РОЛЕВОЕ ИНТЕРВЬЮ

Психологические особенности общения подразумевают существование роли ведущего. Отвечая на вопросы инициативного собеседника, второй подыгрыва­ет первому. В процессе общения роли могут меняться. Задавая вопросы, первый собеседник активизирует внимание второго. Увлеченный разговором, пассив­ный партнер включается в беседу, может в дальнейшем стать инициатором.

Помимо выполнения текущих задач, «роли» могут быть более постоянны, воплощать установку на всю беседу. Ведь речь идет о том, что, журналист, гру­бо говоря, должен понравиться своему собеседнику. Определяющий вопрос: должен ли журналист «подстраиваться» к личности собеседника или нет?

Есть «ритуал общения». Нацеленное на взаимодействие, интервью зави­сит от того, разделяют ли оба собеседника мнение о сложившейся ситуации, «согласны» ли с ней, как представляют свои роли.

Оба должны иметь представление о существе совместных действий. По крайней мере один (профессионал общения) — несет за это ответствен­ность. Именно он должен создать у собеседника верное представление о си­туации. (Намеренно формируемое неверное представление — вопрос иной). Само согласие на интервью — начало игры. Демонстрируется уступка, жест доброй воли, проявление любезности. А журналист изначально обя­зан, «заранее благодарен». «И я не вижу в этом ничего унизительного, — говорит Урмас Отт, — Это моменты, неизбежные в профессии...» Журна­лист не только не обижается, но и подыгрывает.

В зависимости от большей или меньшей степени осведомленности, заин­тересованности в предмете разговора, уровне эмоционального отношения, какая-то из позиций становится ведущей.

Первые вопросы, обычно, призваны давать положительные стимулы и ус­танавливать уровень, приемлемый для обоих, подчас устанавливать некое «ролевое равновесие». Самое нежелательное, как очевидно, выступать в ка­честве тандема: «следователь» — «допрашиваемый». Но как в этой паре все ясно с «ролями» (кто и как спрашивает, кто и как должен отвечать), точно также необходима ясность в иных раскладах, ином распределении «ролей», которые журналист может предложить собеседнику.

А предложить можно уверенность в нем как в партнере, человеке своего круга («Вы, конечно, читали...»), или специалисте, безусловно осведом­ленном, даже непререкаемом авторитете.

В первом случае интервьюер себе лично готовит роль собеседника, а во втором — уже иную, роль «почтительного слушателя», «ученика», поклонни­ка, «передатчика сведений» и пр. с разным диапазоном эмоционального на­кала «роли» — от почтительности до горячего восхищения. Кстати, и поло­жение «дружелюбного собеседника», если на такой расклад будет получено согласие, может затем корректироваться (человек, разделяющий общий ход мыслей, сторонник, друг и т.п.)

Можно предложить и иную ситуацию: спора или «фехтования», как бы пред­лагая померятся силами в остроумии, мгновенности реакций на радость публике. Или ситуацию размышления о нем самом, предлагая корректирующий взгляд со стороны или обещая беспристрастную роль третейского судьи («О вашем поступ­ке в последнее время постоянно говорят и пишут. Видимо, и много небылиц...») Есть и множество других вариантов журналистских «сценариев», приду­манных во время подготовки к беседе или на ходу. Дело, обычно, не обхо­дится без их предложения и без какого-то результата (например, одобрения в целом, но с поправками), который необходимо уловить в первых реакциях, первых ответах... Партнер на что-то решается, от него исходит: «согласен», «не согласен», «попробуем». Ему должно быть комфортно в предложенной роли, а журналисту важно не ошибиться...

Очень существенно для журналиста создать у собеседника представле­ние о целях и задачах совместной работы, не менее важно бывает и предло­жить ему «роль», которая подходит ему. Беседа рассыпается, когда собесед­ники преследуют различные цели, или интервьюируемый не видит необхо­димости высказывать свои, именно свои мнения, или у него предложенный сценарий не вызывает желания принять участия в игре.

В зависимости от того, как журналист определил характер и причину не­удовлетворительного хода беседы, он может прибегнуть к различным спосо­бам, чтобы исправить положение. Один из таких способов — устранить не­доразумение, вызванное путаницей в ролях.

Человек должен представлять, и о чем ему предстоит беседовать,

и в какой форме, на каких условиях, при каком «раскладе на голоса»

Чем умнее собеседник, тем более он ощущает фальшь, сближение или расхождение позиций, с какой к нему обращаются и с какой он отвечает. И это важнее совпадения мнений (если мнения полностью совпали, то и раз­говаривать не интересно...). Например, если к нему обращаются свысока, небрежно, а он отвечает всерьез, или задают философичный тон, а ситуация чисто игровая, «звездная». (Предложена не та роль!). Так, нередко звучат фальшью разглагольствования спортивных «звезд» о политике. Помнится, в интервью — знакомстве с модной актрисой явным диссонансом и манерничанием звучало: «Мое мнение о Достоевском...»

Когда собеседники адресуются к разным жизненным позициям, и это проявляется очень явно, например, вопросы задаются свысока, с грубыми «подсказками» и наводящими вопросами, вынуждающими собеседника из­менять своим взглядам, своему мировоззрению, иногда случается «бунт»: человек отказывается от «послушной» роли, отказывается играть в эту игру. А порой еще и высказывает пожелание — прямо или мягким намеком, что­бы журналист не решал за него сам, не рубил сплеча.

Обязан ли журналист проявлять свое «я» в разговоре, зная, что это может плохо повлиять на исход беседы? Видимо, есть такие ситуации, когда он ре­шает его скрыть... Вопрос не возникает, если личные качества интервьюера близки собеседнику. Однако, среди многообразия потенциальных собесед­ников журналиста есть и такие, которым этот журналист чем-то неприятен.