Глава 13 СТРОНГЛАВ

Камачо начал перебираться через тележку. Удобнее, конечно, было обойти ее справа, но тогда пришлось бы уйти с заданного направления. Выждав несколько секунд, Пустельга двинулся за ним. Я сосредоточенно смотрел им в спины. Сейчас мой мозг работал, словно компьютер, непрерывно анализируя доносящиеся со всех сторон шорохи, запахи, колебания воздуха. Мне нельзя было ошибиться при определении аномалий, нельзя было пропустить появления Стронглава — а в том, что он в конце концов появится, у меня не было ни малейших сомнений.

Упавший на пол болт вдруг качнулся, словно пол под ним дрогнул, затем медленно покатился в сторону. Камачо остановился и опасливо обернулся на меня.

— Ничего страшного, — сказал я, — это жадинка. Маленькая. Главное — не оставаться там надолго, а то ботинки от пола не оторвешь. Но минут пятнадцать у нас еще есть.

Дождавшись, когда к Альваро подойдет Пустельга, я присоединился к ним и вынул из кармана следующий болт. Остальные туристы по одному подтягивались к нам, как я их научил.

Болт из‑под моих ног шмыгнул под соседний агрегат. Жадинка сидела там. Я покрутил в пальцах новый маркер. Дурацкая привычка, но мне всегда перед броском надо как следует ощупать болт, покрутить его в руках, чтобы он пропитался мной. Когда с брошенным маркером начинает происходить что‑то не то, мне легче уловить, в чем причина. Словно я передаю этому кусочку металла часть своей ауры, которая потом сигнализирует мне, что происходит.

Внезапно пронзительный вибрирующий вой разорвал тишину, до этого прерываемую только нашим тяжелым дыханием. Я замер с болтом в руках. Туристы задрали головы — вой доносился сверху. Судя по всему, Стронглав бодрствовал и, более того, был очень голоден.

Ладно. Пусть даже небо перевернулось, а выбираться как‑то надо, как говорит в таких случаях один страус. Прежде чем бросить следующий болт, я довольно ощутимо пихнул локтем в бок Сэма, и он от неожиданности даже подскочил на месте.

— Этот болт твой, — заявил я. — Смотри внимательно, куда полетит. Потом Мартин, дистанция четыре шага.

— Это кровосос? — сипло поинтересовался Стецен‑ко, поглядывая на потолок.

— Он самый.

Бросив болт, я хлопнул Галлахера по плечу, и тот беспрекословно побрел вперед.

Неожиданно одно из узких окон прямо над нами с оглушительным звоном разлетелось вдребезги. В пустом оконном проеме, ощерившемся острыми осколками стекла, появился человек в пятнистом камуфляже, но без бан‑даны. Похоже, это был военный сталкер. На мгновение у меня мелькнула безумная надежда, которая тут же погасла. Человек перевесился через край окна, обдирая бока о торчащие из рамы осколки, и полетел вниз с десятиметровой высоты.

— Дэмнд! — рявкнул Сэм. Военный сталкер падал прямо на него, и Галлахер, ухватившись за металлические поручни, одним движением взлетел на решетчатый помост, шедший вокруг генератора в защитном бетонном саркофаге.

— Сэм, нет! — заорал я. — Стой, не двигайся!..

/ В ту же секунду помост под ногами Сэма, изъеденный ржавыми волосами, со скрипом просел. Американец кувырком полетел на пол, приземлившись в шаге от рухнувшего с потолка незнакомца в камуфляже. Перед носом у него медленно начала закручиваться по спирали ржавая пыль, взметнувшаяся в воздух при падении помоста.

— Карусель! — рявкнул я.

Сэм уже сам все понял и начал бойко отползать на четвереньках от миниатюрного вихря, который потревоженная птичья карусель понемногу раскручивала рядом с ним. Когда он отполз метра на полтора, иссохший труп попал в зону воздействия аномалии; карусель мгновенно вздернула безжизненное тело в воздух и разметала его на сотни кусков, осыпав Галлахера дождем вяленого мяса.

Не ощущая больше объекта для воздействия, аномалия понемногу успокоилась, оставив на полу едва заметную пылевую окружность.

— Стоп! — снова резко скомандовал я. — Стоять!

Галлахер послушно замер. Выкрашенная облупившейся желтой краской труба за его спиной была ощутимо выгнута посередине в сторону входа — на нее воздействовал находившийся где‑то рядом стационарный гра‑виконцентрат. Еще пара шагов, и американец смог бы познакомиться с его воздействием лично.

Я рывком поднял голову. В проем разбитого окна свисал осьминог средних размеров, лениво шевеливший щупальцами, — Стронглав с крыши просунул голову в пустую раму и любовался произведенными разрушениями. Увидев, что я на него смотрю, кровосос торжествующе взвыл и исчез. Я услышал торопливые бухающие шаги мутанта по крыше, и вновь воцарилась тишина.

Жадинка попыталась подтащить к себе металлический поручень обрушившегося помоста, но сил у нее не хватило. Эта крошечная аномалия — всего лишь жалкая пародия на настоящий гравиконцентрат, возможно, зародыш будущей плеши. Раздавить человека она не в силах, однако приковать к месту способна, особенно если у нее будет на это достаточно времени. Обычно же она просто подтаскивает к себе мелкие предметы, до которых способна дотянуться.

— Он играет с нами, как кошка с мышью, — пояснил я ровным голосом. — Пугает. Уверен в собственных силах. — Я окинул оценивающим взглядом два рукава, на которые раздваивался наш проход, покрутил в пальцах болт, потом постарался полностью очистить сознание и бросить маркер по наитию, не размышляя. Болт полетел в правый коридор. Отлично. — Миша, давай. Руками не размахивай, без рук останешься. Андрей, приготовиться.

Следом за Пустельгой двинулся Стеценко. На ходу он выдернул из кучи железного лома метровый стальной прут и пару раз рассек им воздух перед собой, словно боккэном. Ну что ж, все лучше, чем ничего. Хотя по сравнению с автоматом — все равно что ничего.

Выход из корпуса маячил метрах в сорока перед нами — точно такие же огромные железные ворота с небольшой дверью в них, что и на входе, высились над внушительным нагромождением длинных железных труб. Насколько я помнил из рассказов тех, кто прошел Испытание, они тоже заперты наглухо, открыта только дверь. Преодолеть сорок метров по нашпигованному аномалиями заводу «Росток» — задача сложная, но вполне по силам опытному сталкеру. Однако я понимал, что кровосос непременно усложнит ее до предела.

Я не успел еще потратить и трех болтов, как Строн‑глав снова явил нам свой лик. Вначале я почувствовал нарастающую боль в затылке и окриком остановил шедшего впереди Стеценко. Тут же запищал ПДА, фиксируя близость мутагенных форм. А затем мне под лопатку словно вонзили раскаленную иглу, и Стронглав немедленно материализовался прямо посреди цеха, расставив узловатые руки и угрожающе вздернув щупальца на морде. Это был настоящий матерый кровосос, совсем не тот подросток, которого я раздавил экскаватором в котловане на Свалке. На две головы выше меня, торс — как полтора моих торса, ноги и руки напоминают огромные дубовые сучья. В глубоких глазных впадинах плещется холодное безумие. Жуть. Удостоверившись, что мы обратили на него внимание, он яростно взвыл и перешел в режим «стеле». Я напряженно вслушивался в наступившую тишину, непроизвольно приняв оборонительную рукопашную стойку, но приближающихся шагов не различил, лишь где‑то в стороне едва слышно скребнула по полу случайно задетая железяка. Боль под лопаткой ослабла. Кровосос явно отступил на цыпочках.

Ему ничего не стоило передавить нас всех одного за другим, как цыплят, но он продолжал играть. Ему было скучно тут, на заводе, он жаждал увлекательной охоты.

Чувствуя, как ускоренно бухает в груди сердце, я бросил следующий болт.

Продолжив движение и нырнув под арку возле стены, мы наткнулись на баррикаду из железных ящиков и токарных станков, с корнем вывороченных из пола. Здесь мы обнаружили очередной труп, который, неестественно выпрямившись, сидел посреди баррикады, неловко подогнув под себя одну ногу. Меня еще удивило, отчего он сидит прямо и не падает.

На трупе не было никаких ран, и все же под ним натекла небольшая лужа полузасохшей жидкости. Вначале я решил, что товарищ перед смертью описался, однако жидкость была слишком темной и густой. Мне понадобилось несколько долгих секунд, прежде чем я понял: человек насажен на какую‑то торчащую из кучи металлическую конструкцию, как на кол, причем прямо через штаны.

О черт!

Определенно, не только контролеры любят развлекаться в Зоне. Честно говоря, я ни разу не слышал еще о кровососе, который был бы настолько умен, чтобы играть со своими жертвами. С другой стороны, Стронглав очень стар, он живет здесь, сколько я себя помню, и до меня жил и меня еще переживет. Этакая покрытая плесенью трехсотлетняя щука из реликтового озера. А с возрастом местные мутанты, по моим наблюдениям, становятся непропорционально коварными и сообразительными…

Человек на штыре с трудом приподнял почерневшие веки, и я понял, что он все еще жив.

О черт, часть вторая.

Он заскрипел, заперхал, глядя прямо на меня. Его тело начали сотрясать бесплодные рвотные позывы. Не веря собственным глазам, через приоткрытый рот умирающего, за его зубами я увидел конец штыря — почерневший, окровавленный, страшный. Острый прут пронзил тело парнишки насквозь, пробив горло и язык.

Проклятая тварь этот Стронглав. Умнющая до невозможности. Зачем без толку убивать жертву, если твой желудок полон и ты уже не в силах ее высосать? Наступит трупное окоченение, питательные жидкости в теле застынут, не поможет никакая вакуумная присоска. Гораздо рациональнее насадить ее живьем на кол, и пусть медленно подыхает в корчах сутки или двое. А потом ее, чуть живую, можно будет спокойно выпить. И с кола она никуда не денется, не соскользнет, не убежит с развороченными внутренностями. Ах, тварь Стронглав…

Я уже не ощущал к нашему кровососу ничего, кроме холодной ярости. Меня эта тварь на кол не посадит, будьте спокойны. И ни одного моего туриста. Обломается.

Парнишка на колу захрипел, изо рта и из носа у него непрерывно сочились струйки крови. Наверняка мародер — военные, ученые и их сталкеры всегда в форме или спецодежде, вольные бродяги тоже непременно со знаками принадлежности к клану. Находиться же в Зоне в пестрой одежде может только мародер. Ну, или стрингер. Но в любом случае такая смерть не для человека, будь он даже распоследний подонок. Если ты подонок — изволь: пуля в лоб или лезвием штык‑ножа от уха до уха. Быстро, элегантно, почти безболезненно. Мучить человека можно только в двух случаях: если от него что‑то позарез нужно — например, узнать, что за странная группа сталкеров преследует твоих туристов от самого Периметра, — либо если хочешь его спасти — когда, например, ему невыносимо больно, у него раздроблена левая нога, и разорван бок, и сломаны ребра с левой стороны, а обезболивающее закончилось, и каждый твой шаг для него мука неимоверная, но ты упорно прешь его на себе и не знаешь, донесешь или нет, но все равно прешь, потому что если не донесешь, то никто больше ему не поможет и он сдохнет от потери крови и болевого шока, как собака, а это неправильно; зато если донесешь, будет у тебя еще один кровный брат, как Енот, как Патогеныч, как Муха… Как теперь будет мне братом хитрец Хе‑Хе.

Нет, парнишке на колу уже нельзя было помочь. Не жилец он был, да и мы с охотниками, откровенно говоря, были под большим вопросом. И не попер бы я на себе из Зоны мародера ни при каких обстоятельствах, чего уж там. Поэтому я шагнул к нему и сделал то единственное, что мог сделать для него в сложившихся обстоятельствах: коротким движением руки перебил шейный позвонок, прекратив агонию.

Сделал я это зря. И понял это уже в момент удара. "Похоже, баррикада строилась именно в расчете на такой случай: она едва держалась и от этого небольшого сотрясения вдруг просела, начала стремительно расползаться. Мы с Галлахером едва успели отпрыгнуть — тяжеленные станки обрушились на то место, где мы только что стояли, похоронив под собой тело незадачливого мародера. Я при этом едва не угодил в мясорубку, но в последний "момент успел всем корпусом уйти в сторону. И когда стих грохот падения, я услышал откуда‑то из‑за мусорных завалов довольное покашливание Стронглава. Мы, несомненно, славно развлекли его.

Ах ты, тварь!

Рассыпавшаяся баррикада перекрыла нам дорогу. Вскарабкаться на образовавшийся завал нечего было и пытаться — он тоже мог рассыпаться с самыми непредсказуемыми последствиями. Надо было возвращаться к развилке и исследовать другой проход. Но у меня возникло нехорошее предчувствие, что и там нас ожидает эффектный сюрприз. Стронглав не зря потратил столько времени и сил на то, чтобы оборудовать себе полигон для игры. У него наверняка все рассчитано и продумано. Что нас ожидает в других проделанных им проходах — замаскированная под полом ванна с электролитом, невидимая изнанка посреди дороги, сваленные в проходе горячие радиоактивные материалы, посаженный на цепь зомби с «калашом» в руках? Мы будем гибнуть там по одному, а выживших построенные Стронглавом пути приведут — правильно, туда, куда нужно Стронглаву. И вряд ли это место — выход.

Мне вспомнился один старый фильм, который я как‑то раз от нечего делать смотрел у Динки. Названия я не знаю, потому что смотрел, разумеется, не с начала. Там один безумный дедушка организовал в подвале своего дома полосу препятствий со смертельно опасными ловушками, сделанными из простейших подручных средств: утюга, электродрели, бритвенных лезвии, ножниц, автомобильных аккумуляторов… И гонял по ней бедолаг, которые приезжали к нему, чтобы купить дом.

Какие‑то перепутанные тросы и провода свешивались с потолка справа от меня. Задумчиво подняв голову, я с интересом изучил механическую конструкцию, которой они принадлежали.

Это был один из небольших кран‑балок, которые в свое время бегали по укрепленным под потолком направляющим швеллерам. Сейчас его подъемный блок с крюком неподвижно лежал на вершине высокой покосившейся груды металлолома, преграждавшей нам дорогу к выходу, тросы провисли, металлические направляющие покрылись густым мочалом ржавых волос. Без всякой надежды я дотянулся до растрескавшейся пластиковой коробочки пульта, которая свисала с крана на длинном прорезиненном шнуре…

О Черный Сталкер! Кран ожил!

Впрочем, я уже упоминал, что в переполненной энергией Зоне работает все, любое оборудование, даже давно обесточенное и отрубленное от источников питания, полуразрушенное и изъеденное ржавчиной до прозрачности. Что ж, не все местной природе играть на стороне местных тварей. Иногда и вольному сталкеру должно повезти, а то просто не честно.

На пульте было всего три кнопки и джойстик. Немного поманипулировав ими, я разобрался, как управлять краном. В принципе, это было просто, сумел бы и семилетний ребенок. Я смотал трос на лебедку, аккуратно подвел крюк к станине какого‑то станка непонятного назначения, громоздившегося сверху, зацепил ее и потащил в сторону. Мощности мотора кран‑балки не хватало, чтобы поднять тяжелую станину, тут нужен был стационарный козловый кран помощнее, который ржавел в другом углу, однако ее было вполне достаточно, чтобы сковырнуть железяку с кучи и волоком доставить ее пятью метрами правее.

Охотники молча наблюдали, как я орудую кран‑балкой. С потолка сыпались труха и жгучие волокна ржавых волос Пару раз мне казалось, что кран намертво заклинился в направляющих, но после некоторых усилий нехитрая машина успешно преодолевала все трудности. Завывания мотора, перекрываемые грохотом и скрежетом металлического лома, гулко разносились по цеху, и я не сомневался, что Стронглав прекрасно слышит, что тут происходит. И с минуты на минуту появится, чтобы навести порядок.

Вскоре я уже расчистил достаточно места, чтобы через груду мусора, преградившую нам дорогу, можно было перелезть. И как раз в тот момент, когда я собирался бросить через нее очередной болт, позади нас раздались страшный вой и грохот, и сразу же привычно заныла игла в затылке. Разъяренный Стронглав, которому мы нагло поломали игру, явился лично, чтобы вмешаться.

Отступать было некуда. Кругом высились кучи металлического лома, которые мы никак не могли форсировать достаточно быстро, а единственный свободный проход за нашими спинами отрезало разъяренное кровожадное чудовище, которое стремительно приближалось.

В стене цеха справа от нас был дверной проем, через который виднелась захламленная лестница, ведущая наверх. Точно: там, в пристройке рядом с цехом, наверняка должна быть операторская, возможно, контора, раздевалка, столовая… Я резко втолкнул стоявшего рядом со мной Мартина в проем и сам бросился следом за ним, моля Черного Сталкера, чтобы на ступенях не притаился невидимый гравиконцентрат. Остальные туристы, к счастью, разом кинулись следом за нами: усвоили уже, что в сложных ситуациях, когда некогда объяснять, когда счет идет на мгновения, лучше придерживаться старого мудрого принципа: «делай, как ведущий». Взлетая по неогороженным лестничным пролетам, я то и дело кидал настороженные взгляды вниз, ожидая, когда появится монстр. Но он явно не торопился — выходит, был уверен в том, что никуда нам от него не деться.

Добравшись до следующего этажа, я мгновенно окинул взором открывшееся нам помещение. Теперь уже невозможно было сказать, что тут когда‑то было — стены ободраны до торчащей из бетона арматуры, никакой мебели нет, пол захламлен рваными газетами и пустыми молочными пакетами. У окна валяется располосованная окровавленная тельняшка. Дверь в проеме, как и внизу, отсутствует, хотя гнутые, наполовину вывороченные петли в дверном косяке имеются. Нет, здесь не забаррикадируешься и не спрячешься.

Туристы проскочили вверх по дестнице мимо меня. Бросившись за ними, я снова глянул в щель между лестничными пролетами и увидел, как полоску света внизу пересекла массивная фигура кровососа. Он совсем не торопился.

Миновав еще несколько пролетов, мы вылетели на крышу. Деваться нам отсюда действительно было некуда. Вцепившись в невысокое ограждение, я выглянул через край — до земли было метров пятнадцать, если не больше. В железных коробах прятались промышленные вентиляторы, огромные лопасти которых лениво, с надсадным скрипом проворачивались на осеннем ветру. На одной из стен когда‑то висела аварийная лестница, но ржавые волосы давно подточили ее, и она рухнула вниз под собственным весом, разбившись на куски об асфальт и рассыпавшись кучками пыли. На крыше, как и всюду в помещениях верхних уровней Зоны, валялось множество всякого бытового мусора. И еще здесь были трупы, много трупов. Они были разбросаны по всей крыше, лежали тут и там — досуха высосанные оболочки в камуфляжах и защитных костюмах, в банданах клановых цветов и цвета хаки.

Аминь, ребята, как говорит в таких случаях один страус. Похоже, именно сюда Стронглав нас и гнал с самого начала. Вряд ли у него тут логово — все‑таки сыровато, да и от выброса на подставленной всем ветрам крыше не укроешься, — но как минимум столовая.

Хриплый кашель донесся со стороны лестницы, ведущей вниз. Похоже, кроме нас на крыше был еще кто‑то живой.

— Помогите, бродяги… — прохрипел, поднимая голову, раненый сталкер, лежавший между люком в полу и ограждением. Вот черт, а ведь я через него даже перешагнул, когда смотрел с крыши.

— Мы себе помочь не можем, Рыжий, — хмуро сказал я, глядя в люк, как неторопливо поднимается к нам Стронглав. Ступени бетонной лестницы были рассчитаны на человеческую ступню, а не на огромную лапу кровососа с торчащими во все стороны кривыми когтями, поэтому ему приходилось шагать очень осторожно, практически на цыпочках, чтобы не загреметь вниз.

— Хемуль? — удивился Рыжий и надсадно, болезненно закашлялся. Это был один из членов клана «Последний день», пропавших нынешним утром на «Агропроме»; я едва знал его, но однажды нам пришлось участвовать в одной совместной акции. — Черт… не вижу тебя…

Видеть ему было нечем. У Рыжего не было глаз: поперек его лица пролегла глубокая рваная борозда от одного виска до другого — видимо, кровосос наотмашь, безжалостно шваркнул когтями. И ног у бродяги тоже не было. То есть на самом деле ноги имелись, но их все равно что не было — переломанные, раздавленные, лежащие под неестественными углами к телу. Да, вот так старые умные кровососы и запасают себе пищу: ломают людям ноги, вырывают глаза и бросают в своем логове. Никуда пиша не денется, никуда не уползет, зато запас свежего мяса всегда под рукой, пока человек не умрет от обезвоживания. Да даже если и уползет, не свалится с крыши, найдет лестницу и сумеет по ней скатиться, догнать ее будет проще простого. Посадив Парнишку на штырь в цеху, Стронглав просто немного усовершенствовал обычную тактику.

— Лежи, Рыжий, — тихо приказал я, отчаянно дергая внушительную лопасть одного из вентиляторов. Нет, не оторвать. — Лежи, не дергайся. Скоро вертолет будет.

— Дай покурить, что ли, — произнес сталкер и снова раскашлялся.

— Лежи, говорю! — прошипел я. — Кровосос близко!..

Из люка в крыше высунулась коричневая лысая голова; вздернутые осьминожьи щупальца слабо шевелились вокруг нее. Прекрасный момент для того, чтобы ударить по твари из автомата и закрыть этот вопрос… Ладно, не будем о грустном. Можно, конечно, попытаться сбить его вниз коваными ботинками, поскольку он сейчас довольно неустойчив на лестнице, но особого вреда это ему не причинит и он поднимется снова, теперь уже в режиме невидимости. И первым делом оторвет нам ноги — просто в назидание. Почувствовавшие ледяное дыхание смерти охотники рассеялись по всей крыше, почтительно пятясь перед чудовищным ктулху до тех пор, пока не упирались копчиком в ограждение.

Кровосос поднялся над люком по пояс, в то время как мой разум, игнорируя застрявшую в основании черепа ледяную иглу, стремительно просчитывал варианты. Одна мелочь заинтересовала меня, и я на мгновение задержал ее в оперативной памяти, прежде чем опустить в предназначенный ей кластер. А ведь лабиринт Строн‑глава вполне мог быть построен не просто для развлечения, а с вполне утилитарной целью. Наверняка ему уже неоднократно скармливали разом большие фуппы сталкеров, и наверняка бывали случаи, когда обезумевшие люди, которым нечего больше было,терять, пытались организовать сопротивление все вместе и доставляли ему серьезные неприятности. Стая собак может разорвать даже медведя… Возможно, именно для этого кровосос и соорудил лабиринт смерти, где в каждом тупике группа бродяг, по замыслу создателя, должна терять по человеку. Может быть, Стронглав именно поэтому до сих пор не приближался к нам, проводя психические атаки и дожидаясь, пока нас останется не слишком много?

Он и сейчас не торопился на нас бросаться. Неторопливо выбравшись на крышу, огромное чудовище замерло над распростертым на крыше Рыжим, обводя нас внимательным взглядом из‑под внушительных надбровных дуг.

— Хемуль! — застонал вдруг Рыжий. — Хемуль, ты здесь еще? Я что‑то чувствую…

Опустив голову, Стронглав пристально посмотрел на него. Отвратительные щупальца клубились и извивались у самого лица искалеченного сталкера, и тот, видимо, остро ощутив присутствие в непосредственной близости от себя чуждого организма, вдруг судорожно заскреб скрюченными пальцами по крыше, стискивая в горстях рассыпающиеся от дряхлое ги газетные листы и комья жгучего пуха. Потом, словно приняв вдруг какое‑то решение, монстр протянул широкую лапу и сгреб Рыжего за грудки, приподняв над крышей. Тот испуганно заскулил, но кровосос тут же вздернул его в воздух, и бродяга захлебнулся собственным криком, когда огромный хищник умело и ловко сломал ему спину. Подняв неестественно сложенное человеческое тело на вытянутых руках, Стронглав отсалютовал им в нашу сторону и приник ротовой присоской к свежей ране, из которой хлестала кровь. Эта тварь снова пыталась деморализовать нас.

Донахью ужом скользнул по краю крыши, пытаясь миновать кровососа и добраться до спасительного проема в полу, от которого на нижние этажи вела бетонная лестница. Я не стал его останавливать: в конце концов, кому‑то надо было попробовать. Помнится, я рассказывал своим туристам, что поглощенный пищей кровосос ничего вокруг себя не замечает. Впрочем, Мартин вполне мог знать это и сам, из телевизионных передач.

Американец оказался молодцом. Практически беззвучно, по‑кошачьи мягко он прокрался мимо монстра, занятого едой. Ступив на первую ступеньку лестницы, он осторожно повернулся к нам и сложил пальцы в знак «о'кей»: все в порядке, ребята…

Дыдых! И тут же получил звонкую затрещину от длиннорукого Стронглава. Затрещина вышла столь могучей, что Мартин пролетел по воздуху метра три и рухнул на самом краю крыши, едва не перекатившись под нижней планкой ограждения и не сверзившись вниз. Стронглав же, мгновенно перешедший к активному действию из состояния абсолютной неподвижности, снова застыл на месте, продолжая демонстративно высасывать жизнь из судорожно подергивающегося Рыжего. Теперь мутант мог позволить себе съесть готовый вот‑вот испустить дух запас пищи, потому что совсем скоро у него будет свежий.

К поверженному Донахью осторожно, приставными шагами подобрался Камачо. Склонился над застывшим приятелем, пощелкал пальцами перед его глазами, показал нам большой палец: порядок. Донахью самостоятельно сел, прислонившись спиной к низкому ограждению крыши, потряс головой, посмотрел на нас расфокусированным взором, поднял руку: нормально всё.

Я снова перевел взгляд на замершего у края крыши гиганта. Нет, мимо нам не проскочить, факт. Чем бы ни был так увлечен кровосос, выход он стережет чутко и вовсе не собирается упускать столько пищи. Оставалось только стоять и почтительно ждать, когда тварь закончит трапезу.

Я смерил взглядом расстояние, отделявшее Стронгла‑ва от края крыши, прикинул на глазок его массу… Может быть, рискнуть? Нет, бесполезно, бодался теленок с дубом… Я в него врежусь, как в гранитную скалу, разве что пошатну слегка, а на проведение подсечки уже не останется времени. Нет, в одиночку мне с ним не справиться.

Хотя зачем же в одиночку?

Я остановил взгляд на Галлахере. Сэм вжался в кожух промышленного вентилятора метрах в пяти от меня. Что ж, вполне подходящий амбал. Я покусал нижнюю губу, стремительно соображая. Разом навалившись втроем или вчетвером, мы опрокинули бы Стронглава наверняка, однако действия даже троих человек скоординировать сложновато, не говоря уже о большем количестве народу. С другой стороны, может быть, хватит нас с Сэмом?

Может быть. А может, и нет. Если нет, в рукопашной нам его точно не одолеть. И остальным тогда тоже хана.

Я повернул голову в другую сторону. Донахью с ошалелым видом сидел на крыше, Камачо стоял над ним. Нет, Мартина оставим в покое, он сейчас не боец, особенно если у него сотрясение мозга. Сейчас нам нужны четко согласованные действия, рассчитанные до десятых долей секунды. Я осторожно помахал ладонью в воздухе, привлекая внимание Альваро, и, когда он поднял на меня угрюмый взгляд, ткнул пальцем в Стронглава, а затем жестом из безмолвного языка сталкеров изобразил бюрера: развернув обе руки ладонями вперед, сделал вид, что отталкиваю от груди что‑то невидимое. Камачо, разумеется, не знал сталкерской системы жестов, но сейчас это было и не нужно, потому что в данный момент мой жест означал совсем другое. Креол беспомощно пожал плечами; тогда я показал на себя, на него и на Галлахера, после чего снова сделал знак «бюрер»: нам втроем надо попытаться опрокинуть кровососа с крыши. Теперь он, кажется, понял и кивнул. Я сосредоточенно выбросил один палец, затем два, затем три, затем четыре, затем пять и потряс пятерней в воздухе: "по счету «пять». Камачо снова кивнул.

Так, славно. Никак не проверишь, конечно, понял или нет, но разве у меня есть выбор?

Тот же самый безмолвный разговор произошел у нас с Галлахером, только Сэму было предписано атаковать на счет «четыре», мы с ним стояли дальше от мутанта, чем креол. Затем я объяснил план действий Стеценко; у него работа была посложнее, и нам пришлось обменяться парой десятков жестов, прежде чем я решил, что он как следует усвоил, что от него требуется. Идеально было бы, конечно, поручить отвлекать внимание мутанта Пустельге, потому что он все равно вряд ли мог принести сейчас другую пользу — легковат был по массе, а вот Андрей был бы очень кстати в роли четвертого толкача. Однако после нервного срыва Миши в лагере ученых на Янтарном озере я не рисковал поручать ему столь ответственное задание. Угробит нас всех. Застынет на месте, едва только Стронглав Поднимет на него свой холодный пронзительный взгляд исподлобья. И тогда все — у мутанта наверняка появится свежий запас пищи с искалеченными ногами и вырванными глазами.

И кроме того, у Стеценко есть железный прут, который он вытащил из кучи лома в цеху, а у Пустельги нет.

Я оглядел участников операции. Все они смотрели на меня, все были сосредоточены и готовы к бою. Мысленно воззвав к Черному Сталкеру, я ткнул в Андрея пальцем и прочертил в воздухе полосу в направлении Стронглава: давай. Стеценко медленно двинулся к матерому кровососу, который, удовлетворенно урча, завершал пиршество. Мутант не смотрел на приближающегося человека, но наверняка слышал, как тот крадется по крыше, шурша перепрелым мусором.

Не дойдя до чудовища нескольких шагов, Стеценко остановился. Ближе я бы и сам не рискнул подойти. Чуть повернув голову, Андрей перевел взгляд на меня, удерживая фигуру противника краем глаза, и я, коротко вздохнув, начал на пальцах отсчет, подняв руку выше головы, чтобы всем было отчетливо видно. Дорогой Дима Шухов, сделай так, чтобы у нас все получилось, чтобы никто сейчас не лажанулся, не поскользнулся и не струсил. А я тебе потом принесу две бутылки «Черного Сталкера»…

На счет «два» Андрей коротко размахнулся и резко швырнул металлический прут в голову Стронглаву. Кровосос среагировал мгновенно, отбив прут левой рукой и развернувшись всем корпусом к Стеценко. Изломанная кукла, четверть часа назад бывшая Рыжим, рухнула в груду мусора на краю крыши. Тем временем на счет «четыре» мы с Галлахером одновременно бросились вперед, так что Камачо команды действовать не получил; но я рассчитывал, что он не полный идиот и сумеет произнести про себя «пять» самостоятельно. Так и вышло. Почуявший неладное кровосос уже начал снова разворачиваться в нашу сторону, когда мы с Сэмом со всего маху врезались в него, словно бизоны на брачном поединке. Подоспевший сбоку Камачо ударил мутанта плечом практически одновременно с нами — немного не в том векторе, в каком бы хотелось, недостаточно сильно. Не ожидавший от нас такого коварства кровосос пошатнулся и даже сделал шаг назад. Но я все же малость недооценил его массу: на ногах он устоял. Отставив левую ногу и упершись ею в бортик ограждения, чтобы не соскользнуть вниз, гигант взмахнул обеими руками, и Камачо с Галлахером разлетелись в разные стороны, словно кегли в боулинге.

В полном отчаянии я снова бросился на Стронглава, уже понимая, что игра окончена. Однако в ту же секунду что‑то мелькнуло слева, и одновременно со мной в кровососа всем телом ударил Стеценко: поняв, что мы с Галлахером и Камачо свой шанс упустили, он бросился вперед в последней отчаянной попытке опрокинуть мутанта. Стронглав снова пошатнулся, однако он наверняка выдержал бы и второй удар, если бы не случилось маленькое чудо. Переводчик Миша Пустельга, жалкий трус и вообще ничтожный человечек, сорвался со своего места одновременно с Андреем, метра за три до беснующегося мутанта упал на колени и, проехав на коленях по влажной листве и мусору, как заправский джигит, исполняющий национальный танец, вклинился между Стронгла‑вом и ограждением крыши. Кровосос наткнулся на сжавшегося у него за спиной Пустельгу, Миша ударил его плечом под колени, и в результате нашего с Андреем толчка хватило, чтобы мутант, взмахнув широкими узловатыми ладонями и издав страшный вопль, опрокинулся через Пустельгу и исчез за краем крыши, напоследок полоснув переводчика по животу страшными когтями ноги. Несколько мгновений спустя снизу донесся смачный шлепок, и вой кровососа оборвался, превратившись в едва слышное поскуливание.

— Вниз! — заорал я. — Быстро вниз!

Донахью к этому моменту уже прочухался в достаточной степени, чтобы передвигаться самостоятельно. Я бросился к Мише, прикидывая на ходу, как транспортировать его по лестнице с выпущенными наружу кишками, однако тот уже сидел на корточках, с изумлением отстегивая нагрудную пластину защитного костюма, в которой оказались пробиты четыре такие глубокие борозды, что их было видно на просвет с обратной стороны. Дыхание из него Стронглав, конечно, вышиб капитально, и Пустельга до сих пор безуспешно пытался вдохнуть, однако на теле не было ни царапины.

Что ж, отлично. Я развернулся к Сэму. Крепкий деревенский парень Галлахер уже оказался на ногах и готов был немедленно кого‑нибудь тащить вниз на себе.

А вот Камачо пребывал в состоянии грогги. Чую я, что по окончании этой охоты господам туристам непременно придется обращаться за квалифицированной медицинской помощью.

Кое‑как мы скатились по лестнице — Камачо мешком висел на плечах Галлахера и Донахью. Приводить его в чувство было некогда, и охотники понимали это даже без пояснений: едва ли Стронглав погиб, упав с небольшой для него высоты. Для такой мощной и живучей боевой машины это была просто некоторая неприятность. Так что ничего еще не закончилось.

Забравшись на полуразобранную кран‑балкой стену лабиринта, я сумел взглянуть на лабиринт сверху. Некоторые места все равно оказались скрыты от взора, но общий план был ясен, и я сразу наметил маршрут, ведущий к выходу. Все же в этом Стронглав оказался честен: путь к дверям имелся. Думаю, ему крайне удобно было рассматривать свой лабиринт, свешиваясь с крыши и заглядывая в окошки под потолком. В лабиринте обнаружились и ловушки, которые я ожидал. В одном месте я отчетливо различил натянутый поперек прохода тросик, в другом — нависший над проходом массивный куб огромного сейфа: достаточно было уронить на него что‑нибудь из окошка, и сейф рухнул бы вниз. Самое смешное, что в одном из тупиков я даже обнаружил, как и предсказывал, тварь на цепи, только это оказался не зомби, а здоровенный чернобыльский пес.

Перебравшись через боковую стену, мы двинулись по лабиринту так же медленно, как и раньше. Срезав путь, мы его здорово сократили, однако меры предосторожности необходимо было соблюдать по‑прежнему. Зазевавшись, Миша Пустельга едва не наступил в плешь, и мне пришлось выдергивать его оттуда за локоть. Гал‑лахер и Донахью наконец привели Камачо в чувство, но он все еще плохо ориентировался в пространстве и, натолкнувшись на одну из стен, обрушил еще несколько тяжелых железяк; никто не пострадал только чудом. Я отчаянно ругался, лоцгоняя своих туристов, потому что прекрасно знал, с какой скоростью протекает регенерация тканей у матерого кровососа.

Наконец мы добрались до противоположных ворот. Черт, это уже был успех. Я мог гордиться собой: без оружия провести через «Росток» большую группу новичков, да еще и никого не потерять при этом, — по‑моему, случай в истории Зоны уникальный. Теперь осталось только преодолеть двадцать метров по заводскому двору, и мы на свободе…

Если только нам никто не помешает, на всякий случай напомнил я себе. Вслух, конечно, ничего сказано не было, но нельзя, никак нельзя считать, что ты в безопасности, пока ты еще на маршруте.

Да уж, не стоило забывать, что закон подлости не дремлет, как говорит в таких случаях один страус. Я толкнул дверь в железных воротах, она дернулась, но не открылась.

Спокойно, спокойно, без паники, привычно начал уговаривать себя я, обшаривая взглядом дверь и чувствуя, как сердце медленно начинает проваливаться в желудок. С внутренней стороны на двери не было никаких запоров, а это значило, что она заперта снаружи на висячий замок. Нет, чушь; через нее не раз и не два выходили сталкеры, выжившие в ходе Испытания. Значит, кровосос подпер ее с улицы чем‑то тяжелым, каким‑нибудь бетонным блоком или катушкой с кабелем. На мгновение мне почудилось, что на.дверь с той стороны навалился сам Стронглав, уже очнувшийся после падения, однако я не ощущал рядом присутствия мутагенных форм. Нет, эта тварь просто малость изменила условия игры накануне нашего появления в цеху или прямо сейчас, придя в себя после падения с крыши, намертво перекрыв вход.

Либо дверь была заперта с самого начала, Испытания на самом деле не пережил никто, а слухи о чудесных спасениях из цеха завода «Росток» распускали жаждавшие популярности бродяги и темные сталкеры, которым это было на руку.

Я ударил в дверь всем телом, она громко лязгнула, но не поддалась. Туристы молча наблюдали за моими усилиями. Мочить твою ягоду! До чего же паскудно умирать вот так, в двух шагах от спасения и свободы! Теперь, пока мы ищем другой выход, Стронглав наверняка успеет прийти в себя. Возвращаться нельзя, возвращаться — это смерть, и кроме того, с той стороны дежурят темные с автоматами. Паскудство! Я снова ударил в дверь плечом, остервенело, яростно, все еще не веря в поражение, такое обидное и такое явственное. И снова ударил. И снова. Паскудство! Паскудство, твою мать, паскудство, па…

После очередного удара дверь внезапно подалась, и я по инерции вывалился наружу. Она не была заперта или чем‑нибудь придавлена — просто ржавые волосы, просочившись в зазор между дверью и металлическим косяком, склеили их между собой, пронизали тесное пространство своими пушистыми волокнами. Одно из волокон упало мне на руку, и я зашипел от боли кислотного ожога.

Вскочив на ноги, я первым делом попытался определить местонахождение противника. И снова сердце у меня в груди екнуло. Бетонные плиты, которыми была выложена площадка напротив заводского корпуса, оказались щедро забрызганы черной кровью мутанта. Определенно, он рухнул именно сюда и разбился здорово… вот только теперь его здесь не было. И вообще не было нигде в окрестностях. Черные кровавые следы вели к забору и обрывались через пару метров. За то время, что мы копались в цеху, кровосос сумел регенерировать и спрятаться. Поэтому оставшееся расстояние по захламленному заводскому двору окажется для нас ничуть не легче, чем весь предыдущий маршрут по заводу «Росток». Огромная разъяренная тварь может выскочить из‑за любой кучи, вышагнуть с расставленными руками из‑за любого угла.

— Андрей, направление на болт, — едва слышно прошептал я, покручивая в пальцах маркер. Я ощущал, что монстр где‑то рядом. Более того, я не мог избавиться от ощущения, что он внимательно наблюдает за нами. — Медленно, медленно…

Стеценко проследил траекторию брошенного болта и осторожно двинулся следом. Я внимательно следил за ним. Неожиданно Андрей замер на месте, не дойдя до отмеченной маркером точки. Его правая рука медленно поползла вверх, словно он хотел привлечь мое внимание, и тоже застыла на полдороге.

Я быстро положил руку на плечо Пустельге, который должен был идти вторым номером, и пошел вперед сам, глядя в оба и чутко прислушиваясь к собственным ощущениям. Вот плешь — вмятые в сырую землю сплющенные окурки и ржавый магазин от «калаша». Далеко, метров пять. Не то. Едва уловимое покалывание в кончиках пальцев — мясорубка рядом, но тоже не критично. Не то. Во что же такое серьезное едва не вляпался Стеценко, что даже боится шевельнуться лишний раз?..

Ах, вон оно что!

Встав рядом со Стеценко, я встретился взглядом со Стронглавом. Искалеченный мутант заполз в пустотелый бетонный цилиндр, вросший в землю неподалеку от забора. Его морда вся была залита кровью, а грудную клетку прорвали сломанные от удара о бетон ребра. Между тем выглядел кровосос совсем не так плохоенно, он рухнул именно сюда и разбился здорово… вот только теперь его здесь не было. И вообще не было нигде в окрестностях. Черные кровавые следы вели к забору и обрывались через пару метров. За то время, что мы копались в цеху, кровосос сумел регенерировать и спрятаться. Поэтому оставшееся расстояние по захламленному заводскому двору окажется для нас ничуть не легче, чем весь предыдущий маршрут по заводу «Росток». Огромная разъяренная тварь может выскочить из‑за любой кучи, вышагнуть с расставленными руками из‑за любого угла.

Ах, вон оно что!

Грудь чудовища тяжко вздымалась от частого дыхания. Стронглав злобно смотрел на меня несколько мгновений, потом болезненно прикрыл глаза, издавая невнятные клокочущие звуки. Все‑таки ему было пока слишком плохо. Не отрывая взгляда от содрогающегося в конвульсиях регенерации кровососа, я бросил к воротам следующий болт.

— Андрей, вперед. Тихонько, не делай резких движений.

Повинуясь моему жесту, к нам начали подтягиваться остальные туристы, а Стеценко, с трудом отведя взор от искалеченного Стронглава, направился к воротам.

Мы уже приблизились к забору, когда сзади до нас донесся тоскливый вой кровососа. Стронглав не стал нас преследовать: то ли был еще слишком слаб, то ли по достоинству оценил наши воинские качества и стремление к победе и решил отпустить. Темные все равно не оставят его без пищи.

Ворота в заборе с этой стороны были распахнуты настежь. Для чего их запирать? Случайный сталкер сюда не забредет, а если и забредет, так милости просим. Стронглав тоже вряд ли надолго покинет обжитую охотничью территорию, на которой постоянно появляется новая добыча.

Добравшись до ворот, мы покинули территорию завода «Росток», оставив за спиной покалеченного Стронглава, клан безумных темных сталкеров и Грека с его командой.