ОТПУСК ЗАКАНЧИВАЕТСЯ КРОВОПРОЛИТИЕМ

«В связи с нанесением своему мужу раны, повлекшей за собой его мучительную смерть, разыскивается миссис Чинандела. Трагедия произошла в роскошном номере отеля „Президент Гарднер“, в Денвере. По сведениям, полученным от служащих, миссис Чинандела покинула отель сразу же после кровавой развязки супружеской ссоры. В номере были обнаружены лезвия безопасной бритвы, которыми администрация отеля снабжает своих постояльцев. Судя по всему, одно из этих лезвий и было использовано миссис Чинанделой. Ее описывают как привлекательную темноволосую женщину в возрасте примерно тридцати лет. Она стройна и прекрасно одета. Именно такое лезвие было ею использовано, чтобы перерезать горло своему мужу, чье тело обнаружил служащий отеля Теодор Феррис, который вернул в номер выглаженные рубашки мистера Чинандела и таким образом оказался первым свидетелем ужасной сцены. Мистер Чинандела отдавал рубашки в глажку за полчаса до этого. Значит, именно в эти полчаса и произошла трагедия. По словам полиции, обстановка номера свидетельствует о происходившей там борьбе, последним аргументом в которой…»

 

«Значит, он умер, — сказала себе Джулиана, отложив газету. — Но важно не только это. Они не знают моего настоящего имени. Они вообще не знают, кто я такая. Откуда… не знают обо мне совершенно ничего».

Успокоившись, она продолжила путь, пока не отыскала себе подходящую гостиничку. Зарегистрировалась, отнесла в номер пожитки. «Кажется, теперь мне уже некуда спешить, — поняла она. — Надо спокойно дождаться вечера, когда можно будет отправиться к Абендсенам. Надену новое платье. Днем в таком на люди показываться не стоит — такие вещи надевают только в торжественных случаях».

И еще книгу дочитать надо.

Она уютно устроилась в номере, выключила радио, заказала в комнату кофе, легла на старательно застеленную кровать и раскрыла купленный в Денвере свеженький экземпляр «Саранчи».

К четверти седьмого книгу она дочитала. «Интересно, — подумала она, — а Джо дочитать успел? Там ведь куда больше смысла, чем смог уловить он. Что же хотел сказать Абендсен? Он же говорил вовсе не о своем выдуманном мире… Интересно, одна ли я это поняла? Похоже, остальным только кажется, что они поняли книгу…»

Ее все еще немного покачивало, когда она отложила книгу, надела шубку и отправилась в город перекусить. Воздух был прохладен, пахло начинающейся осенью, и огни Шайенна казались чрезвычайно милыми.

Возле бара ссорились две симпатичные темноволосые индианки-проститутки — Джулиана замедлила шаг, чтобы досмотреть сценку до конца. Множество машин, блестящих, сияющих, разъезжало по улицам, на тротуарах разворачивался настоящий спектакль вечерней жизни, яркий и заполненный предвкушениями радости. Казалось, сама жизнь глядела вперед, ожидая, что произойдет какое-то важное и хорошее событие, прошлое эту жизнь не интересовало… «И правильно, — подумала Джулиана. — Что у нас позади? Запустение, печаль, удрученность».

Человек в белом возле дорогого французского ресторана отводил на стоянку машин посетителей, а на каждом столике стояла в гигантском бокале горящая свеча. Скатерти были белоснежными, а масло подавали в круглых мраморных масленках. Джулиана съела обед, который ей очень понравился, и медленно, не торопясь, пошла в мотель. Рейхсбанковских купюр у нее почти не осталось, но это ее заботило не слишком. Неважно. «Он рассказал нам о нашем собственном мире, — поняла она, открывая дверь в свой номер. — О том, что нас окружает».

Включила радио.

«Он хочет, чтобы мы увидели то, что происходит вокруг нас, — сказала она себе. — И я это вижу. И другие, наверное, тоже начинают видеть».

Достав из коробки голубое итальянское платье, она аккуратно разложила его на кровати. С платьем было все в порядке, разве что надо слегка пройтись щеткой, чтобы снять приставшие пылинки. Но когда она распаковала остальные вещи, то обнаружила, что оставила в Денвере все свои новые бюстгальтеры.

— Черт побери! — Она откинулась в кресле. Закурила сигарету.

Может, удастся надеть платье с обычным? Она скинула юбку и блузку и влезла в платье. Нет, невозможно… видны бретельки, да и верхние края. Может, без этой штуки можно вообще обойтись? Когда-то она так и ходила, в юности, когда грудки никак не хотели расти, она даже беспокоилась по этому поводу. Но потом, когда повзрослела — а то и уроки дзюдо помогли, — все пришло в порядок.

Она надела платье на голое тело и, поставив стул перед зеркалом в ванной, взглянула на себя.

Платье сидело на ней великолепно, но — о боже! — слишком уж это рискованно! Стоит только слегка нагнуться вперед, чтобы закурить или взять бокал, — не миновать беды.

Брошка! Она сможет надеть платье и без лифчика, если слегка заберет его спереди. Она высыпала на кровать содержимое своей коробочки с безделушками и принялась рыться среди них. Тут были заколки, брошки, прочая дребедень, оставшаяся ей с прошлых лет. Часть вещей ей дарил Фрэнк, что-то еще — другие мужчины, еще до свадьбы. А вот брошка в форме лошадиной головы может сгодиться. Мексиканская, немного грубоватая, но сойдет. Джулиана нашла точное место, где ее пристегнуть. Так что теперь с платьем проблем нет.

«Я уже чему угодно радуюсь, — вздохнула она. — Вот и все, что осталось от моих прекрасных планов».

Она принялась старательно причесываться — искры так и трещали. Теперь осталось подобрать обувь и серьги. Потом она надела новенькую шубку, взяла сумочку и вышла.

Вместо того чтобы отправиться на своем дребезжащем «студебекере», она попросила хозяина мотеля вызвать ей такси. Пока дожидалась машины, неожиданно для самой себя решила позвонить Фрэнку. Почему эта мысль пришла ей на ум, она не поняла, но тем не менее… «Почему бы и нет? — спросила она себя. — Можно даже за звонок не платить — Фрэнк обрадуется, услышав ее голос, и возьмет оплату на себя».

Сидя в холле с трубкой возле уха, она с удовольствием слушала, как между собой переговариваются телефонистки, озабоченные тем, как соединить ее с Сан-Франциско. Был слышен голос тамошнего оператора, потом раздались гудки вызова. Джулиана поглядывала в окно — такси могло подойти в любой момент. Ничего, подождет.

— Ваш номер не отвечает, — сообщила ей наконец телефонистка из Шайенна. — Мы повторим звонок чуть позже и…

— Нет, — покачала головой Джулиана. Поговорить ей только сейчас захотелось. Откуда она знает, что будет потом. — Я уже отсюда уеду. Спасибо.

Она положила трубку. Хозяин мотеля стоял неподалеку, поглядывая в ее сторону — беспокоился, чтобы по ошибке разговор не записали на его счет. Джулиана вышла на тротуар и стала дожидаться такси там.

Из потока машин вырулил автомобиль и затормозил возле дверей мотеля. Таксист выпрыгнул навстречу Джулиане.

Чуть позже Джулиана подъезжала к дому Абендсена.

 

Во всех окнах горел свет, доносились музыка и гул голосов. Дом оказался одноэтажным, оштукатуренным, а вокруг него — живая изгородь. Довольно большой сад с многочисленными кустами вьющихся роз. Джулиана вступила на дорожку и подумала: «А я не ошиблась? Это же „Неприступный замок“! А как насчет всех слухов? Совершенно обычный дом, прекрасно ухоженный, и сад замечательный». На длинной бетонной дорожке стоял даже детский велосипедик.

Или это какой-то другой Абендсен? Но ведь адрес она списала из телефонного справочника Шайенна, и этот номер совпадал с тем, по которому она звонила из Грили.

Она взошла на крыльцо, огороженное коваными чугунными перильцами, и нажала на кнопку звонка. Сквозь полуоткрытую дверь была видна часть гостиной, там, столпившись, стояли люди. Подъемные жалюзи на окнах, пианино, камин, книжные полки… хорошо обставлено. Что же там — вечеринка? Но тогда одеты они все не слишком торжественно.

Взъерошенный мальчишка лет тринадцати, в футболке и джинсах, широко распахнул дверь.

— Да?

— Это дом мистера Абендсена? — спросила она. — Он занят?

— Ма! — крикнул мальчик в глубину комнаты. — Она папу видеть хочет.

Рядом с мальчиком появилась женщина с рыжевато-каштановыми волосами, лет тридцати пяти. У нее были серые глаза, твердый взгляд и настолько умная улыбка, что Джулиана немедленно поняла — перед ней Каролина Абендсен.

— Я вам звонила вчера, — сказала Джулиана.

— Да, конечно. — Улыбка стала дружелюбной. У женщины были прекрасные зубы. «Она ирландка», — решила Джулиана. Только ирландская кровь может придать такую женственность линии подбородка.

— Давайте вашу шубу и сумочку, — сказала женщина. — Вам повезло, к нам нагрянули приятели. Какое чудесное платье… от Черубини, да?

Она провела Джулиану через гостиную, в спальню, где положила вещи Джулианы к вещам остальных гостей, на кровать.

— Мой муж слоняется где-то среди гостей. Ищите высокого человека в очках, пьющего как в добрые старые времена… — В ее глазах вспыхнул огонек, губы мягко изогнулись. «Между нами так много общего, столько понимания… — подумала Джулиана. — Разве это не восхитительно?»

— Я приехала издалека, — произнесла она.

— Да, конечно. А, вот я его вижу. — Каролина Абендсен повела Джулиану обратно в гостиную.

— Дорогой, подойди сюда, — сказала она. — Тут одна из твоих читательниц, которой ужасно хочется перемолвиться с тобой парой слов.

От группы людей отделился человек с бокалом в руке. Джулиана обнаружила перед собой невероятно высокого мужчину с черными вьющимися волосами, кожа его была немного смугловата, а глаза казались карими, хотя их точный цвет нельзя было понять из-за слегка затемненных очков. Одет он был в очень дорогой костюм из натуральной ткани, наверное из английской шерсти. Костюм, несомненно, был сшит вручную, на заказ, и сидел великолепно, без малейших морщин, и лишь подчеркивал ширину плеч хозяина. Джулиана за всю свою жизнь не видела подобного костюма, просто загляделась на него.

— Миссис Фринк, — прервала затянувшуюся паузу Каролина, — проделала долгий путь из Каньон-сити в Колорадо, чтобы поговорить с тобой о «Саранче».

— А я думала, вы живете в крепости, — сказала Джулиана.

Чуть наклонившись вперед, чтобы лучше ее разглядеть, Абендсен отрешенно улыбнулся.

— Да, мы жили. Конечно. Но когда живешь в крепости на самой вершине скалы, то все время приходится пользоваться лифтом. А у меня возникла жуткая фобия. Понимаете, однажды я хорошо набрался, сам не помню, мне остальное рассказали, так вот, зашел в лифт, и мне показалось, что трос наверх тянет сам Иисус Христос. Я подумал-подумал и вышел из лифта.

Джулиана ничегошеньки не поняла.

— Ну, насколько я разбираюсь в том, что говорит Готти, — пришла ей на помощь Каролина, — он имеет в виду, что если бы он увидел лично Христа, то ни за что не остался бы стоять в его присутствии. Немедленно бы сел. А в лифте сидеть не на чем.

«Это он, кажется, какой-то церковный гимн переврал», — смутно сообразила Джулиана.

— Так вы, значит, оставили «Неприступный замок» и переселились сюда? — перевела она разговор на конкретную тему.

— Послушайте, — поморщился хозяин. — Давайте я лучше сотворю вам выпивку. Что будете?

— Что-нибудь не слишком сложное. — Она взглянула на буфет, на котором громоздились бутылки виски прекрасного качества, настойки, ликеры, бокалы, лед. Абендсен повел ее туда.

— Просто «Харпер» со льдом, — заказала она. — Мне это всегда нравилось. Вы с Оракулом знакомы?

— Нет, — покачал головой Абендсен, занимаясь ее заказом.

— С «Книгой Перемен»? — изумленно переспросила она.

— В жизни не слышал, — вытаращил глаза Абендсен, протягивая бокал.

— Да не дурачь ты ее, — поморщилась Каролина.

— Я прочла вашу книгу, — сказала Джулиана. — По правде, дочитала только сегодня к вечеру. Откуда вы узнали все о том мире, который описали?

Готторн не ответил ничего, лишь нахмурил брови, уставился в пространство и потер пальцем верхнюю губу.

— Вы же использовали Оракула! — настаивала Джулиана.

Готторн взглянул на нее.

— Не изворачивайтесь, пожалуйста, — попросила Джулиана. — Ответьте просто, не сочиняйте.

Покусывая губу, Абендсен уставился в пол, обхватил себя за плечи руками и принялся раскачиваться. Находившиеся в комнате неподалеку замолчали, и Джулиана заметила, что их поведение изменилось. Похоже, им не слишком пришлись по душе ее вопросы. Но она совершенно не собиралась брать свои слова обратно. И замалчивать их не будет, и на другую тему не перейдет. Слишком все это важно. И потом, вся эта история стоила ей диких усилий, чтобы теперь удовольствоваться меньшим, чем правда.

— Очень сложный вопрос, — ответил наконец Абендсен.

— Да нет же, очень простой, — возразила Джулиана.

Теперь замолчали уже все находившиеся в гостиной. Все смотрели на них троих.

— Простите, — сказал Абендсен. — Сразу я ответить не могу. Удовольствуйтесь этим.

— Но тогда почему вы написали эту книгу? — не унималась Джулиана.

Глядя на напиток в бокале, Абендсен ответил:

— А почему на вашем платье эта брошка? Она что, отгоняет злых духов или же просто охраняет целомудрие?

— Зачем вы уходите от ответа? — настаивала Джулиана. — Почему не можете ответить на простой вопрос? Это же как-то по-детски.

— Знаете, у каждого свои секреты ремесла, — покачал головой Абендсен. — У вас есть ваши секреты, у меня — свои. Читайте книгу и воспринимайте ее как факт. Как данность. Точно так же, как я воспринимаю вас. — Он повел рукой с бокалом в ее сторону. — Я же совершенно не собираюсь выяснять, что там у вас под платьем — настоящее тело или же какая-то хитроумная конструкция из винтиков, мягкой резины и разных каркасов. Мы ведь верим в то, что видим вокруг себя, разве не так? — Джулиане показалось, что Абендсен расстроился, на него накатило раздражение, и он уже не выглядел радушным и гостеприимным хозяином, как за минуту до этого. Да и Каролина явно недовольна: с лица исчезла улыбка, а губы плотно сжались.

— В вашей книге вы пишете о том, что существует выход, — вздохнула Джулиана. — Вы же об этом написали?

— Выход… — с иронией в голосе повторил Абендсен.

— Вы сделали для меня очень многое, — произнесла Джулиана. — Теперь я знаю, что не стоит ничего бояться, что не надо ничего ненавидеть, опасаться, убегать. И преследовать тоже никого не надо.

Абендсен взглянул на нее, вертя в руке бокал.

— Мне просто-напросто кажется, что на этом свете очень многое стоит свеч, — ответил он.

— Я понимаю, о чем вы, — кивнула Джулиана. Она поняла, что именно он имел в виду. Ей было знакомо выражение, появившееся на его лице. Она часто видела подобное на лицах разговаривающих с ней мужчин. Но вот здесь она такого варианта не ожидала, и это ее расстроило.

— Да, в деле, которое на вас завело Гестапо, сказано, что женщины моего типа вас привлекают, — вздохнула она.

— Гестапо не существует с сорок седьмого года, — ответил Абендсен, но выражение его лица слегка изменилось.

— Ну, тогда СД или еще что-то в этом роде.

— Объясните, пожалуйста, о чем вы? — жестко потребовала Каролина.

— Я и хочу это сделать, — пожала плечами Джулиана. — В Денвер я приехала с одним из них. Он собирался сюда. Со временем они все равно сюда доберутся. Знаете, найдите себе местечко, где вас будет сложно отыскать, а не держите двери нараспашку, пуская внутрь кого попало. Когда они пошлют следующего… сомневаюсь, что ему попадется кто-нибудь вроде меня, чтобы его остановить.

— Вы сказали «следующего», — произнес после паузы Абендсен. — Но что же стряслось с тем, кто привез вас в Денвер? Почему он не пришел?

— Потому что я перерезала ему горло, — выдохнула Джулиана.

— Да… это уже нечто… — покачал головой Готторн. — Чтобы девушка сказала тебе то, чего не говорила еще ни одна девушка на свете…

— Вы не верите?

— Верю, — кивнул он и улыбнулся ей мягкой, застенчивой, какой-то очень одинокой улыбкой. Сомневаться в сказанном ему и в голову не пришло. — Спасибо.

— Спрячьтесь, пожалуйста, от них, — попросила она.

— Ну, допустим, — поморщился он. — Мы же пытались, как вы читали. На обложке… Обо всем этом оружии и колючей проволоке. Написали специально для того, чтобы всем казалось, будто мы колоссально окопались. — Голос Абендсена стал сухим и усталым.

— Ты хотя бы оружие с собой носил, — вздохнула его жена. — Уверена, в один прекрасный день тебя пригласят поболтать да и пристрелят. Отплатит тебе за все какой-нибудь нацистский профессионал, а ты будешь до последнего момента философствовать.

— Они доберутся до кого угодно, если только захотят, — покачал головой Готторн. — Окружай ты себя рвами, закутывайся в колючую проволоку, строй свой неприступный замок…

«Что за фатализм?! — изумилась Джулиана. — Просто так и рвется к собственному уничтожению. Да знает ли он сам, что написал?»

— Так, значит, эту книгу написал все же Оракул, — вновь сказала она.

— Сказать вам правду? — рассердился он.

— Да, я хочу ее знать. И, по справедливости, за все свои старания заслужила. Разве нет? Вы же понимаете, что заслужила.

— Оракул, — начал Абендсен, — все то время, пока я строчил книжку, дрых в углу комнаты. Только посапывал… — Лицо его стало вытянутым, скорбным. Из глаз исчезла веселость.

— Да скажи же ты ей, — не выдержала Каролина. — Она права, она это заслужила. Тем, что сделала для тебя. — Она повернулась к Джулиане. — Я сама расскажу вам, миссис Фринк. Да, Готти проверил тысячи вариантов. Вникал в смысл всех линий. Исторический период. Фабула. Сюжет. Персонажи. Заняло это годы. Он даже спрашивал у Оракула, будет ли книга иметь успех. И тот ответил ему, что успех будет, да такой, что… первый настоящий успех во всей его карьере. Так что вы правы. Похоже, вы сами часто пользуетесь Оракулом, раз понимаете такие вещи.

— Но меня интересует совершенно другое, — покачала головой Джулиана. — С какой целью Оракул написал эту книгу? Разве об этом вы его спросили? Почему именно о том, как немцы с японцами проиграли войну? Разве же нельзя было просто написать про нашу жизнь? Но получилось бы что-то совершенно другое, не так ли?

Ни Готторн, ни Каролина не ответили.

— Мы с ним давно уже пришли к соглашению, — сказал все же Абендсен. — На самом высшем уровне. Не выяснять это. Понимаете, если я его спрошу о том, почему он написал «Саранчу», то выходит, что сам я выхожу из дела, отдавая ему всю свою долю. Сам вопрос заключал бы в себе признание того, что я работал обыкновеннейшей машинисткой. А это и неправда, да и не слишком с моей стороны скромно.

— Я могу спросить, — сказала Каролина. — Если ты не можешь, то я-то могу?

— Но это не твой вопрос, — возразил Готторн. — Пусть она сама и спросит. — И, обратившись к Джулиане, добавил: — Знаете, у вас совершенно бесчеловечный склад ума.

— Где ваш экземпляр? — спросила Джулиана. — Мой остался в машине, но она возле мотеля. Могу съездить, если не дадите свой.

Готторн повернулся и вышел. Джулиана и Каролина последовали за ним. Прошли сквозь заполненную людьми гостиную, подошли к двери кабинета. Готторн зашел внутрь и вернулся с двумя черными томиками.

— Я стебли тысячелистника не использую, — сказал он Джулиане. — Они вечно теряются, а потом не отыщешь.

— Мне нужны карандаш и бумага, — сказала, усаживаясь за кофейный столик, Джулиана.

Кто-то из гостей подал ей и то, и другое. Все, кто находился в комнате, обступили ее плотным кольцом.

— Задавайте вопрос вслух, — сказал Абендсен. — В этом доме секретов друг от друга не держат.

— Оракул, зачем явилась на свет книга «Саранча застилает небо»? — спросила Джулиана. — Что должны были мы постичь с помощью этой книги?

— У вас довольно странный способ постановки вопроса, — пожал плечами Абендсен. — Это немного смущает. Обычно я пользуюсь вот этими. — Он передал ей три китайские монетки с дырочками в середке. — Валяйте.

Она почувствовала себя спокойной, на своем месте, и принялась подбрасывать монеты. Готторн записывал за ней получающиеся линии. Она подбросила их в последний раз.

— «Сунь» наверху, «дуй» внизу, — произнес немедленно Абендсен. — Пустота в середке.

— А вы знаете, что это за гексаграмма? — спросила она. — Без книжки?

— Конечно, — ответил Готторн.

— «Чжун фу», «Внутренняя правда». Я тоже знаю без таблицы. И знаю, что она означает.

Готторн поднял голову от бумаги и взглянул ей в лицо. Теперь взгляд его был жестким.

— Означает ли это, что моя книга — правда? Что в ней пребывает истина?

— Да, — ответила она.

— Германия и Япония проигрывают войну? — почти со злостью спросил он.

— Да.

Абендсен, ни слова не говоря, взял в руки оба тома. Встал.

— Даже вы не можете это принять, — усмехнулась Джулиана.

Какое-то время он раздумывал. Взгляд его сделался пустым.

«Он смотрит внутрь себя, — поняла Джулиана. — Занят собой…» И тут его глаза снова стали ясными, взгляд ожил. Он прокашлялся и сказал:

— Я уже ни в чем не уверен.

— А вы поверьте, — ответила Джулиана.

Он покачал головой.

— Не можете?! — Она дернула плечом. — Но в этом вы тоже уверены?

— А вы не хотите, чтобы я оставил автограф на вашем экземпляре «Саранчи»? — поглядел на нее Абендсен.

Она тоже встала.

— Думаю, мне пора. Большое вам спасибо. Жаль, что я расстроила вам весь вечер. И так мило с вашей стороны, что вы впустили меня в свой дом.

Когда она надела шубку, в дверях появились Каролина и Готторн.

— Знаете, кто вы? — спросил он Джулиану. Потом повернулся к Каролине и обратился к ней: — Ты знаешь, кто эта девушка? Она демон. Маленький дух, который без устали рыщет по земле. — Он поднял руку и, сдвинув очки на лоб, потер брови… — Без устали по всей земле… — Водрузил очки на место. — Она делает то, что для нее естественно, то, что выражает ее сущность. Она совершенно не намеревалась появиться здесь, чтобы принести этим какой-то вред. Да и вообще, она появилась просто потому, что появилась. Это случилось с нею, с нами. Точно так же, как случается именно такая погода. Я рад, что она пришла к нам. И меня совершенно не огорчило откровение, которое принесла ей книга. Она, пожалуй, даже и не предполагала раньше, что собиралась сделать тут, что выяснить. Нет, я считаю, что нам с ней очень повезло. Так что не сердись на нее, ладно?

— Но она несет с собой ужасную разрушительность…

— Что же, такова и сама реальность, — ответил Готторн и, протянув руку Джулиане, добавил: — И спасибо за то, что вы сделали для меня в Денвере.

Она пожала его руку.

— Всего доброго, слушайтесь жену. Носите, по крайней мере, с собой оружие.

— Нет, — покачал головой Абендсен. — Я уже давно так решил. Запугать себя я им не дам. Ну а если на меня ужас когда-нибудь ночью и навалится, то я всегда могу спросить совета у Оракула. Видите, как все славно устраивается? — Он улыбнулся.

— На самом-то деле, — продолжил он, — единственное, что меня сейчас волнует, так это то, что все эти пропойцы, ходившие вокруг нас кругами, вылакают, пока мы тут болтаем, все спиртное в доме.

Он повернулся и быстрыми шагами направился в гостиную, чтобы восполнить содержимое своего бокала.

— А куда вы направляетесь теперь? — спросила Каролина.

— Не знаю… — Вот уж что совершенно не волновало Джулиану. «Наверное, я на него в чем-то похожа, — подумала она. — Совершенно не обращаю внимания на серьезные вещи». — Может быть, вернусь к своему мужу. Я уже пыталась ему сегодня вечером дозвониться. Наверное, попробую еще раз. Как обстоятельства сложатся.

— Знаете, несмотря на все то, что вы сделали для нас… или говорите, что сделали…

— Вы хотите, чтобы я больше никогда не появлялась в вашем доме? — докончила за нее Джулиана.

— Понимаете, если вы действительно спасли жизнь Готторну, то это ужасно. Это совершенно потрясло меня, я даже не могла сообразить, о чем вы с Готторном говорили и к чему пришли.

— Странно, — ответила Джулиана. — Никогда бы не подумала, что правда может так расстроить… — «Правда, — подумала она, — чем она милосерднее смерти? Вот только отыскать ее сложней. Мне просто повезло». — Странно, я было подумала, что вас обрадует правда. Как меня. Нелепо, да? — Она улыбнулась, и после паузы миссис Абендсен попыталась улыбнуться в ответ. — Ну что же, в любом случае спокойной вам ночи.

Вышла на крыльцо, спустилась на бетонную дорожку, ступая по теплым пятнам света, льющегося из горящих окон, добралась до живой изгороди.

Вышла на улицу и зашагала прочь, не оглядываясь на освещенные окна Абендсенов. Глядела по сторонам: не покажется ли наконец автобус, такси или рикша — все равно. Что-нибудь уютное, на чем она могла бы вернуться в гостиницу.