Игра и речь дошкольников

Среди всего многообразия детских игр наиболь­шее значение имеет сюжетно-ролевая игра. Она отли­чается тем, что действие ее происходит в некотором условном пространстве. Детская комната вдруг пре­вращается в больницу или в магазин, или в поле сра­жения. А играющие дети берут на себя соответст­вующие роли (врача, продавца, солдата) и действуют от имени этих ролей. В сюжетной игре это всегда пар­ные или дополнительные роли, поскольку всякая роль предполагает другого участника: ребенок может быть врачом, только если рядом есть больной, покупате­лем, только если есть продавец, и т.п. Поэтому ро­левая игра - это деятельность коллективная: она обя­зательно предполагает других участников и прежде всего сверстников. О значении игры для умственно­го, личностного и социального развития ребенка было написано немало интересных книг. Здесь нас, прежде всего, будет интересовать значение игры дошколь­ников для их речевого развития.

Рассматривая речевое развитие ребенка, отме­тим значение постепенного «освобождения» содержа­ния высказываний от конкретной, воспринимаемой си­туации. Такой переход дается дошкольникам непрос­то. Им очень трудно говорить о том, чего они не ви­дят и не воспринимают. Мы говорили о том, что взрос­лым нужно приложить определенные усилия для то­го, чтобы ребенок смог преодолеть давление воспри­нимаемой ситуации и начал говорить без опоры на предметы и действия с ними. А вот в игре такой пере­ход происходит как бы сам по себе, без всяких уси­лий. Высказывания детей, включенные в игру, хотя и опираются на определенные конкретные предметы, никакого отношения к этим предметам не имеют. А происходит это вот как:

Саша берет в руку карандаш, машет им в воздухе и говорит: «Я Змей-Горыныч, всех заколдую, вот моя волшебная палочка, она всех превратит в каменных». Казалось бы, никакого отношения обычный карандаш к Змею-Горынычу не имеет. И все-таки этот нехитрый предмет помогает Саше переселиться в другой, ска­зочный мир и оторваться в своем воображении и в своих высказываниях от того, что он видит и держит в руках.

Таня мнет руками носовой платок в пустой тарел­ке и говорит своей подружке: «Я белье стираю, это мой тазик, а вот порошок, сейчас постираю и пойду с тобой, дочка, гулять, ты пока подожди и поиграй са­ма». Очевидно, что столь конкретный план дейст­вия (постираю, а потом гулять с дочкой пойду) не имеет никакого отношения к манипуляциям Тани с но­совым платком. Но именно этот платок помогает де­вочке взять на себя роль мамы, совершать и плани­ровать характерные для мамы действия.

Конечно же, ни карандаш, ни носовой платок сами по себе не могут перенести ребенка в воображае­мую ситуацию. Основным и решающим условием пе­рехода от конкретной, воспринимаемой ситуации в мнимую, воображаемую является речь ребенка. Имен­но называние предметов новыми именами, обозначе­ние действий, совершаемых с этими предметами, да­ет новый смысл каждой отдельной вещи, действию, поступку. Когда дети играют, они не только дейст­вуют, жестикулируют и манипулируют с игрушками, они еще всегда объясняют, что именно они делают. Без таких объяснений, придающих новый смысл пред­метам и действиям, невозможно ни принятие роли, ни создание условного пространства игры. Причем речь ребенка, объясняющая игру, должна быть кому-то адресована. Игровое действие должно иметь парт­нера или зрителя, которому необходимо объяснить, что означает тот или иной предмет или действие. Иг­рая в больницу, обязательно следует договориться, кто врач, а кто больной, где шприц, а где градусник, когда врач дает таблетки, а когда слушает пациента. Без такой договоренности и без взаимного понима­ния игровая ситуация перестает существовать и рас­сыпается. Известный советский психолог Д.Б. Эльконин, сделавший большой вклад в изучение игры дошкольников, писал, что в игре у детей возникает чрезвычайно богатая речевая связь, которая освобождает речь детей от ситуационной связности. Игра яв­ляется своего рода переходным, промежуточным зве­ном между полной зависимостью речи от вещей и предметных действий к Свободе слова от реальной, воспринимаемой ситуации. Именно в этом «освобож­дении слова» и состоит значение игры со сверстника­ми для речевого развития детей.

Однако умение играть в ролевые игры предпо­лагает достаточно высокий уровень речевого разви­тия. Известно, что дети, плохо владеющие речью, не могут играть в сюжетно-ролевые игры: они не умеют планировать сюжет, не могут взять на себя роль, их игры носят примитивный характер (в основном это ма­нипуляции с предметами) и распадаются под влия­нием любых внешних воздействий. В одном очень ин­тересном психологическом исследовании, проделан­ном А.Р. Лурия и Ф.Я. Юдович, прослежена исто­рия двух близнецов, которые существенно отставали в своем речевом развитии. Они росли в изоляции от других детей, и в результате у них выработался свой собственный, понятный только им язык, основанный на жестах и звукосочетаниях. Их речь не была отделе­на от предметных действий; они могли говорить толь­ко о том, что видели и что делали, хотя речь взрослых они понимали достаточно хорошо. Выяснилось, что эти дети совсем не умели играть. Они не могли при­нять новое игровое значение предмета и делать с ним что-либо «понарошку». Им говорили, что ножик это как будто веник, и показывали, как им можно подме­тать. Обычно дети 3-5 лет охотно принимают новые значения предметов и легко совершают подобные игровые действия. Но наши близнецы, взяв ножик в руки, начинали точить карандаши или что-то резать. Взрослый в игре называл ложку топором и предла­гал «понарошку» срубить дерево, но дети удивля­лись и не могли понять, как это ложка может быть то­пором... Они не могли изменять значение предмета и действовать с ним в соответствии с этим новым зна­чением. А ведь эта способность и есть основа роле­вой игры.

Для исправления такого положения обоих близнецов поместили в разные группы детского сада. Теперь они не были оторваны от игровой деятельности дру­гих детей, как это было раньше, и должны были всту­пить в разнообразные речевые контакты со сверстни­ками. Через три месяца ситуация резко изменилась, у близнецов появилась богатая речь, которой они со­провождали свою игру.

Например, игра в стройку - погрузка и перевозка кубиков, складывание дома, снова перевозка и т.д. - сопровождалась постоянными комментариями совер­шаемых действий и планированием будущих дейст­вий: «Сейчас нагружу кирпичи и отвезу на стройку... Вот мой грузовик, а там будет стройка. Все, я поехал дж-дж-дж. Давай, сгружай кирпичи...» и пр. Суть из­менений, происшедших в игре близнецов, заключа­лась в том, что они оказались теперь в состоянии ото­рваться от непосредственной ситуации и подчинить свои действия игровому замыслу, сформулированно­му в речи.

Итак, речь и игра дошкольников очень тесно связа­ны.