Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

Вне очереди 13 марта 1935 г.

В дополнение к телеграмме от 13 марта ⁷¹. Во время разговора Саймон, между прочим, заявил, что английское правительство придает громадное значение поездке Идена в Москву*** не только з связи с вопросами европейского «умиротворения», но и как крупному шагу вперед по пути улучшения англо-советских отношений. Визит Идена имеет, по мнению Саймона, историческое значение, как видимое свидетельство того, что «Россия вернулась в Европу» и стала интегральной частью европейской политики. Именно поэтому английское правительство хотело бы обставить данный визит возможно лучше, эффективнее с точки зрения возможного влияния его на общестаенное мнение Англии. Отсюда и жела*

⁸ Премьер-министр Японии. ** См. т. XVII, док. Лз 399. 436 и док. № 27 настоящего тома. *** См. док. № Н5.

иие его, чтобы Нден был принят Сталиным. Саймон вспомнил тут, что Бернард Шоу, лэди Астор и Лотиан имели в свое время свидания со Сталиным. Саймон заверял также, что в случае реализации первого варианта он по возвращении из Берлина, отвечая на неизбежные вопросы в парламенте, укажет, что впредь до возвращения Идена из своей поездки английское правительство лишено возможности обсуждать по существу проблему европейского умиротворения. Нден, со своей стороны, обнаруживал большой интерес не только к переговорам, но и к ознакомлению с Москвой. Срок его визита в Варшаву точно не установлен, он будет зависеть от того, сколько времени Нден проведет в Москве. В Прагу Иден как будто бы не собирается. Срочно сообщите, следует ли мне_ осторожно намекнуть Идену в дальнейшем на желательность визита в Прагу или же ограничиться тем намеком, который я уже сделал *.

Полпред

Печат. по арх.

109. Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Италии с Председателем Совета Министров Италии Муссолини

14 марта 1935 г.

Свидание с Муссолини было назначено на 6.30. Через пару минут посте того, как мы с т. Беленьким вошли в приемную к Муссолини, туда пришел также Сувич, который, как оказывается, был вызван Муссолини для участия в беседе. Поздоровавшись с Муссолини, я заговорил с ним по-итальянски, чему Муссолини очень удивился и начал поздравлять меня с быстрыми успехал1и в этом языке. Оговорившись, что мой итальянский язык еще не дает мне возможности вести с ним всю беседу, я просил разрешения во время этого свидания говорить не как обычно по-французски, а по-немецки, так как торгпред Беленький не говорит по-французски. Муссолини сейчас же согласился, тем более что Сувич очень хорошо говорит по-ненецки. Таким образом, вся дальнейшая беседа шла по-немецки. Лишь изредка Муссолини, не находя нужных немецких слов, обращался то ко мне, то к Сувичу по-итальянски.

По предварительно выработанному с т. Беленьким плану я должен был начать беседу с общего вступления, в котором предполагал изложить как историю последних затруднений, касающихся нашего экспорта в течение первого квартала, так равным образом и историю переговоров о новом торговом договоре **. Этот план был нарушен Муссолини, который с са-

* См. док. Nfe 115. ** См. док. >fe 2, 82.

мого начала, как только мы уселись, обратился непосредственно к т. Беленькому с вопросом: «Что у Вас слышно и с чем Вы пришли ко мне?» Отвечая на этот вопрос, т. Беленькому пришлось изложить всю историю затруднений, чинимых нам министерством корпораций последние две недели, и закончить указанием на то, что, несмотря на решение самого министерства от 8 марта о предоставлении СССР лицензий на 15 млн. лир, это решение 12 марта было взято обратно, причем чиновники министерства попытались связывать выдачу лицензий с размещением наших заказов на суда. Тов. Беленький отметил, что последнее требование абсолютно не вытекает из торгового договора и с ним не связано.

Муссолини, очень внимательно слушавший, но, по-видимому, неподготовленный к разговору, вначале не понял, о чем идет речь, и, думая, что суда, о которых говорил т. Беленький, представляют собою пароходы с нашими товарами, прибывшие или прибывающие в итальянские порты, сказал, что он уже отдал распоряжение о разгрузке этих судов. Таким образом, он не видит, в чем спор.

Я взял слово и разъяснил Муссолини, что речь идет совсем о другом. Я напомнил ему, что договор, который мы продлили 31 декабря на три месяца*, еще находится в силе до 31 марта и что этот договор теперь нарушается, ибо с момента издания нового декрета** советский экспорт в Италию фактически прекращен, между тем как за нами остается еще право на ввоз в Италию товаров приблизительно на 23 млн. лир. 8 марта министерство корпораций признало за нами это право в размере 15 млн. лир с тем, что, если к концу первого квартала окажется, что мы имеем право (ибо наши данные могу г оказаться не совсем точными) еще на несколько миллионов ввоза, министерство нам их дополнительно даст. Взятие министерством этого решения обратно является нарушением договора. В -Москве это так и понимают и начинают искать объяснений этого вне области чисто торговой. На это обстоятельство я обращаю внимание Муссолини.

Муссолини спросил меня, основываю ли я свои притязания на договоре. Я ответил утвердительно, и Сувич это немедленно подтвердил от себя, снова Напомнив Муссолини, что министерство корпораций также с этим согласилось 8 марта. Тогда Муссолини сказал, что вопроса не существует, ибо договор должен быть выполнен. Это само собой разумеется, и он в этом духе даст немедленно распоряжение.

Обратившись затем ко мне, Муссолини сказал: «С этим вопросом, таким образом, можно считать поконченным. До лете-

* См. т. XVI. док. .Nfö 144. 409 и док. .\ь з настоящего тома. ⁴⁴ Ск. док. № 90.

чения срока торгового договора остается две недели. Что же мы будем иметь после этого? Скажите мне, что нужно предпринять». Я шутливо ответил, что мы стоим перед неизвестным иксом, на что Муссолини, рассмеявшись, сказал: «Вы знаете, что я никаких иксов не люблю». После этого я просил разрешения Муссолини, прежде чем рассказывать, что нужно предпринимать в течение остающегося времени, рассказать ему. что ке было предпринято в течение прошедшего времени и по чьей вине. Далее я рассказал всю историю переговоров между Кисиным и Лсквини, отметив, что Кнсин был прислан по личной просьбе Асквини, подчер^шув, что Лантнни * с момента своего назначения не занимался переговорами и дважды отсрочивал начало переговоров, напомнил, что Лантнни обещал представить письменные предложения нам к 20 февраля и что до сих пор мы не получили от него ни письменных, ни устных предложений, и закончил указанием на то, что посте 31 марта наступит бездоговорный период, который вряд ли отвечает интересам Италии. Мы со своей стороны также не стремимся к бездоговорному периоду и готовы были бы приложить все усилия в оставшийся небольшой промежуток времени, дабы заключить новый торговый договор. Мне казалось бы, что после нового декрета итальянского правительства последнему было бы даже выгодно заключить первый договор, учитывающий изменения торговой политики Италии, и опубликовать самый факт этого заключения.

Муссолини, внимательно слушавший эту часть моего сообщения, немедленно ответил: «Я согласен. Было бы, однако, хорошо обсудить все это в присутствии министров финансов и корпораций». Далее Муссолини спросил, на какой базе мы мыслили бы заключение нового договора.

Слово взял т. Беленький и изложил нашу точку зрения на возможную базу нового торгового договора.

Он начал с того, что мы не хотели бы находиться в каком-то привилегированном положении и заставлять Италию переплачивать на торговле с нами. Мы, однако, ни в коем случае не согласимся, чтобы торговля с Италией требовала от советского хозяйства каких-то доплат сверх того, что дает сам процесс торговли. Он напомнил, что на предыдущем свидании с участием т. Потемкина у Муссолини**, последний заявил, что считает такую нашу позицию правильной. Далее Беленький напомнил, что наряду с официальными данными итальянской таможенной статистики о ввозе и вывозе имеется у советской стороны целый ряд расходов, не попадающих в учет таможенной статистики, как-то: расходы на перевозку" и страховку

* Преемник Асквини на посту заместителя министра корпораций. ** Беседа состоялась 15 декабря 1934 г.

грузов из СССР в Италию н обратно, проценты, выплачиваемые нам итальянским банком за финансирование экспортно-импортных операций с Италией, фрахты, выплачиваемые итальянским судам, оплаты договоров технической помощи и т. д. Поэтому Беленький заявил, что представляет базу будущего соглашения как формулу 1:1с рядом компенсаций сверх этой формулы, например, незачет нам ввоза нефтепродуктов в наш экспорт, незачет внетаможеннон зоны, зачет фрахта, незачет ввоза из третьих стран, расходов торгпредства и приемочных комиссий и т, д. Беленький заявил, что, не желая затруднять Муссолини разбором отдельных цифр, он хотел бы, однако, сказать ему, что по предварительному подсчету эта новая база означает фактическое превышение экспорта над импортом, вместо 146 млн., какие мы имели по предыдущему договору, около 95 млн. лир, притом в завуалированной форме. Беленький заявил, что хотя пролонгационный период в 3 месяца почти прошел и безрезультатно, но он не видит смысла в дальнейших пролонгациях и думает, что при желании обеих сторон договор может быть заключен и в 3 дня, во всяком случае до 31, но он не видит смысла в дальнейших пролонгациях и думает, что при желании обеих сторон договор может быть заключен и в 3 дня, во всяком случае до 31 марта, на той базе, которую он только что излагал.

Муссолини, по нашему впечатлению, не очень разобрался во всем сказанном, однако заявил, что ему нравится идея быстрого заключения договора, и прибавил, что он обдумает и завтра через Сувича передаст свой ответ⁷².

После окончания этого разговора Муссолини, провожая нас до двери, сказал мне, что поздравляет нас с большим политическим успехом, выразившимся в декларации трех Балтийских государств по вопросу о Восточном пакте*. Далее он спросил у меня, что я думаю о поведении Польши. Я ответил, что, по моим впечатлениям, в последние дни в Польше замечается как будто некоторое колебание. Муссолини, обращаясь к Сувичу, сказал, что его сведения целиком подтверждают мои впечатления. При этом Муссолини снова, как и в первом разговоре со мной**, сказал, что вопрос о «'коридоре» немцы никогда не забудут и что поэтому дружба между Германией и Польшей основана на весьма зыбком фундаменте.

Полпред СССР в Италии Б. Штейн

Печат. по срх.

* См, газ. «Известия*, II марта 1935 г. ** См. док. № 14.

ПО. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Турции Л, М. Карахана в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

14 марта 19S5 г.

По приглашению Кемаля Ататюрка я был у него. Существенное из беседы: 1. Кемаль благодарит Сталина и Ворошилова за помощь, которую мы братски оказываем туркам*. Исмету Иненю** было поручено сказать это публично с трибуны парламента ***. 2. Кемаль считает наши отношения полными взаимного доверия и констатирует, что у нас нет разногласии по основным вопросам внешней политики. 3. Он вначале выдвинул тезис, что нам угрожает Германия, а им Италия и что наше положение соответственно аналогично в отношении этих двух стран. После длительной дискуссии (я сидел у него 2 часа) он признал вместе с присутствовавшим Арасом, что основная и непосредственная опасность для дела мира и нас — это Германия. Италия — опасность не непосредственная, а станет таковой через некоторое время (по Ар асу, через 2— 3 года). 4. Кемаль признает, что важнейшей акцией в интересах мира является Восточный пакт. Однако, если состав участников этого пакта будет расширен, Турция обсудит свое отношение к этому новому положению. По-моему, их тревожит идея «пакта четырех»****, которая им чудится, в случае если к Восточному пакту примкнут другие великие державы. 5. Отношение к немцам определяется тремя факторами — немцы выгодные покупатели и продавцы, которых Кемаль терять не хочет. В области политической позиция Турции определяется: а) тем, что немцы — угроза миру и б) отношением к ним СССР. 6. Лучшую гарантию мира Кемаль видит в консолидации сил Франции, СССР, Малой и Балканской Антант. 7. Кемаль просил помочь нм в деле музыкальной реформы и разрешить пригласить в Турцию на службу двух музыкантов в качестве советников н руководителей этой реформы⁷³. Затем он поблагодарил меня за правильную критику работы их авиаклуба и просил передать Ворошилову просьбу о присылке 2—3 планеристов⁷⁴, чтобы поучиться у них.

Полпред

Печат. по арх.

* См. т. XV. док. № 205. 210; т, XVI, док. № 96; т. XVII. док. .Nfc 174.

** Премьер-министр ТЛ-рщш. *** См. также дек. M 206.

**** См, «Сбооник документов по международной политике...», выл. VI, М-, 1934. стр. 20—21.