Проблема интернализма и экстернализма в понимании механизмов научной деятельности

 

История науки как история научных идей двойственна:

Научные идеи, с одной стороны, существуют независимо от каждого человека в отдельности, от того периода, когда они появились, хотя и обладают хронологической последовательностью, вытекая одна из другой и образуя единую систему знания.

С другой стороны, научные идеи возникают в сознании конкретного учёного; что их появлению способствуют или препятствуют различные события и факторы, относящиеся к области социальных, социокультурных, политических отношений, индивидуальных особенностей биографии учёного.

Таким образом, история науки расщепляется на объективированную, независимую от субъективной истории идей, и персонализированную, связанную с деятельностью учёного по производству знания, погружённую в контекст социальных, религиозных и иных отношений. Подобная двойственность послужила основанием для формирования двух методологических направлений в историографии науки, различно отвечающих на вопрос о движущих силах науки:

Истории научных идей, управляемой внутренне присущими ей закономерностями, целями и средствами (интернализм) – рассмотрения научного знания как саморазвивающейся системы, содержание которой не зависит от социокультурных условий её бытия, степени развитости социума и характера различных его подсистем;

История науки, детерминированная внешними социальными факторами (экстернализм) – при этом подчёркивается их фундаментальная роль как в генезисе науки, так и на всех последующих этапах развития научного знания;

Между представителями данных направлений велись оживлённые дискуссии. Приверженцы направлений сформировали своего рода «невидимый колледж». К интерналистам относят А. Койре, Р. Холла, Дж. Рэнделла-младшего, П. Росси, Лакатоса, Поппера, к экстерналистам – Р. Мертона, А. Кромби, Г. Герлака, Б. Гессена, Дж. Бернала, Э. Цильзеля, Д. Нидама и др. Истоки экстернализма усматривают в науке Нового времени, соединившей теоретические построение с экспериментом, а познание стало осознаваться как источник роста материального могущества человека. Далее зависимость науки от практики встречалось в марксистской традиции. Экстернализм пытаются наиболее полно реализовать в 30е гг. XX в. (второй «всплеск» интереса отмечается в 70 е гг. в рамках философии и социологии науки), тогда же оформляется интернализм в качестве оппозиции ему.

Выделяют две основных версии интернализма – эмпиристскую и рационалистскую. Согласно эмпиристской интерпретации, источником возрастания объёма научного знания является обнаружение новых фактов, а теория является вторичным явлением, их систематизацией и обобщением (Гершель). В противоположность ей рационалистская версия рассматривает в качестве этой основы теоретические изменения – результат познавательного творческого процесса либо перекомбинации существующих идей. Базис рационалистского интернализма – убеждение, что всё возможное содержание знания уже предзадано набором априорных базисных идей (интеллектуальный преформизм). Научные наблюдения – лишь «пусковой механизм» познавательного процесса. Интернализм подчёркивает качественную специфику научного знания, преемственность в его динамике, направленность научного знания на постижение истины. Наиболее значимая попытка обосновать правомерность интерналистской программы развития принадлежит Попперу. По Попперу, существуют три самостоятельных, не связанных друг с другом причинно вида реальности: физический мир, психический мир и мир знания. Последний создан человеком, но с некоторого момента он стал независимой объективной реальностью, все изменения в которой полностью предопределены её внутренними возможностями и предшествующим состоянием. Не отрицая влияния на динамику науки имеющихся социальных условий, интерналисты полагали, что такое влияние было чисто внешним, не затрагивающим само содержание научного знания. Интерналистов упрекали в том, что они недооценивают субъективную, историческую, социальную природу научного познания, не осознают идеологический и идеализирующий характер собственных построений, уклоняются от решения проблем, находящихся в центре внимания при социологической интерпретации науки: мотивов и целей (культурных, экзистенциальных), изучения распространения и применения научных открытий. Помимо этого, отмечалось, что при подобном подходе игнорируются связи науки и техники, столкновение с практическими проблемами. Отказываясь от социокультурной детерминации, интерналисты больше акцентируют внимание на случайности и индивидуальном творчестве конкретных учёных. Данную концепцию можно назвать адекватной формой внутренней развёртки результатов развития науки.

Экстерналисты придерживаются убеждения, что источником инноваций в науке, определяющим направление, темп развития, а также содержание, являются социальные потребности и культурные ресурсы общества. Познавательный интерес, с их точки зрения, не является самодовлеющим, а «замкнут» на практический интерес, необходимость решения какой-либо проблемы – инженерной, технической, социальной и т.д. При этом в рамках экстернализма нет единства в оценке значимости влияния различных социальных факторов на развитие науки (выделялись, к примеру, экономические и технические потребности общества, тип социальной организации, культурная доминанта, духовный потенциал, тип взаимодействия указанных факторов, социально-психологический контекст деятельности учёных и т.д.). Вплоть до 70 гг. XX в. экстерналисты в большинстве своём полагали, что социальные факторы влияют на направление и темпы научного развития, но не на метод науки или познавательные результаты, поскольку метод науки (за исключением социально-гуманитарных) инвариантен по отношению к социальным факторам. Однако во второй половине XX в. обнаружилась неадекватность представления об инвариантности, всеобщности, объективности научного метода, и показаны, напротив, его ценностная обусловленность, парадигмальность, историчность и др. Экстерналистов винили за то, что они оставили вне поля своих исследований основные содержательные истины науки, а именно развитие научных идей, происходящее имманентно и автономно по отношению к социальной инфраструктуре (утверждалось, что истина науки – интеллектуальная истина, не объяснимая внешними факторами), а также за появление позиций абсолютного релятивизма и субъективизма.

Однозначно неприемлемыми являются жёсткие варианты обеих моделей. Социокультурная среда не может определить возникновение новой идеи (поскольку идея появляется из идеи же), но при этом может провоцировать её возникновение (своеобразный резонанс). Посредником при этом является когнитивная часть социального фона. Наиболее приемлем поэтому некий «срединный путь», который заключается в признании взаимосвязи внутринаучных и социокультурных факторов, однако органичного объединения данных подходов создать к настоящему времени не удалось, полемика закончилась своего рода компромиссом: интерналисты, реконструируя логику развития научных идей, не ощущают потребности в изучении внешних социальных факторов; экстерналисты, предлагая социологические исследования в истории науки, не претендуют на анализ научного знания.

Важно уметь переводить социальные и культурные детерминанты с их социокультурного уровня на внутринаучный. Решить эту проблему можно, обращаясь к сфере деятельности субъектов познания. Такой сферой является сфера мышления — общие категориально-языковые инварианты — стиль научного мышления. В стиле мышления слиты моменты социокультурной и внутринаучной деятельности субъектов. Он пронизывает все компоненты и уровни анализа науки. Конкретизация стилей научно-теоретического мышления происходит в зависимости от уровней структурной организации субъекта научного познания данной эпохи: стиль мышления естествоиспытателей, обществоведов, определенных научных дисциплин, научных школ внутри научных дисциплин, отдельных ученых.