Глава 2 БАР «ШТИ»

Я ввалился в бар «Шти» в самый час пик. Через массивные железные ворота в высоком кирпичном заборе меня пропустил штатный швейцар‑вышибала Гоблин, шкафчик метр девяносто девять на метр девяносто девять, бывший член сборной страны по регби. Я ткнул в его сторону указательным пальцем и сказал: «Бабах!» Гоблин скривил рожу и отвернулся.

Один‑ноль.

Я пересек внутренний двор, нырнул в предбанник и окунулся в грохочущую тяжелой музыкой, наполненную спиртовыми парами, пропитанную табачным и конопляным дымом атмосферу салуна. В углах бара, в решетчатых декоративных колоннах из хромированных прутьев, лениво извивались в такт музыке девчонки топлесс. В центре бара возвышался окруженный невысокой решеткой подиум, на котором после двадцати двух ноль‑ноль выступали нон‑стоп стриптизерши ню более высокого класса. В дальнем конце помещения располагалась длинная барная стойка, занавешенный бамбуковой занавеской дверной проем рядом с ней вел в бильярдную. Оттуда доносился грохот шаров. Вдоль стен выстроились игровые автоматы, а также механические торговцы газетами, презервативами и энергетическими пилюлями.

Бар был полон сталкеров — в основном стариков из моего клана, хотя попадалась и борзая молодежь из тех, кого ветераны снисходительно допускали в свою компанию. Сейчас было недетское время — отмычки тусовались здесь в основном до заката. Я же, вернувшись рано утром со Свалки, завалился к Динке и, отмокнув как следует в ванне, отсыпался до самого вечера, пока подруга не собралась на работу. Прихватив портсигар, я отправился с ней. У входа в бар мы расстались: Динка отправилась в переодевалку, а я — в общий зал.

За дальним столиком блеснул очками и поднял руку в приветствии Муха. Я кивнул ему. У входа оккупировали пару сдвинутых столов Гурвинек, Сыпь, Мавпа, Хе‑Хе и Пивкабы. Пожимая им клешни, я обогнул их столики, дружески ткнул Гвинпина кулаком в плечо, шлепнул по спине Монаха, что‑то оживленно обсуждавшего с Енотом и опасно размахивавшего дымящейся сигаретой прямо перед носом у собеседника, подмигнул скачущей в одних трусиках вокруг металлического шеста на подиуме Ириш, хлопнул по подставленной ладони Крота Кирилла, приобнял Патогеныча и уселся за стойку бара, прямо напротив бармена Джо.

Бармен вопросительно уставился на меня.

— Налей мне… это… на четыре пальца прозрачного! — небрежно бросил я. Потом представил, как Джо льет мне из бутылки на пальцы, и поморщился. Богатое, мать его, воображение. — Короче, водки и вот досюда. — Я отчеркнул ногтем место на стакане, до которого следовало наливать прозрачное. — Вкусной, ароматной, полезной и питательной водки. И побольше, доктор, побольше.

— Побольше или вот досюда? — флегматично осведомился бармен.

— Вот досюда, но как можно больше, — терпеливо пояснил я бестолковому.

Джо кивнул с таким серьезным видом, что человек, незнакомый с ним, был бы готов ручаться, что бармен действительно собирается уместить в указанный объем пару бутылок «Черного Сталкера».

Вообще‑то Джо прибалт и зовут его на самом деле Айвар. Он долговязый и совершенно лысый, а его рыжая борода по самой последней европейской моде всегда заплетена в длинные афрокосички. Впервые я с отвращением подумал, насколько он похож на кровососа. Впрочем, это сходство могло быть и не случайным: от Джо можно ожидать чего угодно.

— Бубна у себя? — поинтересовался я, придвигая к Себе тщательно отмеренное барменом прозрачное.

— Угу, — пробурчал Джо. — Над златом чахнет.

— Ну, стало быть, будьмо.

Приподняв стакан, я уважительно качнул им в сторону сидевшего рядом Патогеныча — Патогеныч приподнял свой бокал с «Оболонью» в ответ — и выцедил содержимое стакана в несколько солидных глотков. На глаза навернулись крупные лошадиные слезы. Выпитое поселилось где‑то в районе солнечного сплетения и начало стремительно расползаться по жилам. Пожалуй, следовало что‑нибудь опустить в желудок — я не ел со вчерашнего дня. Динка с утра пыталась меня покормить, но сутки после Зоны всякая еда стабильно вызывает у меня тошноту. Привычная доза так активно бросилась в голову и в ноги, что я даже задумался на мгновение — не слишком ли резво начал? Впрочем, я почти сразу пришел в норму, то есть приятно поплыл, и мысль о закуске благополучно оставила меня.

Видит Черный Сталкер — не пьем, а лечимся.

— Джо, — доверительно произнес я, отправив следом за водкой дольку душистого лимона, — мне нужен Бубна.

— Ясное дело, — кивнул бармен. — Всем, кто приходит сюда, всем без исключения нужен Бубна.

— Прямо вот всем? — усомнился я.

— Девятерым из десяти.

— О как! — Я демонстративно сплюнул на пол лимонную косточку. — Молодца. Занятой человек, уважаю. Это мы, радиоактивное мясо, в общем‑то пустяками занимаемся, а Бубна настоящими делами ворочает. Наба‑бахай мне еще прозрачного.

Получив вторую порцию, я развернулся на высоком счулс и принялся с интересом наблюдать за происходящими на стриптизном подиуме событиями. К этому времени Ириш уже осталась в чем мать родила. На это стоило взглянуть, честное слово. Теперь я попивал водку меленькими глоточками, как меня научил в свое время один мичман. Недурственно.

— Бубна ждет тебя со вчерашнего дня, — проговорил Джо, не дождавшись от меня продолжения. — Не стоило бы тебе заставлять его ждать. Ты ведь утром вернулся из‑за Периметра?

— Ну? — с готовностью удивился я, не прерывая наблюдений. — Со вчерашнего дня ждет?

— Точно.

— Ну, стало быть, подождет еще часок‑другой, — здраво рассудил я. — Не рассыплется. Ждал со вчерашнего дня, подождет еще немного. О, о! Ты посмотри, как она вот этим вот всем крутит!..

Джо начал нервничать — чего, собственно, я и добивался.

— Слушай, Хемуль! — произнес он, и как всегда, когда он нервничал, в его речи начал отчетливо проскальзывать ярко выраженный прибалтийский акцент. — Не гони волну. Бубна сейчас серьезно тер с Че. Как только ты вошел, он сразу отложил разговор. Он тебя действительно ждет, понимаешь? Не надо, не зли его сейчас. Всем нам будет лучше. Он и так вчера психовал весь вечер: боялся, что потерял из‑за внепланового выброса крутого сталкера.

— Крутого? — картинно изумился я.

— Крутого! Крутого! Круче, чем пять слонов, стоящих друг на друге! Ради всего святого, поговори с Бубной, крутой, не буди в нем зверя.

— Что мне Бубна? — патетически вопросил я. — Что я Бубне? Суета сует, одна сплошная суета…

— Слушай… это… — выдавил наконец Джо. Признаваться ему было неприятно, однако он уже понял, куда я клоню. Переупрямить меня еще никому не удавалось, особенно когда я в дурацком настроении и уперся рогом. — Он с меня шкуру спустит, когда узнает, что я тебя сразу не проводил к нему…

— О как! — удивился я. — То есть мы больше не играем в «Я‑крутой‑бармен‑Джо‑который‑может‑выпенд‑риваться‑перед‑Хемулем‑когда‑только‑пожелает»?

— Не играем, — угрюмо признался Джо.

— Ладно. — Я поставил свое недопитое прозрачное на стойку. — Тогда категорически уважим человека, как говорит один мультяшный страус. — Я подергал Патоге‑ныча за футболку. — Брат, не пускай никого на мое место. Не позволяй никому допивать мое пойло. Я отплачу хабаром.

return false">ссылка скрыта

Патогеныч сложил из пальцев левой руки нечто вроде «о'кей» и, когда я слез со стула, бросил на него свое камуфлированное кепи.

Я обогнул барную стойку и вслед за Джо нырнул в

— 51 шел в норму, то есть приятно поплыл, и мысль о закуске благополучно оставила меня.

Видит Черный Сталкер — не пьем, а лечимся.

— Джо, — доверительно произнес я, отправив следом за водкой дольку душистого лимона, — мне нужен Бубна.

— Ясное дело, — кивнул бармен. — Всем, кто приходит сюда, всем без исключения нужен Бубна.

— Прямо вот всем? — усомнился я.

— Девятерым из десяти.

Получив вторую порцию, я развернулся на высоком стуле и принялся с интересом наблюдать за происходящими на стриптизном подиуме событиями. К этому времени Ириш уже осталась в чем мать родила. На это стоило взглянуть, честное слово. Теперь я попивал водку меленькими глоточками, как меня научил в свое время один мичман. Недурственно.

— Ну? — с готовностью удивился я, не прерывая наблюдений. — Со вчерашнего дня ждет?

— Точно.

Джо начал нервничать — чего, собственно, я и добивался.

— Крутого? — картинно изумился я.

— Что мне Бубна? — патетически вопросил я. — Что я Бубне? Суета сует, одна сплошная суета…

— Не играем, — угрюмо признался Джо.

Я обогнул барную стойку и вслед за Джо нырнул в низкую дверь, ведущую во внутренние служебные помещения бара. Дверь охранял бывший коллега Гоблина по регбийной команде, известный в народе как Храп. Он подозрительно покосился на меня, но Джо сурово кивнул ему: этот со мной, калечить пока не надо. Храп разочарованно вздохнул.

Благополучно миновав Храпа, мы двинулись по узкому извилистому коридору, изгибы которого напомнили мне изгибы котлована на Свалке. Насколько я помнил, в темных тупичках дежурила еще пара‑тройка громил, но их мне в полумраке видно не было.

У толстой, похожей скорее на люк подводной лодки металлической двери, которой заканчивался коридор, нас поджидал еще один бывший регбист, именуемый Сирота. Видимо, ребята передавали нас по цепочке, связываясь через мобильники. При виде внушительной, кряжистой фигуры Сироты хотелось немедленно упасть и перекатиться, уходя с линии огня. Он задумчиво охлопал меня по карманам, затем поднес к уху телефонную трубку, совершенно утонувшую в его медвежьей лапе:

— Хемуль на месте, босс. Без шороху. Все чисто.

Кстати, Сирота — это у него, в отличие от остальных громил, была вовсе не кличка, как могло показаться, а самая что ни на есть подлинная фамилия.

Присутствие в охране Бубны сплошных регбистов особой загадки не представляло: когда‑то, еще в мирной жизни, он играл за сборную Украины, а потом еще ухитрился ее немного потренировать. Его бывшие подопечные ради него готовы были выйти один на один с псевдогигантом, а это дорогого стоит.

Грохнули засовы, разблокируя металлическую дверь. Судя по всему, их было шесть, и они заклинивали дверь не только с боков, но также сверху и снизу. Я посещал Бубну не в первый раз и давно уже успел подсчитать. Хорошая система, голыми руками не взломаешь, особенно если конструкция укреплена замурованными в стену стальными профилями. А она наверняка укреплена. Но можно и здесь кое‑что придумать, если иметь под рукой соответствующее снаряжение и четверть часа свободного времени.

Не то чтобы я подсчитывал и прикидывал все это с какими‑то определенными намерениями. Просто профессиональная привычка.

Бармен Джо с натугой приоткрыл тяжелую дверь, пропуская меня вперед, и вошел следом за мной. Дверь за его спиной глухо бухнула.

— Поздорову, бродяга, — донесся до меня из глубины помещения проникновенно‑хриплый голос. За такой голос любой исполнитель блатного шансона отдаст полжизни, точно вам говорю.

Бубна сидел за массивным дубовым столом и, наклонив голову, ласково смотрел на меня. Меня его напускное радушие обмануть не могло: я знал, каким страшным он может быть в ярости. А припадки ярости, судя по \ мандражу бармена Джо, настигают его в последнее вре‑i мя все чаще и чаще.

Бубна был старый чернобылец. Он мог сделать неплохую спортивную карьеру, но за каким‑то хреном отправился добровольцем тушить станцию, еще когда она рванула в первый раз. Потом, когда окончательную катастрофу удалось предотвратить, работал несколько лет на заглушаемых энергоблоках, потом участвовал в аварийных работах по ликвидации последствий второго взрыва. Никто не знает, как ему удалось выйти из Зоны, образовавшейся после самого первого выброса, однако он вышел. Бубна был в числе первых легендарных сталкеров, он лично знал Шухова, Семецкого и Оборотня Завьялова, еще когда они были людьми, но в Зону ходил недолго — во время одной неудачной вылазки по колено провалился в подвалах НИИ «Агропром» в студень и лишился обеих ног. Его вытащил Звериный Доктор и некоторое время лечил у себя на Болоте, а потом доставил в лагерь ученых на Янтарном озере. Лишенный возможности ходить в Зону, Бубна занялся коммерцией: он скупал у сталкеров артефакты, взамен поставляя им через посредников боеприпасы, снаряжение и тушенку. Контрабандная схема Бубны оказалась удачной, он довольно быстро поднялся, расширил дело, оброс необходимыми связями как среди военных, так и среди вольных сталкеров, и вскоре стал одним из самых значительных местных теневых деятелей. Столичные братки пытались прибрать к рукам его процветающий бизнес, но Бубна, продемонстрировав незаурядные дипломатические и полководческие способности, с одними неудобными людьми сумел договориться, других ликвидировал. Теперь, судя по всему, он имел покровителей на гораздо более высоком уровне — как в преступном мире, так и в законодательной верхушке страны.

— Поздорову, отец, — наконец произнес я.

Дверь Бубна запирать не стал, Джо просто плотно прикрыл ее за собой. Разумеется, на случай: если посетитель начнет бузить, нельзя отсекать себя, драгоценного, от охраны. Интересно, где у него пульт, подающий команды на запорный механизм?

А судя по всему, с обратной стороны столешницы. Это логично и крайне удобно: можно в случае чего нажать коленом.

— Чем порадуешь? — вкрадчиво поинтересовался Бубна.

Я вытащил из кармана портсигар и бросил его на стол.

— Вот.

— Это оно? — поинтересовался Бубна, подняв на меня глаза.

— Оно самое.

Бубна перевел взгляд на Джо.

— Открой.

Бармен Джо послушно подцепил крышку портсигара ногтем, приоткрыл ее. Прищурился, словно от нестерпимо яркого света.

— Покажи, — потребовал Бубна.

Джо развернул портсигар к нему. Хозяин кабинета прищуриваться не стал, выдержал. Молодец. Старая школа.

— Закрой, — негромко произнес Бубна.

Джо поспешно, с явным облегчением защелкнул крышку.

— Положи, — сказал Бубна.

Затем он вытащил из ящика стола перетянутую резинкой пачку денег и бросил ее рядом с портсигаром. Я без всякого интереса посмотрел на нее.

— Хемуль?.. ‑ласково произнес Бубна.

— Я оставил в Зоне всю команду, — сообщил я, не прикасаясь к деньгам. — И знаешь почему? Твои отмычки оказались гнилыми.

— Хемуль, — тяжело сказал торговец, положив квадратные ладони на стол. — Я тебя подставлял хоть раз?

— Знаешь, в нашем деле, как у саперов: единственного раза достаточно.

— Брось! — Бубна грянул кулаком по столу. — Для каких раскладов мне закапывать опытного сталкера?! Вы и так мрете, как мухи осенью! Короче, ты мне пытаешься предъяву выставить за отмычек или я тебя плохо пони‑\ маю?

— Я тебе ничего не пытаюсь выставить, отец, — скучным голосом сказал я. — Просто сообщаю, что твои от. мычки оказались насквозь гнилыми. И мне пришлось их класть самому вместо мясорубок. А это всегда напрягает. Это раз. — Для наглядности я демонстративно загнул мизинец на левой руке. — Далее. Все оказалось совсем не так просто и красиво, как ты описывал. А если бы я с самого начала получил более подробную информацию, я бы вел отмычек малость по‑другому. Лишнее снаряжение взял бы, что ли. Это два. — Второй палец. — Наконец, эта штука в портсигаре. Ты не говорил, что с ней все будет так. Не действует через серебро? Черта с два! Действует, и еще как. А я протаскал ее сутки возле самого сердца. Это три и четыре. — Я сжал руку в кулак.

Бубна грустно смотрел на меня. Я представил, как у него в черепной коробке вращаются барабанчики с цифрами, нарисованными лимонами и знаками доллара.

— Сынок, ты в Зону ходил или в кино с девочкой? — наконец проронил он. — Ты лучше меня знаешь, как там ситуация меняется каждую минуту. У меня была кое‑какая обрывочная информация, но если бы я имел точный маршрут с детально нанесенными на нем ловушками, согласись, я бы тебя не стал нанимать за такие бабки. Послал бы вон своего оболтуса какого‑нибудь, Сироту, например. То же самое и с этой штукой. Никто не знает, что она такое. Никто не знает, как с ней толком обращаться, на что она способна. Ты ее забрал, я перепродал дальше, а изучать и использовать ее по назначению будут совсем десятые люди. Ты понимал, на что идешь.

Я молча смотрел ему в переносицу. Несколько мгновений мы играли в гляделки, потом Бубна огорченно крякнул.

— Ну, добро.

Он опустил руку под стол и защелкал рукоятью походного сейфа. Я напряженно слушал: щелк‑щелк‑щелк — тр‑р‑р‑р‑р — щелк‑щелк — щелк‑щелк‑щелк — щелк — тр‑р‑р. Баловство, конечно, хренушки так чего определишь, но в нужный момент самая мизерная информация может здорово помочь. Проверено. Так что последовательность щелчков и прокрутов лучше запомнить. На всякий непредвиденный случай, как говорил один страус.

— Вот так. — Бубна придвинул ко мне перетянутую резинкой пачку денег, которая уже лежала на столе. ‑

Это как договаривались. И еще за моральный ущерб. — Он бросил сверху две пачки потоньше, составленные из бумажек другого достоинства. — Без обид?

— На обиженных обычно воду возят, — солидно заметил я, сгребая деньги. — И рельсу кладут.

— Следующую работу — берем? — как бы между прочим поинтересовался Бубна.

— Нет, — немедленно отозвался я, старательно подравнивая края пачек, чтобы они уместились в объемистом внутреннем кармане. — Следующую работу — не берем. Ложимся на дно и пару недель глубокомысленно пропиваем вот эти три пачки. Аут.

— А потом опять придешь в долг вымаливать? — хмыкнул Бубна. — Кой черт — пару недель! Сейчас выйдешь в зал, проставишься всем пару раз — и снова пустой.

— Сдается мне, ты малость преувеличиваешь, отец, — с достоинством заметил я.

— Короче, есть у меня для тебя небольшая сезонная халтура, — проговорил хозяин кабинета, технично пропуская мои возражения мимо ушей. — Легкая, не напрягайся. Не как в последний раз. Значит, имеем группу интуристов. Имеем в финансовом смысле, не в сексуальном, не смотри на меня так. Свихнувшиеся на экстриме интуристы хотят сафари в Зоне. За ценой не стоят, но желают за это получить все самое лучшее. Лучшее снаряжение. Лучший маршрут. Лучшего ведущего — тебя то есть. Лучшего помощника ведущего — ну, Гурвинека там или вон Хе‑Хе. С Хе‑Хе они поговорили вроде, он им понравился. Короче, надо потаскать группу из пяти человек по Зоне, пострелять с ними псевдоплоть, проследить, чтобы не совались туда, куда слепая собака хрен не сунет. Маршрут выбираешь сам, все честно. Сам себе хозяин. Денег насыплют полную шапку. Минус мои проценты и некоторая сумма в общак клана. Идет?

— Заманчиво… — Я почесал в затылке. — Только я действительно выложился в последний раз по полной. Все, не могу, отец. Аут. Подбери им кого‑нибудь другого.

— Я не могу подобрать другого. Проблема в том, что им нужен именно ты.

— С какой это стати их заинтересовала моя скромная персона?

— Я посоветовал, — простецки ответил торговец. — Они потребовали в проводники не просто суперопытного сталкера с безошибочным чутьем на опасность, но еще и самого везучего сукина сына. То есть такого, который постоянно вылезает из абсолютно безвыходной задницы и делает это достаточно давно. И я подумал, что раз они выкладывают такие бабки, надо вести бизнес честно и предоставить им именно такого сукина сына. Вообще эти штатовцы придают везучести очень большое значение, они ведь там у себя страшно суеверные все. Не веруют как следует в Господа нашего Иисуса Христа.

Я припомнил, что в последний раз, в котловане, действительно вылезал из полной задницы несколько раз подряд, и мысленно был вынужден согласиться с Бубной. Хотя сравнение мне не понравилось. Нет, не понравилось.

Решив, что молчание затягивается, Бубна назвал сумму. Сумма оказалась такая, что если бы это число упало на пол, нолики раскатились бы по всей комнате.

Это несколько меняло дело. Но найдется ли в Северном полушарии человек, способный меня переупрямить, когда я в дурацком настроении и уперся рогом?..

— Из самой безвыходной ситуации выбрался Черный Сталкер Дима Шухов, — произнес я. — Повезло необыкновенно. Пусть наймут его в проводники. И заодно Юру Семецкого, в помощники ведущему.

— Ладно, Хемуль, — Бубна поспешно выставил перед собой ладонь, словно заранее отметая все, что я скажу ему дальше. — Ты вымотался и перенервничал. У тебя были трудные сутки. Отдохни, сынок, попей прозрачного, покувыркайся с Дианой. А завтра вечером приходи опять. Приходи и соглашайся. Только не тяни, потому что послезавтра утром вакансия уже будет занята. — Он замолчал и выжидающе посмотрел на Джо. Бармен кашлянул.

— Проводить? — поинтересовался он.

— Проводить, — милостиво кивнул Бубна. — И это… — он брезгливо ткнул мизинцем в лежащий на столе серебряный портсигар. — Фельдшеру.

Сдав на обратном пути портсигар с добытым мной ценным артефактом кому‑то из охраны, Джо снова занял пост за стойкой. А я снял кепку Патогеныча с моего стула и опустился на свое место.

— Кстати, — обратился я к Джо, — Бубна в чем‑то прав. Налей‑ка всем ребятам, кого я знаю в этом баре, на четыре пальца прозрачного за мой счет. Будем считать, что сегодня я несколько раз подряд возвратился с того света, а это необходимо отметить, пока Дима Шухов не наказал за жадность. Молодняку не наливай, и вон тем уродам в углу, и вон тому типу тоже — я его в первый раз вижу.

В зал я вернулся вовремя. Подиум как раз покидала Гюзель, которая, пикантно наклоняясь, собирала по всей сцене раскиданные предметы своего нижнего белья. Едва только она скрылась за бархатным занавесом, иллюминацию слегка притушили, и все физиономии в баре разом повернулись к сцене. Вот подонки, сейчас станут пялиться на мою подругу, лакая мое пойло. Дуплет! Поубивал бы гадов.

Хотя где‑то и приятно, конечно. У них‑то такой девочки нет и не будет никогда.

Динка вылетела в круг света на подиуме мягко, но хищно, словно пантера. В этот раз она была одета под бай‑кершу: тугая кожаная юбочка, едва прикрывающая бедpa, тертая джинсовая куртка с вышитым на спине блестками именем «DIANA», черные туфельки на высоком каблуке и с острыми носками, стилизованные под «казаки». Музыка, сопровождавшая ее эффектное появление, принадлежала — правильно, «ZZ Тор», группе, культовой среди байкеров уже более полувека. Ухватившись за шест, Динка стремительно провернулась вокруг него, а затем резко наклонила голову, словно норовистая кобылка, и тут же запрокинула ее в такт бодрому реву техасских бородачей из динамика, позволив своим шикарным волосам черной бабочкой метнуться вперед, а потом свободно расплескаться по плечам. По залу прокатилась волна оживления, Муха восхищенно засвистел в два пальца.

Отточенным движением красивой головки Диана снова заставила волосы взмыть в воздух, одновременно распахнув кожаную куртку и тут же снова укрыв свое плоское пузико от посторонних взоров. На ней был черный кожаный топик. Еще у нее была новая татуировка пепельного цвета по всему телу, как у якудза, однако по отдельным кускам рисунка, видневшимся из‑под одежды, пока невозможно было разобрать, что это такое.

Динка раздевалась вдохновенно и энергично. Куртка полетела на пол, и пузико стало наконец доступно для всеобщего обозрения. Покрутившись по сцене и позволив самцам со всех ракурсов оценить свою затянутую в кожу идеальную фигуру, Динка под музыку начала вылезать из топика, словно змея, сбрасывающая шкуру. Под топиком обнаружился черный лифчик. В течение пяти следующих минут эффектно избавившись от юбки и лифчика, она продемонстрировала свою безупречную грудь четвертого размера и шикарные бедра. Заведя публику до предела, она наконец стащила с крутых бедер трусики, коротко вышагнула из них и движением ноги отправила их в публику. Счастливым обладателем трусиков стал Мавпа. У Динки была крепкая вздернутая попка, которую так и хотелось обхватить ладонями. Потом софиты внезапно вырубили, и в полумраке ярко вспыхнула разными цветами люминесцентная татуировка моей подруги, на свету выглядевшая серой и невзрачной. Это был дракон, который словно прижался к Динке сзади, обхватив ее двумя лапами под грудью, обвив ноги до самых щиколоток длинным хвостом и деловито положив морду ей на плечо. Выглядело это страшно эротично, у меня даже нос зачесался от возбуждения.

Динка упала на четвереньки и в такт музыке начала энергично раскачиваться всем корпусом и поддавать тазом, будто татуированный дракон неистово брал ее сзади. Тут, полагаю, мужское начало отвердело не только у меня.

Я, конечно, так себе разбираюсь в пластическом искусстве, но если это не оно самое, то я папа римский. Покойный.

По окончании номера собравшиеся в баре сталкеры, до того молча и жадно наблюдавшие за пикантным зрелищем, завопили, зааплодировали, затопотали ногами, $асвистели, завыли, подражая сексуально озабоченным волкам и койотам из американских мультиков.

— Феерично, — сказал мне Патогеныч, закончив выть. — Но отлучусь. Мочевой пузырь катастрофически переполнен.

— Очень подозрительно, — заметил я.

— Да, я иду рукоблудить! — рассердился Патогеныч. Его борода возмущенно встопорщилась, темные очки сползли на кончик носа. — Ибо надо быть деревянным, чтобы безболезненно переносить такие шоу‑программы! И никто не вправе мне воспрепятствовать. Потому что мы живем в свободной стране. Кажется. Хемуль, слушай, а в какой мы сейчас хотя бы стране?..

— Ступай уже. Я покараулю тебе место, — пообещал я. Патогеныч ушел в туалет, и на его стул тут же вскарабкался Хе‑Хе.

— Старик сейчас вернется и прогонит тебя пинками, — честно предупредил я.

— Я ненадолго, — пояснил Хе‑Хе.

Этот тип был страшно похож на актера из одного старого фильма, который я как‑то от нечего делать смотрел по телевизору у Динки. Названия я не помню, потому что смотрел не с начала. Там вроде бы хорошие вампиры мутузились с плохими, зиловский фургон прямо на трассе перекувырнулся через кабину, а один крендель в черных очках, как у Патогеныча, хороший, пил свиную кровь из термоса — человеческую ему было западло, религия не позволяла, — и время от времени кричал: «Всем выйти из тени! Ночной патруль!» Кино было нормальное такое, жизненное — особенно мне понравилось, как главный плохиш вынул себе через разрез в шее позвоночный столб и махался этим столбом с главным хорошим в черных очках, который в качестве оружия использовал длинную ртутную лампу дневного света. Ну так вот, был там у хороших крутой водила, дававший по городу на том самом перевернувшемся зиловском фургоне под двести в час. Именно на него и был поразительно похож Хе‑Хе — и внешностью, и повадками, и голосом, и манерой говорить.

— Ты не с Бубной сейчас разговаривал? — спросил Хе‑Хе, задумчиво глядя, как по сцене скользит очередная стриптизерша.

— А что?

— Так, интересуюсь знать. — Он помолчал. — Что ты решил с туристами? Паковать мне рюкзак?

Я сделал крошечный глоток водки.

— Паковать, конечно. Только без меня.

— Что так? — Подняв бровь, Хе‑Хе перевел на меня удивленный взгляд. — Хорошие вроде деньги предлагают.

— Не хочу, — сказал я. — Устал. Отмычки, которые мне позавчера подобрал Бубна, оказались гнилыми. И вообще работенка, которую подыскивает мне Бубна, раз от разу оказывается насквозь гнилой. Надоело.

— Ну, в этот‑то раз все в ажуре! — возмутился Хе‑Хе. — Все абсолютно прозрачно. Работа непыльная. Деньги хорошие. Риску мало. Хе‑хе! Чего я тебя уговариваю, как девочку?

— К чертовой бабушке, — заявил я. — Меня вырвет сразу, как только я перешагну через Периметр. Осточертела мне Зона, поганка, хуже горькой редьки. Полежу маленько на диване, поплюю в потолок, попью прозрачного, глядишь, полегчает через пару недель.

— Верное дело упускаешь, Хемуль! — горячо заговорил Хе‑Хе. — Столько денег огребем, что потом можно будет полгода безнаказанно в потолок плевать!

— Да что, на мне свет клином сошелся? — рассердился я. — Пусть вон Муха сходит. Он как раз на мели, ему позарез работенка нужна.

— Хе‑хе! Муха не годится, — пояснил Хе‑Хе. — Муха плохо знает Темную долину.

Я всем корпусом развернулся к нему.

— А зачем это господам туристам Темная долина? — вкрадчиво поинтересовался я.

— Господа туристы хотят бить бюрера.

— Ах, значит, бюрера! Всего‑навсего! А контролера они не хотят бить? А псевдогиганта?..

— Псевдогиганта — непременно, — серьезно ответил Хе‑Хе. — А контролера — по обстоятельствам. Слишком рисковать они тоже не хотят, хе‑хе. Например, про химеру я уже объяснил, что она им будет не вполне по зубам. Но если ведущий даст добро и обеспечит достаточную безопасность — будут только за.

— Ну, блин! — только и сумел прокомментировать я такую наглость.

— Еще они собираются бить припять‑кабана, кровососа, чернобыльского пса и псевдоплоть, — продолжал Хе‑Хе. — Знаешь, была раньше такая Большая африканская охотничья пятерка: лев, слон, леопард, носорог и буйвол. Пока ты, значит, не добыл всех пятерых, хотя бы по одному экземпляру, не можешь считаться полноценным охотником. Сейчас львов не осталось ни хрена, слонов моторизованными патрулями охраняют, носорога разве что в Харьковском зоопарке можно увидеть. Зато чернобыльских мутантов — вон, полная Зона. Хе‑хе! Бей — не хочу. И некоторые из них, между прочим, куда опасней Африканской пятерки. Прямо раздолье для экстремальной охоты.

Он снова издал мерзкий смешок, за который и получил свое боевое прозвище. На самом деле оно вовсе не означало сокращенного «Хемуль‑Хемуль», то есть Хе‑муль в квадрате, как рассказывал новичкам сам Хе‑Хе.

— Они психи ненормальные, эти туристы, — сказал я. — Фига себе сафари.

— Они бабки платят бешеные, — напомнил Хе‑Хе. — Могут себе позволить быть психами.

— Ну их к монахам на самом деле, — сказал я. — Ты что, всерьез решил, что я на это подпишусь?..

— Слушай! — заторопился Хе‑Хе. — Я уже все прикинул. Риск минимален. В семь стволов, да еще если по всем правилам загнать, можно завалить и псевдогиганта. Сильно глубоко в Зону лезть необязательно. Риска нет практически! Не надо ходить в Долину Смерти, не надо мотаться в Припять, не надо лазить по Болоту, не надо приближаться к Саркофагу… Хе‑хе! Не доходя до Янтарного озера, найдем любую дичь. Ну, максимум на Мили‑тари. Собаки, крысиные волки и зомби вообще вдоль Периметра шастают, можно прямо с той стороны колючей проволоки отстреливать…

— Что, и на зомби тоже будем охотиться? — уточнил я.

— Ну, туристы сказали, что неплохо бы, — насторожился Хе‑Хе.

— Может, тогда сразу начнем с военных сталкеров? — предложил я. — Или загоним кого‑нибудь из темных по всем правилам?

— Хе‑хе, — неуверенно хихикнул мой собеседник. — Ладно чушь‑то пороть…

— Зомби — это бывшие люди, — сказал я, стискивая стакан. — Такие же сталкеры, как мы с тобой, понял? Убить зомби для самообороны — одно, а устраивать на них охоту со спецснаряжением…

— Ну знаешь, брат! — Хе‑Хе поморщился. — А кровососы — не бывшие люди? Явные результаты генетических экспериментов. Суперсолдат, гады, выращивали… Ведь положить кровососа для сталкера — дело чести. А?

— Кровососы — твари, — сказал я. — Хитрая, умная, злобная, вечно голодная биомасса. В них уже ничего человеческого не осталось.

— А бюреры? Контролеры, в конце концов? Хе‑хе! С контролером даже поговорить по душам можно.

— Хлам это все, понимаешь? Генетические твари на человеческом биоматериале. Псевдоплоть тоже все время бормочет какую‑то чушь, но ты же не назовешь ее человеком? А зомби вчера были людьми. Вчера, позавчера, па той неделе. Завтра зомби можешь стать ты, и пьяные американцы устроят на тебя сафари.

— Да лучше уж так, чем бродить по Зоне, пока совсем не сгниешь, — буркнул Хе‑Хе.

— На самом деле вся эта затея насквозь гнилая, — сказал я. — Вот смотри, что получается. Значит, им нужно по экземпляру всякой твари. Ну, слепых собак и крысиного волка где угодно можно найти в количестве и ассортименте. Дальше: на псевдоплоть проще всего нагнуться на Свалке. Ну, тоже пусть. По Свалке только пенивый не гуляет. А вот бюреры водятся в подвалах Темной долины, если они выбираются на Свалку, то это (юльшая редкость. Псевдогиганты в основном попадаются в окрестностях Янтарного озера и ближе к Болоту. Контролера лучше всего искать на Милитари, кровососа и кабана — в районе завода «Росток». Улавливаешь? Это сектора, где постоянно копают военные сталкеры и ученые — бывшие лаборатории, секретные предприятия и почтовые ящики. Думаешь, случайно совпало?

Хе‑Хе серьезно задумался. Судя по его физиономии, такая мысль ему в голову не приходила.

— Думаю, случайно, — произнес он.

— А по‑моему, гнильем за версту несет, — сказал я. — Не связывался бы ты с гнильем, Хе‑Хе. Целее будешь.

— Ну, это уж мое дело, брат, — отозвался он. — И ты знаешь что… Ты держи свои соображения при себе, понял? Не болтай попусту, хе‑хе. Порушишь мне бизнес — я тебе славно припомню. Отплачу хабаром, что называется.

— Плевал я на твой бизнес, — вяло ответил я. — Спросят меня честные бродяги в лоб — скажу все, что думаю, врать не стану. Не спросят — сами себе будут злобные бакланы. Я в Армию спасения не нанимался отговаривать потенциальных самоубийц с тобой в Зону лезть.

— Ладно, брат, — проговорил Хе‑Хе, сползая со стула. — Смотри, ты обещал.

Я пробормотал что‑то невразумительное и продолжил созерцать стрип‑шоу.

Не успел Хе‑Хе вернуться в свою компанию, как над стулом Патогеныча навис тот самый тип, которому не досталось от меня дармовой выпивки. Кто его сюда привел и каким образом он прошел фэйс‑контроль на входе, для меня осталось загадкой. А не мешало бы выяснить, каким образом в излюбленный бар нашего клана, можно сказать, в святая святых, просачиваются посторонние личности.

— Занято, — произнес я. В голосе моем отчетливо читалось: в настоящий момент мне лень, но если будешь настаивать, могу и в лоб закатать. То есть, это я надеюсь, что так читалось. По крайней мере, на незнакомца это особого впечатления не произвело либо он мастерски прикинулся, что не понял.

— Я не отниму у вас много времени, — заверил он. — Всего несколько минут. Вы ведь Хемуль?

— Занято, — терпеливо повторил я.

— Я хотел бы сделать вам одно небольшое предложение.

Да что вы, ребята, сговорились, что ли, весь вечер делать мне предложения? Я не девушка на выданье, слава богу.

— Занято, — сказал я, начиная терять терпение.

— Вы же ходите в Зону?.. — вкрадчиво продолжал незнакомец.

— Ошибаетесь, уважаемый, — произнес я, окончательно потеряв терпение. — Разве вы не знаете, что доступ за Периметр строго запрещен? Я беженец, как и подавляющее большинство местных жителей. Работаю машинистом в котельной. Вы меня с кем‑то спутали. — Я отвернулся к стойке и краем глаза заметил выбирающуюся из сортира тушу Патогеныча. — Кстати, вог и хо‑шин места. Шел бы ты за свой столик, дядя, а то бармен потом замучается кровь отмывать со стойки…

Криво ухмыльнувшись, незнакомый тип послушно слез со стула и направился восвояси. Оседлавший свой стул Патогеныч озабоченно посмотрел ему вслед.

— Порядок? — спросил я.

— Порядок, — сказал Патогеныч. — Даже не испачкался. Чего хотел этот?..

— Не знаю. Странного хотел. Признайтесь, говорит, ны же лазаете через Периметр каждую неделю? Не по‑нгорите ли то же самое еще раз прямо в микрофон? Среди наших присяжных заседателей, видите ли, попадаются глуховатые.

— Ага, — сосредоточенно проговорил Патогеныч. Он вдруг распрямился, как пружина, и двинулся слецом за незнакомцем.

— Эй, — произнес мой коллега, положив руку на печо странному типу. И когда тот обернулся, с наслаждснием всадил ему кулак между глаз. От удара незнакомец стремительно попятился и опрокинулся на пол вместе со столиком Мухи.

— Скука, — сказал я, поворачиваясь к бармену Джо. Судя по доносившимся из‑за моей спины звукам, там закипела рукопашная. — Скучно у вас стало, Джо. Совершенно невозможно культурно развлечься. Сколько с меня за все?

— Скука, — подтвердил Патогеныч, опускаясь на стул рядом, когда я расплатился, и меланхолично дуя на рассеченные до крови костяшки пальцев. — Эй, Джо, а мне вот еще раз того же самого, — он пощелкал ногтем по своей опустевшей кружке. — И сухарики. И начинай подсчитывать нанесенный заведению ущерб, я все оплачу.

— Брат, — проникновенно сказал я, — возле Зоны нельзя пить пиво. Возле Зоны следует пить только спирт или водку, на худой конец — сухое красное вино, поскольку только эти достойнейшие жидкости качественно выводят из организма радионуклиды.

— Засунь свои радионуклиды себе поглубже в дупло, — с достоинством отвечал Патогеныч. — А у меня сегодня пивной день. Когда я захочу спирта, я буду пить спирт.

— Уважаю, — сказал я, потрепав его по плечу. — Увидимся.

— Куда ж ты денешься, собака.

Продираясь к выходу, я не смог отказать себе в удовольствии притормозить на несколько секунд и понаблюдать, как впавший в боевое безумие Муха валтузит скорчившегося незнакомца. Вокруг них царила обычная в таких случаях неразбериха — кто‑то кого‑то бил, кто‑то отплясывал на столе, круша тарелки подкованными ботинками, а Гоблин с ревом расшвыривал попавших в эпицентр драки посетителей.

Пожав плечами, я вышел из бара и отправился к Динке — лежать на диване и плевать в потолок.