Глава четвертая

 

 

Прочитав заключение доктора Джорджа Хардинга, Берни Явич и Терри Шерман сказали, что впервые видят столь тщательную психиатрическую экспертизу. Они, как прокуроры, знали, к чему обычно можно прицепиться, но все позиции заключения Хардинга оказались неприступны. Это же был не трех‑четырехчасовой осмотр. Доктор исследовал подсудимого в условиях стационара более семи месяцев. К тому же в заключении было выражено не только его личное мнение – Хардинг предоставил свидетельства консультаций с многочисленными другими психологами и психиатрами.

6 октября 1978 года в итоге краткого слушания по вопросу вменяемости Миллигана судья Флауэрс на основании отчета доктора Хардинга заключил, что тот теперь в состоянии предстать перед судом, и назначил слушание на 4 декабря.

Швайкарт заметил, что его это устраивает с одной оговоркой: в ходе разбирательства будет учитываться законодательство, имевшее место на момент совершения преступлений (поскольку 1 ноября планировалось внести поправки в закон штата Огайо, заменив обязанность обвинения доказывать вменяемость подзащитного на обязанность защиты доказывать его невменяемость).

Явич выразил несогласие.

– Нам необходимо тщательно обдумать этот вопрос, – сказал судья. – Мне известны случаи, когда в результате подобных ходатайств вносились поправки: возьмите, например, наш новый уголовный кодекс. И в большинстве случаев, практически без исключения, условия выбираются в пользу подзащитного. Но я не слышал об аналогичных судебных решениях или прецедентах.

На выходе из зала суда Швайкарт сообщил Явичу и Шерману, что от имени своего клиента планировал отказаться от суда присяжных и намерен просить судью провести слушание единолично.

– Уплывает наше дело, – сказал Явич, когда Швайкарт удалился.

– Я с самого начала говорил, что может быть не так просто, – согласился Шерман.

Судья Флауэрс признал, что обвинение сильно все усложнило, согласившись принять заключение доктора Хардинга, но отвергнув утверждение о невменяемости Миллигана.

 

Когда Гэри с Джуди посетили Билли в окружной тюрьме Франклина, они увидели, что он снова впал в депрессию. Большую часть времени его занимали неприятные мысли, он много рисовал. Ему не нравился нарастающий интерес прессы. К тому же он стал больше спать, чтобы не замечать своего холодного безликого окружения.

– Почему мне нельзя было дождаться суда в больнице? – спросил он у Джуди.

– Это невозможно, – ответила она. – Нам и так повезло, что суд позволил тебе пробыть там семь месяцев. Держись. До слушания осталось уже меньше двух месяцев.

– Ты, главное, не распадайся, – согласился Гэри. – Я уверен, что если ты нормально перенесешь суд, тебя сочтут невиновным. Но если сломаешься на слушании, то отправят в Лайму.

Но однажды после обеда тюремный охранник заметил, что Билли лежит на нарах и рисует карандашом. Он посмотрел на набросок через решетку: это была тряпичная кукла Энни[8]с петлей на шее – она повесилась перед разбитым зеркалом.

– Эй, Миллиган, зачем ты такое рисуешь?

– Потому что злой, – ответил он со славянским акцентом. – Кому‑то пора умереть.

Услышав акцент, охранник поспешно нажал на кнопку сигнализации. Но Рейджен лишь смотрел на него с некоторым любопытством.

– Так, кто ты там, отойди назад, – сказал охранник. – Отойди от рисунка, к стене.

Рейджен подчинился. К решетке подбежали другие охранники. Они быстро открыли дверь и ворвались в камеру, схватили рисунок и снова с грохотом захлопнули дверь.

– Боже мой! – прокомментировал один из них. – Ну и больное воображение.

– Позвоните его адвокатам, – сказал кто‑то. – Он опять слетел с катушек.

Когда прибыли Гэри с Джуди, их встретил Артур, объяснивший, что полного слияния Билли не было никогда.

– Но достигнутого достаточно, чтобы предстать перед судом, – заверил он. – Теперь Билли понимает природу выдвинутых против него обвинений, может участвовать в собственной защите. Но мы с Рейдженом не сливались. Думаю, вы понимаете, что в этом месте обстановка враждебная, здесь правит Рейджен. Но если Билли не переведут в больницу, я не гарантирую, что хотя бы от частичного слияния что‑то останется.

Окружной шериф Гарри Беркемер сообщил репортеру «Коламбус диспэч», что, по свидетельствам его подчиненных, воплощаясь в Рейджена, Миллиган демонстрировал необычайную силу и выносливость. Например, его отвели в рекреационную зону, и он начал бить по груше. «Он колотил ее что есть сил девятнадцать с половиной минут без передышки, – сказал Беркемер. – Обычный человек теряет силы уже через три минуты. А Рейджен так дубасил, что мы даже испугались, не сломал ли он руку, и даже отвели к врачу на осмотр». Но с ним оказалось все в порядке.

24 октября судья Флауэрс снова направил запрос на экспертизу Миллигана в Юго‑западный Центр психического здоровья, чтобы понять, в состоянии ли он предстать перед судом. Доктору Джорджу Хардингу‑младшему было разрешено посещать подсудимого по его собственному усмотрению. Кроме того, судья дал распоряжение немедленно перевести Миллигана из тюрьмы в Центральную психиатрическую больницу штата Огайо.

15 ноября Мэрион Дж. Колоски, руководитель программы содействия суду Юго‑западного центра судебной психиатрии, сообщила в отчете, что по результатам последней встречи доктор Стелла Кэролин и Дороти Тернер сочли Миллигана в состоянии выступить в свою защиту при поддержке адвокатов, но с оговоркой: «Его психическое состояние является довольно нестабильным, так что в любой момент возможно разрушение достигнутого слияния и последующая диссоциация личности, наблюдавшаяся ранее».

 

29 ноября в «Дейтон дейли ньюс» и «Коламбус диспэч» появилась информация, что Челмер Миллиган отрицает факт сексуального насилия пасынка, изложенный в широко известном психиатрическом заключении. В «Коламбус диспэч» была опубликована следующая статья «Ассошиэйтед пресс»:

 

«ОТЧИМ ЗАЯВЛЯЕТ, ЧТО НЕ НАСИЛОВАЛ МАЛЕНЬКОГО МИЛЛИГАНА

По словам Челмерса [sic ] Миллигана, его “крайне расстроило” опубликованное заключение, утверждающее, что он совершал физическое и половое насилие над своим пасынком Уильямом С. Миллиганом, в теле которого, по заявлениям врачей, уживается десять личностей.

“Со мной вообще никто не беседовал на эту тему”, – жалуется Миллиган, утверждая, что выдвинутые против него обвинения в жестоком обращении с пасынком – “несомненно, ложные”…

Согласно заключению, подписанному доктором Джорджем Т. Хардингом, психиатры также считают, что Миллиган страдает от расстройства множественной личности и что одним его личностям неведомо, что творят другие. И причина заболевания видится им частично в пережитом в детстве жестоком обращении…

Челмер Миллиган заявляет, что после публикации данного заключения у него начались серьезные трудности.

“Некоторые люди всегда все понимают не так. И это меня раздражает”, – сказал он.

Он также добавил, что особенно его расстраивает форма публикаций, в которой прямых обвинений в жестоком обращении ни от Миллигана, ни от психиатров нет.

“Начал все это мальчишка, – сказал Миллиган. – А они (репортеры) лишь повторяют то, что они (психиатры и Миллиган‑младший) сказали”.

Он отказался рассказать, планирует ли возбуждать судебный иск по поводу этих обвинений в жестоком обращении».

У Гэри и Джуди крепла уверенность, что Билли признают невиновным по причине невменяемости, но они знали, что перед ними стоит еще одна непростая задача. Пока после каждого подобного вердикта подсудимых отправляли в Лайму. Но через три дня, то есть 1 декабря, в Огайо вступит в силу новый закон, касающийся невменяемых правонарушителей, который гласит, что такие лица считаются психически больными, а не преступниками. И, согласно новому закону, Миллигана должны поместить в среду с наиболее мягкими ограничениями, которая обеспечит безопасность ему самому и окружающим, а выбор психиатрической клиники должен делать суд, занимающийся делами об опеке.

Поскольку разбирательство было назначено на 4 декабря и Билли предстояло судить по новому закону первым, довольно велики были шансы, что его согласятся отправить не в Лайму, а в другое заведение, если защита предоставит альтернативный вариант места, где подсудимый сможет получить надлежащее лечение.

Больница Хардинга больше не рассматривалась из‑за ее дороговизны. Следовало подобрать государственную больницу, в которой можно найти специалиста, разбирающегося в специфике заболевания и готового взяться за лечение данного пациента.

Доктор Корнелия Уилбур говорила, что в одной государственной психиатрической больнице, до которой от Коламбуса было не более 120 километров, работает довольно опытный врач, у которого лечилось несколько множественных личностей. Иными словами, она порекомендовала доктора Дэвида Кола, медицинского директора Центра психического здоровья города Афины штата Огайо.

Прокуратура запросила предварительную встречу с судьей по делам об опеке Ричардом Б. Меткафом, чтобы прояснить нововведения в законе штата. Судья Джей Флауэрс дал разрешение и назначил дату. Но Джуди с Гэри знали, что обсуждаться будут не только формальности. Встречу собирался посетить и сам судья Флауэрс, чтобы заодно принять решение по согласованию сторон о том, какие улики могут быть предъявлены в понедельник и куда Билли Миллигана отправить на лечение, в случае если он будет признан невиновным по причине невменяемости.

Гэри с Джуди считали важным прояснить, готов ли доктор Кол принять Билли на лечение в Центр психического здоровья Афин. Джуди слышала об этом специалисте не впервые, она даже расспрашивала его в переписке о таком заболевании, как множественная личность, не упоминая, впрочем, имени Билли. Теперь же она позвонила ему, чтобы узнать, возьмет ли этот врач Миллигана в качестве пациента и сможет ли приехать в пятницу в Коламбус на встречу с ними.

Кол ответил, что ему необходимо обсудить этот вопрос с заведующей, Сью Фостер, а ей, в свою очередь, с ее непосредственным начальством в департаменте психического здоровья. Однако сообщил, что обдумает возможность взять Миллигана на лечение, и согласился приехать на встречу в Коламбус.

 

Первого декабря Джуди с нетерпением ожидала приезда доктора Кола. В приемной судьи Меткафа собралась уже довольно большая группа людей, имеющих отношение к этому делу, в том числе доктор Джордж Хардинг, доктор Стелла Кэролин, Дороти Тернер и Берни Явич. Вскоре после десяти адвокат заметила, как секретарша указала на нее толстенькому невысокому мужчине средних лет, с круглым смуглым лицом, обрамленным седыми волосами. Смотрел он сурово и пронзительно, словно орел.

Джуди представила его Гэри и остальным и провела в кабинет судьи Меткафа.

Доктор Дэвид Кол устроился во втором ряду и стал слушать разговор адвокатов о том, что новый закон как раз применим в случае Миллигана. Вскоре в кабинет вошел судья Флауэрс, и вместе с судьей Меткафом они вкратце пересказали суть дела и последовательность событий до настоящего момента. Берни Явич перечислил имевшиеся у него свидетельства и признал, что опровергнуть нездоровье Миллигана на момент совершения преступлений будет трудно. Он не станет подвергать сомнению заключения Юго‑западного центра и доктора Хардинга. Гэри отметил, что защита не намерена оспаривать улики, указывающие на то, что Миллиган действительно совершил вменяемые ему преступления.

До Дэвида Кола дошло, что собравшиеся обсуждали ход судебного разбирательства, назначенного на понедельник. Похоже, они старались разработать устраивающий всех сценарий. Гэри с Джуди выразили согласие с тем, чтобы удалить имена жертв из протокола. Оставалось лишь определить, что будет, если судья сочтет Билли невиновным по причине невменяемости.

Гэри поднялся.

– К нам из города Афины приехал доктор Кол. В ходе работы в Афинском центре психического здоровья, которое является государственным учреждением, он сталкивался с пациентами с множественной личностью. Признанные эксперты в этой сфере, доктор Ральф Эллисон из Калифорнии и доктор Корнелия Уилбур из Кентукки, очень его рекомендовали.

Кол вдруг оказался в центре внимания.

– Доктор Кол, вы примете Миллигана? – спросил судья Флауэрс.

Он насторожился, поскольку ему показалось, что все эти люди играют в «горячую картошку», и решил прояснить свою позицию.

– Да, я его приму, – сказал Кол. – Но если это произойдет, я хочу иметь возможность лечить его так же, как я лечил и других множественных личностей, то есть в свободной обстановке, которая наиболее способствует терапии. – Он окинул взглядом собравшихся, которые тоже смотрели на него, потом снова перевел глаза на Флауэрса и Меткафа и подчеркнул: – В противном случае не надо его ко мне направлять.

Оглянувшись еще раз, он увидел, что все кивают.

Возвращаясь в Афины, доктор Кол еще раз тщательно обдумал все увиденное и услышанное на этой встрече – и вдруг понял, что практически все собравшиеся там, включая прокурора Явича, не сомневались, что Миллиган – множественная личность. И что если все произойдет так, как они только что обсудили, Миллиган станет первым человеком с таким диагнозом, который будет объявлен невиновным в столь серьезных преступлениях. И что данное обсуждение было предвестником нового шага в истории юриспруденции и психиатрии, который будет сделан в следующий понедельник.

 

 

Проснувшись утром 4 декабря, когда его должны были забрать из психиатрической больницы Коламбуса и отвезти в окружной суд Франклина, Билли Миллиган посмотрел на себя в зеркало и, к огромному удивлению, обнаружил, что у него нет усов. Но он не помнил, как брился! И задумался, кто же это мог быть. Усы были сбриты и между первым и вторым изнасилованием, а потом отросли. Билли снова потерял время. У него опять возникло то же странное чувство, появившееся в последние дни в окружной тюрьме Франклина: ему казалось, что Рейджен и Артур не сливаются с остальными, не хотят или не могут, пока не убедятся, что его не отправят снова в тюрьму. Ну, хотя бы частичное слияние достигнуто – и его достаточно для судебного разбирательства.

Он собирался и дальше откликаться на имя «Билли», хотя знал, что он и не изначальный Билли, и не полный конгломерат всех его личностей. А нечто промежуточное. Направляясь к полицейскому фургону, Билли думал, каково будет, если он достигнет полного слияния.

Сев в припаркованный у входа в больницу полицейский фургон, он заметил, что заместители шерифа смотрят на него как‑то странно. На пути в здание суда они сделали восьмикилометровый крюк, чтоб сбросить с хвоста газетчиков и телерепортеров, которые могли за ними увязаться. Фургон подъехал к автомобильным воротам тюрьмы Франклина со стороны Франт‑стрит, но прежде чем ворота закрылись, в них успели проскочить девушка и мужчина с телекамерой.

– Давай, Миллиган, – сказал водитель, открывая дверцу.

– Я не выйду, – ответил Билли, – пока люди с камерой не уйдут. Если вы не будете меня защищать, я при первой же возможности расскажу об этом своим адвокатам.

Водитель развернулся и заметил репортеров.

– Кто вы такие?

– Новости «Четвертого канала». У нас есть разрешение.

Водитель посмотрел на Билли, тот однозначно покачал головой.

– Адвокаты велели мне к репортерам и близко не подходить. Я не выйду.

– Он отказывается выходить, пока вы не уйдете, – передал им водитель.

– У нас есть право… – снова начала женщина.

– Это нарушает мои права, – закричал Билли из грузовика.

– Что там происходит? – подключился и полицейский, охранявший ворота.

– Миллиган отказывается выходить из‑за репортеров, – объяснил водитель.

– Ребята, послушайте, – сказал сержант Уиллис. – Боюсь, вам придется уйти, поскольку нам надо его провести.

Репортер с оператором вышли, стальная дверь опустилась, и Билли позволил Уиллису провести его в следующую дверь. Там его ждали полицейские в черных рубахах, которым хотелось посмотреть на Миллигана, и Уиллису пришлось велеть им расступиться.

Сержант Уиллис повез его на четвертый этаж.

– Сынок, ты меня помнишь?

Билли кивнул.

– Да, вы нормально со мной обращались.

– Ну, и у меня из‑за тебя проблем не было. Если не считать унитазы. – Уиллис угостил его сигаретой. – Теперь ты знаменит.

– Я себя знаменитым не ощущаю, – ответил Билли, – скорее, что меня все ненавидят.

– Ну, внизу собрались ребята и с «Четвертого канала», и с «Десятого», и «Эй‑би‑си», и «Эн‑би‑си», и «Си‑би‑эс». Я столько камер даже на суде по самым страшным убийствам не видел.

Они остановились у зарешеченной двери в какой‑то тамбур, дальше которого находились ворота, ведущие в здание окружного суда.

Сидящий за столом охранник приветственно кивнул.

– Едва узнал тебя без усов, – потом он нажал на кнопку звонка, чтобы сообщить центральному посту управления, чтобы все встали по местам, открыли ворота здания суда и пропустили Миллигана.

Дверь распахнулась. Конвоиры поставили Миллигана к стене и тщательно обыскали.

– Хорошо, – сказал один, – давай по этому коридору, я за тобой.

На восьмом этаже здания суда к ним присоединились Джуди с Гэри. Они тоже заметили отсутствие усов.

– Без них тебе лучше, – прокомментировала Джуди, – черты лица четче.

Билли приложил палец к губам, и у Гэри мелькнуло подозрение. Он хотел что‑то сказать, но к ним подошел полицейский с рацией и наушником, взял Билли за локоть и сообщил, что шериф просил привести Миллигана на третий этаж.

– Минуточку, – сказал Гэри, – суд будет на этом этаже.

– Сэр, я не знаю, в чем дело, но шериф сказал привести его немедленно.

– Ты жди здесь, – сказал Гэри Джуди, – а я пойду с ним, разберусь, что происходит.

Швайкарт зашел в лифт вместе с Билли и полицейским, но когда двери открылись, Гэри все понял. Сработала вспышка. Их поджидали фотограф с репортером из «Коламбус диспэч».

– Что за хрень? – заорал Гэри. – Я, по‑вашему, тупой? Я этого не потерплю.

Репортер объяснил, что они хотели сделать фотографии без наручников. И якобы получили одобрение шерифа.

– Проваливайте! – рявкнул Гэри. – Не имеете права так обращаться с моим клиентом.

Повернувшись к Билли, он завел его обратно в лифт. Полицейский поехал с ними и отвел их в комнату для ожидания возле зала суда по гражданским делам.

В комнату вошли Дороти Тернер и Стелла Кэролин, обняли и успокоили Билли. Когда они ушли и Билли остался наедине с полицейским, он затрясся и схватился за стул, на котором сидел.

– Миллиган, – объявил полицейский, – все, можешь входить в зал суда.

Гэри заметил, что когда Билли ввели, художники‑криминалисты схватились за резинки. Он улыбнулся. Они стирали усы.

 

– Ваша честь, – начал Гэри, подходя к судье, – обвинение и защита пришли к соглашению, что нет необходимости ни вызывать свидетелей, ни выставлять самого Билли. По соглашению сторон факты по делу будут зачитаны по протоколу.

Судья Флауэрс сверился с записями.

– Вы не будете оспаривать выдвинутые обвинения и отрицать, что ваш клиент совершил вменяемые ему преступления, за исключением первого пункта, заключающегося в посягательстве сексуального характера?

– Все верно, ваша честь, но мы заявляем о невиновности клиента по причине его невменяемости.

– Господин Явич, хотите ли вы оспорить психиатрические заключения, предоставленные Юго‑Западным центром психического здоровья и больницей Хардинга?

Явич встал.

– Нет, ваша честь. Обвинение согласно с показаниями, данными доктором Хардингом, доктором Тернер, доктором Кэролин и доктором Уилбур, которые подтверждают проявление у подсудимого психического заболевания на момент совершения преступлений.

Джуди Стивенсон зачитала показания со стороны защиты, данные под присягой, и их занесли в протокол. В зале стояла тишина. Время от времени Джуди поднимала взгляд на Билли и видела, насколько он бледен. Ей оставалось лишь надеяться, что боль от услышанного не пошатнет его слияние.

«Миссис Маргарет Ченджетт готова дать под присягой показания о том, что несколько раз видела мать Миллигана после того, как ее избивал мистер Миллиган. Она также клятвенно утверждает, что однажды сам Билли позвал ее, сказав, что матери очень плохо. Миссис Ченджетт отправилась домой к Миллиганам и застала миссис Мур в кровати. По словам миссис Ченджетт, миссис Мур лежала избитая и дрожала. Миссис Ченджетт сказала, что вызовет врача и священника, и весь день провела с миссис Мур.

Дороти Мур, мать подзащитного, готова в случае вызова дать под присягой показания о том, что ее бывший супруг, Чермел Миллиган, сильно над ней издевался, в пьяном виде часто избивал. Как правило, на время избиений он запирал детей в их комнате. Она готова подтвердить под присягой, что после избиений “у Челмера часто наступало половое возбуждение”. Миссис Мур также сказала, что мистер Миллиган ревновал к Биллу и часто бил его “просто в воспитательных целях”. Однажды он привязал Билла к плугу, а потом – к двери сарая, чтобы его “исправить”. Миссис Мур готова подтвердить под присягой, что до совершения сыном данного правонарушения она не знала, насколько жестоко Билла избивали, а также об актах содомии…»

Гэри заметил, что, услышав это, Билли закрыл руками глаза.

– У тебя платочек есть? – спросил Миллиган.

Обернувшись, Гэри увидел, что вокруг него человек десять уже протягивали платки.

«Миссис Мур также готова подтвердить под присягой, что один раз сталкивалась с женской стороной Билли, когда он приготовил ей завтрак. По ее словам, он разговаривал и даже двигался как девочка. Миссис Мур также готова дать показания о том, что однажды нашла Билла у пожарного выхода дома в центре Ланкастера в состоянии, “похожем на транс”. Он без разрешения ушел из школы, ей позвонил директор и поставил об этом в известность. Миссис Мур сказала, что не раз заставала Билла “в трансе”. Она готова подтвердить под присягой, что, выходя из этого состояния, Билл не мог вспомнить то, что с ним происходило, пока он находился в “трансе”.

Миссис Мур также готова подтвердить под присягой, что она не делала шагов к разводу с мистером Миллиганом потому, что хотела сохранить семью. Она развелась лишь тогда, когда дети поставили ей ультиматум с таким условием».

Зачитали заключения Кэролин и Тернер.

Потом перешли к показаниям Джима, брата Билли:

«Если Джеймса Миллигана вызовут в суд, он готов дать показания под присягой в том, что Челмерс [sic ] Миллиган часто возил Джеймса и Билла на принадлежавший их семье участок, где стоял сарай. Его, Джеймса, отправляли в поле охотиться на кроликов, а Биллу всегда приказывали остаться с отчимом, Челмерсом. И всякий раз, когда он, Джеймс, возвращался к сараю, Билл плакал. Билл часто жаловался Джеймсу, что отчим его обижал. Когда Челмерс замечал это, он всякий раз говорил Биллу: “Ну, ничего такого тут в сарае не было, да?” Билл, который очень боялся отчима, отвечал “Да”. Далее Челмерс говорил: “Мы же не хотим расстраивать маму, да?” Потом он вез обоих мальчиков в магазин за мороженым, после чего они возвращались домой.

Он также готов подтвердить под присягой, что в семейных неурядицах страдал всегда только Билли».

 

В половине первого судья Флауэрс предложил как обвинению, так и защите высказать свои последние доводы. Обе стороны отказались от этого права.

Судья исключил первый пункт обвинения, первое изнасилование, отметив, что для его доказательства не хватает улик и modus operandi[9]совершенно не соответствует остальным случаям.

– Перейдем к свидетельствам в пользу невменяемости, – продолжил судья. – По требованию предоставлены медицинские заключения, и, судя по их данным, все врачи согласны, что на момент совершения преступлений, в которых он обвиняется, подзащитный находился в невменяемом состоянии. И что по причине своего психического расстройства он не осознавал разницы между добром и злом и также не был в состоянии воздержаться от совершения этих поступков.

Гэри затаил дыхание.

– Поскольку противоречащих свидетельств нет, – продолжил Флауэрс, – у суда не остается выбора, кроме как по имеющимся данным заключить, что по пунктам обвинения со второго по десятый включительно подсудимый невиновен по причине невменяемости.

Судья Флауэрс передал Билли Миллигана в распоряжение окружного суда Франклина по делам об опеке, трижды стукнул молотком и объявил заседание суда закрытым.

Джуди едва не расплакалась, но удержалась. Она стиснула Билли и потащила его в комнату ожидания, подальше от толпы. Дороти Тернер зашла его поздравить, за ней – Стелла Кэролин и все остальные, и Джуди заметила на их щеках слезы.

В стороне остался только Гэри. Он задумчиво стоял у стены, сложив на груди руки. Битва оказалась трудная, он не спал ночами, его брак оказался на грани распада, но теперь она уже почти закончилась.

– Так, Билли, – сказал он. – Теперь нам надо к судье Меткафу, разбирающему дела об опеке. Но нам придется выйти в фойе и пробраться через толпу репортеров с камерами.

– А через задний ход не получится?

Гэри покачал головой.

– Мы выиграли. Я не хочу, чтобы пресса против нас ополчилась. Они ждали несколько часов. Тебе лучше предстать перед камерами и ответить на пару‑тройку вопросов. Не хотелось бы, чтобы про тебя писали, будто ты удрал через черный ход.

Когда Гэри вывел Билли в фойе, их обступили репортеры с операторами и пошли рядом с ними, снимая.

– Мистер Миллиган, как вы себя чувствуете?

– Нормально.

– Вы, наверное, очень рады, что суд закончился?

– Нет.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ну, – ответил он, – многое еще впереди.

– Каковы ваши цели?

– Хочу снова стать нормальным членом общества. Заново научиться жить.

Гэри понастойчивее подтолкнул его в спину, и Билли пошел быстрее. Они добрались до девятого этажа, где заседал судья Меткаф, но оказалось, что тот ушел на обед. Им предстояло вернуться через час.

Берни Явич обзвонил всех жертв, как и обещал, и рассказал об итогах заседания.

– Согласно имеющимся свидетельствам и закону, – сказал он, – у меня нет сомнений в том, что судья вынес верное решение.

Терри Шерман был с ним согласен.

После обеда судья Меткаф изучил рекомендации психиатров и направил Миллигана в Центр психического здоровья Афин на попечение доктора Дэвида Кола.

Билли отвели в переговорный зал, и Ян Райан с «Канала‑6», работавший над документальным фильмом о жизни Билли для Фонда защиты детей от насилия, задал ему несколько вопросов, а также снял небольшой материал для спецвыпуска теленовостей. Джуди с Гэри куда‑то позвали, в какой‑то момент появился полицейский и сказал, что Билли пора ехать в Афины.

Он расстроился, что придется уезжать, не попрощавшись с Джуди и Гэри, но офицер надел наручники так, что Миллиган едва мог шевелить руками, хотя необходимости в этом не было, и спешно повел Билли вниз, где его ждал полицейский фургон. Второй полицейский сунул ему в руки стаканчик с горячим кофе и хлопнул дверцей.

Когда фургон заворачивал за угол, горячий кофе пролился на новый костюм, и Билли швырнул стаканчик за сиденье. Ему было хреново и становилось все хуже и хуже.

Он совершенно не знал, что его ждет в Афинах. Может, там вообще все равно что тюрьма. Билли старался не забывать, что его мучения далеко не окончены и еще хватает желающих, чтобы он оказался за решеткой. Миллиган помнил, что условия его досрочного освобождения из тюрьмы были нарушены, так как у него дома нашли оружие, и что Гэри уже поставили в известность, что как только его вылечат, отправят обратно в тюрьму. Но, наверное, уже не в Лебанон. После изнасилований – скорее всего, в ад под названием Лукасвиль. А где Артур? И Рейджен? Они вообще собираются принимать участие в слиянии?

Они ехали по занесенному снегом тридцать третьему шоссе, мимо Ланкастера, где Билли вырос, учился в школе и пытался покончить с собой. Все это казалось абсолютно невыносимым. Он очень устал и хотел, чтобы все это уже закончилось. Он закрыл глаза и ослабил контроль…

Через несколько секунд Дэнни осмотрелся, гадая, куда его везут. Ему было холодно, одиноко и страшно.