Зачем нужна импровизация?

«Импровизация, как некий род деятельности, уже давно известна нам и подлежит систематическому наблюдению; она имеет много общего с опытами, комбинациями, исследованиями и поисками. Импровизация встречается в нашейжизни весьма часто, например тогда, когда мы отправляемся в путешествие, переезжаем, оказываемся в чужом нам окружении или сводим новые знакомства» (Гротэрс).

Возможно, стоит задуматься над тем, как мы пользуемся умением импровизировать?

«Сейчас мне приходится импровизировать», — говорите вы, когда не знаете точно, что нужно делать, когда возникли новые обстоятельства и старые рецепты могут не привести к желаемому результату. Может быть, к вам пришло больше гостей, чем вы ожидали; или во время доклада вам задают вопросы, к которым вы не были готовы.

О том, что человек вполне способен справиться с неожиданно навалившимися проблемами, говорит старая мудрость: «Нужда сделает тебя изобретательней».

Когда стремишься что-нибудь изобрести или открыть, когда надеешься на озарения свыше или ищешь новые решения, могут прийти на помощь силы извне. К примеру, на производстве иногда создаются специальные рабочие группы, чтобы методом «мозгового штурма» найти решение сложной проблемы.

Уже в XV столетии Леонардо да Винчи в своем учебнике живописи учил «новому типу видения». Великий художник советовал «иногда остановиться и взглянуть на пятна на крепостной стене или на золу в костре, на облака, на пену морскую и на прочие подобные вещи; и ты откроешь, коли вглядишься правильно, удивительные чувства в своей душе. Благодаря сбивчивым и неопределенным ощущениям дух пробуждается для новых открытий».

Конечно, мозг при выполнении подобных упражнений поначалу оказывается буквально в бедственном положении, потому что не может распознать ничего определенного. Но это и заставляет искать новые решения. Таким образом, бедственное положение может способствовать обретению нового видения.

Зигмунд Фрейд, основатель психоанализа, пользовался аналогичными методами психотерапевтического лечения. Так называемые свободные ассоциации означают лишь то, что пациенту требуется говорить все, что ему в голову взбредет, даже если ему неприятно об этом говорить, даже если это кажется ему неважным или бессмысленным. Тем самым пациент должен «рассказывать то, что он не знает», то есть то, что он еще не осознал.

В искусстве, а тем более в музыке, как нам уже давно известно, импровизация является хорошо проверенным методом создания новых, живых образов. В то время как многие музыканты привыкли импровизировать, беря за основу определенную мелодию или тему, варьируя и украшая ее, существуют также люди искусства, которые с удовольствием импровизируют на «вольные» темы. Один из таких музыкантов рассказывает о своих наблюдениях при возникновении мелодии: «Стоит мне сыграть одну-единственную ноту на своем инструменте, происходит что-то такое, как будто я весь мир привел в движение. Я беру еще один аккорд, и он вновь звучит по-новому».

Звук может быть еще и импульсом, приводящим в движение творческие силы человека. Художник Пауль Клее в своей работе «Творческое вероисповедание» так описал процесс рождения рисунка: «Определенный огонь становления водит твоей рукой, устремляется на холст, и по холсту брызжут, летят искры; круг замыкается: огонь бьет по глазам и вновь отскакивает на холст...»

Здесь интенсивность переживания с самого начала настолько велика, что напряжение художника ощущаешь буквально физически: «Так и из звуков возникает смутный образ, определенные движения, выходящие за рамки просто расширения границ мира. Я бы назвал это движение нападением. А еще я заметил: сейчас, когда в игру вступило данное движение, ничего не останется из того, что мне доводилось делать до сих пор. Теперь я следую указаниям своей внутренней логики, — как иногда мы следуем ей в разговоре друг с другом. Я весь в напряже

нии и без конца проверяю постоянно меняющиеся взаимоотношения между уже сыгранным и тем, что еще не родилось. Я верю, что вкладываю при этом в игру всю свою душу. Благодаря чему и узнаю, все ли в ней ладно и созвучно или же появились черные провалы и глубокие впадины, придающие моему существованию излишнее напряжение.

То же самое происходит со мной тогда, когда я "играю" с кем-нибудь еще. Тогда на стыках отдельных личностных проявлений возникают совершенно неожиданные нюансы, звуки обретают краски, а краски обретают звуки, на которые я бы никогда не натолкнулся в одиночку — и из которых, словно из рога изобилия, сыплются на землю новые идеи».

«Чужой мир» пространства музыкальной терапии

Давайте понаблюдаем за кем-нибудь, кто впервые вошел в кабинет музыкального терапевта. Вероятно, этот человек уже получил какую-либо информацию о музыкальной терапии от знакомых, родственников или даже из газет: мол, тут сам создаешь музыку, потом обсуждаешь, иногда тут пошуметь можно и т. д. и т. п. Но вот он входит в большое помещение с массой музыкальных инструментов. Особенно необычными кажутся огромный гонг и «внутренности» старого рояля: рама с натянутыми струнами прислонена к стене, чем-то напоминая своеобразную арфу. Затем он видит различные ксилофоны, металлофоны, колокольчики; африканский барабан, литавры, разные цимбалы. На столе лежит несколько бамбуковых дудочек, маленькие струнные инструменты и гитара. Все это чем-то неуловимо напоминает мастерскую или звуковую студию, причем данные ассоциации лишь укрепляются в воображении благодаря подвешенным к потолку микрофонам и динамикам.

Первый же взгляд на кабинет музыкальной терапии пробуждает в душе человека смешанные чувства. Несмотря на соблазн воспользоваться этими инструментами, присутствуют всяческие страхи, боязнь неудачи, неумения обращаться с инструментами, нежелание показаться «немузыкальным». Зачастую возникают в голове воспоминания о школьных временах: пение в классе, учитель, который, несмотря на все ваши бесплодные попытки, приклеил к вам ярлык «медведь на ухо наступил» и тем самым проклял, обрек вас на молчание.

В вас засели все ваши неудачные музыкальные опыты. Об этом сначала необходимо просто поговорить. Но вполне вероятно, что при взгляде на музыкальные инструменты пробуждается и воспоминание о давнем, затаенном желании: самому создать какую-нибудь музыку.

Терапевт объяснит, что для музыкальной терапии не требуется никаких заранее наработанных знаний, что в импровизации не существует никаких «фальшивых» звуков, что вполне достаточно немного любопытства. Нужно лишь привыкнуть, а потом в на первый взгляд хаотичных звуках можно будет узнавать свою собственную музыку. Таким образом можно открыть в себе свои творческие стороны и духовные затруднения и ограничения. Потому что возникающий во время импровизации звукообраз можно сравнить с иностранным языком, понимание которого приходит лишь со временем. То есть свыкнуться с неизвестными и непонятными сторонами своей души.

Ну а теперь оставим нашего героя спокойно рассматривать кабинет, трогать некоторые инструменты и осторожно пробовать извлечь некоторые звуки. Терапевт попросит его выбрать себе один или же сразу несколько инструментов. Он и сам возьмет в руки музыкальный инструмент и, вероятно, скажет: «Просто попробуем. Пусть звуки бегут себе спокойно, как им самим хочется. Играйте все, что вам взбредет в голову. А я тоже что-нибудь сыграю».