сил и средств целых организаций,— планирование тылов, техники перевозок и снабжения, проектирование и со­вершенствование оборудования военных баз и даже иногда формулирование задач определенного рода

войск или одной из его отраслей — поручается на осно­ве контрактов корпорациям-поставщикам. «В ходе свое­го быстрого подъема, имевшего место в 50-х годах, воен­но-воздушные силы взлелеяли все увеличивавшуюся группу частных компаний, взявших на себя выполнение значительной доли регулярных военных функций, вклю­чая технический уход за самолетами, запуск ракет, строительство и содержание ракетодромов, создание других подрядных организаций и управление ими, а так­же подготовку и продвижение проектов важнейших правительственных решений... В результате успехов, достигнутых военно-воздушными силами по сравнению с другими родами войск... возник магический образец, которому вскоре стали подражать все федеральные уч­реждения»¹.

Фирма, разрабатывающая новый тип боевого само­лета, располагает отличными возможностями для того, чтобы оказывать влияние на его конструкцию и оснаще­ние. Она может судить о его назначении, о количестве требуемых самолетов данного типа, об их использова­нии и, разумеется, о выборе неприятеля, против которо­го они направлены. Это будет отражать точку зрения са­мой фирмы и одновременно ее собственные нужды. Если фирма наделена более определенными функциями в области планирования, то она помогает разрабатывать наметки, касающиеся вероятных противников, пунктов вероятного нападения, характера ответных военных действий и прочих факторов, от которых зависят воен-

¹ H.L. Nieburg, In the Name of Science, Chicago, 1966, p. 188, 189. Это исследование, опубликованное после того, как настоящая книга была в основном закончена, содержит превосходные и подробные сведения об отно­шениях между государством и техноструктурой, под­тверждающие излагаемую здесь точку зрения (см. осо­бенно гл. Х и ХI).

ные поставки. Увязывая свои планы с другими планами того же назначения, включая, конечно, наметки госу­дарственных органов, она помогает выработать офици­альную точку зрения, относящуюся к нуждам обороны и тем самым к известному кругу вопросов внешней поли­тики. В этой официальной точке зрения найдут широкое отражение устремления самой фирмы — думать иначе было бы странно.

Описываемое влияние не является абсолютным. Осенью 1962 г. министерство обороны отвергло планы дальнейших работ по совершенствованию ракеты «Скайболт» — весьма ненадежной ракеты, предназна­ченной для запуска с пилотируемого бомбардировщика. Если бы она была принята на вооружение, то это в свою очередь обеспечило бы дальнейший спрос на такие бом­бардировщики, которые в противном случае считались бы устарелыми. Используя рекламу и другие формы воз­действия, предполагаемые производители ракеты типа «Скайболт» всячески старались доказать потенциаль­ную техническую эффективность данной ракеты и ее важное значение для оборонной стратегии Соединен­ных Штатов. Это им не удалось. Но корни их неудачи лежат не в этой последней, довольно безнадежной по­пытке, а в том, что они не сумели в свое время включить «Скайболт» без особой публичной дискуссии в сводный перечень военных нужд. Это было бы нормальным слу­чаем проявления влияния.

Отождествление и приспособление целей не только иг­рают важную роль в деле воздействия техноструктуры на решения, связанные с военными поставками. Они яв­ляются чуть ли не единственным источником этого воз­действия.

Мы видели, что руководитель современной корпора­ции не может организовать выпуск нового продукта гражданского назначения, руководствуясь лишь сме­лым полетом своей фантазии. Достаточно вспомнить прибор для поджаривания гренков. Новый продукт мо­жет появиться на свет только в результате совместной работы коллективов ученых, инженеров, конструкто­ров, технологов, специалистов по исследованию рынка и агентов по сбыту. Таковы, кстати, причины, по кото­рым власть перешла к техноструктуре и изменилась внутри нее. По тем же причинам современная фирма не имеет возможности купить за деньги угодное ей реше­ние по вопросам обороны. Говоря грубо, готовых реше­ний, которые можно было бы купить, сейчас нет. Вместо этого существует процесс принятия решения, в котором участвует много людей на протяжении длительного пе­риода времени. Одни из них являются членами техност­руктуры, другие — представителями государственных учреждений. В этом процессе рождаются решения о возможности и необходимости создания (и проекты) той или иной противоракетной системы, транспортного самолета или боеголовки небывалой разрушительной силы. К моменту завершения работы знакомство с про­ектом и другие требования, включая обладание необхо­димыми техническими знаниями и опытом, будут иметь весьма большое значение при решении вопроса о том, с кем будет заключен контракт. Новый претендент, зая­вивший о себе в этот момент, будет иметь мало шансов. Влиянием пользуется лишь тот, кто с самого начала и самым тесным образом участвовал в работе над данным проектом.

Так бывало не всегда. Когда армия заключала кон­тракты на тапочки, одеяла, ботинки или мушкеты, щед­рый лоббист или настойчивый законодатель могли ока­зать влияние на решение. Требовалось лишь простое,

единственное решение; проверка этого решения или че­ловека, который его принял, практически означала про­верку последствий. Вплоть до наших дней за конгрессом сохранилось известное право голоса при решении воп­росов о том, следует ли дальше использовать созданные в былые времена военные базы, арсеналы, судоремонт­ное оборудование и другие сравнительно несложные объекты. При решении вопросов, касающихся дальней­шей работы или прекращения работы над определенным видом оружия, термоядерным устройством или косми­ческим аппаратом, и вопросов, затрагивающих выбор фирмы-подрядчика, конгресс в лучшем случае пользует­ся ограниченным влиянием, а то и вовсе лишен его. Та­кие решения принимаются специальными рабочими группами и комитетами, а затем начинается сложная процедура их рассмотрения целым рядом других специ­альных рабочих групп и комитетов. Участие в этом про­цессе опять-таки является ключом к действенному вли­янию. Даже незаурядный министр обороны глубоко подвластен этому процессу групповой разработки реше­ний, а обычный человек, занимающий этот пост, подвла­стен целиком.

Рыночные отношения характеризуются тем, что одно предприятие (или организация) продает другому, и тем, что между ними имеется четкая граница. Та же обособ­ленность характеризует частную фирму, продающую, допустим, министерству сельского хозяйства молочный порошок. Но, когда планирование заменяет рынок, а де­нежное вознаграждение дополняется отождествлением и приспособлением целей, положение становится со­всем иным. Четкой границы, отделяющей государство от частной фирмы, уже не существует; она становится

весьма трудноразличимой и даже условной. Каждая из этих организаций важна для другой. Их представители общаются в повседневной работе. Каждая из организа­ций начинает разделять цели другой, каждая приспосаб­ливает их к собственным целям. Каждая из них, следо­вательно, представляет собой продолжение другой. Крупная фирма, выполняющая государственные заказы на авиационную технику, связана с военно-воздушными силами такими же в сущности узами, какими их коман­дование связано с правительством США, хотя на повер­хности они выглядят иными. И там и здесь самым важ­ным связующим звеном является общность целей.

Это мнение весьма энергично оспаривается. Пред­ставители традиционных воззрений, обязанных своим происхождением былой обособленности государства от его рыночных поставщиков, настаивают на строгом раз­делении функций государства и частной деятельности. Слово «социализм» не вызывает восхищения в Соеди­ненных Штатах. Миф о разделении и обособлении по­могает пресекать всякий намек на то, что развитая кор­порация в ее делах, связанных с государством, является в принципе частью крупной государственной бюрокра­тии. Он помогает также техноструктуре защищать свою самостоятельность и ограждать себя от многих форм не­угодного ей контроля. Вмешательство государства в дела корпораций, связанные с установлением окладов, расходованием фондов, географическим размещением предприятий, устройством родственников и знакомых в административных органах корпораций, и в многочис­ленные другие дела общественного или политического значения может быть сведено к минимуму (хотя, прав­да, не полностью устранено) под тем предлогом, что это относится к сфере частной деятельности. Расходова­ние государственных средств государственными учреж­дениями регулируется строгими этическими нормами.

К номинально частным фирмам, даже тогда, когда они расходуют государственные средства, обычно относят­ся намного снисходительнее. Только люди, желающие, чтобы их одурачивали, могут игнорировать реальную действительность, заключающуюся в том, что современ­ная система побудительных мотивов стирает границу между государством и частной фирмой.

То обстоятельство, что фирма связана с государ­ственными учреждениями, ведающими закупками, общ­ностью целей, вытекающей из отождествления и при­способления интересов, не исключает, конечно, нали­чия денежного вознаграждения и денежных стимулов. Для системы побудительных мотивов, сочетающей в себе отождествление и приспособление целей с денеж­ным вознаграждением, характерны, как было показано в главе XI, внутренняя согласованность и то, что один мотив способен поддерживать другой. Но подобно тому, как отношение генерала или чиновника из Пентагона к служебным обязанностям нельзя объяснить получае­мым жалованьем, так и отношение развитой корпора­ции к государственным учреждениям, ведающим закуп­ками, нельзя объяснить денежными побуждениями. Ут­верждение, будто современный производитель оружия предоставляет свои товары государству только в расче­те на вознаграждение и прибыль, как это делал в свое время изготовитель мушкетов, носит отпечаток трезво­го и грубого реализма, привлекательного для людей, придерживающихся крайних социальных воззрений. Но думать так — это значит почти полностью игнорировать современные реальные особенности индустриального могущества.

Это могущество проявляется, конечно, не только во взаимоотношениях промышленных корпораций с мини­стерством обороны. Национальное управление по аэро­навтике и исследованию космического пространства,

Комиссия по атомной энергии, Федеральное управле­ние по делам авиации и другие государственные уч­реждения и организации — все они создают надежную основу для промышленного планирования в виде дол­госрочных контрактов, предусматривающих крупные капиталовложения и использование передовой техни­ки. Немного найдется развитых корпораций, которые не имели бы подобной связи с современным государ­ством.

Отождествление и приспособление целей обычно не­совместимо с враждебной политической позицией по отношению к государству, к партии или правительству, стоящим у власти. Предпринимательская корпорация, как отмечалось выше, не находилась в тесной и постоян­ной зависимости от государства; ее удачи и неудачи, в той мере, в какой они зависели от государства, вызыва­лись отдельными и разрозненными действиями — зак­лючением контракта, продажей государственных зе­мель, введением налога или пошлины либо определен­ной формы государственного регулирования,— на кото­рые она могла оказывать влияние как на таковые, не заботясь слишком много об общей политической обста­новке. Но развитая корпорация имеет с государством тесную и постоянную связь; она заинтересована, стало быть, в том, чтобы двери государственных учреждений были для нее всегда открыты, а доступ к государствен­ным должностным лицам — всегда легким, свободным от каких-либо осложнений. Враждебные политические действия или даже публичные выступления затрудняют этот доступ. Людям, прибывшим с полными бумаг порт­фелями на деловые приемы в Вашингтоне или Райт­фильде, нельзя поручить в качестве дополнительной на-

грузки представление объяснений по поводу заявлений президента компании, который только что обрушился с нападками на правительство и его окружение.

Но речь идет здесь не просто о целесообразности. Отождествление интересов — это психологическое явле­ние. Если оно имеет действенный характер, то не может быть психологических или моральных барьеров, которые мешали бы принять цели государства. Таким барьером могли бы стать последствия политических споров и стол­кновений. Поносить демократов как разрушителей биз­неса или либеральных республиканцев как скрытых аген­тов коммунизма — это значит публично отмежеваться от их целей. Для техноструктуры подобные вещи означали бы отказ от такого отождествления интересов и вместе с тем отказ от их взаимного приспособления, которые об­разуют источник ее могущества. Это, очевидно, было бы бессмысленно.

Здесь мы находим ключ для раскрытия тенденций в политических действиях современной крупной корпора­ции. Со временем она будет все больше проявлять себя как пассивная, а не активная сила в политике. В отли­чие от независимого предпринимателя, полностью ори­ентирующегося на республиканскую партию, она будет избегать решительного перехода на платформу какой-либо политической партии. Она не станет высказывать свое мнение по вопросам, вызывающим особый накал политических страстей. По-видимому, она в какой-то степени будет принимать политическую окраску той партии, которая в данное время стоит у власти.

Все это помогает техноструктуре сохранить более сильное и более действенное влияние на государство, возможность которого кроется в выполняемой ею роли удлиненной руки бюрократии. Эта роль позволяет кор­порации участвовать в разработке важных решений. Она может оказывать помощь при выборе наилучших

технических вариантов, что в свою очередь определяет спрос на ее продукцию военного или иного назначения. Она имеет доступ к решениям по вопросам военной стратегии, определяющей потребность в подобной про­дукции. И она принимает участие в формировании об­щепринятых мнений или предположений, относящихся к внешней политике. Все это, очевидно, представляет собою гораздо более важную форму проявления силы и влияния. Таково различие между величественными за­лами, в которых проходят заседания законодательных органов, и скромными рабочими комнатами со школь­ными досками и столами, заваленными чертежами, кар­тами и цифровыми сводками,— комнатами, где шаг за шагом действительно принимаются важные решения. Техноструктура выбирает арену своего влияния с умом и проницательностью.

Промышленное планирование требует, как мы видели, контроля над ценами и управления поведением потре­бителя. Вследствие этого в индустриальной системе указания идут не только от суверенного потребителя к производителю; они следуют также от производителя к потребителю в соответствии с нуждами технострукту­ры. Этот порядок действует и в сфере государственных закупок.

Если кто-либо пожелает в целях опровержения и критики найти в этой книге такое место, где я утверж­даю, что все государственные расходы служат сред­ством приспособления к нуждам современной корпора­ции, то он будет разочарован. Влияние промышленной фирмы на военные закупки — это щекотливая тема; тех, кто при ее обсуждении приходит к нежелательным выводам, вынуждают к преувеличениям, что делает их

уязвимыми. Затем на них обрушиваются критики, заяв­ляющие, что раз эти люди не дорожат точной истиной — значит, они вообще не дорожат истиной. Я стремлюсь не давать для этого повода. Я лишь утверждаю, что вли­яние носит сложный двусторонний характер. Но оно имеет глубокие последствия для государственной дея­тельности. К ним я позже вернусь.