Алхимический миф об Адаме и Еве

 

Догмат о падении первого человека, пишет Дюпине де Вопьер, характерен не только для христианства. Он присущ также учению Моисея и первоначальной религии, которой следовали Праотцы. Неудивительно, что отголоски этого верования, пусть в измененном виде, обнаруживаются у всех народов. Достоверную историю грехопадения человека сохранила для нас первая книга Моисея (Быт., гл. II и III). «Этот фундаментальный догмат христианства, — пишет аббат Фуше, — известен с древних времён. Народы, жившие во времена более близкие к сотворению мира, хранили неизменным традиционное знание о том, что первый человек нарушил свой долг и совершил преступление, навлёкшее проклятие Бога на всё его потомство». «На падении согрешившего человека, — пишет не кто иной, как Вольтер, — зиждется всё богословие древних народов».

Согласно пифагорейцу Филолаю (V в. до н. э.), древние философы говорили, что душа погребена в тело, как в могилу, в наказание за некий грех. Платон подтверждаёт, что так считали орфики, да и сам он исповедовал эту точку зрения. А так как признавалось, что человек — творение Божье и что поначалу он пребывал в чистоте и невинности (Дикеарх, Платон), значит, своё преступление он совершил потом. Золотой век греческой и римской мифологии — явно воспоминание о первоначальном состоянии человека, вышедшего из рук Божьих.

Индийские памятники искусства и индийские легенды подтверждают историю Адама и его падения. Такая же легенда есть у буддистов Тибета, эту идею проповедовали друиды, китайцы и древние персы. У Зороастра сказано, что первые мужчина и женщина были созданы чистыми и покорными Ормузду, своему создателю. Их увидел Ариман и позавидовал их счастью. Он приблизился к ним в облике ужа , показал им плоды и убедил их, что он сам — творец мира. Мужчина и женщина поверили ему, с этого момента их естество совратилось, и это извращение заразило их потомство. Мать нашей плоти , или женщина со змеёй , известна и в мексиканской традиции, которая представляет её утратившей состояние счастья и невинности. Когда европейцы впервые появились на Юкатане, в Перу, на Канарских островах, везде они обнаружили у туземцев всё ту же легенду о падении человека. Искупительный обряд, очищающий ребёнка, когда он входит в мир — обряд, известный самым разным народам, — неопровержимое свидетельство распространённости подобных верований. «Как правило, — рассказывает учёный кардинал Гуссе, — эта церемония происходила в день, когда ребёнку давали имя. У римлян такое случалось на девятый день для мальчиков и на восьмой — для девочек. Этот день обычно называли lustricus [150], как и воду для очищения новорожденного. Такой же обычай существовал у египтян, персов и греков. На Юкатане, в Америке ребёнка приносили в храм, где жрец лил ему на голову воду и давал имя. На Канарских островах обряд совершали женщины. То же самое предписывал закон у мексиканцев. В некоторых странах было принято зажигать огонь и как бы через него переносить ребёнка, то есть очищать его одновременно водой и огнём . Так принято, в частности, у тибетцев. В Индии имя пишут на лбу у ребёнка, которого затем трижды погружают в воду, после чего брахман или жрец громко восклицает: „О Боже, чистый, единственный, невидимый, совершенный, мы вручаем тебе этого ребёнка из священного племени, помазанного нетленным маслом и очищенного водой“».

Как отмечал Бержье, эта традиция несомненно восходит к колыбели рода человеческого. Если бы она возникла у какого-нибудь одного народа после рассеяния, она бы не распространилась по всему свету. Всеобщая вера в падение первого человека, кроме того, сопровождалась ожиданием посредника , некоей необыкновенной личности, которая должна принести людям спасение и примирить их с Богом. Спасителя ждали не только патриархи, не только иудеи, знавшие, что он появится из их среды, но также египтяне, китайцы, индийцы, сиамцы, арабы, персы, различные народы Америки. Эту надежду питали некоторые римляне и греки, свидетельством тому — Платон и Виргилий. И как говорил Вольтер: «С незапамятных времён у индийцев и китайцев считалось, что Мудрец придёт с Запада. В Европе же, наоборот, полагали, что он явится с Востока».

Под библейской легендой о падении первого человека Философы с привычным для них искусством скрыли тайную истину алхимического порядка. Именно это побуждаёт нас и даёт возможность объяснить изображения Адама и Евы на некоторых старых жилищах времён эпохи Ренессанса. Одно из них, очень типичное в этом отношении, послужит нам в качестве примера в нашем исследовании. На первом этаже философской обители в Ле-Мане есть барельеф, на котором Адам подымает руку, чтобы сорвать плод с arbor scientiœ [151], меж тем как Ева верёвкой подтягивает к нему ветку. У обоих филактерии — признак того, что образы Адама и Евы имеют здесь тайное значение, отличное от толкования книги Бытия. Эта сцена, повреждённая ветрами и дождями, которые пощадили лишь большие фигуры, окружена венком из листьев, цветов и плодов — символов производящей природы, обилия и плодородия. Справа сверху посреди облупившегося ветвевидного орнамента изображено солнце, слева сверху — луна. Два герметических светила ещё больше подчёркивают различие между философским и общепринятым выражением библейского сюжета [XIII].